Мать и сын

В октябре сорок первого у Любы Лариной, жены бойца гранинского десантного отряда, родился сын. Его отец — краснофлотец с базы подплава Александр Тихонович Ларин не увидел своего первенца. Он погиб в бою за Эльмхольм 16 августа, почти за два месяца до появления ребенка на свет.

Весть о рождении нового ханковца быстро облетела окопы, землянки и блиндажи на островах, занятых бойцами легендарного отряда. Во время коротких передышек между боями моряки, возвращавшиеся на полуостров, чтобы помыться и сменить белье, помогали молодой матери нянчить малыша. Бывал он и на руках капитана Гранина. Командир стремился морально поддержать Любу Ларину, тяжело переживавшую гибель мужа. И она, считая всех окружавших ее на базе подплава близкими и родными, старалась чем только можно облегчить их суровую жизнь. Слабая и больная, она хлопотала на камбузе, латала изодранные осколками и пулями бушлаты, ухаживала за ранеными.

Когда настало время эвакуации гарнизона полуострова, на одном из первых кораблей, отправлявшихся в Ленинград, поместили нескольких женщин. Среди них была и Ларина со своим полуторамесячным младенцем. Моряки собрали ее в опасный путь и по очереди [384] несли крохотного Бориса к пристани. Командир эсминца «Сметливый» отдал Любе и ее младенцу свою каюту. Под покровом ночи корабль взял курс на Ленинград. Плавание началось хорошо. Но в какой-то момент раздались взрывы мин. Эсминец накренился, в его трюмы ворвалась забортная вода.

Женщина впопыхах завернула ребенка и полуодетая выбежала на палубу. Корабль медленно погружался. По палубе метались люди, многие прыгали за борт, в студеные волны. Ларина оказалась на корме в тот момент, когда с подошедшего к «Сметливому» тральщика перебросили на терпящий бедствие корабль узкий трап. С трапа прыгнул матрос. «Быстро за мной!» — крикнул он Любе, выхватил у нее ребенка и перевел женщину по качающемуся над водой мостику на борт тральщика. Там он передал кому-то младенца, а сам бросился снова на тонущий эсминец.

На тральщике ребенка укутали в одеяло, матери дали сухую одежду, горячего чая.

Корабль возвращался на Ханко. Люба по-настоящему пришла в себя только на суше, в знакомой землянке. На столе горела свеча. Около нее сидел Гранин с группой матросов. Маленького Бориса, завернутого в одеяльце, держал мичман Щербановский. Голова Ивана Петровича была обвязана бинтами. Командир отряда вполголоса утешал Любу:

— Не плачь, девка, выстоим!.. Набравшись сил, она снова взялась за работу.

В конце ноября опять уходили в Кронштадт корабли. И снова боевые друзья проводили Ларину с сыном в рискованное плавание. Теперь корабль дошел до места благополучно. И скоро Люба была уже в родном доме, на 14-й линии Васильевского острова, где жила ее мать. Осажденный город страдал от обстрелов, людей косили холод и голод. Никаких запасов продуктов у Лариных, конечно, не было. Последние крохи хлеба отдавали ребенку. Не выжить бы им, если бы не явились гости из Кронштадта. Матросы пришли не с пустыми руками. В вещевом мешке у них лежали консервы, сухари, галеты и несколько банок сгущенного молока.

— Сами-то, сами с чем остаетесь? — с тревогой спросила своих друзей Люба Ларина.

— Мы не пропадем. Вам тут нужнее... Посылка была от гранинцев. [385]

Люба поднялась с постели. Встала на ноги бабушка. Повеселел маленький Боря. Дистрофия отступила. Еще не раз квартиру Лариных навещали кронштадтцы. Пришел сюда однажды и политрук Василий Алексеевич Гончаренко, человек большого мужества и доброты. В пути, идя пешком через залив, он обморозился, но все-таки добрался до города. Почти весь свой паек он оставил Любе и ее семье.

* * *

В канун 1966 года в Ленинград снова съехались ханковцы. Было много волнующих встреч. Пожилые люди не стыдились слез. Бойцы из легендарного отряда десантников окружили Любовь Ивановну. — Как наш питомец? Где наш Борис? Посмотреть бы на него!

Любовь Ивановна растроганно улыбалась:

— Борис? Теперь вы его не узнаете. Взрослый. В армии служил. Славный он у меня. Приезжайте к нам в гости. Запишите, пожалуйста, адрес...

Наличная, 35. Квартира Сергея Андреевича Бирюлева, офицера запаса, бывшего мичмана Балтийского флота. На острове Эзель повстречал он в дни войны сержанта Любовь Ивановну Ларину и стал ей другом на многие годы. Душевный, крепких нравственных устоев человек, он усыновил Бориса. Несколько позже в семье Бирюлевых появилась дочь...

Гости сидели за столом, и Любовь Ивановна, вспоминая события многолетней давности, открыла семейный альбом с фотографиями военных лет. Снимки как бы рассказывали биографию Любови Ивановны. Как она после Ханко добровольцем пошла во флот и служила санинструктором в Осиновце, на Дороге жизни. Как потом окончила курсы, стала командиром отделения связи и вместе с солдатами Советской Армии и моряками Балтики участвовала в боях против фашистов. Был здесь и снимок, присланный Боре Б. М. Граниным. С фото глядел бородатый, с двумя орденами Красного Знамени на кителе, мужественный человек. На обороте снимка видна была выцветшая шутливая надпись: «Дорогой кумушке. Крестнику на память посылаю свою «харю». Борис Митрофанович. Кронштадт. 12/1 1943 г.».

Только в сорок шестом Любовь Ивановна вернулась опять в Ленинград. Еще не войдя в дом, увидела она [386] своего Бореньку. Сын бежал к ней в объятия. Маленький человечек — уроженец Ханко.

Недавно мы снова побывали у Любови Ивановны. Особых изменений в ее жизни нет. Она, как и раньше, трудится на обойной фабрике. А вот у Бориса новостей много: окончил техникум, женился, отец двоих детей. Мальчику молодожены дали имя деда — Александр. Родившуюся совсем недавно девочку назвали Леной. Работает Борис на Балтийском заводе механиком цеха. Его сестра Татьяна — инженер одного из предприятий Ленинградского оптико-механического объединения.

Борис Бирюлев был уже взрослым человеком, когда познакомился со своим «крестным», Борисом Митрофановичем Граниным. Навсегда запомнил он слова, сказанные ему героем Гангута:

— Помни, парень, родился ты в пороховом дыму. С таких, как ты, — особый спрос! [387]