Враг не нашел целей

Искусство маскировки

«Маскировка — щит и меч Красной Армии», — гласил лозунг двадцатых годов. Тому же учили предвоенные уставы и наставления.

Было ясно, что маскировать следует не только живую силу, технику, но и наши планы, намерения, что важнейшую роль должна играть дезинформация противника. В теории все казалось понятным, а на практике мы столкнулись с трудностями, о которых раньше и не догадывались.

Первые дни войны потребовали заняться ускоренной заготовкой маскировочных сетей и материалов для вплетения в них, красок, инструмента для окраски больших поверхностей, макетов. Имевшиеся запасы не могли удовлетворить нужды фронта. Надо было как можно быстрее переходить на машинное изготовление маскировочных сетей. Наиболее подходящим для этого предприятием сочли гардинно-тюлевую фабрику. С дирекцией и техническим руководством фабрики договорились [109] быстро. Первый опыт был не особенно удачным, но усилия рабочих и инженеров позволили уже летом сорок первого года наладить широкое и отвечающее всем необходимым требованиям производство масксетей из материалов, имевшихся на складах фабрики. Одновременно научились вплетать в сети маскирующий материал. В дело пошли всевозможные отходы, остатки материи...

Иссякал запас красок, которыми окрашивались сети, Уже в августе пришлось срочно налаживать изготовление недешифруемых красок. Они были нужны и для других маскировочных работ.

Стали прикидывать: кому поручить это дело? И вспомнили, что был до войны в Невском районе маленький химический завод, выпускавший краски, растворители, закрепители. Как-то он выглядит в первые месяцы войны?

Приехал я туда и сильно огорчился. Производство было прекращено — сырье не поступало, часть людей ушла на фронт, часть эвакуировалась. Собрались мы с директором завода, секретарем парторганизации, председателем завкома, и люди точно ожили, поняв, сколь важную задачу ставят перед ними.

«Трудно, но возможно...» И вот по квартирам рабочих отправились гонцы. Через несколько дней в штаб фронта сообщили, что завод готов к выполнению фронтового заказа. И произошло еще одно из чудес, каждодневно совершавшихся в блокадном Ленинграде. Маленький завод, перестроившись на выпуск красок и растворителей, недешифруемых авиацией и наземным наблюдением противника, стал давать их столько, сколько нужно было фронту.

В решении задачи принял участие Государственный оптический институт. Там была создана группа научных работников, в которую вошли Е. К. Пуцейко, Л. И. Демкина, М. М. Гуревич и их товарищи. Они проверяли качество красок, изучали окрашенные материалы, разрабатывали нужные светофильтры.

И все же полностью имитировать окраску естественной растительности было очень трудно. Вплетенные в сети «живые» ветви быстро увядали, и это фиксировалось аэрофотосъемкой. А часто менять ветви в боевой [110] обстановке было невозможно. Значит, надо искать другой путь...

Еще до войны Инженерное управление Ленинградского военного округа вместе с Ботаническим институтом Академии наук СССР начало опыты по консервированию срезанной растительности. Были достигнуты хорошие результаты, особенно с лиственными породами. Оказывается, можно добиться, чтобы срезанные ветви и кусты, срубленные деревья на целый сезон сохраняли естественный цвет и вид. Это был отличный подарок маскировщикам.

Первые большие партии законсервированных веток и молодых деревьев, сохранявших цвет и эластичность листьев гораздо дольше запланированного срока, позволили не только решить вопросы маскировки на передовой и в тылу, но и создавать запасы весеннего, летнего, осеннего «леса».

У моего рабочего стола в штабе инженерных войск фронта четыре года простояла свежая, словно только что срубленная молодая березка. Единственное, чего ей не хватало, так это запаха...

Неутомимый труженик, новатор-испытатель научный сотрудник Ботанического института Екатерина Алексеевна Галкина организовала мастерские по изготовлению консервированной растительности и в самые тяжелые месяцы блокады с неиссякаемой энергией руководила их работой, воодушевляла замерзавших, ослабевших от голода людей на труд, который был подвигом. Самоотверженно помогали ей сотрудницы института Л. Фадеева, М. Давыдова, Д. Щукина, Т. Мурашко и многие другие девушки и женщины, выполнявшие этот важный фронтовой заказ. Работники мастерских сами заготавливали в лесу ветви, мелкие деревья, кустарник и доставляли их к рабочим местам. И так было каждый раз, когда мы обращались за помощью к ленинградцам...

