Хроника легендарной обороны

Днем 22 июня из Ханко в Ленинград ушел последний пассажирский поезд. Он был пустым. После того как состав проследовал через границу, финские солдаты и железнодорожники начали разбирать на своей стороне железнодорожный путь.

В тот же день, покинув базу, ушел в Таллин последний рейсовый турбоэлектроход «И. Сталин». Он увез две с половиной тысячи пассажиров (это были женщины и дети). А через тридцать минут, около семи часов вечера, фашистская авиация совершила первый налет на Ханко. Гитлеровцы бомбили базу торпедных катеров. К счастью, накануне все шесть катеров, которые еще оставались на базе, были рассредоточены.

Нападение оказалось безрезультатным, однако оно нам показало, что с противовоздушной обороной на полуострове не все благополучно. Несмотря на то, что все соединения и части были заблаговременно приведены в боевую готовность, истребители с аэродрома не поднялись, а зенитные батареи открыли огонь по вражеским самолетам лишь после того, как они уже сбросили бомбы. Стало очевидным, что организацию воздушного наблюдения, оповещения и связи надо улучшать.

Через три дня по финским аэродромам, использовавшимся гитлеровцами для налетов [46] на Ленинград, Кронштадт, Таллин и Ханко, нанесла удары авиация КБФ. Действия большой группы бомбардировщиков «ДБ-3» и «СБ», бомбившей аэродром Турку, прикрывали базировавшиеся на Ханко 1-я и 4-я эскадрильи 13-го авиационного истребительного полка, которыми командовали майор М. Т. Леонович и капитан Л. Г. Белоусов.

Еще до войны было известно, что на флангах базы финны установили тщательно подготовленные наблюдательные посты. Железобетонная вышка с оптическим дальномером была сооружена ими на острове Моргонланд. Еще одна вышка стояла на острове Юссарэ, восточнее бухты Твярминнэ. Множество деревянных вышек находилось вдоль сухопутной границы и на островах восточнее Ханко.

Мы решили ослепить врага. 25 июня, одновременно с ударом советской авиации по Турку, гангутские 130-миллиметровые батареи старшего лейтенанта В. А. Брагина и капитана Колина точным огневым налетом разрушили финские наблюдательные вышки на островах Моргонланд и Юссарэ. В течение нескольких минут все остальные вышки противника были сбиты огнем зенитных батарей участка ПВО и батарей 343-го артполка.

Лишив врага возможности вести наблюдение, мы развернули усиленные оборонительные работы на всех участках сухопутной границы, начав установку мощных минных полей и управляемых фугасов вдоль переднего края.

После нескольких часов затишья финские 152-миллиметровые батареи открыли яростный огонь по городу Ханко. Возникли пожары. В госпиталь поступили первые раненые. По моему приказу батареи Гангута вступили в контрбатарейную борьбу.

Через час-два авиация противника попыталась было нанести удар по порту, но фашисты просчитались. В небе их встретили наши истребители и мощный зенитный артогонь.

Борьба с артиллерией противника была нелегкой. Отдавая в аренду полуостров Ханко, финны сняли отовсюду, где только можно было, береговые и полевые пушки и установили их на подступах к базе. Тридцать одна батарея, в основном 152– и 203-миллиметрового калибра, были нацелены на Ханко. Позднее к ним присоединилось [47] восемь 254-миллиметровых орудий двух броненосцев береговой обороны финского флота.

Обстреливать нашу территорию врагу было несложно. Расстояние от мыса Уддскатан до западной оконечности полуострова составляло всего двадцать два километра.

С севера, на расстоянии трех-четырех километров, над нашей обороной нависал огромный полуостров Подваландет, до отказа начиненный артиллерийскими батареями противника.

Начиная с 25 июня враг стал вести ожесточенные обстрелы города и всей территории базы. Артиллерийским силам его мы могли противопоставить только семнадцать артбатарей — вдвое меньше того, чем располагали финны. В дни особенно ожесточенных вражеских обстрелов на полуостров обрушивалось по шесть — восемь тысяч снарядов и мин.

