Грохочущее небо

В хороший день воздух Ханко чист и прозрачен. Небесный горизонт над сушей плавно очерчен синевой. Темно-зеленой полоской оттенено море. Но в непогоду все меняется. Небо, сливаясь с морем, образует как бы непроглядную завесу. Потоки бесформенных облаков, гонимые ветром, окутывают скальные вершины и кроны мачтовых сосен. Мглу прорывают зигзаги молний, таящие в себе грозную опасность для самолетов.

Перед войной на аэродроме Ханко базировался 13-й истребительный авиационный полк. Однако весной 1941 года большая часть полка перелетела в Керстово, на Большую землю, для перевооружения новыми самолетами. Начало Великой Отечественной войны встретила на Ханко лишь 4-я авиационная эскадрилья «чаек», в которой я был комиссаром. Но уже через неделю командир полка Герой Советского Союза И. Г. Романенко направил к нам из Таллина 1-ю эскадрилью «Ильюшиных-16». Так образовалась ханковская авиационная группа, действовавшая в течение всей героической обороны полуострова.

Наши истребители, патрулируя в воздухе, успешно отражали налеты фашистских самолетов на корабли базы.

Первым уничтожило бомбардировщик типа «бристоль-бленхейм» звено летчиков в [195] составе Григория Семенова, Владимира Дмитриева, Константина Андреева. В этом бою командир звена Семенов применил умелую тактику перехвата.

Дежурная пара — Алексей Лазукин, Константин Белорусцев — быстро по тревоге поднялась в воздух и стремительными атаками вогнала в скалу морской двухмоторный бомбардировщик, фотографировавший укрепления базы.

Хорошо помню бой против торпедных катеров. Командир эскадрильи Л. Г. Белоусов, летчики Юрий Добряк, Петр Лобанов, Александр Овчинников и я вылетели в море наперехват катеров противника, пытавшихся торпедировать транспорт, следующий из Ханко в Таллин с эвакуированными семьями военнослужащих.

Когда мы подошли к транспорту, четыре фашистских торпедных катера были уже на боевом курсе. Однако наш незамедлительный бомбовый удар с пикирования сорвал их атаку. Один катер сразу же затонул, остальные обратились в бегство. В ходе преследования мы повредили еще два катера.

Однажды июльским утром летчики Овчинников и Андреев по тревоге вылетели со мной для оказания помощи десантникам, штурмовавшим островной маяк Бенгтшер и блокированным кораблями противника. В сложных условиях трехслойной шестибалльной облачности вражеский корабль, обнаруженный нами у этого острова, был потоплен с пикирования прямым попаданием фугасных бомб. В завязавшемся воздушном бою с истребителями прикрытия летчики Овчинников и Андреев сбили по одному фашистскому самолету типа «фоккер Д-21».

На боевом счету командиров звеньев Овчинникова, Лобанова, Козлова, Белорусцева — десятки потопленных шлюпок, баркасов, мотоботов с вражескими десантниками. [196]

Истребители поддерживали своим огнем наши десантные группы, осуществлявшие захват вражеских островов. Особенно успешно действовали в этих операциях звенья Петра Лобанова и Алексея Лазукина, номера машин которых матросы хорошо знали. Они приветствовали появление своих самолетов, подбрасывая в воздух бескозырки. В гангутской газете «Боевая вахта», позднее переименованной в «Красный Гангут», десантники писали: «Мы были свидетелями того, как советские летчики на бреющем полете расстреливали скопления врагов и их шлюпки. За помощь мы искренне благодарим наших храбрых летчиков».

Особенно успешно действовали наши летчики Александр Овчинников и Петр Лобанов. Каждый из них за время обороны Ханко совершил более чем сто пятьдесят боевых вылетов. Имея отличную штурманскую подготовку, эти летчики самостоятельно находили противника в сложных условиях шхерного района, среди многочисленных и почти однообразных островов.

Петр Лобанов, спокойный, неразговорчивый человек, заботливо следил за боеготовностью звена. Постоянно водил он молодых летчиков на боевые задания, являясь для них примером хладнокровия и расчетливости в бою.

Александр Овчинников, всегда сосредоточенный и собранный, чаще всех нас находился в полетах. Замещая военкома или командира эскадрильи, он нередка водил в бой звенья, показывая пример неутомимости и удивительной стойкости. Иногда Александр проводил до десяти боев в один день, сохраняя после этого готовность к ночным вылетам.

Важнейшей задачей летчиков Ханко была воздушная разведка моря, шхер и вражеских тылов в квадрате Таллин — Хельсинки — Турку — Моонзундские острова. Противник всюду искусно маскировался. Чтобы раскрыть целевой характер вражеских объектов, нам приходилось, ведя наблюдение, прибегать к огневому воздействию.