Одновременно мы налаживали массовое изготовление макетов танков, орудий и другой боевой техники. Проблему решал город, прежде всего мастерские академических театров и Дворца культуры промкооперации (ныне имени Ленсовета). Макеты, созданные рабочими и художниками, не только были изумительно точны, [111] но и выдерживали неоднократную транспортировку. Отлично работали коллективы, которыми руководили скульптор С. Э. Евсеев (Академический театр оперы и балета имени С. М. Кирова) и Б. Э. Нейгебауэр (Академический Малый оперный театр).

Одной из первых наших крупных работ на Ленинградском фронте была маскировка командного пункта оперативной группы штаба фронта в районе Шуваловского дворца (Шувалове). Нужно было скрыть строительство подземных убежищ, большое количество выброшенного на поверхность грунта, новые подъездные пути и все время поддерживать убеждение врага в том, что местность не изменилась. Сюда было завезено из ленинградских питомников и ближних пригородов более десяти тысяч ягодных кустов, весь имевшийся в питомниках молодняк декоративных деревьев, огромное количество дерна (его заготавливали в местах, укрытых от наблюдения противника). Инженерные части фронта и работники питомников выполнили задание отлично: за все время блокады враг так и не узнал о существовании здесь командного пункта.

В июле — августе 1941 года обстановка потребовала эффективной маскировки железнодорожной артиллерии на участках Оредеж — Пушкин и Копорье — Петергоф. Укрывая действующую артиллерию, мы сооружали ложные батареи, строили ложные железнодорожные ветки, отходившие от главных магистралей, и на них устанавливали макеты. Эту работу проводили железнодорожные войска, артиллерийские и инженерные подразделения.

Наряду с макетами и масксетями обманывать врага помогал нам и звук. Осенью 1941 года Ленинградский фронт получил отряд звуковещательных станций, смонтированных на автомашинах и танках. С их помощью велась агитационная работа среди солдат противника, а при необходимости они передавали технические шумы...

В начале сентября для проверки эффективности их работы я прибыл с одной из станций в район Пулковских высот.

Ночью, подготовив станцию к работе (по договоренности со штабом 42-й армии мы решили имитировать [112] инженерные работы с применением тракторов), выехали на заранее выбранный рубеж, где не было наших войск. Включили запись...

Первые 15–20 минут было спокойно и тихо. Но через полчаса работы станции противник «клюнул» — открыл артиллерийский огонь, ориентируясь на звук. Когда снаряды стали ложиться рядом с нами, мы прекратили работу. Опыт удался.

Несколько позже, отвлекая внимание противника от района Невской Дубровки, штаб фронта провел близ Усть-Тосно демонстрацию подготовки наступления и форсирования реки Тосно. В демонстрации участвовали пехота, артиллерия, танки, инженерные подразделения, были использованы звуковещательные станции, макеты танков, орудий, понтонов. Днем по дорогам к переднему краю двигались небольшие группы войск и техники. Ночью они возвращались обратно, а в это время звуковещательные станции имитировали звуки подхода грузовиков, тракторов, танков, шумы инженерных работ, разгрузки понтонов; ночью же строго по плану расставлялись на заранее выбранные места макеты техники и переправочных средств, устанавливались горизонтальные маски над якобы маскируемой техникой (танки, орудия), прокладывались ложные следы гусениц к небрежно прикрытым макетам и отчетливо видным маскировочным сетям... Наутро снаряды и бомбы врага обрушивались на эти «позиции» и «объекты».

Демонстрация продолжалась несколько дней и достигла намеченной цели: по данным нашей разведки, часть сил и огневых средств противника была спешно переброшена с левого берега Невы к реке Тосно. Гитлеровцы израсходовали впустую немало боеприпасов. Операция помогла нашим войскам в тяжелейших условиях сентября 1941 года захватить плацдарм на левом берегу Невы у Невской Дубровки.

Для расширения этого «пятачка» демонстрация была успешно повторена в первых числах октября.

Подобная ей, по уже большая по масштабу сентябрьская демонстрация 1942 года, проводившаяся северо-восточнее Невской Дубровки, облегчила Волховскому фронту перегруппировку сил и подготовку плацдарма для предстоящего прорыва блокады. Кроме того, [113] она показала, что обман противника можно производить и малыми силами — небольшими инженерными и маскировочными подразделениями и звуковещательными станциями.

