Сквозь чащу лет

До войны при редакции нашей ханковской газеты шли занятия школы военкоров. В числе ее слушателей был и я.

Кроме заметок в стенгазету я писал рассказы и стихи. Были они, конечно, слабыми. Прослушав их, товарищи обычно рекомендовали мне многое переделать. Но дорабатывать стихи и рассказы не пришлось — началась война. Вскоре командир роты поручил мне довольно необычное дело.

Я строил плавучие агитплоты. Каждый из них состоял из двух параллельно соединенных бревен и небольшой мачты, на поперечной рее которой крепилось что-то вроде паруса. На остров Руссарэ, где стояла наша инженерная рота, из политотдела базы привозили пачки листовок на финском и шведском языках, и агитплоты при попутном ветре уносили эту продукцию художников Ханко к берегам полуострова Подваландет.

Потом я был зачислен в особый отряд для захвата вражеских островов. Местом моей службы стал Хорсен. Назначенный на должность помкомвзвода, я чаще всего выполнял обязанности минера. Но однажды мне довелось участвовать и в десантной высадке на остров Черингхольмарна. Возглавлял отряд старший лейтенант Н. Мухин. Операция эта окончилась, к [171] сожалению, неудачно. Противник выслал на остров подкрепления и отрезал нам пути отхода. Черингхольмарна разделен узкими шхерными протоками. Я с двумя бойцами был отправлен в разведку и находился по другую сторону проливчика. Мы видели, как от Мухина был послан вплавь связной на нашу сторону, однако вражеская пуля сразила его.

Заняв круговую оборону, отряд десантников держался под яростным вражеским обстрелом. Мне же и двум другим разведчикам удалось выбраться на побережье и в условленное время подать сигнал электрофонариком. На рассвете с Хорсена пришел катер. Вокруг него вода буквально кипела от разрывов снарядов и мин. Но катер, упорно маневрируя, продвигался вперед. Наконец выдвинутая в море крутая скала острова на время прикрыла его. Минут через двадцать, дважды преодолев завесу вражеского огня, катерники доставили нас на Хорсен.

В неравной борьбе с окружившим его противником отряд, высадившийся на остров, погиб. Все попытки связаться с десантниками и оказать им помощь окончились неудачей. Три катера, посланные к ним капитаном Тудером, к Черингхольмарне не пробились. Один был подбит, другой загорелся, третий на некоторое время потерял управление. На этом катере погиб рулевой. Крупнокалиберная пуля, ударив рикошетом по каске старшего лейтенанта А. Попика, ненадолго оглушила его. Придя в себя, командир оттащил в сторону убитого, сам встал за штурвал и удачным маневром вывел поврежденный катер из-под вражеского обстрела.

Старший лейтенант Николай Мухин был в отряде командиром группы минеров. После его гибели капитан назначил на эту должность меня. Жизнь на острове Хорсен, в штабе десантников, текла довольно однообразно. Коротать время нам помогала рация, на которой работал мичман (помню, что звали его Павлом). Собравшись возле нее, командир отряда Тудер, начштаба Попик, радист и я частенько слушали Москву. Некоторые из нас очень страдали от недостатка табака. Лев Маркович Тудер, который курил мало, охотно отдавал нам часть своего табачного довольствия.

Наступила глубокая осень. На Хорсене было объявлено, что предстоит эвакуация в Ленинград. Это известие вызвало немало толков. Мнения разделились: одни [172] считали, что гангутцам придется пробиваться с боями по побережью Финляндии, другие полагали, что нас вывезут морем. Правы оказались последние: за нами пришли корабли из Кронштадта.

И вот наступил день нашего ухода с Хорсена.

Командир отряда приказал:

— Подготовьте взрывчатку и мину. Будем взрывать штаб.

Минеры принесли два мешка тола и мину. Капитан следил за всеми нашими приготовлениями.

Мотобот доставил нашу группу в Ханко. Порт гудел, словно пчелиный улей. От площадки бывшего консервного завода к стенке причала было подведено железнодорожное полотно. Старенький паровоз-»овечка» толкал по рельсам груженые платформы прямо в море. Было потоплено все, что могло пригодиться врагу: тракторы, цистерны, автомашины, вагоны...

* * *

Прошло много лет. Как-то зимой я ловил рыбу на льду Финского залива, у маяка Толбухина. Сверля коловоротом лунку во льду, я обратил внимание на соседа, тоже рыбака. Он показался мне знакомым. Мы разговорились. Оказалось, что это Иван Белов, рулевой с того катера, который снял нас, троих разведчиков, с острова Черингхольмарна. В другой раз, все на том же кронштадтском льду, повстречал я своего бывшего командира роты Наумова.

Верно гласит пословица: гора с горой не сходится, а человек с человеком сойдутся. [173]