Начинж фронта

Июньская ночь пришла с бледно-розовым закатом и прозрачной дымкой над Невой. На набережных, на Невском по-прежнему не утихал людской поток. Только теперь дневная деловая сутолока сменилась праздничным оживлением. Ленинградцы встречали белые ночи. И лишь те, кому положено было оберегать покой страны, продолжали работать. В штабе, на Дворцовой, светились почти все окна.

Взглянув на часы, начальник Инженерного управления округа подполковник Бычевский устало потянулся. Встал, прошел в соседнюю комнату.

— Пора и по домам, товарищи! Желаю хорошо провести воскресный день.

— А вы, Борис Владимирович? — зная привычку Бычевского не щадить себя, спросил кто-то из командиров.

— Еще немного поработаю.

Далеко за полночь Бычевский убрал со стола бумаги. Закрыл окно. По пути заглянул к оперативному дежурному.

— Нового ничего нет?

— Пока спокойно. Звонил адъютант командующего с Севера, сказал, что на днях возвращаются...

Так закончился день 21 июня.

Ночью раздался телефонный звонок. Дежурный передал приказание начальника штаба: объявлена тревога, немедленно прибыть. По дороге на Дворцовую Борис Владимирович прикидывал, что бы это значило: «Провокация? Или война?..»

Штабные коридоры, кабинеты быстро заполнялись командирами. Спрашивали друг друга, пытались узнать причины тревоги, но толком никто ничего не мог сказать.

В пять часов утра начальник штаба округа генерал-майор Д. Н. Никишев пригласил начальников родов войск и служб к себе.

— Товарищи! Фашистская Германия без объявления войны напала на нашу Родину! Всем приступить к исполнению мобилизационных планов. [34] В этот же день вернулся из Мурманска командующий войсками Ленинградского военного округа генерал-лейтенант М. М. Попов. 23 июня командующий собрал своих заместителей и начальников родов войск, перед которыми изложил намеченные мероприятия и поставил задачи.

Сосредоточение крупных сил противника против войск Прибалтийского военного округа заставило генерал-лейтенанта Попова принять необходимые меры по обеспечению прикрытия юго-западного направления.

— Будем развертывать Лужский оборонительный рубеж... Товарищ Бычевский, подготовьте соображения по инженерному обеспечению. Практические вопросы уточните с генералом Пядышевым.

После совещания Константин Павлович Пядышев пригласил Бычевского к себе.

— Передний край будущей позиции мы наметили по правому берегу Луги. Вот так, примерно... — остро отточенным карандашом генерал провел на карте линию от побережья Финского залива на Кингисепп, Лугу, Медведь и к северо-западному побережью озера Ильмень.

— Километров триста?

— Около того, не считая предполья...

— Задача ясна, товарищ генерал.

Через час начинж и его заместитель подполковник Н. М. Пилипец сидели, склонившись над огромной топографической картой. Для Бориса Владимировича она была словно страницей его командирской биографии. Командиром корпусного саперного батальона, дивизионным инженером на учениях и маневрах он исходил и изъездил буквально все уголки ленинградской земли. Да и начальником Инженерного управления округа ему приходилось немало здесь бывать.

— Где же нам столько сил и средств набрать? — с тревогой спросил подполковник Пилипец. — Москву запрашивать?..

— Попробуем... Но больше на себя надо рассчитывать. Позвоню в горком партии, в исполком. Обрисую обстановку.

Вечером состоялось заседание Военного совета Северного фронта. Рассматривались мероприятия по сооружению [35] оборонительных рубежей на псковско-лужском направлении. В работе Военного совета принимали участие секретарь горкома партии А. А. Кузнецов и секретарь обкома Т. Ф. Штыков.

Алексей Александрович, как обычно, говорил коротко. Каждая его фраза, каждое слово были точно продуманы. Он обратил внимание на четкую, согласованную работу партийных, военных и советских органов. Все должно быть подчинено единой цели — мобилизации всех сил на отпор врагу.

— Командование фронта может рассчитывать на всемерную помощь Ленинградской партийной организации! — заключил свое выступление секретарь городского комитета партии.

В первые же дни войны десятки тысяч ленинградцев были мобилизованы на строительство оборонительных сооружений на дальних и ближних подступах к городу Ленина. По инициативе Ленинградской парторганизации развертывалась 160-тысячная армия народного ополчения. Заводы и фабрики, выпускавшие сугубо мирную продукцию, перестраивались на обеспечение нужд фронта.

Непосредственный контакт с Инженерным управлением фронта осуществлял заведующий промышленным отделом горкома партии Михаил Васильевич Басов. Его встреча с Бычевским состоялась на третий или четвертый день войны. Разговор начался с вопроса:

— Борис Владимирович, что требуется в первую очередь для строительства оборонительных сооружений?

— Вот перечень наименований и потребное количество, — начинж положил перед уполномоченным горкома отпечатанные на машинке списки необходимого имущества и материалов.

— Ого! Когда же вы успели все рассчитать? — удивился Басов.

— Прежде всего нам нужны противотанковые и противопехотные мины... Москва отказала. У нас запасы минимальные... — хмуря брови, продолжал разговор Иычевский.