В этих условиях гарнизон Ханко все свои усилия должен был направить на сооружение укреплений и убежищ. В ход пошли рельсы и шпалы, цемент, прутковое железо и лесоматериалы, завезенные для строительства, а также бревна и доски полусгоревших домов. Все, что хоть как-нибудь могло пойти в дело, использовалось для фортификационных работ.

Защитники полуострова строили резервные полосы обороны и отсечные позиции с окопами полного профиля и с большим числом пулеметных и артиллерийских дзотов, способных выдержать до двух прямых попаданий 152-миллиметровых снарядов. Всего за пятнадцать суток по проекту военинженера 1-го ранга С. Е. Киселева и под его наблюдением в городском парке был создан замечательный командный пункт, защищенный от бомб и снарядов трехметровой толщей железобетона.

В августе пределы города покинул военно-морской госпиталь. Он разместился в трех подземных корпусах, с водопроводом, отоплением и прочими бытовыми удобствами. Помещения были надежно защищены от попадания 250-килограммовых бомб. В том же месяце для самолетов на аэродроме было сооружено девять дерево-земляных капониров с прочным железобетонным покрытием и блиндажи для летчиков. Полуостров был превращен в мощный опорный пункт с прочными фортификационными сооружениями. [48]

Лето 1941 года было жарким, сухим. Лес, покрывавший более четырех пятых территории полуострова, горел от обстрелов. Тысячи бойцов, занятых строительством полос обороны и других боевых объектов, приходилось отвлекать на тушение пожаров. Зная об этом, противник действовал коварно — после возникновения пожара сразу же переходил на обстрел горевших участков фугасно-осколочными снарядами.

В ночь на 1 июля противник впервые атаковал нас. Нанося удар на правом фланге нашей обороны, южнее железнодорожной станции Лаппвик, он, несомненно, рассчитывал овладеть узлом дорог, ведущих в глубь полуострова. В тот же день десанты врага пытались высадиться и на острове Крокан. 8-я отдельная стрелковая бригада полковника Н. П. Симоняка решительно отразила вражеский удар на перешейке. На острове Крокан его гарнизон сбросил десант противника в море.

На всем протяжении сухопутной границы активизировались наши снайперы. Только 1 июля они истребили более двадцати автоматчиков противника.

Через два дня неприятель вновь предпринял попытку высадиться на наших северных островах, но успеха не достиг. Здесь мы впервые использовали в качестве штурмовиков истребители. Они помогли отразить вражеские десанты.

В ночь на 7 июля на левом фланге сухопутной обороны Ханко противник значительными силами атаковал батальон капитана Я. С. Сукача. Совместно с батарейцами 343-го артполка герои-пехотинцы отбили и эту атаку, уничтожив не менее двух вражеских рот.

На другой день после артиллерийской подготовки противник снова перешел в наступление в районе Лаппвика. В этом бою брошенные на наши позиции шведские добровольцы-шюцкоровцы понесли большие потери и в конце концов были отброшены на свой исходный рубеж. Мы расценили все эти попытки наступать на нас как силовую разведку врага. Теперь следовало ожидать либо нового, более концентрированного удара, либо большой паузы.

Полковник Н. П. Симоняк уверенно докладывал мне, что его 270-й и 335-й стрелковые полки, занимая надежно подготовленные к обороне позиции, смогут, если придется, отразить удар сил, даже более значительных, чем одна вражеская дивизия. Это были кадровые [49] части, участвовавшие в финской войне, хорошо укомплектованные и вооруженные. Кроме того, у 8-й бригады был солидный резерв: отдельный пограничный отряд, 287-й отдельный танковый батальон и сформированный из строительных батальонов 219-й стрелковый полк.

В ночь на 2 июля город и порт Ханко подверглись внезапному пятнадцатиминутному обстрелу с моря. Воздушная разведка, высланная на поиск вражеских кораблей, обнаружила к западу от острова Эре броненосец береговой обороны, два миноносца и три сторожевых корабля. Поскольку у финнов миноносцев не было, напрашивался вывод, что это немецкие корабли.

Через два дня, тоже ночью, вражеский броненосец повторил обстрел города, вызвав пожары и новые разрушения. К сожалению, вылетевшие утром четырнадцать наших самолетов не нашли этот корабль. Они сбросили бомбовый груз на вражеские укрепления в районе перешейка.