При подготовке к предстоящим боям по прорыву блокады было выбрано место для расположения полевого склада — базы боеприпасов. Его нужно было укрыть с особой тщательностью.

До войны здесь находился песчаный карьер, и к нему была проложена железнодорожная ветка. Маскировщики растянули гигантскую сеть, с которой основательно поработали художники и маляры. Подлинная железнодорожная ветка оказалась скрытой, а на сети была изображена песчаная площадка с разрушенной веткой-тупиком. Сеть, укрепленная на металлическом и деревянном каркасе, была так велика, что под ней железнодорожники проложили еще три ветки, а снабженцы-артиллеристы подготовили площадки для хранения огромного количества снарядов.

Вражеской авиации так и не удалось обнаружить этот важнейший склад. Старый довоенный карьер с «разрушенной» железнодорожной веткой, вероятно, не раз сфотографированный гитлеровцами, не привлек их внимания.

Сразу после прорыва блокады были построены железнодорожный и шоссейный мосты через Неву в районе Шлиссельбурга и железнодорожная ветка Шлиссельбург — Поляны, связавшая Ленинград с Большой землей. Эти объекты и поручило нам командование «спрятать» от противника.

Единственным решением поставленной задачи была постройка ложных мостов и маскировка действующих под разрушенные. После очередного артобстрела, когда в железнодорожный мост попал снаряд (повреждение было быстро ликвидировано), маскировщики сразу же стали наводить ложный мост из приготовленных уже тонких досок, жердей, фанеры и окрашенной «под дерево» мешковины. В то же время под видом осмотра и ремонта поврежденного моста маскировали его: на мосту появились «полуобгоревшие» пролеты, «покореженные» рельсы, «пробитый снарядами» настил... Утром разведывательная авиация противника зафиксировала [114] «разрушения», и огонь противника был перенесен на ложный мост...

Согласованные действия нашей авиации и артиллерии, подавлявших вражеские батареи, быстрое устранение повреждений, точные действия маскировщиков, которые умело применяли дымы и имитировали пожары, — все это помогало бесперебойной работе единственной сухопутной линии снабжения войск фронта и населения города.

Одна сложная операция следовала за другой. К началу 1944 года 2-я ударная армия была сосредоточена на Ораниенбаумском плацдарме. Ее соединения с большим количеством боеприпасов, продовольствия и многочисленных средств материального обеспечения были скрытно переброшены по Финскому заливу из Ленинграда и Лисьего Носа. Чтобы отвлечь внимание противника от действительного направления готовящегося наступления, 2-я ударная армия провела демонстрацию сосредоточения сил якобы для нанесения удара на Котлы — Кингисепп.

Подобные демонстрации успешно проходили и на Волховском фронте, например на мгинском направлении, когда необходимо было скрыть предстоящий удар наших войск на Новгород. Умело маскировались дороги, просматривавшиеся с наблюдательных пунктов противника, огневые позиции артиллеристов, исходное положение пехоты и танков, сосредоточения резервов, полевые базы снабжения и полевые склады...

Особо сложной задачей была скрытная переброска войск 2-й ударной армии из района Стрельна — Ропша на Карельский перешеек. Сделано это было так. Два стрелковых корпуса — 30-й гвардейский и 109-й — из района Ораниенбаума доставили в Лисий Нос на кораблях Краснознаменного Балтийского флота. Пирсы, принимавшие корабли, просматривались с вражеского берега и потому заранее были перекрыты малозаметными вертикальными масками. 97-й стрелковый корпус был переброшен по железной дороге и отдельными мелкими подразделениями проследовал через Ленинград в часы наибольшего оживления на улицах... С 17 мая по 7 июня проводилась эта перегруппировка, и противник не заметил ее. «Проглядел» он и смену частей 23-й армии частями 21-й армии, занявшими 7–9 июня левый фланг исходных позиций. Не привлекла внимания вражеской разведки и перегруппировка войск уже в ходе наступления (июнь 1944 года) перед прорывом второй оборонительной полосы противника. Успешному продвижению наших войск безусловно способствовали возросшее мастерство маскировки, крепкая маскировочная дисциплина в частях и соединениях.

Маскировщики хорошо поработали на фронте. Зачастую наша работа была для многих незаметной, она сама словно скрывалась под маскировочной сетью. Ну что же, мы на это не в обиде...