У Петровской просеки

Крушение вражеских замыслов

Вечером 21 июня я прибыл на командный пункт 8-й стрелковой бригады. Там уже находился начальник связи бригады капитан А. М. Шатунов.

— Все ли готово для управления войсками? — спросил я у Шатунова.

Капитан приложил руку к головному убору и, четко выговаривая каждое слово, доложил:

— Товарищ начштаба, связь с полками и штабом базы действует бесперебойно по всем каналам.

— По всем каналам... А как долго она будет так работать?

— Всегда, — последовал короткий ответ.

Спустя многие годы могу свидетельствовать: капитан Шатунов не бросал слов на ветер, его связисты за весь период обороны базы ни разу не подвели нас.

Мы бодрствовали всю ночь. Приближался рассвет. На границе было тихо. Часы показывали пять утра, когда раздался телефонный звонок из штаба базы. Из сообщений иностранного радио там стало известно, что Германия напала на Советский Союз и что на всем протяжении советско-германской границы идут тяжелые бои...

Утро и первая половина дня прошли на полуострове спокойно. Лишь к вечеру группа самолетов с фашистскими [108] опознавательными знаками совершила налет на военно-морскую базу Ханко, сбросив на город и порт около десятка фугасных бомб.

Финны же ничего не предпринимали, ограничиваясь по-прежнему непрерывным наблюдением за нашей территорией.

Все вышки на той стороне были буквально облеплены наблюдателями. Командиры стрелковых полков, подразделения которых находились у самой границы, настойчиво просили разрешения открыть огонь по вышкам, чтобы сбить оттуда наблюдателей, но полковник Симоняк не позволил этого. Нам было понятно, что финны сохраняют только временный нейтралитет, однако обстрелять их наблюдательные пункты без особого на то распоряжения у нас все-таки не было оснований.

Примерно ту же мысль высказал приехавший на командный пункт бригады генерал-майор С. И. Кабанов, командир военно-морской базы Ханко.

— Нашему гарнизону приказано, — сказал он, — открыть огонь только в том случае, если финны перейдут нашу границу, а до этого — ни выстрела!

В таком довольно необычном затишье прошли на Ханко первые дни войны. Воевали лишь артиллеристы-зенитчики и авиаторы. Артиллеристы зенитных батарей открывали огонь по фашистским самолетам, время от времени пытавшимся наносить удары по объектам базы и вести разведку полуострова со стороны моря. Летчики завязывали с ними воздушные бои, поднимая навстречу врагу свои «ястребки».

25 июня в штаб базы из Таллина поступила шифровка. Командование флота сообщало, что финские войска перешли к активным действиям на Карельском перешейке и севернее Ладоги. Гарнизону Ханко разрешалось действовать по обстановке.

Чрезвычайно важно было упредить противника, вырвать у него инициативу, лишить его средств управления, наблюдения и связи. Был отдан приказ открыть массированный огонь по вражеским артпозициям и командным пунктам. Заговорила вся наша полевая артиллерия, сотни минометов и пулеметов. Одновременно по объектам в глубине обороны противника нанесла мощный удар береговая артиллерия базы. 25 июня две ханковские 130-миллиметровые батареи, 343-й артполк и зенитные батареи участка ПВО, совершив огневой налет, [109] уничтожили наблюдательные вышки противника вокруг Ханко.

В результате этих действий враг был ослеплен и оглушен. Ему теперь нужно было какое-то время, чтобы прийти в себя...

Мы располагали сведениями, что перед нашим фронтом стоят полки 17-й пехотной дивизии финнов, а также отдельные неизвестные части. Надо было срочно выяснить состав вражеской группировки, требовалось взять пленных. Начальник бригадной разведки капитан И. И. Трусов уже подготовил план проведения разведывательной операции, но осуществлять ее не пришлось. В ночь на 1 июля, после мощной артиллерийской подготовки, противник перешел в наступление. Главный удар он наносил на участке, где был развернут один из батальонов 335-го стрелкового полка. Имея значительный перевес в силах, враг рвался вперед, не считаясь с потерями. Но никто из советских воинов не дрогнул. Особенно отличилась в этом бою рота лейтенанта И. П. Хорькова.

На участке обороны 270-го стрелкового полка, которым командовал полковник Н. Д. Соколов, противник вел сильный артиллерийский огонь по боевым порядкам. Наиболее сильному обстрелу подвергались позиции батальона капитана В. С. Полякова, но как только шюцкоровцы поднимались в атаку, огневые точки полка оживали и уничтожали прорвавшихся вперед солдат противника.

