Граница на прочном замке

Артиллерийские подразделения 335-го стрелкового полка были доставлены железнодорожными эшелонами из-под Выборга в Ленинград. В Морском торговом порту нас принял на борт пароход «Вторая пятилетка».

7 апреля 1940 года караван в составе нескольких транспортов, сопровождаемый двумя ледоколами, отправился из Ленинграда на Ханко. Навигационная обстановка была тяжелой, и поход длился более двух надель. К месту назначения суда прибыли лишь 24 апреля.

Полковая артиллерийская батарея, противотанковая артбатарея и взвод 120-миллиметровых минометов (в то время это было новое оружие) прибыли на сухопутную границу в район Лаппвика вместе со стрелковыми батальонами. Временно артиллеристы поставили свои палатки в лесу.

Нам уже приходилось воевать в условиях лесисто-болотистой местности, когда советские артиллеристы участвовали в прорыве сильно укрепленной линии Маннергейма. Используя свой боевой опыт, мы сразу же организовали на полуострове плановые занятия с личным составом артиллерийских подразделений и их командирами. В расписание этих занятий были включены боевые стрельбы из орудий, минометов и стрелкового оружия, не была забыта строевая [24] и физическая подготовка. Много времени приходилось уделять уходу за лошадьми (вся наша артиллерия была на конной тяге).

Артиллеристы рыли окопы, сооружали капониры и блиндажи, строили конюшни, сараи и казармы. От зари и до темна кипела напряженная работа. Лишь после вечерней поверки у бойцов появлялась возможность на короткое время собраться у костра, переброситься парой слов с товарищами. Любителей побалагурить всегда хватало. Неутомимым острословом был разведчик полковой артбатареи красноармеец Михаил Дудин. О чем бы ни заходил разговор, он всегда находил в запасе веселый анекдот, каламбур.

Как-то вечером я подошел к костру, от которого доносился особенно шумный говор и смех. Конечно же, среди собравшихся был Дудин. Я присел рядом с красноармейцами и незаметно перевел беседу на тему о наших бытовых нуждах, в частности, упомянул, что предстоит наладить выделку дранки (нечем было покрывать казармы и конюшни, стены которых были почти полностью возведены).

— Товарищ командир, — обратился ко мне с напускной серьезностью Дудин, — предоставьте мне краткосрочный отпуск в Ленинград, а я вам гарантирую, что мы быстро создадим мастерскую для выделки дранки.

Я внимательно посмотрел на лукаво улыбающегося бойца и ответил:

— Идет. Отпуск будет обеспечен. Организуйте работу!

На следующий день, заглянув на территорию артиллерийских подразделений, я с изумлением увидел, что мастерская, которую пообещал создать Дудин, уже действует. Плотники сбили прочный станок, закрепили на нем нож, откованный кузнецами из стальной вагонной рессоры, которая была найдена, вероятно, в груде металлолома. Душой всего дела был Миша Дудин. Работа шла полным ходом. Рядом высился штабель готовой дранки объемом в три-четыре кубометра. В следующие дни производительность мастерской стала возрастать.

Я сдержал слово и предоставил расторопному разведчику отпуск на десять суток.

Должен сказать, что я не знал о литературном даровании красноармейца Дудина, пока в руки мне не попало [25] письмо от Ленинградского отделения Союза советских писателей. Обращаясь к командованию части, литераторы-ленинградцы просили создать по возможности благоприятные условия для творческой работы молодого, талантливого поэта.

Мы перевели Дудина из команды артиллерийских разведчиков в полковую библиотеку: где еще могли быть у нас лучшие условия для творческой работы! Однако сам он отнесся к этому переводу без энтузиазма. Он по-прежнему жил в землянке, со своими друзьями из команды артиллерийских разведчиков, и даже выкраивал время, чтобы вместе с ними работать на строительстве укреплений.

По сигналу «Отбой!» в полку все затихало. Бойцы засыпали, едва коснувшись подушки. Бодрствовали лишь часовые и дневальные. Каждый новый день был заполнен напряженным физическим трудом и боевой учебой. На гимнастерках бойцов и младших командиров, занятых на работах, выступала соль. Однако никто из артиллеристов-ханковцев не роптал. Люди самоотверженно выполняли свой долг. Каждый понимал: надо врасти в землю, закрыть границу на прочный замок.

В районе перешейка и на прилегающих к полуострову с севера и востока островах летом 1940 года была проведена тщательная рекогносцировка местности. В комиссию, выполнявшую это задание, помимо представителей Наркомата обороны СССР и штаба Ленинградского военного округа командование взяло начальника штаба 8-й бригады капитана С. М. Путилова и меня. В помощь членам комиссии были приданы бойцы, умевшие хорошо пользоваться буссолью и теодолитом.

Комиссия определила места для строительства дотов и дзотов, решила, как эффективнее организовать систему артиллерийского, минометного и пулеметного огня. Результаты ее работы были одобрены командованием. Капитана С. М. Путилова и меня нарком Военно-Морского Флота адмирал Н. Г. Кузнецов наградил за активное участие в работах по рекогносцировке местности на Ханко именными часами. Были поощрены и другие товарищи.

Артбатареи и минометный взвод полка упорно совершенствовали на местности свое боевое умение. Во время этих учений полковые артиллеристы оборудовали [26] уже построенные огневые точки, улучшали основные и запасные огневые позиции.

Мне не раз приходилось отмечать умелые и точные действия командира взвода управления младшего лейтенанта В. Ф. Давиденко. Старательно проверял он маскировку наших наблюдательных постов, уточнял ориентиры. Под его руководством была создана подробная панорама переднего края возможного противника с нанесенными на ней укреплениями и военными объектами.

В случае войны враг мог бросить против нас танки. Организуя противотанковую оборону, мы прежде всего оборудовали огневые позиции двух 76-миллиметровых орудий на участке стрелковой роты лейтенанта И. Хорькова, затем поставили два таких же орудия на участке стрелковой роты лейтенанта В. Васильева. В случае прорыва неприятельских танков эти орудия должны были стрелять по ним прямой наводкой. На участке шестой роты, которой командовал лейтенант А. Салтан, я приказал установить две 45-миллиметровые пушки. Фланкирующим огнем они могли простреливать насквозь противотанковый ров, вырытый поперек перешейка, от залива к заливу. Ров находился в 800–900 метрах от границы. Его глубина составляла два с половиной метра, а ширина — от четырех до пяти метров.

Огневые позиции на острове Германсэ занял и оборудовал третий взвод противотанковых орудий.

В глубине полковой обороны, на участке первого батальона, находились огневые позиции третьего взвода 76-миллиметровых пушек. Там же были установлены четыре «сорокапятки» двухцелевого назначения — для противотанковой и для зенитной обороны.

Все огневые точки батарей были связаны между собой телефонными линиями. Кабель был предусмотрительно упрятан в специально отрытые ровики.

Так, работая рука об руку со стрелками, артиллеристы 335-го полка обеспечили в системе обороны полуострова мощный противотанковый заслон. [27]