Позывные Большой земли

1. Товарищ капитан

Землянка Бориса Митрофановича Гранина. Теплится «буржуйка», мигает фонарь «летучая мышь». Хозяин любезно усаживает нас к столу, осведомляется, нет ли вестей с Большой земли.

— Вечером передавали обращение путиловцев. Поверите — слеза прошибает. «Будьте мужественны и стойки... Деритесь, как львы... Защищайте город Ленина, не уступайте ни шагу... Преследуйте врага, идите вперед по его трупам, не давайте ему передышки, добивайте его гусеницами танков, разите его снарядами и пулями, бейте гранатами...» Это обращаются к нам путиловцы — гордость родного Ленинграда. Эх, если бы они услышали мой голос! — говорит Гранин. — Я бы от имени всех бойцов сказал: «Будьте уверены, товарищи кировцы, защитники крепости Ханко не отступают ни на шаг. Все умрем здесь, все до одного, но Родину на позор не отдадим...»

Борис Митрофанович снял трубку и попросил к телефону коменданта одного из самых отдаленных островов.

— Товарищ Ризберг?.. Что нового?.. Крепко бьют минами? Четыреста за день? Укрепляйтесь... Лезьте глубже в землю...

Пришел старшина Иванов, доложил, что он из своей [140] «пушчонки-сорокапятки» разбил у противника склад с боеприпасами.

Возвратились из операции разведчики. Командир взвода Иванов докладывает:

— Все в порядке. Прихватили с собой большой финский баркас.

— Молодцы! Начальник штаба, прикажите завтра же начать ремонт. Поставим пулемет. Как назовем баркас? А что, если — «Грозящий»?..

Всю ночь неумолчно била артиллерия, рвались мины. Сидя у камелька и наблюдая за работой Бориса Митрофановича, я вспомнил суровую зиму 1939/40 года, войну против белофиннов, Гранин тогда командовал батальоном лыжников. Зайдя в тыл противника, он сильным и дерзким ударом прорвал линию вражеской обороны, перерезал коммуникации и в течение значительного времени держал под ударом дорогу Выборг — Котка — Хельсинки. Одна из зарубежных газет писала по поводу действий гранинцев: «Русские матросы, совершив шестидесятикилометровый переход по льду Финского залива, появились в глубоком финском тылу и вызвали целый переполох в столице»...

На полуостров Ханко капитан Гранин прибыл с первым пароходом. Партия и правительство поручили морякам Балтфлота в невиданно короткий срок построить в устье Финского залива морскую крепость. Гранин командовал артиллерийским дивизионом, под его руководством шло строительство первых батарей. Было тяжело: не хватало рабочей силы, строительных материалов. Комендоры, воспитанники кронштадтских фортов, сами расчищали рабочие площадки и оборудовали позиции, вели установку орудий. Капитан в те дни трудился без сна и отдыха, отыскивал цемент, сам был и за главного прораба, и за техника, и за инженера...

Это была славная страница в истории Ханко. Первая пушка, поставленная на полуострове, принадлежала артиллерийскому дивизиону Гранина. Первый учебный залп (позднее и боевой) сделали гранинцы. Сейчас его воспитанники и ученики — артиллеристы В. А. Брагин, Н. Д. Руденко, М. Е. Шпилев и другие победоносно громят неприятельское логово.

Борис Митрофанович с тактикой сухопутного боя познакомился на практике. Пробел в теоретических познаниях [141] он восполняет серьезным изучением опыта войны. Инициатива и природная сметка помогают ему быстро разгадывать тактику врага, противопоставлять ей свои решения.

Противник использует для удара пресловутые «клинья». Но в то же время гитлеровцы, как огня, боятся штыкового удара, «ножниц», отрезающих ударные группы от тыла. Тактика гранинцев проста и по-суворовски мудра: хорошо проводи разведку, заранее точно продумай, как идти, где атаковать; скрытно подойди к врагу и ударь по нему, да покрепче; ударь там, где он тебя меньше всего ждет...

В разведку Гранин отбирает самых смелых краснофлотцев. Прежде чем выйти на операцию, он лично проверяет, точно ли усвоена разведчиками задача, знают ли они маршрут.

Благодаря умело проведенной разведке, быстроте развертывания операции был взят без единого выстрела сильно обороняемый противником остров Эльмхольм и ряд других выгодных позиций.

Рота молодых, необстрелянных бойцов готовилась к атаке. Гранин пришел, строго спросил:

— Ну как, не трусите?

— Нет.

— Крепко будете драться?

— По-гранински...

Капитан улыбнулся:

— Труса и в тылу пуля настигнет!

Рота пошла в атаку. Она выполнила задачу, которая была поставлена перед ней командиром.

После каждого боя капитан собирает начальствующий состав. Следует тщательный разбор: это было хорошо, а это плохо. Иногда такой разбор проводится со всем личным составом.

На службе, в бою Гранин суровый, требовательный командир — спуску не дает никому. В быту он простой, общительный человек с открытой душой. Любой боец и командир может прийти к нему за советом и поддержкой. Если у капитана оказывается свободная минута, он охотно беседует с каждым.

Рассказывают такой случай. Когда краснофлотец Алексей Гриденко приплыл с Эльмхольма с донесением, капитан налил ему стакан спирта, достал из своего вещевого мешка белье, велел переодеться во все сухое... [142]

Частенько мне приходилось видеть, как после успешно выполненной операции Борис Митрофанович брал гармошку, садился на пенек и задумчиво растягивал мехи.

