Всегда вместе, всегда втроем

Три самых крепких друга, три самых веселых человека на Н-ском аэродроме Балтийского флота — лейтенанты Кузнецов, Кулашов, Байсултанов. Они скучают лишь тогда, когда долго нет сигнала о вылете. Тогда они мрачнеют, держатся подальше один от другого, чтобы своим видом и вздохами не отравлять настроение друг другу.

Зато в бою их никак не оттащить друг от друга. Золотое правило балтийцев — взаимная поддержка — так органично вошло в их боевую практику, что совершенно нельзя разобраться, кто же именно сбил тот или иной фашистский самолет.

— Да вы и не тратьте зря времени, — посмеивается Кузнецов, самый солидный из друзей (если можно назвать солидностью брызжущую энергией и веселостью молодость), плотный и крепкий человек с орденом Красного Знамени за финскую войну. — Мы артелью работаем, все в общий котел... Да и к чему разбираться. Тут не поймешь, пули у нас не меченые...

Когда они втроем вспоминают свои бои на Ханко, откуда они только что вернулись, проведя там две недели непрерывных боевых полетов вокруг героического полуострова, разобраться действительно трудно...

В море, на пути к расположению противника, осаждавшего [188] полуостров, тройка друзей заметила две тяжело груженные шхуны и моторную лайбу. Тотчас пошли в атаку. Видимо, груз на шхунах был очень нужный, ибо со шхун по самолетам сразу же открыли пулеметный огонь, а лайба оказалась замаскированным сторожевым кораблем с зенитной артиллерией. «Ястребки» налетели на караван: Кулашов и Байсултанов — на шхуны, Кузнецов — на лайбу. В результате боя все три судна в огне и взрывах ушли в воду. Казалось бы, все ясно: три цели, три самолета. Но...

— Нет, не совсем так, — говорит Кузнецов. — Если бы Кулашов не подскочил вовремя и не заставил зенитку замолчать, я бы...

— Ну да, подскочил... — вмешивается Кулашов. — А как бы я подскочил, если бы Байсултанов не заткнул тот пулемет?.. Я бы у шхуны своей так и закопался: они до последнего момента крупнокалиберный пулемет в трюме берегли... Дали по мне, ну, думаю... А тут кстати Байсултанов...

— Ну и что Байсултанов, — перебивает его сам Байсултанов. — Что бы я с тем пулеметом сделал, если бы до этого Кузнецов...

Тут все трое смеются и машут рукой. Потом Кузнецов, пытавшийся рассказать об этом бое, лаконично заканчивает:

— Словом, фашисты остались без подвоза, вот что важно...

На Ханко тройка друзей делала самые разнообразные дела. На соседнем острове обнаружили готовящийся на Ханко вражеский десант, налетели с тыла, уничтожили приготовленные для десанта шлюпки, замаскированные в кустах, и пошли штурмовать скопление солдат. В результате противник был вынужден десант «отставить»... На другом острове тройка подожгла лес, чтобы вытащить на свет божий спрятанную там батарею, беспокоящую наш гарнизон. Особым вниманием друзей пользовались наблюдательные вышки, ловко скрытые на высоких соснах для корректировки огня по Ханко: один удар тройки по такой вышке — два дня безработицы для батареи. Ходили в разведку и на перешеек, штурмовали там вражеские окопы, помогали контрударам наших частей. В разведке нашли аэродром, поймали над ним двух «фоккеров» — одного загнали в землю на его взлете, другого навели на соседнее звено лейтенанта Якушева [189] и прикончили. «Работали по мелочи» — уничтожали отдельные огневые точки, пулеметы и минометы, запрятанные в кустах, находя их по указаниям наземных войск и отыскивая сами, били по окопам, выкуривая из них врага...

Словом, ни одного дня без боевой работы, всегда вместе, всегда втроем. Подзаработали на этом порядочное число дырок в самолетах — и от пуль и от снарядов, но только однажды встревожились, когда Байсултанову «откусило» зениткой стабилизатор. Тогда оба ринулись к нему, следя за его шатающимся полетом, готовые вытащить друга из воды, из леса, из вражеского окопа, куда бы он ни сел на подбитой своей машине. Но тот дотянул благополучно до своих.

Ханковцам очень мешал один близкий остров, где были вражеские батареи и войска. Командование решило «заняться агрессией» и расширить территорию осажденного полуострова — захватить остров ударом десанта балтийских моряков. В этой операции на долю друзей выпало, по выражению Кузнецова, «заключительное слово». Тройка отрезала врагу путь отступления. После артиллерийского шквала наших батарей, после бомбежек и штурмовок, после штыкового удара балтийцев шюцкоровцы бежали к другому берегу острова и уже вскакивали в шлюпки, спасаясь от удара ханковцев. Три «ястребка» лишили их этой возможности, уничтожив шлюпки и отрезав от моря штурмовым ударом.

— Редкий случай, когда с воздуха берут в плен, — смеются друзья. — Летим еще на один заход — а они лапки кверху и ждут, когда их наши из леса возьмут... Вот и дневник захватили... Глядите, записи, рядом перевод: «Четверг. От русской авиации жарко...», «Среда. Снова самолеты, уничтожен наблюдательный пункт...», «Воскресенье. Открыли огонь по русским, но прекратили — самолеты...»

Теперь друзья работают на этом участке фронта. Здесь противник — гитлеровские дивизии. Работа такого же напряжения и такого же разнообразия: штурмовали немецкие колонны, разбивали автомашины с гитлеровцами — три, еще три... потом четыре... да еще шесть... потом сразу девять... или восемь... Нет, точно, девять, девятую Байсултанов скинул... Уничтожали на шоссе танки, били мотоциклистов, занимались и кавалерией, «пришили» на аэродроме один «мессершмитт», не дав ему и [190] взлететь, помогали штурмовкой нашим частям выбить гитлеровцев из захваченной ими деревни М. Все эти дела вели с некоторым новым мощным оружием, еще одним подарком Советской страны своим соколам, которому они все втроем не могут подобрать достойной оценки.

— Это — у-у-у — зверь! — говорит Кулашов, многозначительно подымая палец.

— Красота! — подтверждает Кузнецов.

— Конфета! — щелкая языком, восторженно заканчивает Байсултанов.

И все трое наперебой хвалят это точное, сильно действующее без отказа новое советское оружие, которое бьет и самолеты, и танки, и машины, и огневые точки, и скопления фашистов{12}.