У истоков диссертации
В очередной лекции для слушателей Военно-политической академии рассматривались вопросы воспитания и самовоспитания советских воинов. В первые минуты офицеры, заполнившие аудиторию, слушали капитана 1-го ранга, старшего преподавателя кафедры военной педагогики и психологии, несколько рассеянно. Но слова лектора все более властно входили в сознание слушателей. Каждый неожиданно открывал для себя в известном — неизвестное, в обыденном — увлекательное.
Когда же капитан 1-го ранга иллюстрировал то или иное положение примерами из опыта минувшей войны, слушатели невольно бросали взгляд на орденские планки на его кителе и на маленький, похожий на кусочек гранита, значок-шестиугольник с надписью: «Гангут. 1941 г.». Лектор в свое время был в числе героических защитников полуострова Ханко, участвовал в нашем первом в истории Великой Отечественной войны морском десанте.
В ночь на 22 июня сорок первого года на Краснознаменном Балтийском флоте была объявлена оперативная готовность № 1. Моряки 41-го отдельного пулеметного батальона и не думали, что на сей раз боевая тревога затянется [376] надолго. Не предполагал этого и пулеметчик старший краснофлотец Николай Кравчун. Директор школы, заочник пединститута, он, надев в ноябре 1940 года матросскую форменку, собирался после службы на флоте вернуться в свою Винницкую область к любимому делу. Но все сложилось иначе.
3 июля рота, в которой служили Николай Кравчун и его земляки Иван Гуменюк, Антон Сусиденко, Иосиф Прокопченко, Арон Дукач, морем была переброшена на полуостров Ханко. Пулеметчики влились в ряды защитников красного Гангута, ставшего на страже морских ворот в Финский залив. С первых же дней войны фашисты обрушили на Ханко шквал огня, пытались штурмовать его с воздуха, с моря и с суши. Чтобы предотвратить опасность высадки противника на полуостров, было решено сформировать специальный десантный отряд для захвата ряда окружающих базу островов.
Шестого июля пулеметчики высадились с катеров на остров Медэн. По нему беспрерывно вели огонь вражеские орудия и минометы. Но зенитчики держались стойко: задыхаясь в дыму, полуоглохшие от взрывов, они вели ответный огонь, гасили пожары, помогали раненым.
Ночью 10 июля командир в последний раз проверил готовность отряда, поставил перед ним боевую задачу. На рассвете по вражеским позициям нанесли удар самолеты, открыли огонь артиллерийские батареи. Катера с десантом рванулись к острову Хорсен.
Крутой берег как бы надвинулся на катера. Моряки бросились в воду. Весь мокрый, с тяжелым стволом пулемета в руках, Кравчун изо всех сил старался не отстать от головной группы. Рядом шел Прокопченко, второй номер, с коробками лент и станком. Вот и суша...
На правом фланге гремело «ура!» — там вели бой пехотинцы Вербицкого. Вслед за командиром на каменистую землю Хорсена ступили сержант Анатолий Бондарев, ефрейтор Петр Хоменко, старшина Солоницын. Минометчик Матвей Репин, стоя по пояс в воде, с рук вел огонь из миномета — поддерживал атаку товарищей...
На острове замелькали форменки и гимнастерки. Десантники обрушились на врага дружно, стремительно. Уже в 4 часа 30 минут утра командир отряда доложил в штаб о взятии Хорсена.
На очереди был остров Старкерн. Перед проливом в нерешительности остановились: узок, а какова глубина? [377] Тогда Иван Гуменюк, моряк богатырского сложения, взвалив на могучее плечо ствол станкового пулемета, решительно шагнул в воду. Вслед за ним весь отряд перешел пролив вброд.
Июльское утро застало десантников за будничным делом: рыли окопчики, набивали пулеметные ленты. И невдомек тогда было ребятам, что совершили они подвиг. В самые тяжелые дни сурового сорок первого своей дерзкой высадкой на вражеские острова они начали летопись славных морских десантов, которые в ходе войны сыграли большую роль.
Успех первой десантной операции укрепил намерение командования военно-морской базы Ханко расширить наступательные действия. В середине июля на Хорсен прибыли основные силы сформированного из добровольцев десантного отряда.
30 июля после трехчасового боя десантники захватили остров Гуннхольм. И вновь в рядах атакующих были пулеметные расчеты Николая Кравчуна, Ивана Гуменюка, Антона Сусиденко... Крещенные водой и огнем, по-будничному спокойные, они поспевали туда, где были всего нужнее.