— Сто тысяч на первые дни хватит? — спросил Басон.

— Хватит. А где их взять? [36]

— Тысяч сорок изготовит завод имени Аврова... Соедините меня с директором завода.

Через несколько минут Михаил Васильевич давал четкие указания директору завода имени Аврова Пуш-никову. Затем повернулся к Бычевскому:

— Направляй командира с чертежами. Будут мины! Остальные шестьдесят тысяч поручим Древтресту... Еще что?

Записная книжка Басова пополняется заметками. Тут же он звонит руководителям заводов. Его авторитет, точное знание возможностей предприятий города позволяют оперативно решать самые сложные вопросы.

Для строительства оборонительных сооружений фронту требовались не только материалы, но и техника, машины, инженерно-технический состав, квалифицированные рабочие. Город отдавал все для того, чтобы враг был остановлен.

В один из первых июльских дней в Инженерном управлении появился грузноватый, лет под сорок, в форме железнодорожника, человек.

— Инженер Зубков, воентехник первого ранга запаса, — представился он начинжу фронта.

— Позвольте, вы начальник Ленметростроя? — Борис Владимирович пожал руку вошедшему.

— Совершенно верно. Прибыл в ваше распоряжение с отрядом метростроевцев по мобилизации горкома партии.

Отряд Зубкова, в составе которого были инженеры и техники, проходчики и экскаваторщики, крановщики и каменщики, мощная строительная техника, оказался весьма существенной помощью Инженерному управлению, стал боевым резервом начинжа, который использовался на самых важных участках строительства оборонительных рубежей.

События на фронте стремительно развивались. Немецко-фашистские войска, не считаясь с потерями, рвались к Ленинграду. 5 июля пал Остров. 9 июля наши части оставили древний город Псков. Завязались бои в районе Кингисеппа.

Неутешительные вести шли с Севера. Вступили в действие немецкая армия «Норвегия» и две финские [37] армии. Наши войска сдерживали натиск 21 дивизии противника. Почти сутки напролет не умолкали телефонные звонки, приходили телеграммы. Начинж 14-й при ни сообщал о прорыве противника на мурманском направлении. Просил помочь минами и взрывчаткой. Из 23-й армии спрашивали, нет ли колючей проволоки.

Дивизии, армии требовали помощи.

Одновременно шли невиданные по сложности, размаху и срокам оборонительные работы по созданию многополосной, глубокоэшелонированной обороны.

И хотя для руководства оборонительными работами было создано специальное управление, однако Инженерное управление фронта не освобождалось от ответственности за выполнение поставленных задач.

— В этой исключительно сложной и напряженной обстановке, когда даже признанные военачальники допускали порой растерянность, — делится своими воспоминаниями генерал-лейтенант-инженер Ф. М. Грачев, — начинж фронта проявлял спокойствие, уверенность, собранность... Его высокая фигура неизменно появлялась в самом пекле, там, где решалась судьба боя.

11 августа пять дивизий противника при поддержке авиации вклинились в нашу оборону и сразу же охватили большой район кингисеппского сектора. Создалась реальная угроза выхода гитлеровских войск на красногвардейское направление и оттеснения части сил 8-й армии к Финскому заливу.

Командующий фронтом генерал-лейтенант М. М. Попов и член Военного совета А. А. Кузнецов, прибывшие на угрожаемое направление, принимают все меры к локализации прорыва, ставят задачи командарму генералу В. В. Семашко и начальникам родов войск. «Доходит очередь и до меня, — вспоминал Борис Владимирович разговор на КП армии. — Командующий фронтом и член Военного совета требуют форсировать строительство укреплений за железной дорогой на случай отхода войск за нее...

Командующий показывает мне на карте: [33]

— Выдвигайте вперед саперов, организуйте подвижные отряды заграждений, как под Лугой. Что у вас есть под руками?

— Только запасной батальон. Все саперные и даже понтонные части оказались втянутыми в бои.

— Берите людей откуда хотите, а завтра чтобы здесь были подвижные отряды заграждений, — сухо приказывает командующий».

И так было не раз...

Сохранить в такой обстановке хладнокровие, трезвый расчет, предвидеть ход развития событий мог только человек сильной воли, с твердым характером. И для многих командиров начинж фронта был примером.

Внешне суровый, часто насупленный, он редко повышал голос на подчиненных. И если приходилось устроить кому-то «баню», то делал это с таким тактом, что провинившийся уходил от него с полным сознанием своей оплошности и желанием немедля исправить ошибку.

— С Борисом Владимировичем работать было легко и приятно, — рассказывает комиссар Инженерного управления Михаил Алексеевич Король. — Он был по-настоящему партийным человеком и обладал удивительным даром руководителя. Исключительно организованный и дисциплинированный, Бычевский подбирал в аппарат таких же командиров.

Н. М. Пилипец, С. И. Лисовский, А. К. Акатов, Л. С. Баршай, С. Д. Юдин, А. И. Николаев и многие другие офицеры Инженерного управления были надежными и верными боевыми товарищами Бориса Владимировича. Они пользовались его полным доверием и никогда не подводили своего начинжа.