Боевые действия на перешейке полуострова длились более шести часов. Наступление, на успех которого враг, как видно, возлагал большие надежды, полностью провалилось. Две роты шюцкоровцев, сумевшие, несмотря на большие потери, преодолеть проволочное заграждение и вклиниться в нашу оборону, были уничтожены. Взятые в плен солдаты из состава шведского добровольческого батальона подтвердили, что их подразделение входило в состав 17-й пехотной дивизии финской армии.

В этом оборонительном сражении продуманно и четко руководили боевыми действиями командир 335-го полка полковник Н. С. Никаноров и начальник штаба полка майор С. М. Путилов. И тот и другой хорошо знали возможности своих войск и личные качества всех подчиненных им командиров, умело организовывали взаимодействие подразделений и управляли ими. [110]

Сотни вражеских трупов висели на проволочных заграждениях. Груды разбитой боевой техники остались перед нашими позициями. План противника прорваться на полуостров с суши был сорван благодаря мужеству и непоколебимой стойкости защитников Ханко.

За героизм и мужество, проявленные в первом бою, многие бойцы и командиры 8-й отдельной стрелковой бригады получили ордена и медали. Бойцу четвертой роты 2-го батальона 335-го стрелкового полка П. Т. Coкуру было присвоено звание Героя Советского Союза.

Мы понимали, что противник не отказался от попытки захватить территорию базы атакой с суши или с моря. Надо было всемерно совершенствовать оборону на переднем крае и в районе перешейка, а также на прилегающих к полуострову северных островах.

Под непрерывным огневым воздействием противника мы продолжали вести оборонительные работы. На переднем крае сухопутной линии фронта еще перед войной был вырыт противотанковый ров, установлены гранитные надолбы, создана линия проволочных и минных заграждений. Теперь оборона становилась еще более прочной. Она состояла из трех хорошо оборудованных в инженерном отношении полос. Каждая полоса имела отсечные позиции, развитую систему дзотов, сильные узлы обороны и опорные пункты, прикрытые противотанковыми рвами, гранитными надолбами, проволочными заграждениями в несколько рядов и лесными завалами. Большое внимание уделено было строительству оборонительных сооружений и на островах, каждый из которых был превращен в опорный пункт или узел сопротивления с круговой обороной.

Солдаты и командиры отдавали укреплению обороны полуострова все свои силы. О масштабах того, что было сделано, можно судить по такому примеру. Всего лишь за несколько дней саперный батальон майора Ф. Г. Чудесенко поставил около тридцати двух тысяч противотанковых и противопехотных мин.

Где была опасность, где решалась судьба боя, там всегда впереди были коммунисты и комсомольцы.

В трудные дни обороны Ханко 2360 бойцов и командиров нашей бригады подали заявления о вступления в партию, 1900 — в комсомол.

В боях за острова Хорсен, Эльмхольм и Гуннхольм наши разведчики сумели захватить ценные оперативные [112] документы врага. Среди них был подробный план подготовки и захвата полуострова и приказ об организации «особой ударной группы Ханко». В состав этой группы входила пехотная бригада, отдельный полк артиллерии, части и подразделения специального назначения. Перед ними ставилась задача: в течение трех дней овладеть полуостровом и соседними с ним островами. Действия группы должны были поддерживать авиация и артиллерия числом до тысячи орудий.

Наше командование своевременно приняло все необходимые меры. План «молниеносного захвата базы» провалился с таким же треском, как это было и с попыткой противника наступать силами 17-й пехотной дивизии.

Выше уже говорилось о том, что вражеские пропагандисты установили на переднем крае репродукторы, через которые ежедневно передавали разного рода лживые сообщения, призывали наших бойцов сдаваться в плен и т. п. После провала нескольких вражеских попыток овладеть полуостровом гитлеровские «радиовещатели» принялись выливать на его защитников ушаты грязи. Однажды мне самому пришлось услышать такое: «На Ханко СССР послал отборных большевиков, которые не боятся ни огня, ни снарядов. Они не отступают. Это, очевидно, бандиты, у которых нет ни семьи, ни родных...»

Что можно было сказать, прослушав этот бред? Фашистские пропагандисты в одном оказались правы: на Ханко действительно сражались большевики — партийные и беспартийные. И никакие, конечно, не «отборные», а обыкновенные советские люди, имеющие семью и родных, но не отделяющие интересов Родины от своих личных интересов. Люди, для каждого из которых битва за Родину — это битва и за свою семью и за свой дом, за все то, что дала им Советская власть. Беспредельно преданные партии Ленина, Советскому правительству, верные военной присяге, люди эти бесстрашно выполняли свой долг. [113]