Летчики Байсултанов, Власенко, Бадаев, Якушев, Кузнецов, Творогов, Кулашов во главе с командиром эскадрильи М. Т. Леоновичем регулярно вылетали в дальние рейсы на разведку боем. Нередко на маршрутах разведки их встречали «фоккеры», «фиаты», «мессершмитты». В ходе воздушных боев наши летчики сбили более десятка фашистских самолетов. [197]

Вспоминаю одну из многих разведок прифронтовой полосы, которую проводил Алим Байсултанов. Зенитным огнем противника у его самолета полностью выбило правый руль глубины и часть стабилизатора. Несмотря на это, авиатор под прикрытием друзей дотянул машину до своего аэродрома и, можно сказать, чудом совершил посадку.

Байсултанов доставил ценные сведения о расположении вражеской батареи. Она была вскоре накрыта и уничтожена мощным огнем гангутской артиллерии. Отремонтировав свой самолет, Алим снова поднялся в небо.

Активно вела воздушные бои наша знаменитая пара — Л. К. Антоненко и П. А. Бринько. Огромный боевой опыт Антоненко, приобретенный им на Халхин-Голе и во время войны с Финляндией, полностью раскрылся в небе над Ханко.

Алексей Антоненко и Петр Бринько первыми на Балтике утвердили прекрасную маневренность пары в воздушном бою вместо трехсамолетного звена. Они придерживались тактики огня с малых дистанций по уязвимым местам самолетов противника. Первый «юнкерс-88» Антоненко и Бринько сбили прямо над нашим аэродромом, взяв его с двух бортов в «клещи» своих крупнокалиберных пулеметов. Оставшийся в живых фашистский летчик, весь обвешанный железными крестами и медалями, на допросе признался, что не ожидал встретить столь сильных противников в небе над Ханко.

Мгновенная готовность к вылету и четкий расчет перехвата обеспечили Антоненко и Бринько за пять недель войны двадцать побед над противником. Это были истинные истребители фашистских стервятников! 14 июля 1941 года им первым среди летчиков Балтики было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.

Мне довелось водить эскадрилью для ударов по вражеским аэродромам Сало и Турку. При налете на Сало день был солнечным. Летели мы на высоте порядка [198] шестисот метров. Под нами расстилался зеленый ковер полян и лесов. Небо смотрелось в сверкающие зеркала озер.

Не сразу удалось обнаружить самолеты противника. Но все же мы обнаружили их и бомбами подорвали вместе с декоративной маскировкой шесть фашистских самолетов. Два были сбиты на взлете прицельным огнем.

Помнится и налет на аэродром Турку. В боевом порядке нашей эскадрильи — пара Антоненко (прикрытие и свободный маневр). В ударной группе — звенья Овчинникова, Семенова, Лобанова и Лазукина.

Вылетели утром. Тени белесых пушистых облаков настороженно плыли по морским шхерам. Бомбоудар был нанесен по ангарам и самолетам, находившимся на стоянках, с высоты восемьсот метров.

Враг встретил нас мощным огнем зенитных орудий всех калибров. Но никого из наших ребят это не смутило. Привыкли! Да и на результатах налета это не отразилось. Все летчики точно сбросили бомбы по своим целям: десять самолетов было уничтожено, два ангара подорвано.

В тот же день, 24 июля 1941 года, после нашего возвращения из налета на аэродром Турку Антоненко и Лазукин с ведомыми Бринько и Белорусцевым отомстили врагу за их погибшего друга летчика Мишу Чернова. В этом удивительном по решимости и мастерству полете славная четверка перехватила и уничтожила на малой высоте над водами Финского залива пять «фоккеров».

В августе и сентябре противник в бешеной злобе продолжал наращивать свои удары по военно-морской базе Ханко. Однако мы были не из тех, кто подставляет левую щеку, когда бьют по правой. Мы стали громить врага не только днем, но и ночью.

Ночной бой очень сложен даже на суше. Тем более сложно вести его в воздухе, да еще над морем. В летние ночи, когда нет облаков, весь небосвод над Ханко покрыт звездами необычной зеленоватой яркости. Отражаясь в воде, они образуют целый океан слепящих мерцаний, весьма опасных для летчика своей безгоризонтальной далью. Лишь ориентируясь на затемненную северную часть полуострова Ханко и на показания приборов, можно в этом случае сохранять пространсгвенную [199] ориентировку в полете, находить опорные ориентиры и цели для атаки.

Наши ночные воздушные удары по вражеским позициям и десантам не раз срывали планы белофиннов. Противник, злобствуя, усиливал артиллерийский обстрел нашего аэродрома. Артиллеристы базы отвечали на это контрбатарейной стрельбой.