— Бычевский почти постоянно находился в войсках, — продолжает нашу беседу Михаил Алексеевич, — но и в его отсутствие не нарушался деловой ритм работы в управлении. Каждый офицер самостоятельно принимал решения. Все знали, что начинж ценит самостоятельность и деловую, творческую мысль.

Титанический труд ленинградцев на строительстве оборонительных сооружений помог войскам фронта сорвать планы гитлеровского командования по захвату Ленинграда. [39] По первоначальному замыслу фашистские армии Должны были наносить удар по городу Ленина через Псков и Лугу. Но упорное сопротивление частей 41-го стрелкового корпуса заставило немцев отказаться от своего плана. Положение наших войск в лужском секторе весь июль и август оставалось устойчивым. «Секрет» был прост — войска заняли подготовленные в инженерном отношении позиции. Глубокие траншеи с козырьками от осколков и бойницами, дзоты, оборудованные наблюдательные пункты позволяли стойко выдерживать вражеские атаки.

И мне, участнику тех событий, вспоминаются первые бои под Островом и Псковом. Тогда вся наша «оборона» состояла из отрытых наспех малыми саперными лопатками одиночных окопчиков. Часто они были бойцу по колено. К тому же и полки вытягивались в тонкую ниточку. И все же мы дрались упорно, за каждую пядь родной земли.

Много позже я рассказывал о тех боях Борису Владимировичу.

— Не успели мы в то время закончить оборудование Псковско-Островского укрепленного района. Кое-кто не предвидел такого хода войны... Вот и расплачивались, — с грустью заметил он.

Сорок дней войска 41-го стрелкового корпуса сковывали силы врага под Лугой. И лишь после прорыва противника на кингисеппском направлении появилась угроза выхода гитлеровских войск в тыл корпуса. Геенерал-майор А. П. Летании получил приказ начать отход на позиции Красногвардейского укрепленного района. Но, к сожалению, решение командования фронта запоздало. На путях нашего отхода появились три дивизии противника. Войска оказались в окружении...

Начало сентября. Город готовится к уличным боям. Спешно возводятся укрепления. Окна угловых зданий превращаются в огневые точки. В насыпь Окружной железной дороги встраиваются железобетонные орудийные доты. Минируются мосты.

На предприятиях создаются отряды самообороны, назначаются начальники секторов.

Общими техническими вопросами превращения города Ленина в несокрушимую крепость лично занимаются [40] А. А. Жданов, А. А. Кузнецов, П. С. Попков.

— В эти дни мы развернули строительство баррикад, — вспоминает Федор Михайлович Грачев. — Это был новый для нас вид заграждений. Собственно баррикады были известны еще со времен обороны русских городов от татарских полчищ. Но тогда это было чисто народным средством борьбы. Осенью сорок первого мы строили баррикады как противотанковые заграждения. Надо было рассчитать их способность выдержать удары артиллерии и танков.

Борис Владимирович привлек к решению этой необычной технической задачи видных ученых и инженеров, в том числе и академика Б. Г. Галеркина.

В эти грозные сентябрьские дни решалась судьба Ленинграда. Замкнув кольцо блокады, враг усиливает штурм города. По решению Ставки Верховного Главнокомандования командующим фронтом назначается генерал армии Г. К. Жуков. Резкий, беспощадно требовательный, он вместе с А. А. Ждановым принимает энергичные меры, чтобы остановить врага.

Непрерывными контратаками, ударами артиллерии командующий фронтом стремится измотать и обескровить противника, переломить ход сражения. Обстановка меняется ежечасно. Штабы не успевают наносить ее на рабочие карты. Командармы, комдивы, командиры полков, комиссары — в передовых цепях, где нужен личный пример коммуниста, воля командира.

Вот один из эпизодов тех дней. Части 5-й дивизии народного ополчения получили приказ контратаковать противника. Командиры и комиссары повели в бой полки ополченцев. Ранен командир 2-го полка С. И. Красновидов. Комиссар С. И. Ганичев — секретарь Василеостровского райкома партии — тяжело контужен. В 3-м полку погиб комиссар М. Я. Камышников. В атаку поднял бойцов секретарь Выборгского райкома партии старший политрук Н. А. Смирнов. В жестокой схватке он был смертельно ранен...

Из записок начинжа фронта:

«...Среди ночи получаю вызов в Смольный. Секретарь Военного совета предложил мне ознакомиться с весьма срочной директивой командования фронтом. [41] Когда я начал ее читать, то у меня, признаться, буквы запрыгали перед глазами: на начальника отдела военных сообщений штаба фронта комбрига Е. В. Тулупова, уполномоченного НКПС Б. П. Бещеева и меня возлагалась немедленная подготовка к разрушению Ленинградского железнодорожного узла и подходов к нему».

Из воспоминаний Маршала Советского Союза Г. К. Жукова:

«Бывали у нас весьма тяжелые моменты, в особенности когда враг захватил Пулковские высоты и Урицк, и отдельные группы танков противника прорывались даже к мясокомбинату. Казалось, вот-вот случится то, чего каждый из нас внутренне боялся».

Командующий фронтом был в числе немногих, кто особенно четко представлял всю глубину опасности сложившейся обстановки и тяжесть ответственности за судьбу города Ленина.

