В боях и походах
В июне 1941 года работала в Брестском межрайторге.
С первых месяцев войны — член Брестского партийного подполья.
С октября 1943 года — секретарь подпольного Антопольского райкома партии.
Член КПСС.
Награждена орденом Красной Звезды и тремя медалями.
Ныне живет и работает в Минске.
В октябре 1943 года командир соединения С. И. Сикорский направил в отряд им. Кирова комиссаром Григория Яковлевича Реву. Меня назначили секретарем Антопольского райкома партии.
Перед нами была поставлена задача — сделать отряд боевым и увеличить его численность за счет населения района.
Через несколько дней командир отряда Семен Тимофеевич Шиш (уроженец деревни Худлин, Антопольского [321] района) построил партизан и зачитал приказ о сформировании в отряде двух рот по два взвода в каждой и назначении командного состава. Командир первой роты — Лукаш Ураков (узбек, бежавший из плена), политрук — комсомолец Василий Ломако. Командир второй роты — Алексей Садов, политрук — Александр Коробцов. Командиры взводов — Алексей Новичук, Владимир Карпович, Максим Стасевич, Николай Кульбаев и начальник штаба — Григорий Олендер.
Подпольный райком КП(б)Б Антопольского района находился при отряде. Для работы в райкоме партии в качестве инструкторов выделили Степана Васильевича Соколовского и Николая Никитича Пошвинчука. Позже штаб соединения прислал инструктором Прасковью Семеновну Сидорук.
В отряде насчитывалось 13 комсомольцев. Секретарем бюро комсомольской организации избрали Любу Грицову, членами бюро — Лукаша Уракова и Василия Ломако.
Боевая комсомольская тройка дружно принялась за работу, и вскоре комсомольская организация наряду с партийной стала играть авангардную роль.
Ежедневно в отряде начала выходить стенная газета и периодически — боевой листок. Боевая и политическая работа приняла широкий размах.
Как только начиналось утро, у нас появлялись активисты из деревень. Одни приходили пешком, другие приезжали верхом на лошади, третьи — на велосипедах. Писари штаба Федор Черник и Зеленко печатали сводки Совинформбюро и раздавали связным. Люди жили событиями на фронтах и в советском тылу. Всем очень хотелось знать, скоро ли Советская Армия освободит их из фашистской неволи.
Партизаны Анатолий Козел и Василий Юдчиц хорошо рисовали. Однажды им поручили в течение ночи изготовить десяток плакатов с карикатурами на полицейских и фашистов. Я написала обращение к населению и полиции. Зеленко размножил его на машинке. Утром готовые листовки и плакаты вручили начальнику разведки Семену Киричуку, и он со своими разведчиками расклеил их в Антополе.
Листовки и плакаты наделали много шуму. Полиция и немцы бегали по городу и сдирали их со стен домов и заборов. С тех пор наши листовки и плакаты стали часто появляться в Антополе и Городце. [322]
Сикорский дал отряду ручную типографскую машинку, и это ускорило печатание листовок. В них писали об успехах Советской Армии, о работе в советском тылу. Предлагали полицаям, пока не поздно, искупить свою вину перед народом и переходить с оружием в партизанский отряд. Обращались к сербам и мадьярам, звали их на совместную борьбу с фашистами.
Несколько сербов перешли в отряд. Они помогали нам писать листовки. Связные относили листовки и письма и подбрасывали в казарму.
Как-то мы стояли в деревне Меневеж. Днем разведчики привели серба. Он был без оружия и ремня. Серб оглядывался и говорил, говорил, протягивая руки. Подошел комиссар:
— Как тебя зовут?
— Владек Гайдобронский.
— Где твоя винтовка?
— Мы прочитали вашу листовку и собрались бежать в партизаны. Нас выдал предатель. Немцы меня и моего друга посадили под арест. Вечером меня повели на допрос, а я бросился бежать в лес. Немцы стреляли, но не попали. Винтовку я не мог принести. Пойду с вами в бой и добуду у фашиста.