В первых числах июля наша зенитная батарея на острове Медэн была обстреляна из минометов в тот момент, когда она открыла огонь по вражеским самолетам. Выяснилось, что стрельба минами велась с острова Хорсена, который за неделю до этого по моему приказу был оставлен. Я тогда недооценил его значение. Ошибку нужно было немедленно исправить.

В десантный отряд, сформированный для захвата Хорсена, вошли роты 8-го отдельного железнодорожного батальона, взвод 270-го стрелкового полка и взвод матросов-добровольцев с береговых баз подлодок и торпедных катеров. Во главе этой части был поставлен командир 29-го отдельного артдивизиона капитан Б. М. Гранин. Штаб сектора береговой обороны разработал план боя.

Высадка, назначенная на 10 июля, прошла без потерь. Действия бойцов десантного отряда отличались смелостью и решительностью. Хорсен был очищен от противника за полтора часа. Десантники, развивая успех, с ходу захватили еще два вражеских острова — Кугхольм и Старкерн.

В один из этих июльских дней Ханко посетил командующий Балтийским флотом В. Ф. Трибуц. Он прибыл к нам на торпедном катере. Другой торпедный катер и два морских охотника сопровождали его. Все вокруг [50] гремело от артиллерийской канонады. Обозленный потерей трех островов, противник вел интенсивный обстрел Хорсена и наших аэродромов — сухопутного и морского. О боевой обстановке, в частности, о попытках противника провести силовую разведку, я сразу доложил командующему. Упомянул я и о том, что перед фронтом 8-й отдельной стрелковой бригады находятся два батальона противника. Какими силами враг располагает в глубине своей обороны, выяснить пока не удалось. По данным штаба флота, там располагалась целая дивизия.

Адмирал остался доволен положением дел. Собираясь в обратный путь, командующий флотом поставил перед гарнизоном базы задачу: активными действиями заставить противника усилить противостоящую Ханко группировку войск.

— Ведя боевые действия на Карельском перешейке и восточнее Ладожского озера, — пояснил Владимир Филиппович, — противник создал дополнительную угрозу Ленинграду. Ваша задача — оттянуть на себя как можно больше вражеских войск и тем самым облегчить положение защитников города Ленина.

11 июля командующий Балтийским флотом вернулся в Таллин. Мысль о выполнении поставленной перед нами задачи не давала мне покоя. Прежде всего надо было активизировать наши боевые действия на островах, в частности, отбросить врага подальше от острова Хесте-Бюссе. Так мы и решили. Однако противнику удалось упредить нас.

Во втором часу ночи 12 июля из района острова Эрё два финских броненосца открыли огонь по нашим артбатареям на острове Руссарэ и на мысе Уддскатан. Одновременно вражеские автоматчики высадились на Старкерне и, выбив с острова наше боевое охранение, ворвались на Хорсен.

Враг предвкушал легкую победу. Но его автоматчики были тотчас контратакованы отрядом наших десантников и выбиты отовсюду. Через сутки противнику вновь удалось захватить Старкерн. Однако вражеский десант был и здесь уничтожен. Группа истребителей, вылетевших с Ханко для поддержки наших бойцов, потопила еще на подходе к острову пять больших лодок с подкреплением, посланным на помощь неприятельскому десанту. [51]

Как-то, наблюдая за островом Моргонланд, наши артиллерийские разведчики заметили на нем людей. Противник снова устроил на острове наблюдательный пост. Мой заместитель по политической части бригадный комиссар А. Л. Расскин возглавил группу бойцов и отправился с ней на Моргонланд. Застигнутые врасплох восемь вражеских солдат вместе с офицером без сопротивления сдались в плен. Наш отряд взорвал на острове телефонный узел связи, уничтожил оптический дальномер и все оборонительные постройки.