Из Смольного — штаба Ленинградской партийной организации — электрическим зарядом передавалось каждому защитнику города: выстоять! Не дрогнуть!

И вот первые, еще очень слабые, не совсем ясные признаки перелома в ходе сражения.

— Получил донесение разведчиков из-под Пскова. Много мотопехоты идет от Ленинграда на Псков, — сообщал начальник разведотдела П. П. Евстигнеев.

— В овраге, где Дудергофский ручей, заметили, что немцы землянки роют, — докладывал начинж 42-й армии майор А. П. Шубин.

«С чувством огромного облегчения, — вспоминал Бычевский, — объезжаем мы с командиром команды подрывников на Средней Рогатке, на станции Славянка, П зоне Кировского завода. Улыбки расцветают на лицах дежурных подрывников, когда комиссар Муха сообщает, что им, видимо, уже не потребуется крутить рукоятку «адской» машинки и поднимать в воздух переезды, виадуки, привокзальные здания. Бойцы обступают нас, хотят знать подробности, как «лопнула кишка» у фашистов под Пулковом».

26 сентября 1941 года фронт на южных подступах к Ленинграду окончательно стабилизировался. Враг был вынужден перейти к обороне и зарыться в землю. [42]

Наступил период блокады. Впереди были новые, тяжелейшие испытания и невзгоды, впереди были новые бои.

За прошедшие месяцы инженерные части понесли большие потери. Выбыло немало замечательных командиров, специалистов, рядовых бойцов. В списках выбывших значились и работники Инженерного управления. Встала задача — подобрать кадры командиров и политработников, укомплектовать части личным составом.

— — Кадрам Борис Владимирович уделял большое внимание. У него был какой-то дар находить хороших людей. Постоянно бывая в частях, Бычевский внимательно приглядывался к молодым, способным командирам, смело выдвигал их на высшие должности, — рассказывает комиссар Инженерного управления М. А. Король.

Среди воспитанников начинжа фронта можно назвать десятки талантливых командиров, крупных специалистов инженерных войск. Под руководством генерала Бычевского они прошли суровую школу войны, приобрели ценнейший боевой опыт, внесли немалый вклад в развитие инженерного дела.

С Иваном Ивановичем Соломахиным Бычевский встретился еще в августе сорок первого. Проезжая деревушку Ильеши, начинж заметил кем-то установленные на развилке надолбы. Заинтересовался, подъехал поближе. Возле надолб валялись трупы немецких солдат и разбитые мотоциклы.

Навстречу Бычевскому из кювета поднялся немолодой младший лейтенант. Очки и мешковато сидевшая гимнастерка выдавали в нем «некадрового» командира. Он спокойно и толково доложил, как с ротой саперов разгромил отряд мотоциклистов врага.

Заметив какое-то колебание на лице начинжа, младший лейтенант чуть-чуть запальчиво сказал: «Не сомневайтесь, товарищ командир, мы и танки не пропустим. С товарищем Козловым взаимодействуем...» Младший лейтенант кивнул головой в сторону, где между надолб стояла «сорокопятка».

Незаметный, будничный фронтовой эпизод надолго врезался в память Бориса Владимировича. И когда он размышлял, как все же удалось остановить гитлеровские полчища под Ленинградом, то неизменно перед глазами всплывала та, никому не известная развилка дорог и «некадровый» младший лейтенант, одержавший спою первую, пусть еще небольшую победу над грозным врагом.

Иван Иванович Соломахин прошел все ступеньки командирской лесенки. Из сугубо гражданского инженера-строителя он за три года войны превратился в замечательного командира крупного соединения инженерных войск. Летом 1944 года его назначили командиром 20-й инженерно-саперной бригады. Он прекрасно овладел одной из труднейших военных наук — наукой побеждать, стал одним из первых в инженерных войсках кавалером ордена Суворова, который вручил ему начинж Бычевский.

В книге Б. В. Бычевского «Город-фронт» есть фотография молодого капитана Н. Н. Богаева. На видно больше двадцати, лицо еще не утратило юношеской мягкости. Но ордена на гимнастерке свидетельствуют, что капитан прошел большой боевой путь. Николай Николаевич Богаев инженерную науку постигал солдатом-сапером. Войну окончил командиром батальона, подполковником.

И таких питомцев, которые начинали войну сержантами, лейтенантами, капитанами, а потом становились полковниками и генералами, командирами соединений и полков, учеными, у Б. В. Бычевского немало.

Весной 1942 года командующим войсками фронта стал Леонид Александрович Говоров. Немногословный, замкнутый, он казался неприветливым и хмурым человеком. Но вскоре все, кто встречался с новым командующим, почувствовали его высокую требовательность, организованность и способность быстро схватывать во всех деталях широчайший круг вопросов.

Одной из первоочередных задач перед войсками первой линии командующий выдвинул требование наращивать устойчивости и живучести обороны. Создавались противотанковые районы, опорные пункты. Огневые средства сочетались с сильными инженерными заграждениями. Совершенствовалась и внутренняя оборона города. Укрепляя оборону, командующий думал о другой, [44] более важной задаче — подготовке к наступательным боям. Сильная, устойчивая оборона нужна была, чтобы иметь возможность оставить на переднем крае минимум сил и средств.