Перебежчик нервничал, на глазах у него стояли слезы, но он силился улыбаться.
— Ты не волнуйся. Винтовку дадим и в бой с нами пойдешь, — говорили ему партизаны. — Мы верим тебе.
— Лукаш! Позови своих сербов, пусть парня успокоят, — сказал комиссар.
Когда вошел Лавро Гудлин и заговорил с Владеком по-сербски, тот сразу успокоился. Они обнялись и расцеловались. Лавро увел земляка к себе в роту. Уходил Владек уже с винтовкой.
Глаза и уши отряда были разведчики. Они постоянно находились в деревнях. Молодые, жизнерадостные парни родом из Антопольского района, они хорошо знали леса, людей, знали, кому можно доверять, на кого можно положиться. Это помогало поддерживать связь с многочисленными связными в Городце, Антополе, Худлине.
Каждую ночь по 3–4 разведчика уходили на встречу со связными в заранее условленные места. Эти места в основном были под самым носом противника. [323]
А чуть свет в отряд поступали донесения. В них сообщалось о положении дел в немецких гарнизонах, перемещении войск и движении поездов по железной дороге.
Если в гарнизонах скапливались большие силы противника, разведчики мобилизовывали актив деревень и вместе с ним несли службу патрулирования, вели неусыпно наблюдение за действиями врага.
Уходя на задание, разведчики всегда запасались газетами, сводками и листовками, которые они раздавали населению и забрасывали в гарнизоны противника.
Подпольный райком партии проводил работу среди населения. Работники райкома выступали перед жителями с беседами. Всюду нас встречали с большой радостью. Стоило только появиться в деревне, как кто-либо из актива приглашал всех в самый большой дом. Через несколько минут комната наполнялась молодежью, женщинами, детьми и стариками. Все слушали, как зачарованные.
Когда агитатор говорил: «Вот и все, дорогие товарищи, что я хотел вам рассказать», — никто не уходил, просили:
— Расскажите еще что-нибудь о подвигах наших людей.
И агитатор снова говорил о беспримерном героизме наших людей в советском тылу, о нас, партизанах.
— Верьте, близок час освобождения нашей родной земли. Все мы вместе с вами должны ускорить его приход. Значит, наша задача: всеми силами уничтожать врага, его технику, рвать связь, минировать дороги. Беречь наш народ и не давать молодежь вывозить в Германию.
Часто на этих встречах выступали и сами крестьяне.
После беседы оставался актив, который получал очередное задание.
Наши беседы иногда длились часами. Но мы знали, что нас охраняют жители. И всегда бывало так: приходит агитатор в деревню, жители тотчас выставляют посты.
Почти в каждой деревне Антопольского района было 10–15 активистов. Так, в деревне Мостки 15 человек, в том числе Николай Демьянович Труш, Макар Петрович Тарасюк и другие были нашими верными помощниками. В деревне Таракань — 22 человека: Феодосий Гайчук, Алексей Соколовский, Екимовичи Федор и Антон, Тарасюки Антон, Степан и Фома, Яхимович Феодосий; в деревне Худлин — 12 человек: Совпели Иван, Петр и Юлия, Федорчук Татьяна; [324] депутаты — Конончик Иосиф, Ксенжук Анна, Совпель Владимир и многие другие. Всего в районе 189 человек актива.
Приближался праздник Великого Октября. Мы решили преподнести фашистам сюрприз. Наши художники Анатолий Козел и Василий Юдчиц два дня трудились без устали. И вот готовы плакаты, карикатуры; написаны листовки и воззвания. А в ночь под праздник по Антополю и Городцу сновали тени. Это отважные разведчики Семена Киричука, несмотря на усиленные немецкие патрули, проникали всюду и делали свое дело.