Помню, по инициативе командира эскадрильи капитана Л. Г. Белоусова были организованы ответные бомбоудары по северным батареям, обстреливавшим аэродром, и по батареям, установленным в лесных укрытиях переднего края противника, за Петровской просекой.

Нанесли эти удары по вражеским огневым позициям Петр Лобанов, Никанор Шабанов, Костя Белорусцев, Юрий Добряк. Их налетами и шквальным огнем артиллеристов были уничтожены почти все наблюдательные вышки и корректировочные посты противника.

В течение двух-трех дней почти непрерывно «чайки» сбрасывали на позиции маннергеймовцев свой смертельный осколочно-зажигательный груз. Над землей стояла дымная завеса, мешавшая врагу вести наблюдение. Заметно снизилась тогда активность его артбатарей.

Командование противника стало использовать против нас главные калибры. С большой дальности (порядка тридцати километров) на Ханко стали падать тяжелые десятидюймовые снаряды. Генерал-майор С. И. Кабанов, поняв в чем дело, приказал искать в шхерах вражеский броненосец береговой обороны.

Обнаружить его удалось не сразу. Многократные попытки групп из четырех — шести самолетов прочесывать шхеры способом «гребенки» оказались безрезультатными. Потом летчики обратили внимание на несколько необычные форму и цвет северной береговой кромки острова Бенгтшер.

В паре с Леней Белоусовым я вылетел к острову, чтобы проверить наши подозрения. Мы подходили к цели на бреющем полете. Нас встретил огонь зенитных автоматов. Воздушной волной Белоусова отбросило в сторону. Но моей «чайке», к счастью, удалось удержаться на курсе. Вот тогда-то и был замечен нами броненосец береговой обороны «Ильмаринен». Он стоял у крутого берега, прикрытый сетями под цвет сосновых крон. Когда упали маскировочные сети, срезанные нашими пулеметными очередями, зенитные батареи броненосца [200] открыли по самолету ожесточенный огонь. Море, казалось, кипело от падавших в воду снарядных осколков. Противник стремился во что бы то ни стало уничтожить воздушного разведчика. Однако, совершив зигзагообразный маневр у самой воды, я ускользнул невредимым.

Частые артиллерийские обстрелы Ханко, риск и сложность посадки и взлета на нашем единственном аэродроме потребовали создания запасных площадок. Найти для них место среди скал и лесных массивов полуострова было почти невозможно, и все-таки Белоусов сумел отыскать одну такую площадку. Торфяную основу грунта расчистили и укатали. И вот при испытании этой площадки Леониду не повезло: самолет скапотировал, и летчик сильно повредил лицо. Белоусова пришлось отправить в Ленинград. В последующих боях, защищая город на Неве, Леонид Георгиевич Белоусов, как известно, проявил исключительное мужество.

Летчики Ханко участвовали в отражении фашистского десанта на Осмуссаар. Десант был перехвачен на плаву, в шлюпках, и уничтожен пушечным огнем истребителей во взаимодействии с батареями острова.

Во время эвакуации гарнизона Ханко противник пытался сорвать погрузку личного состава на корабли и ввел в бой новые самолеты типа «спитфайер». На подступах к военно-морской базе завязывались частые воздушные бои. Воздушные асы красного Гангута своевременно перехватывали и уничтожали противника.

В этих боях пополнили счет сбитых вражеских самолетов Алексей Лазукин, Владимир Дмитриев, Александр Овчинников. Отличились также Геннадий Цоколаев, Анатолий Кузнецов, Иван Творогов, успешно сбивавшие хваленые «спитфайеры». Столь же смело дрались в воздухе и авиаторы-гангутцы Голубев, Татаренко, Старухин, Байсултанов. Успешно применяя в воздушном бою ракетное оружие, они уничтожили несколько фашистских самолетов.

Прикрытие кораблей, приходивших на Ханко, было полностью обеспечено.

В последний день эвакуации, 2 декабря 1941 года, утро было хмурое. Над полуостровом нависла тьма. Аэродром почти опустел. Еще затемно все, кроме небольшой команды, ушли с него на корабли. Наша авиагруппа, базировавшаяся на Ханко, закончила все необходимые приготовления. Предстоял ответственный перелет [201] на предельную дальность до полного расходования горючего.

Стараясь сохранить скрытность полета, я повел курсом на остров Котлин пятерку «чаек». Получасом позднее А. В. Ильин повел туда же восьмерку «ишачков». Летели на бреющем. Над морем стояла низкая облачность, моросил мелкий дождь. Ориентироваться было очень трудно. Сильный низовой ветер сносил наши «чайки» к эстонскому побережью. Это тревожило: мы могли оказаться в море без горючего...