Вскоре стало известно, что немецко-фашистское командование готовит новый штурм Ленинграда. Из Крыма перебрасываются крупные силы армии генерал-фельдмаршала Манштейна. Вновь, как год назад, над городом Ленина нависла смертельная опасность.

Срочно разрабатывается операция в районе Невской Дубровки. Начиная с 9 сентября и до начала октября здесь ни на час не прекращаются бои. Днем и ночью, под убийственным огнем противника, на левый берег переправляются роты, батальоны, танки и с ходу идут в атаку.

Небывалая нагрузка легла на плечи понтонных и других инженерных подразделений.

У самого берега расположил свой КП начинж фронта. Он лично руководил обеспечением переправы...

Крохотный Невский «пятачок» приковывал крупные силы немцев. План гитлеровского штурма Ленинграда провалился. Сражение на Неве затихло, чтобы через несколько месяцев разгореться с новой силой и завершиться прорывом блокады.

В конце ноября 1942 год ) Военный совет фронта собрал руководящий состав штаба, начальников родов войск. Командующий изложил свои указания по подготовке операции по прорыву блокады. Как обычно, Говоров формулировал свои мысли четко, лаконично, словно читал лекцию слушателям академии, где он работал до войны.

— Переправа тяжелых танков по льду не должна быть задержана ни на один час...

Поймав взгляд командующего, Бычевский понял, что эта фраза обращена непосредственно к нему. Вспомнились переправы на Неве в осенние дни сорок первого, в сентябре сорок второго. Было всякое — и удачи, и неудачи. Не хватало средств, людей, а еще больше — опыта. Форсирование водных преград — один из сложнейших видов боевых действий, и здесь в полной мере проявились мужество и героизм бойцов и командиров. [45]

Разве забудешь, как в ноябре 1941 года за одну ночь под самым носом противника переправляли по семь-восемь танков КВ. Разве забудешь подвиг командира отделения Ивана Шмырова. С четырьмя гребцами Шмыров переправлял на левый берег понтон с 20 ящиками снарядов к танкам. В пути понтон затерло льдом. Противник открыл минометный огонь. Один за другим вышли из строя гребцы. Пробитый осколком понтон стал тонуть. Шмыров вытащил на лед раненых, затем ящики со снарядами, перенес раненых товарищей и боеприпасы на берег...

Успех операции по прорыву блокады под кодовым названием «Искра» обеспечивался не только сосредоточением достаточного количества сил и средств, но и подготовкой войск. По указанию штаба фронта в дивизиях и специальных частях проводились учения и тренировки в обстановке, максимально приближенной к реальной. Разрабатывались различные варианты боевых действий, взаимодействия частей и соединений, меры боевого обеспечения на различных этапах боя. И все же одной из сложнейших задач, «задачей-загадкой», являлось обеспечение форсирования Невы.

Необходимо было в числе множества вариантов предусмотреть и такой: вдруг немцам удастся узнать об операции, и они взорвут лед. Как тогда переправлять подразделения и технику?

А как переправлять тяжелые танки, если лед не окрепнет? Прогнозы не обещали сильных морозов.

Но выход был найден. Однажды в кабинет Бориса Владимировича зашел начальник технического отдела майор Л. С. Баршай:

— Товарищ генерал, предложение у нас есть: дерево-ледяную переправу строить.

— Покажи, покажи, что вы придумали!

Предложение было действительно интересным. Товарищи из технического отдела рекомендовали колейный. пастил и его поперечины крепить ко льду сквозными болтами. Мороз прихватит болты, и настил как бы приварится ко льду.

Работники управления заинтересовались предложением. Решили провести испытание. Пробный настил ни Неве поручили оборудовать командиру 41-го понтонного [46] батальона капитану Е. П. Гуляницкому в районе Ново-Саратовской колонии.

На испытание приехали Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов, прибывший в Ленинград как представитель Ставки Верховного Главнокомандования, Л. А. Говоров, А. А. Кузнецов, командующий бронетанковыми войсками фронта В. И. Баранов и много других командиров. Были там и мы, офицеры штаба и политотдела 55-й армии.

Первая проба оказалась не совсем удачной. Лед не успел прихватить болты, и настил под тяжелым Т-34 разошелся. Но все же К. Е. Ворошилов и Л. А. Говоров высоко оценили предложение инженеров и дали добро...

Инженерное обеспечение операции по прорыву блокады требовало решения и других важных задач. В частности, необходимо было в ходе боя сделать проходы в минных полях противника. Начинж фронта предложил «осаперить» пехоту. Первыми начали учиться разминированию гвардейцы Симоняка. Тон в этом деле задавали комсомольцы. И вскоре в каждом стрелковом отделении появились свои разминеры. Этот опыт пригодился и в наступательных боях зимой 1944 года, и в летней операции на Карельском перешейке.

Тщательно разрабатывались мероприятия по закреплению отвоеванных рубежей. Впрок заготовлялись рогатки, малозаметные препятствия. Важное значение имело четкое взаимодействие инженерных частей с артиллеристами в период артподготовки, с тем чтобы избежать повреждений льда у левого берега.