Когда рассвело, жители увидели в центре города алые флаги. В Городце на воротах дома, где развевался флаг, приклеена бумага, на ней крупными буквами написано: «Товарищи жители, осторожно — флаг заминирован, пусть фашисты снимают его». Солдаты поднимали листовки, рассматривали плакаты и смеялись над карикатурами. У листовок, расклеенных по стенам, собирались жители.
То-то был переполох у полиции и жандармов! С ног сбились, пока сняли флаги, содрали со стен листовки и плакаты. А в Городец для этой операции вызвали минеров.
Отряд им. Кирова контролировал весь Антопольский район. Гарнизоны немцев и полиция находились только на железнодорожных станциях.
Из Бреста поступило распоряжение — расположить немецкий гарнизон в деревне Мазуры, чтобы контролировать Московское шоссе. Пасмурным ноябрьским днем 1943 года из Антополя в Мазуры направилось человек 150 немцев и мадьяр. Путь их лежал через Осмоловичи, где в это время находились разведчики — Семен Киричук, Миша и Иван Ляшко, политрук роты Василий Ломако и бойцы Григорий Гриневич и Степан Карасюк.
— Уходите скорее, к деревне движутся немцы! — закричал мальчишка, вбегая в хату.
— Много их?
— Не знаю.
Наши отошли в центр деревни и засели за церковь. Как только колонна втянулась в деревню, партизаны ее обстреляли. Фашисты прижались к заборам и цепочкой стали пробираться к церкви. Снова выстрелы. Теперь гитлеровцы поняли, что партизан мало, и осмелели. Но тут на выстрелы [325] подоспел наш пулемётчик. Под огнем пулемета немцы залегли.
Вася Ломако скомандовал:
— Отходите к школе! Нас тут могут окружить!
Перестрелка продолжалась. Тем временем один из деревенских пареньков вскочил на лошадь и помчался в отряд.
Примерно через час на помощь подоспел Лукаш Ураков со своей ротой. Бой разгорелся с новой силой.
Миша Ляшко и Владимир Войтович получили задачу снять вражеского пулеметчика, который простреливал улицу. Ползком огородами они подобрались к дому, у ворот которого стоял пулемет. Прямо в цель летит граната! Хлопцы подхватили пулемет, повернули его и застрочили по фашистам. Гитлеровцы почувствовали, что к партизанам пришло подкрепление, начали беспорядочно отступать, потом обратились в бегство. Только один стоял посреди улицы и растерянно улыбался.
— Братцы, я — серб, Вацек Имбреуш. Читал ваше письмо и вот остался. Не хочу больше воевать против вас.
На плече у него висела винтовка, и он доверчиво смотрел на окружающих его партизан. К нему потянулись кисеты с табаком...
В начале марта 1944 года немецко-фашистское командование оттянуло с фронта дивизию для уничтожения партизан. Дивизии были приданы танки и самолеты.
Началось наступление на партизанские отряды в Кобринском районе, а затем в нашем, Антопольском. Фашисты медленно обходили деревню Деревная, где стоял наш отряд.
Разведчики и подпольный актив работали с напряжением, и мы знали о каждом шаге врага.
Рано утром 10 марта из деревни отправили все имущество, вывезли с мельницы зерно. Население ушло в лес. И только тогда отряд покинул деревню, направляясь к Споровским болотам. Через час после нашего отхода фашистская артиллерия обстреляла пустую деревню. Круживший над лесом самолет-рама наше продвижение не обнаружил.
В Споровских болотах мы заняли один из островов и стали строить на двух соседних островах больницу, школу и жилье для семей.
В районе все время находилось несколько наших боевых [326] групп, которые вели наблюдение за врагом, подрывали эшелоны.
В апреле немцы двинулись на Споровские болота. Грохот разрывов вражеских бомб и мин, артиллерийская пальба, захлебывающаяся пулеметная дробь, рокот моторов, и все эти звуки сливались в один протяжный гул. Бой шел за деревню Здитово.
