Героям посвящается...

Поэты Ханко были очень молоды. Красноармейцы и краснофлотцы, они знали высокую цену мужества и воспевали мужество. Стихи, которые вы прочтете на этих страницах, написаны под огнем.

Тверда его рука

Готов в тот вечер Сокур был
Разить врага в упор.
Он с Андриенко уходил
В передовой дозор.
Граница. Он — ползком туда...
Под проволоку лег...
В пяти шагах его тогда
Никто б найти не мог.
Он слышал тихие шаги,
Он видел пред собой —
Не спят враги, следят враги,
Враги готовят бой.
Да, грозный бой, горячий бой...
Враг рвется на прорыв.
Летит снаряд над головой,
И где-то рядом взрыв.
Кровь задымилась на росе,
Но как ни береги,
Патроны — все, гранаты — все,
Вокруг друзей — враги.
А лес шумит. Во тьме поют
Свинец и сталь кругом.
Но, слышишь, слышишь — пушки бьют?
То наших пушек гром!
И враг пускается бежать,
Разбитый в пух и прах,
И видит Сокур, что лежат
Три гадины в кустах. —
Сдавай оружье, меньше слов!..
Тверда его рука.
Он конвоирует врагов
Оружием врага. [219]

На посту

Граница. Ночь. И воздух стыл, и ни луны, ни звезд.
Он приказанье повторил и заступил на пост.
А через час заговорил артиллерийский гром.
Шел огневой свирепый вал и все крошил кругом.
Он резал сосны наповал, осколками хлестал,
Боец лежал и наблюдал, не уходил с поста.
Земля вздымалась, клокоча. Сквозь свист, и вой, и лай
Шюцкоры кинулись, крича, на наш передний край.
Из черных пулеметных рыл огонь свинцовый бил,
Борисов в руку ранен был и в ногу ранен был.
Он ран своих не замечал, сочилась кровь густа,
Боец лежал и наблюдал, не уходил с поста.
Когда ж ударил сверху вниз наш пулеметный град,
Когда стремительно неслись шюцкоровцы назад,
Он автомат горячий взял, и, привалясь к камням,
Он шестьдесят смертей послал вдогонку по врагам.
Он приподнялся от земли. Как тишина пуста!
Его обратно привели, — он не ушел с поста.

Баллада о связном

Краснофлотцу Алексею Гриденко.

Два отделенья охраняли остров.
Садилось солнце. Вечер был багров.
И шторм крепчал. Пылали в небе пестром
Разодранные клочья облаков. [220]
Был каждый напряжен, сосредоточен,
Чего-то ждал, месил на месте грязь,
А шторм крепчал, и в середине ночи
Девятым валом оборвало связь.
А может, и не валом? Только смертно
Повеяло предчувствием беды,
Когда на остров темные, как черти,
Полезли люди прямо из воды.
Они ползли, ложилися врастяжку,
Их было много, рота... батальон...
Но встал связной, рванул бушлат, тельняшку
И выбросил смертельный медальон.
Он бросился в бурлящие воронки,
Соленым ветром захлестнуло рот.
Два снайпера ударили вдогонку,
И нервной дрожью вспыхнул пулемет.
Он все забыл. Кипучее стремленье
Его несло и умирать и жить,
И мысль одна: «Скорей за подкрепленьем
Добраться, добороться, доложить!»
И он петлял. Он в стороны метался,
Хоть шторм и пули были заодно,
Как пробка, на поверхность вырывался,
Тяжелым камнем уходил на дно.
В кровь изодрав и локти и коленки,
Донельзя зол и до предела слаб,
Он выплыл и пополз на четвереньках
И не вошел — ввалился плахой в штаб.
И капитан увел навстречу ночи
Своих бойцов, успев в дверях сказать:
 — Герой, но это между прочим,
Дать спирту и перевязать.

В рукопашной схватке

Дрожит от залпов серый мрак,
Свист пули, мина воет... [221]
Налево — враг, направо — враг,
А наших — только трое.
И ранен Юрченко. Сержант
Не замечает боли.
Он наступает, как гроза,
Шюцкоров бьет и колет.
А ночь темна; во мгле густой
Сержант и не заметил,
Что враг таился под кустом,
Из автомата метил.
Но командира никогда
Боец в беде не бросит,
И вот уже спешит сюда
Красноармеец Тромсин.
Удар штыка. Шюцкора вой,
Отчаянный, последний...
Встает рассвет над головой,
Стихает бой победный.

Защитник отчизны

Летит краснозвездная птица,
Летит над приморской волной,
Ведет ее славный балтиец —
Защитник отчизны родной,
Бесшумно скользя по простору,
На вражеский катер летит,
И пули стучат по мотору,
И катер разбитый горит.
Недаром героем зовется
Отважный советский пилот.
Здесь враг никогда не пробьется,
Здесь враг никогда не пройдет! [222]

Великая дружба

Свинцовые тучи над морем плывут.
Рокочут балтийские волны.
Стоит среди волн неприступный Гангут,
Отваги и смелости полный.
Пусть тонны металла над нами ревут,
Пусть черные коршуны вьются.
Великою дружбой гангутцы живут,
И дерзко на подвиги рвутся.
Течет в наших жилах горячая кровь,
Сердца большевистские бьются.
Презрение к смерти и к жизни любовь —
Вот главная сила гангутца.
Свинцовые тучи над морем плывут,
Рокочут балтийские волны.
Стоит среди волн неприступный Гангут
Отваги и смелости полный.

Не дрогнут балтийцы

На море — торпедой, на суше — в штыки.
Чистейшая всюду работа.
На то мы гангутцы, на то моряки
Балтийского красного флота.
Отважное сердце не дрогнет в бою,
Мы люди геройского склада.
За честь, за свободу, за землю свою
И жизнь отдадим, если надо.
Не дрогнут байтийцы. Они берегут
Традиции красного флота.
И памятна будет навеки врагу
Суровая наша работа. [223]

Город-часовой

Настала ночь. Свежо и остро
Осенняя сырая мгла
На грозный, гордый полуостров
Тенями серыми легла.
В лесу низина пахнет прелью,
А под листвою сырость, мрак.
Разбитый вдребезги шрапнелью,
Уныло чахнет березняк.
За перелеском на границе
(Как будто землю гром шатнул)
Мелькают яркие зарницы
И орудийный слышен гул.
Свистят снаряды, мины рвутся.
В густом дыму пороховом,
В боях отважные гангутцы
Куют победу над врагом.
Налево, вправо посмотрите —
Вдали заметны островки.
Над ними тихо из укрытий
Струятся легкие дымки.
Там возле пушек удалые
Орлы балтийские стоят.
Там катера сторожевые
Седое море бороздят.
Над морем низко ходят тучи,
Шумят и пенятся валы,
И ветер нордовый, колючий
Ревет в расщелинах скалы.
А тут, у бухты, недалече,
За сероватой крутизной,
Металлом жгучим изувечен,
Не дремлет город-часовой...
Туман простерся над заливом
И волны бешено ревут...
Стоит в величье горделивом
Стальною крепостью Гангут. [224]