В конце декабря основные подготовительные мероприятия были завершены. Наступил последний день 1942 года. Накануне Бычевский уехал в инженерный отдел 42-й армии. Днем раздался телефонный звонок. Михаил Алексеевич Король взял трубку.

— Комиссар, чем занят сегодня? Может, приедешь в сорок вторую?

— А в чем дело?

— Забыл, какой день сегодня? Нас приглашают...

Жду.

«Вскоре, — рассказывает Михаил Алексеевич, — я был в инженерном отделе сорок второй армии. Товарищи [47] накрыли по-фронтовому столы. Оживленно беседовали. Особенно шумно и весело было в кружке возле Бориса Владимировича. Таким веселым и компанейским я видел своего начинжа впервые. Ровно в двенадцать мы поздравили товарищей, вышли на улицу. На передовой взлетали ракеты, строчили пулеметы, подали свой «голос» и артиллеристы...

Бычевский стоял, вслушивался и, словно отвечая на свои мысли, сказал: «Скоро услышим салют над Невой».

12 января 1943 года артиллерийский гром возвестил начало штурма вражеского кольца блокады. Б. В. Бычевский, работники Инженерного управления — на командных пунктах, в передовых частях.

Едва артиллеристы успели перенести огонь в глубину вражеских позиций, как на передовой загрохотали взрывы. Привычное ухо сапера сразу же отличило их. Минеры Евстифеева начали свою работу. Полторы тысячи зарядов тола расчистили путь для пехоты и танков.

И едва рассеялся дым, гвардейцы Симоняка, дивизии Борщева, Трубачева — уже на невском льду, на левом берегу, в первой траншее...

Телефонный звонок отрывает начинжа фронта от наблюдения. Знакомый голос командующего бронетанковыми войсками В. И. Баранова:

— Бычевский! Не подведешь с переправой? Мои ждут...

Почти две тысячи саперов уже вышли на невский лед.

Визжали, буравя лед, электросверла. Бригады понтонеров укладывали огромные бревенчатые щиты. Всю ночь не смолкал гул над Невой. Саперы торопились: там, где грохотали разрывы, пехота очень ждала танки.

В час ночи генералу Бычевскому доложили:

— Первая переправа готова!

И первый танк пошел. Урча мотором, стальная громадина вышла осторожно на мост, а потом набрала скорость. Люди, сопровождавшие танк, бежали рядом, отставали.

Через девять минут «тридцатьчетверка» была на левом берегу. Затем подошла вторая машина, третья... В половине пятого утра 106-й танковый батальон готов [48] был вступить в бой. За ним на левый берег вышла и вся 152-я бригада.

Уже было совсем светло, когда командующему фронтом доложили: 220-я танковая бригада заняла исходный рубеж. На рабочих картах штабных командиров появились новые знаки — черные ромбики со стрелами.

Введение в бой танковых батальонов и общевойсковых резервов резко изменило соотношение сил. Бой шел в районе Шлиссельбурга, в районе Синявина. Утром 18 января войска Ленинградского фронта встретились с волховчанами!

Некоторые считают, что побеждает на войне тот, кто не боится риска, кому сопутствует удача. Но это далеко не так. Исход сражения определяют строгие и точные законы военной науки. Побеждает тот, кто творчески, со знанием дела использует их, кто риск сочетает с боевым мастерством.

Б. В. Бычевский, как характеризовал его Маршал Советского Союза А. М. Василевский, был весьма подготовленным начальником Инженерного управления фронта. Товарищи, близко знавшие Бориса Владимировича, рассказывают, что каждую свободную минуту он отдавал книгам.

В его книжном шкафу можно было найти и специальные книги, и книги любимых писателей и поэтов, и ленинские тома. Книги были по-настоящему его советчиками и друзьями.

Учился Бычевский в ходе боев. Он тщательно анализировал факты, бережно собирал крупицы боевого опыта. Внимательно выслушивал он и предложение солдата, и дельный совет подчиненного офицера. Он не только учился сам, но и требовал того же от других. В Инженерном управлении часто проводились совещания, сборы командиров частей и подразделений. Эти сборы стали называть «академией Бычевского».

Два года войны были для Бориса Владимировича не только временем тяжелейших испытаний, но и школой боевого мастерства. И признанием того, что он овладел суворовской наукой побеждать не числом, а уменьем, стало награждение его в мае 1943 года орденом Суворова II степени.

В апреле сорок третьего, после напряженных боев [49] под Красным Бором, Бычевский побывал в 42-й армии. Вместе с начинжем армии Н. Ф. Кирчевским он познакомился с состоянием оборонительных работ на переднем крае. Широко разветвленная сеть ходов сообщения позволяла почти всюду в полный рост пройти до первой траншеи. Особенно порадовали Бориса Владимировича прочные, добротные укрытия. Осматривая землянку одной из стрелковых рот, Бычевский спросил пожилого солдата:

— А сколько накатов у вас?

— Четыре, товарищ генерал. Да еще плит каменных положили рядок!

— Да вы настоящий дот под носом у гитлеровцев соорудили!