Поступил приказ командира Брестского соединения С. И. Сикорского: семейные лагеря отвести в глубь болотистых лесов.
Вечером, только взошла луна, вереница женщин, детей, стариков семейного лагеря отряда им. Кирова, сопровождаемая проводниками и группой бойцов, двинулась в путь. Шли без дорог, по кочкам через топкое болото, по пояс в студеной воде. Болят плечи от груза, немеют ноги. Детишки едва плетутся, их испуганные глазенки смотрят настороженно, а ручонки крепко вцепились в подолы матерей.
Рассвет... Измученные, грязные и мокрые люди хотят обогреться на солнышке, посушить одежду. Но над островом появились самолеты. Фашистские летчики высматривают цели. Люди прячутся в кустах, под деревьями, крепко прижавшись к земле, матери своими телами прикрывают детей. Потерян счет рвущимся бомбам. Хорошо, что летчики не видят нас, а бомбят лес вслепую. Потому и потери невелики. Один партизан убит, другой тяжело ранен.
Самолеты ушли. Надвинулась грозовая туча, пошел дождь и град. Холодно. Дети плачут, жмутся к матерям, чтобы хоть немного согреться.
Новая ночь. Идти еще тяжелее. Между цепких кустов лозы, по топкому берегу канавы, ежеминутно проваливаясь в трясину, нащупывая дорогу палками, бредут взрослые и дети. Долгие недели пробыли сотни семей в центре болот.
Вдруг блокада ослабла. Приближался фронт. Командир отряда Семен Шиш с частью партизан ушел в Антопольский район. На другой день комиссар отряда Григорий Рева, командиры рот Ураков и Садов с остальными бойцами двинулись вслед. В районе деревни Пески услышали гул. По лесной дороге ехали две самоходные пушки. Партизаны немедленно рассыпались, заняли оборону. И, о радость, на самоходках люди с алыми звездочками на пилотках! Наши! Пушки остановились. [327]
Нет, я не в силах описать наш восторг, наши чувства. Рукопожатия, восклицания, объятия. Долгожданный час освобождения наступал!
Самоходные пушки — это разведка. Она вырвалась далеко вперед.
На нашем пути в лесу окопались немцы. Без боя пройти нельзя. Все были возбуждены встречей, и поэтому препятствие на пути не казалось страшным. Мы ринулись в бой, Самоходные пушки поддержали огнем. Бой начался без команды, неожиданно. Вперед вырвались Садов и Лукаш. Садов пробежал немного и упал. Он был тяжело ранен. Его подхватили и унесли.
— Шура, беги к пушке, пусть стреляют в мою сторону. Тут засели немцы, — закричал Ураков. В это время его ранило в шею.
Подбегаю к пушке:
— Стреляйте влево, там немцы.
— Нет больше снарядов.
Возвращаюсь к Лукашу. Перевязываю его и снова вперед. Немцев выбили из укреплений и гнали до деревни Речица. Они побросали на поле боя свой обоз, велосипеды, боеприпасы, продовольствие и только успевали подхватывать раненых. В одном окопе, подняв кверху руки, сидел немец. Длинный, сухой, в очках. Вытащили его, он трясется, лопочет:
— Гитлер капут, Гитлер капут...
На помощь нам подоспел батальон Двадцатой дважды Краснознаменной стрелковой дивизии. Садова поместили в военный походный госпиталь. На другой день он умер. Погиб в этом бою и партизан Контковский.
Вместе с дивизией мы двигались в Антопольский район, показывая путь по партизанским тропам. Командир отряда Шиш соединился с частями Советской Армии в деревне Смолярня, Антопольского района, и совместно с ними вел бой под деревнями Демидовщина и Осмаловичи. В этом бою погиб инструктор подпольного Антопольского райкома партии Степан Соколовский.
Преследуя врага, шли на запад бойцы Советской Армии... [328]