С моря нам по-прежнему досаждали своими обстрелами финские броненосцы. Свои удары по порту и городу Ханко они осуществляли только ночью и только на предельных дистанциях, боясь ответных ударов нашей крупнокалиберной артиллерии. О том, что были все основания опасаться ее, красноречиво свидетельствует такой факт. 17-я железнодорожная батарея капитана П. М. Жилина однажды заметила в море большой вражеский буксир, тащивший две тяжело нагруженные баржи. Дистанция до каравана составляла 187 кабельтовых (34,5 км). Однако это не смутило батарейцев. Вторым залпом своих орудий они накрыли головную баржу, а третьим и четвертым разбили и вторую. Досталось, понятно, и буксиру. Случай этот врагу, по-видимому, запомнился надолго. Так или иначе, но броненосцы в дневное время ни разу не рискнули приблизиться к полуострову...

В борьбе с прячущимися в шхерах броненосцами противника нам поневоле приходилось рассчитывать лишь на бомбардировочную авиацию и на постановку минных банок. Выполняя приказ штаба базы, катера охраны водного района — ОВРа начали ставить мины там, где воздушной разведкой было отмечено появление [52] вражеских кораблей. К сожалению, запас морских мин на полуострове был невелик (у нас имелось всего четыреста малых немецких мин, на складах хранилось четырнадцать вагонов торпед). Возможности минирования были ограничены. Наши морские охотники брали на борт по две-три мины и ставили их на входах в фарватеры, на фарватерах и вне шхер — везде, где могли попытаться действовать вражеские корабли.

После войны стало известно, что в районе Або-Аландских шхер в сентябре 1941 года подорвался и затонул финский броненосец «Ильмаринен». Весьма вероятно, что он погиб на минах, которые были поставлены нашими моряками-балтийцами. В ночь на 17 июля комендант сектора береговой обороны генерал-майор И. Н. Дмитриев доложил мне о начале активных действий против четырех восточных островов, главным из которых является остров Хесте. Для захвата этой группы островов был сформирован отряд десантников-добровольцев, в который вошли бойцы 30-го артдивизиона и двух железнодорожных батарей. Возглавил этот отряд Н. С. Кузьмин, начальник штаба сектора береговой обороны. Он так рвался в бой, что генерал И. Н. Дмитриев в конце концов отпустил его в десант.

Десантники столкнулись с очень сильным сопротивлением врага на острове Хесте. Помнится, там произошел такой эпизод. Группа солдат противника подняла руки, будто бы сдаваясь в плен. Когда же к ним направились наши матросы, «сдающиеся» внезапно отпрянули в стороны, а стоявшие за ними автоматчики открыли огонь. Впрочем, коварство не помогло врагу. Все острова, намеченные к захвату, — Хесте, Лонгхольм, Вракхольм и Грислом — были очищены от противника. Наша артбатарея, стоявшая на Хесте-Бюссе, была надежно [53] прикрыта размещенными на занятых островах гарнизонами гангутцев.

В результате разведки боем, опроса пленных и изучения захваченных секретных документов было установлено, что противник создал «особую ударную группу Ханко» в составе 13, 34 и 55-го пехотного полков, 11,21 и 31-й пограничных рот, 12-й и 39-й артиллерийских рот, саперного батальона и отдельной саперной роты. С учетом ранее обнаруженного шведского добровольческого батальона и 10-го пехотного полка, стоявшего на полуострове Подваландет, общая группировка войск противника, очевидно, равнялась двум дивизиям.

В морском секторе обороны в первые месяцы войны нашим основным противником по-прежнему были броненосцы «Вяйнемяйнен» и «Ильмаринен». Действия этих кораблей носили характер хорошо нацеленных ударов. Они открывали огонь как раз в то время, когда в порту Ханко становился под разгрузку тот или иной транспорт. Поскольку появления вражеских воздушных разведчиков над полуостровом мы не допускали, то напрашивался сам собой вывод о том, что противник располагает хорошим наблюдательно-корректировочным пунктом.