Остров Гуннхольм похож на большую расплющенную восьмерку. В северной его части на скалистом берегу — стволами на соседний, вражеский остров — установили свои пулеметы Кравчун и его боевые друзья.
Суровым испытанием солдатского мужества стал для Николая Кравчуна сентябрьский ночной бой. В документах тех лет он выглядит так: «4.09.41 противник с 22.00 вел интенсивный артиллерийский обстрел объектов базы с островов... Одновременно под прикрытием дымовой завесы на шлюпках и вброд на о. Гуннхольм был высажен десант, который занял северную часть острова. Гарнизон всю ночь вел бой и при содействии высланной с о. Хорсен поддержки к утру (3.09) стремительной атакой выбил противника с Гуннхольма...»
А было, конечно, совсем не так просто...
Первый артналет был коротким. Враг, видимо, хотел пристреляться. К Кравчуну подполз Иван Гуменюк:
— Микола! Кажется, зашевелились! Дай пару лент в запас...
Снова обстрел. Теперь уже более плотный. Снаряды рвутся по всему острову. Торопливо, резко заговорил пулемет Гуменюка и замолк. [378]
— Иосиф! — крикнул Кравчун второму номеру. — Ложись к пулемету! Я узнаю, что с нашими...
То ползком, то перебегая от камня к камню, добрался он до позиции Гуменюка. У разбитого «максима» ничком лежали Иван и его второй номер: вражеский снаряд разорвался рядом...
В северной части острова бой затих. Перестрелка продолжалась южнее.
— Забирай ленты, Прокопченко! — скомандовал, вернувшись, Кравчун. — Будем пробиваться к нашим...
В темноте, почти на ощупь тащили они пулемет. Прислушивались к каждому звуку. Враг был где-то рядом! Вдруг: послышалась чужая речь... Что делать?
— Стеганем? — шепотом спросил Кравчун у Прокопченко и лег за пулемет.
Длинная очередь хлестнула по лощинке, где сосредоточился вражеский десант. Послышались крики, затрещали ответные выстрелы. Воспользовавшись замешательством врага и пустив в ход ручные гранаты, пулеметчики прорвались на южную часть острова. Здесь, на скалистой высотке, Николай по-хозяйски пристроил между камней пулемет. Главное — не дать врагу подняться, сорвать его атаку!..
Лишь на рассвете где-то слева послышались разрывы гранат и залпы, а за спиной — раскатистое «ура!». Подоспела помощь.
За отвагу и мужество, проявленные им в бою на Гуннхольме, краснофлотец Николай Сергеевич Кравчун был награжден орденом Красного Знамени.
Гангут был суровой школой для Николая Кравчуна: он не раз смотрел смерти в глаза, терял боевых друзей. В ноябре, когда по приказу Верховного Главнокомандования началась эвакуация гарнизона Ханко, Николаю Кравчуну в числе самых надежных бойцов было доверено прикрывать отход подразделений с боевых позиций. Там, на островах, комиссар десантного отряда Степан Томилов дал ему рекомендацию для вступления в партию.
Гангутцы вернулись в осажденный врагом Ленинград. Кравчун, как и многие его товарищи, пришел в бригаду морской пехоты. Потом он стал комсоргом дивизиона тяжелых минометов. Был во многих боях. В январе 1944 года в составе 2-й ударной армии шел [379] в наступление с Ораниенбаумского плацдарма, гнал гитлеровцев на запад.
А потом — курсы политсостава, первое офицерское звание...
После войны старший лейтенант Кравчун вернулся к любимому делу — педагогике. Работая с курсантами военно-морского училища, Николай Сергеевич и сам учился — заочно окончил педагогический институт. Ныне он преподаватель Военно-политической академии имени В. И. Ленина, автор ряда учебников.
Ветеран Гангута постоянно поддерживает связь с друзьями своей боевой юности. Живет в Одессе отважный комиссар Степан Томилов (после войны он много лет плавал на торговых судах).
Боевой соратник Кравчуна Борис Вербицкий подает вести с Украины. Недавно Николай Сергеевич встретился в Москве с Антоном Сусиденко, с которым не виделся почти три десятка лет. В памятном бою на Гуннхольме Сусиденко был тяжело ранен...
Тема диссертации капитана 1-го ранга Н. Кравчуна — «Теория и практика воспитания и самовоспитания советских воинов». Тема, очень близкая его сердцу. Ведь в тех, с кем довелось ему пройти по дорогам войны, воплотились лучшие качества советского воина — мужество и стойкость, отвага и воля, патриотизм и верность солдатскому долгу… [380]