Сделав поправку на снос, мы опять вошли в сплошную мглу вне видимости берегов. Летели у самой воды, по приборам, рассчитывая выйти к основному ориентиру. Только точность выхода на него могла восполнить нам те драгоценные пять минут, которые были потеряны в результате сноса.

Это были минуты большого нервного напряжения, томительного ожидания. Но вот наконец обозначилась южная оконечность Гогланда. Еще поправка в курсе, и вскоре мы вышли на остров Лавенсари, потом на Сескар. Видимость улучшилась. И вот вдали показался наш аэродром, окаймленный белой ледяной кромкой. На аэродром заходили, когда горючее было уже на исходе. У крайних ведомых еще на планировании винты остановились. Но сели все благополучно.

В группе «ишачков» не долетел и погиб Старухин: его самолет упал без горючего в море перед Кронштадтом, у маяка Толбухина. Летчик Цоколаев сел без горючего на Ораниенбаумском плацдарме.

Так закончился беспримерный перелет ханковских истребителей. В дальнейших боях за Ленинград соколы Балтики высоко хранили традиции Гангута: всегда искать противника и побеждать его. Впереди были новые трудные бои.

На аэродроме Ханко неизменными и ближайшими друзьями летчиков были авиационные инженеры и техники. Под огнем вражеских батарей они самоотверженно обеспечивали непрерывность боевых вылетов, снаряжение самолетов бомбами, ракетами, следили за безотказностью работы моторов и рулевого управления.

Хотелось бы сказать доброе слово об инженере эскадрильи Якове Бочкове. Именно ему обязаны мы тем, что у нас никогда не было случаев отказа моторов во [202] время полетов. Они работали всегда надежно и на максимальных режимах.

Авиатехники Анатолий Лотухин и Афанасий Зинкевич, несмотря на тяжелые ранения, оставались на своих постах и продолжали спасать самолеты во время сильного артобстрела. В подземных укрытиях днем и ночью они вместе с другими авиатехниками вели восстановительный ремонт материальной части. Причем делали его очень быстро и хорошо.

Много поработали летчики и оружейники, чтобы разместить под плоскостями истребителей ракетные установки. Точная пристрелка их, практика стрельбы ракетами по мишеням на земле и в воздухе позволили в последующих боях эффективно поражать противника новым мощным видом оружия.

Авиатехникам и рабочим 11-ОАРМ (отдельная авиационно-ремонтная мастерская) удалось установить на наших истребителях дополнительные бачки для горючего. Это значительно увеличило радиус действия самолетов и позволило 2 декабря 1941 года группе «чаек» и «ишачков» совершить дальний беспосадочный перелет.

Мы благодарны женам, сестрам и детям летчиков и техников, которые с первых дней войны энергично включились в боевую работу: набивали патронами пулеметные ленты, помогали нам чистить оружие, засыпали на летном поле воронки от снарядов, разносили пищу дежурным экипажам, оказывали первую медицинскую помощь раненым.

В жестоких воздушных схватках с фашистскими стервятниками мы потеряли многих наших товарищей.

Защищая Эзель, погибли Петр Лобанов и Никандр Шабанов. Перелетая в непогоду с островов Моонзунда, пропали без вести командир эскадрильи Михаил Тарасович Леонович и летчики Юрий Добряк и Константин Белорусцев.

Совершая посадку на аэродроме, изрытом снарядными воронками, разбился Антоненко. Алексей Касьянович был моим близким другом. Дружба наша родилась еще в Ейском авиационном военно-морском училище, где мы оба были инструкторами.

Дружили и наши семьи, постоянно кочевавшие вместе с нами по аэродромам Прибалтики.

На могиле героя Петр Бринько дал клятву: «Пока мои руки держат штурвал самолета, буду нещадно громить [203] врагов». Клятву эту Бринько с честью сдержал в боях под Ленинградом, где он довел счет сбитых им самолетов до пятнадцати. При атаке на вражеский аэростат он был сражен зенитным огнем противника.

В воздушных боях погибли Алексей Лазукин, Григорий Семенов, Александр Овчинников, Владимир Дмитриев, Филипп Бадаев, Анатолий Кузнецов и Алим Байсултанов.

Оставшиеся в живых бережно хранят дружбу, рожденную в битвах за Родину. На традиционные встречи, которые устраиваются в Ленинграде, Москве, Одессе и других городах, вместе с пехотинцами и моряками, защищавшими полуостров Ханко, собираются и авиаторы. Героям Советского Союза Цоколаеву и Белоусову, Голубеву и Татаренко, летчикам Творогову, Каменскому, Власенко, мотористу Антонову, шоферу стартера Филатову, авиатехникам Брусницыну и Белкину, инженеру Бочкову есть что вспомнить, о чем поговорить. Суровые бои, участниками которых мы были, сблизили, сроднили нас на всю жизнь. [204]