19 июля в оперативное подчинение командира базы прибыли два самолета «СБ». В тот же день, получив от меня боевое задание, они вылетели в район острова Хёгсор, где истребители обнаружили незадолго до этого стоявший на якоре вражеский броненосец. Корабль открыл по бомбардировщикам сильный зенитный огонь. Как-никак, восемь 105-миллиметровых универсальных пушек — не шутка! При таком обстреле поразить броненосец бомбой вещь сложная. Не удивительно, что оба наших «СБ» отбомбились, как смогли. В цель, конечно, не попали. Следующий их вылет оказался удачнее. Назавтра эти самолеты обнаружили в море вражеский транспорт, идущий в охранении миноносца, должно быть, немецкого. Прямыми попаданиями двух «ФАБ-250» транспорт был потоплен, третья бомба попала в миноносец и подожгла его.

Нас интересовал вопрос: откуда корректировался огонь броненосцев? После опроса пленных, захваченных на Хорсене, Кугхольме и Старкерне, стало ясно, что артиллерийский корректировочный пост находится на маяке Бенгтшер, юго-западнее Ханко. [54]

Вражеская артиллерия не прекращала обстрел полуострова. Особенно тяжелым был для нас день 29 июля. Все тридцать батарей противника обрушили свой огонь на порт, город и аэродром. В довершение всего полуостров Ханко дважды бомбила фашистская авиация.

27 июля мы получили радиограмму от товарищей К. Е. Ворошилова и А. А. Жданова. Они писали: «...вдали от основных баз, оторванные от фронта, в трудных условиях и под непрерывным огневым воздействием врага, храбрые гангутцы не только стойко держатся и обороняются, но смело наступают, наносят ощутительные удары белофиннам, захватывая острова, пленных, боевую технику, секретные документы. Ваша активность — лучший метод обороны... Передайте героическим защитникам базы нашу благодарность и искреннее восхищение их мужеством».

Эта высокая оценка наших действий еще более укрепила боевой дух гангутцев. Политотдел, возглавляемый П. И. Власовым, развернул активную политическую работу во всех соединениях и частях гарнизона. Командиры и политработники проводили с личным составом беседы, разъясняли бойцам стоящие перед ними задачи.

В последний день июля наши десантные силы заняли остров Гуннхольм. Бой за него продолжался более трех часов и был очень ожесточенным. Нашим бойцам хорошо помогли катера «МО». Взаимодействуя с истребителями, они не допустили на Гуннхольм вражеские подкрепления, не дали неприятелю возможности эвакуировать уцелевших солдат.

Наступление на острова продолжалось и в следующие дни. 4 августа был очищен от противника остров Фурушер. Гарнизон его боя не принял и бежал на соседние острова.

В конце первой недели августа вражеские торпедные катера, действуя из шхер восточнее Ханко, предприняли попытки блокировать полуостров. Советское судно «Хильда» и военный транспорт № 24 через три часа после выхода из порта Ханко были атакованы в открытом море четырьмя торпедными катерами, вышедшими из шхер восточнее Юссарэ. Но вражеская вылазка окончилась неудачей. Дежурное звено наших истребителей, поднятое по тревоге, потопило один торпедный катер и два других зажгло. [56]

Два самолета «МБР-2» сопровождали транспорты до самого Таллина. В пути ими были обнаружены четыре неприятельских торпедных катера, попытавшихся атаковать суда, но уже с другой стороны. Самолеты и катера охранения контратаковали противника и загнали его обратно в шхеры.

В середине августа на переднем крае сухопутной обороны Ханко наступило затишье. Прежнего настойчивого и агрессивного противника теперь почему-то не чувствовалось. Причину этого не так давно объяснил в своей книге «Финская война 1941–1944 гг.» немецкий историк Вальдемар Эрфурт.

Он пишет: «...немецкое командование 27 июня выразило желание направить 163-ю дивизию (немецкую) на участок главного удара финнов восточнее Ладожского озера. Если ранее немцы планировали, что 163-я дивизия атакует Ханко вместе с финской 17-й дивизией (которая с начала войны отрезала опорный пункт ВМС русских с суши) и, захватив его, обеспечит бесперебойное движение в Хельсинки и Котку, то теперь немецкое командование было готово на время (подчеркнуто мной. — С. К.) отказаться от действий против Ханко, чтобы дать возможность финнам усилить свое наступление в Восточной Карелии. 28 июня Маннергейм принял это решение, и 16 июля 163-я немецкая дивизия была передана карельской армии. В августе в состав карельской армии была также включена и финская 17-я дивизия; вместо нее в район Ханко были присланы два батальона береговой обороны и шведский добровольческий батальон».