— Борис Владимирович, — вмешался в разговор Кирчевский, — а почему бы нам действительно не заняться строительством долговременных укреплений? Я слышал, на складах еще с сорокового года лежит оборудование для пулеметных и орудийных дотов. Передайте нам.

— Проверю. А мысль дельная...

Предложение начинжа 42-й армии заинтересовало Бычевского. Правда, строительство долговременных укреплений на переднем крае не предусматривалось никакими канонами. Но ведь за два года войны многое делалось не по «канонам» — ледовая переправа или шиши по льду Ладожского озера тоже делались впервые.

Вернувшись в штаб фронта, Бычевский пригласил к себе начальника управления оборонительного строительства полковника Ф. М. Грачева. После реорганизации управление стало довольно мощной организацией, имело несколько крупных военно-строительных отрядов. И хотя бойцами в них были девушки, задачи выполнялись большие и ответственные.

— Федор Михайлович, хочешь стариной тряхнуть? Возьмись за строительство дотов под Пулковом.

Грачев удиплсшю посмотрел на начинжа фронта. Всюду только и говорят, что пора фашистов гнать от Ленинграда, а тут — строить укрепления. Зачем?

— Дело важное, — продолжал Борис Владимирович. — Создание пояса долговременных укреплений наряду [50] с совершенствованием полевых позволит высвободить две-три дивизии с переднего края.

Через несколько дней с необходимыми расчетами Бычевский явился на доклад к командующему. Говоров выслушал сообщение начинжа о состоянии инженерных работ в частях первого эшелона. Затем Борис Владимирович доложил соображения о строительстве укреплений между Средней Рогаткой и Урицком.

Уточнив некоторые детали, командующий утвердил предложение Инженерного управления. Военные инженеры с энтузиазмом взялись за работу. Среди них были Городецкий, Петухов, Петров.

Иван Иванович Петров в короткий срок развернул в районе Средней Рогатки полевой бетонный завод. Работали под огнем противника. К лету один за другим стали появляться орудийные и пулеметные доты, которые немедленно занимали артиллерийско-пулеметные батальоны укрепленного района.

Вскоре командующий 42-й армии принял решение вывести с переднего края стрелковую дивизию. Это был огромный тактический выигрыш.

...Осенью штаб Ленинградского фронта начал разработку новой наступательной операции. Офицеров Инженерного управления особенно интересовала оборона противника, и начинж часто бывал в разведотделе штаба фронта.

На этот раз начальник разведотдела пригласил начинжа сам.

— Есть что-то новое, Петр Петрович? — спросил Борис Владимирович своего старого товарища.

— Очередной «ребус» Линдемана разгадываю. Мои ребята у него в гостях побывали и «языка» привели — сапера. — Генерал Евстигнеев положил на стол протокол допроса пленного.

Бычевский внимательно читал документ, хмурил брови, слегка постукивал пальцами по столу.

— Так! Решили еще и под Псковом построить оборонительную линию, — возвращая документ, — сказал Бычевский. — Горячая работа будет...

Бычевский, офицеры штаба инженерных войск полковник С. Д. Юдин, подполковник М. А. Король и подполковник А. И. Николаев стремились как можно чаще [51] бывать в частях, где нужна была их помощь, дельный совет или просто поддержка.

— Николай Федорович, а как ты думаешь распутывать эту «паутину»? — разглядывая схему заграждений противника на переднем крае, спросил Бычевский начинжа 42-й армии полковника Кирчевского.

— Есть у нас одна мысль, — пряча хитрую улыбку, начинает издалека Кирчевский. — Помните, с месяц назад в одной из дивизий мы спрашивали солдат, как они сумели так близко придвинуться к фашистской передовой?

— Еще бы! — Бычевский вспомнил бравого сержанта с боевыми орденами на гимнастерке, тремя золотыми нашивками за ранения. Сержант рассказал, как саперы однажды подползли к переднему краю фашистов, зацепили «кошками» рогатки с колючей проволокой и тросами с помощью лебедки утащили немецкие заграждения.

— Почему бы нам не воспользоваться солдатской хитростью да и не провести по всему переднему краю такую операцию?

Так родилась «саперная операция» по разграждению переднего края противника. Узнав о ней, Говоров заметил:

— Солдат всегда двигал вперед военную науку...

С началом наступления необходимо было решать задачи исключительной сложности. «Северный вал» — это не громкие слова. За дня года гитлеровцы возвели здесь мощную оборону. В штабе фронта мне довелось видеть карту одного из ее участков. На протяжении двух километров находилось 14 противотанковых орудий в дзотах, 10 минометных батарей, зенитная батарея, 19 пулеметных и 4 пушечных дзота, 60 блиндажей. Все это было прикрыто огнем и инженерными заграждениями. Вот какую оборону взламывали наши солдаты в январе сорок четвертого!

Поэтому начинж фронта принял решение при подготовке прорыва и в ходе операции увеличить плотность инженерных войск на один километр фронта прорыва с 3 до 5–7 рот.

Наступление шло день и ночь. После шестидневных боев войска 2-й ударной и 42-й армий соединились [52] в районе Ропши. Начала наступление и 67-я армия на левом фланге фронта.