31 октября 1941 г.

2. «Рота, слушай мою команду!»

Мы лежали на переднем крае обороны. Над нами низко плыли черные клочья облаков. Вокруг шумели низкорослые березки и сосны. По склонам высот пестрел разноцветный ковер, вытканный из опавших листьев.

— Слышали? На Большой земле, говорят, снег выпал. А у нас, сами видите, золотая осень. Солнце нас не забывает. Конечно, тепла от него мало, но все-таки веселей, когда светло. Только вот ветры стали злее и волна круче. В море теперь тяжело, особенно если плохо обучен личный состав. Море шуток не любит...

Мой сосед — бывалый моряк, проплававший одиннадцать лет в торговом и военном флотах. Воевать на сухопутье он пошел добровольно и не раскаивается в этом. Но море, безбрежное и буйное море не дает ему покоя ни днем, ни ночью. Везде и всегда Иван Петрович Щербановский помнит и тоскует о нем...

Первые дни войны. Командование приказало занять финский остров Кугхольм. Щербановский, командовавший в то время отделением, сел с бойцами в шлюпку и под прикрытием ночи двинулся к заранее облюбованному мыску. Но подойти к острову вплотную помешали камни. Щербановский прыгнул в воду и увлек за собой бойцов. Под артиллерийским огнем противника он, что называется, зацепился за берег и то ползком, то перебежками стал продвигаться вперед.

Сблизившись с врагом, Щербановский повел бойцов в атаку. Краснофлотцы штыковым ударом опрокинули маннергеймовцев, сбросили их в море. Шестеро из них сдались в плен.

Вскоре поступил новый приказ: взять Гуннхольм. Море вскипало от разрывов вражеских снарядов и мин. Щербановский на захваченной у противника лайбе вырвался вперед. Как назло, она наскочила на камень.

— В воду! — скомандовал Щербановский. [143]

Падая и поднимаясь, моряки выбрались на берег, забросали огневые точки врага связками гранат, пошли в атаку.

На их пути была штабная землянка. Решительным ударом десантники выбили из нее шюцкоровцев и прижали их к морю. Один из офицеров разделся, готовясь кинуться в воду. Щербановский уложил его выстрелом из винтовки. Солдаты, пытавшиеся уйти на шлюпках, тоже были уничтожены.

Через сорок пять минут после начала боя в штабе приняли донесение: «Гарнизон шюцкоровцев уничтожен, остров взят, захвачены трофеи — вооружение, секретные приказы, карты.

В бою ранен командир взвода Старостин. Обязанности командира принял главстаршина Щербановский».

Не успел новый командир взвода освоиться с обстановкой, как опять пришлось идти в бой. Противник пытался прорвать нашу оборону и захватить важные позиции. Сражение было ожесточенным. Обе стороны несли большие потери. Был ранен командир отделения Туманов. Щербановский приказал старшине Богомолову возглавить отделение. Погиб командир роты, его заменил политрук. Но и политрука сразила вражеская пуля.

— Рота, слушай мою команду! — услышали бойцы голос старшины.

Рота пошла в атаку. Но сразу же пришлось залечь. У врага было превосходство в силах. Он поливал огнем занятый моряками рубеж. Дрожали от грохота скалы. Свистели пули, рвались тяжелые мины.

Бой длился уже пятнадцать часов. Кончились бинты. Раны перевязывали тельняшками. Раненых прятали за каменными глыбами.

— Отступать нельзя, друзья! Мы — балтийцы. Мы выдержим, — ободрял десантников Щербановский. [144]

К вечеру подоспела помощь. Грозно кинулись моряки на врага, смяли, разбили, уничтожили его в рукопашном бою.

Еще во многих операциях участвовал Иван Щербановский. Совсем недавно его вызвал командир отряда.

— Наши части ведут бой с противником в пункте П. Возьмите десять лучших бойцов взвода. Вам предстоит проникнуть в тыл противника.

Ночь выдалась темная. Волной шлюпку выбросило на банку. Едва сползли с камней, как попали на рифы, но и тут моряки не растерялись — спрыгнули в воду, толкнули шлюпку и добрались до нужного пункта.

Ошеломленные неожиданным ударом, вражеские солдаты вначале было побежали. Но потом они поняли, что им противостоит горсточка бойцов, и пошли в контратаку. В течение многих часов одиннадцать советских моряков сдерживали натиск нескольких сотен маннергеймовцев. Опустели пулеметные ленты. На исходе были гранаты и винтовочные патроны.

Из шести посланных Щербановским связных добрался до командного пункта только один. Он сообщил командиру важные сведения о силах противника. На помощь Щербановскому и его бойцам двинулось подкрепление. Вскоре Иван Петрович уже снова вел балтийцев в атаку. В этом бою он уложил нескольких солдат противника, захватил пленного, пять пистолетов «Суоми» и станковый пулемет.

* * *

Мы лежим на переднем крае обороны, плотно прижимаясь к холодной скале. Впереди, метрах в тридцати — сорока, злобно притаился враг. Щербановский держится ровно. Он здесь как дома. Я вглядываюсь в его сухое, обветренное лицо. Этому человеку тридцать лет. Из них одиннадцать он провел на корабле, в плаваниях. А теперь вот командует ротой моряков, стяжавшей добрую славу среди защитников полуострова Ханко. Почти каждый день бойцы роты Щербановского наносят крепкие удары по врагу.

14 ноября 1941 г. [145]