7 августа немцы прорвали в Эстонии фронт нашей 8-й армии и пробились к Финскому заливу в районе бухты Кунда. С этого времени главная оперативная задача военно-морской базы Ханко — закрывать вход в устье Финского залива — утратила свое значение. Враг подошел с суши к Таллину, а затем и к Ленинграду.

В ночь на 16 августа вражеский десант высадился и закрепился на острове Эльмхольм. Только на небольшом мыске в южной части острова все еще держалась горсточка наших бойцов под командой старшего краснофлотца Бориса Бархатова. Утром противник направил подкрепления своему десанту, но наши истребители перехватили десять шлюпок и катеров на переходе к Эльмхольму и потопили их. Активно действовали катера [57] «МО». Под огнем пушек и наших артбатарей враг покинул Эльмхольм.

С Большой земли приходили невеселые вести. В ночь на 29 августа пал Таллин. С уходом флота из этой базы в Кронштадт подвоз на Ханко боезапаса, продовольствия и горючего прекратился. На Карельском перешейке финские войска вышли к границе 1939 года. В середине сентября фашисты прорвались к Ленинграду, но на южных подступах к городу были остановлены 42-й и 55-й армиями, морскими бригадами, дивизиями народного ополчения, огнем артиллерии Балтфлота и фортов Кронштадта...

Мы начали экономить на всем, в том числе и на питании. 1 сентября норма выдачи мяса была доведена до 33 граммов в день на человека. Масло отпускали только госпиталям и донорам. Труднее всего было экономить бензин... Строительство трех подземных корпусов госпиталя и девяти подземных ангаров с рулежными дорожками, создание двух командных пунктов (для штаба базы и сектора береговой обороны), двух сотен дзотов и множества других важных объектов требовало большого количества стройматериалов. А их нужно было доставлять к объектам автомашинами.

На участке фронта перед Ханко противник усилил антисоветскую агитацию. Вдоль переднего края были установлены мощные громкоговорители. День и ночь вражеские пропагандисты «вещали» через эту аппаратуру о благах капиталистического «рая» и передавали свои «последние известия» с фронтов. Разумеется, никто из защитников полуострова не верил этой брехне.

К 1 сентября на перешейке были полностью построены третья и четвертая полосы обороны. Теперь нам не были страшны никакие неожиданности. В тот же день противник попытался захватить остров Кугхольм, но десант был вовремя обнаружен и с большими для него потерями отбит.

На другой день с пятнадцати направлений начался обстрел полуострова — переднего края, города и порта. Не прекращая огня, на всем протяжении перешейка враг перешел в наступление мелкими группами. Наши артбатареи и минометы обрушили на атакующих ливень огня. Оставив на поле боя немало убитых, противник тут же отступил. Как оказалось, это была лишь демонстрация большого наступления. На самом деле [58] главный удар наносился по Гуннхольму. Высадка на него прикрывалась дымовыми завесами с соседних островов. Враг овладел северной половиной острова.

Бой продолжался всю ночь. На рассвете лихой атакой взвода младшего лейтенанта Ляпкова, поддержанной огнем артиллерии, шюцкоровцы с острова были выбиты. Потеряв в бою за Гуннхольм около шестидесяти солдат, они хотели спастись бегством. Но вылетевшие наперехват им советские истребители уничтожили остатки десанта на воде.

5 сентября, прикрывшись дымзавесой на более широком фронте, противник вновь попытался высадиться на Гуннхольм. Но и этот десант был уничтожен. В тот же день финны атаковали передний край нашей сухопутной обороны, но и тут получили должный отпор.

8 сентября противник начал боевые действия против левого фланга наших позиций, в районе Согарс, и опять был нами отброшен назад.

Активизируя свои боевые действия, противник, видимо, стремился скрыть ослабление группировки войск, выставленных против Ханко.

7 сентября приказом командующего Балтийским флотом военно-морской базе Ханко был подчинен гарнизон Осмуссаара. Комендантом его мы назначили капитана Е. К. Вержбицкого, а комиссаром — батальонного комиссара Н. Ф. Гусева. Им предстояло многое сделать для усиления обороны острова.