Отступая, гитлеровские варвары жгли, грабили, разрушали все что могли. В руинах лежал разграбленный Петергоф, пылали дворцы Пушкина и Павловска, исчезли скульптуры из Гатчинского парка.

Рассказывает подполковник М. А. Король: — В Пушкин мы приехали вечером. Горел Екатерининский дворец. На всем вокруг лежал кровавый отблеск пожара. Разыскали командира 2-й инженерной бригады полковника А. К. Акатова. С ним направились к дворцу. На пути попадались надписи на стенах, таблички: «Проверено! Мин нет». Это успели поработать наши ребята. Возле дворца встретили комсорга 192-го батальона. «Как дела, лейтенант?» — спросил Бычевский. «Работаем, товарищ генерал. Одиннадцать бомб выволокли. Вон они...» Неподалеку на черном снегу лежали пятисоткилограммовые авиабомбы. Мы были потрясены. Борис Владимирович, обычно сдержанный, корректный, крепко выругался. Никому не надо было объяснять, какой угрозе подвергался Екатерининский дворец — изумительное наше сокровище.

Фронт все дальше и дальше уходил от города Ленина. В Смольном уже решались Допросы восстановления хозяйства в освобожденных районах. Командующий фронтом Л. А. Говоров и член Военного совета А. А. Жданов рассматривали предложенный Инженерным управлением план сплошного разминирования Ленинградской области.

Но полностью вражеская угроза Ленинграду не была ликвидирована: с севера нависала мощная группировка финнов.

Две армии Ленинградского фронта — 21-я и 23-я — готовились к прорыву сильно укрепленной обороны противника. Подходили артиллерийские полки и дивизионы, стрелковые полки, медсанбаты, и все это огромное количество войск словно растворялось в густых сосновых лесах, В штабах фронта и армий шла напряженнейшая работа. Операция на Карельском перешейке отличалась от всех предыдущих. Планировался иной темп наступления — до 10–15 километров в сутки, другая была местность, иными были укрепления врага. [53]

В штабе инженерных войск фронта сохранились чертежи дота «Миллионер», сооруженного нашими строителями на старой границе с Финляндией перед войной. Теперь в нем засел враг. Рассматривая чертежи, командующий артиллерией 21-й армии М. С. Михалкин спросил:

— Сколько же здесь железобетона?

— Семьсот кубометров лучшей марки «шестьсот», — отвечал Бычевский, — арматура не меньше дюйма, толщина стен два метра.

— Придется долбить орудиями большой мощности. Как раз подошла бригада «БМ».

А сколько подобных дотов не только на переднем крае, но и в глубине? И у начинжа созрело решение: создать специальные штурмовые группы. Саперы в боевом взаимодействии с артиллеристами готовились взламывать оборону врага.

Решение полностью себя оправдало. Почти круглосуточный огонь артиллерии «раздел» дот, но насквозь пробить бетонные стены не удалось. Окончательно с дотом рассчитались саперы. «Миллионер» был не единственным. Как и предполагали, такие сооружения встретились на второй оборонительной полосе противника.

20 июня начался штурм Выборга. Первыми ворвались в город батальоны Воронина и Гурьева из 90-й стрелковой дивизии, среди горящих зданий появились наши танки. На башне одного из них белело: «Ленинградец», командиром экипажа был гвардии лейтенант Иван Мужецкий, бывший ленинградский рабочий. Вместе с пехотой, танкистами, артиллеристами первыми вошли в город саперы и минеры 52-й инженерной бригады полковника А. П. Шубина, одного из воспитанников Бычевского. Александру Петровичу город был хорошо знаком. Здесь он служил начальником военно-строительного участка, здесь в сорок первом майором принял боевое крещение. Теперь полковник Шубин вернулся в Выборг и на стенах дома, где он жил до войны, оставил свой автограф: «Проверено! Мин нет! Шубин».

...Фронтовые дороги начинжа Ленинградского фронта — сотни, тысячи изъезженных и исхоженных километров, дни и ночи нечеловеческого, напряженнейшего труда, огромная ответственность военачальника. [54] Всю жизнь Бычевский отдал армии. Начав свой путь красноармейцем-добровольцем в годы гражданской войны, благодаря своему таланту, удивительному трудолюбию он стал генерал-лейтенантом инженерных войск.

Уйдя по болезни в отставку, Борис Владимирович не мог сидеть сложа руки. Он взялся за перо, чтобы рассказать молодому поколению, как сражались за город Ленина солдаты-саперы Великой Отечественной, и в свет вышла замечательная книга «Город-фронт». Затем появились еще книги, о людях, с которыми он прошел боевой путь. Одна из них — прекрасный очерк о командующем фронтом «Маршал Говоров». Была задумана книга о верном сыне Коммунистической партии А. А. Кузнецове. Живя после войны в Москве, Борис Владимирович не порывал связей с Ленинградом. Он был инициатором и организатором совета ветеранов инженерных войск фронта, любил встречаться с нами, военными журналистами, много рассказывал о минувших боях, делился своими планами. К сожалению, им не довелось воплотиться в новые книги и дела: годы войны, ранения, тяжелая болезнь оборвали жизнь этого замечательного человека, верного сына нашей Родины.