314-я батарея Осмуссаара, которой командовал капитан И. Т. Клещенко, была введена в строй совсем недавно, некоторые ее механизмы не были смонтированы, и она могла вести огонь только с ручной подачей снарядов. Боезапас ее составлял всего триста выстрелов. Что касается 130-миллиметровой батареи капитала Панкова, то на ней еще не была достигнута необходимая слаженность расчетов. Зато 509-я отдельная зенитная батарея, которой командовал лейтенант П. Л. Сырма, действовала отлично.

В штаб базы поступили разведданные о том, что в Або-Аландских шхерах, в непосредственной близости от Ханко, появились немецкий линкор «Тирпиц», карманный линкор «Адмирал Шеер», два легких крейсера и другие вражеские корабли. В связи с этим возникло опасение, что эти морские силы врага намереваются прорваться в Финский залив. Чтобы мы могли оказать им [59] противодействие, нам были присланы три торпедных катера «Д-3». Корабли противника вскоре покинули Або-Аландские шхеры, однако торпедные катера так и остались у нас на базе.

После взятия гитлеровцами островов Вормси, Муху и Сааремаа в наших руках остался лишь один остров Моонзундского архипелага — Хийумаа (Даго). Тогда же приказом командующего флотом я был назначен командующим обороной передового рубежа Финского залива. Чтобы ознакомиться с состоянием наших сил на Хийумаа и уточнить на месте все вопросы, туда на одном из наших «МБР-2» вылетел начальник штаба базы капитан 1-го ранга П. Г. Максимов. Комендант северного укрепленного сектора (СУС) полковник А. С. Константинов получил указания, как действовать в случае попытки противника прорваться в Финский залив.

С 18 октября было произведено второе сокращение пайков защитникам Ханко. Мы стали строже экономить боезапас — отвечали одним выстрелом на сто, а то и на двести выстрелов противника. Еще более остро ощущался недостаток горючего. В частях пришлось оставить на ходу очень мало автомашин. На каждую из них отпускалось всего по пять литров бензина в сутки.

В начале октября было получено разрешение Военного совета КБФ составить план эвакуации гарнизона Хийумаа. На остров вылетели военком базы и начальник штаба. Вернувшись в тот же день обратно, они доложили, что над островом гитлеровцы разбросали с самолетов листовки, предупреждающие местное население о том, что 12 октября начнется высадка.

Хийумаа защищали два стрелковых и два строительных батальона, уже не раз участвовавших в боях на [60] материке и на острове Вормси. В составе этих подразделений оставалось совсем немного бойцов. Однако они дрались стойко и мужественно. Батарея № 44 на мысе Тохфри, которой командовал старший лейтенант М. А. Катков, расстреляла весь боезапас и была взорвана расчетами вместе с ворвавшимися на позицию фашистами. Защитники Хийумаа, ведя упорные бои, отходили на последний рубеж обороны, к мысу Тахкуна. С разрешения Военного совета КБФ я приказал приступить к эвакуации наших людей с острова. Осмуссаару в этой операции предстояло быть промежуточным пунктом.

Бушевал шторм, но четыре гидрографических мотобота пришли с Ханко на Хийумаа. Экипажи этих маленьких суденышек совершили настоящий подвиг. Они приняли на борт бойцов и благополучно возвратились на Ханко.

Переброска гарнизона Хийумаа на Ханко была очень сложным делом. Стоя по грудь в воде и дожидаясь очереди на посадку, бойцы продолжали вести огонь по гитлеровцам. Противник пытался перехватить наши катера и мотоботы на море, но истребители и береговые батареи Ханко сорвали этот замысел. Несколько торпедных катеров, высланных фашистами вдогонку нашим караванам, были потоплены.

Последней с Хийумаа 22 октября пришла шхуна «Мария». Она доставила на полуостров Ханко шестьдесят бойцов и командиров, многие из них были ранены. Всего с Хийумаа было эвакуировано пятьсот семьдесят человек.

С падением Моонзундских островов гарнизоны Ханко и Осмуссаара остались на передовой позиции одни. [61]