Не забудьте!

В июне 1941 года — рядовой.

С первого дня Великой Отечественной войны — в боях. В октябре 1941 года при выходе из окружения — пленен. В июне 1942 года из пересыльного лагеря военнопленных в городе Волковыске бежал. Вступил в партизанский отряд. Начальник разведки, комиссар отряда.

Награжден двумя орденами и тремя медалями.

Член КПСС.

В настоящее время И. Д. Серый — преподаватель в Барановичском технологическом техникуме.

В мае 1943 года на базе одного из подразделений отряда им. Щорса был организован наш отряд, принявший имя А. В. Суворова. В отряде было около 250 человек. На вооружении имелось 22 пулемета и 30 автоматов. Остальное оружие — винтовки. Командиром отряда был назначен Андрей Леонтьев, комиссаром — Константин Казаков, начальником штаба — Анатолий Машин.

Перейдя с боями линию железной дороги Брест — [283] Москва около Бронной Горы, в Гутинском лесу отряд влился в бригаду им. Пономаренко и получил задание действовать в районе Беловежской пущи. Условия для ведения партизанской войны в пуще были невероятно трудными. Здесь противником были сожжены все населенные пункты, а жители либо расстреляны, либо вывезены в другие районы. Внутри пущи враг установил около 25 гарнизонов и имел восемь посадочных площадок для самолетов. Работали узкоколейные дороги, смолокуренные заводы; древесина из пущи вывозилась в Германию.

Партизаны все время стремились к тому, чтобы активизировать свои действия в районе Беловежской пущи.

Еще в марте 1943 года туда была послана группа во главе с Казаковым. Преодолевая трудности весенней распутицы, холода, а подчас и голода, эта группа благополучно прошла 150 км и обосновалась в районе Беловежской пущи. За три месяца, несмотря на исключительно сложные условия, группа пустила под откос 9 вражеских эшелонов, уничтожила 2 немецкие автомашины. Разгромив вражеский гарнизон в Бичены, захватила 2 ручных пулемета, 4 винтовки и пистолет, успешно провела 4 боя с карателями, брошенными на уничтожение группы. К ней присоединились местные партизанские группы Виктора Волкова, Федора Теплова, Федора Баранова и другие.

Вскоре в район Беловежской пущи послали вторую диверсионную группу, которая подорвала воинский эшелон с живой силой противника. Было разбито 17 вагонов. В бессильной злобе фашисты сожгли и уничтожили половину деревни Семеновка (сейчас эта деревня находится на территории братской Польши). Второй такой же эшелон подорвали в районе Гайновки.

В результате проведенных операций обстановка в районе Беловежской пущи прояснилась, и 5 августа туда двинулся весь отряд под командованием К. Е. Казакова. Однако разведке противника удалось узнать о движении отряда, и она следила за каждым нашим шагом. Когда мы подошли к деревне Новый Двор, гарнизон немцев и полиции покинул ее. Нам пришлось довольствоваться тем, что взорвали их укрепления.

Отряд остановился в пяти километрах от немецкого гарнизона «Войтов мост». Не успели мы еще освоиться на новом [284] месте, как противник предпринял внезапный налет силой до 300 человек. Атаку отбили. Фашисты, потеряв около 12 человек убитыми и ранеными, откатились. В этом бою погибли парторг отряда Алексей Якубчик, отважный комсомолец Александр Сахонь и Иван Наумов.

На второй день противник бросил против нас еще больше пехоты, поддержанной тремя бомбардировщиками. У нас не хватало боеприпасов, и даже беззаветное мужество партизанских бойцов не могло восполнить этого пробела. Отряд вынужден был отойти и вернуться на старую базу в Гутинский лес.

В Гутинском лесу бригада им. Пономаренко была разделена на две. В состав бригады «Советская Белоруссия» вошли отряды им. Пожарского, им. Суворова и им. Чкалова. Командиром бригады был назначен Николай Владимирович Бобков, комиссаром Петр Иванович Массалов, начальником штаба Григорий Кузьмич Дорофеев.

В сентябре 1943 года бригада «Советская Белоруссия» перешла железную дорогу Брест — Москва в районе города Березы и расположилась в населенном пункте Старомлыны, недалеко от разрушенного немцами местечка Хомск.

В новом районе освоились быстро, установили связь с советским активом окружающих деревень.

Немецким лазутчикам было трудно пробраться в партизанский край. Местные жители быстро их разоблачали. Противник редко выходил из своих укрепленных пунктов, но если он и появлялся в партизанской зоне, то командованию бригады об этом срочно доносили связные по эстафете от одного населенного пункта к другому.

Так, однажды связные сообщили о крупном неприятельском обозе, двигавшемся с награбленным у населения добром. Отряд немедленно направил роту в засаду у деревни Заточье, Дрогичинского района. Враг не ожидал такой оперативности и был разгромлен. Он потерял убитыми 24 и ранеными 15 человек. Мы захватили 58 подвод с имуществом, пулемет, 7 винтовок и другие трофеи.

После этого боя фашисты не рисковали больше высовываться из своих нор. Но вот в Березу прибыли на отдых их фронтовые части. Они пренебрегли советами местного гарнизона и решили выбить бригаду из Старомлынов, а население ограбить. [285]

Колонна в 25 автомашин, полных гитлеровцами, с несколькими пушками двинулась в партизанский район. Наши боевые группы во главе с комбригом Бобковым решительно атаковали противника. Фронтовики не ожидали такого напора от «бандитов», как презрительно они нас именовали. В результате гитлеровцы оставили на поле боя 14 автомашин, одну пушку, 50 солдат. Мы потеряли 11 человек убитыми и 22 ранеными.

Очень смело сражались партизаны, а все же хочется отметить отвагу и героизм девушки — военного фельдшера Юлии Дзюбы. К нам она пришла после побега из барановичской тюрьмы. Среди партизан снискала уважение к себе самоотверженным служением Родине, любовью к людям. В этом бою, под ураганным огнем противника, эта девушка вынесла 3 раненых партизан и перевязала их. И вновь — на поле боя, на помощь своим товарищам. Но тут была ранена тремя разрывными пулями в бедро. Ранение было очень тяжелое, и Юле пришлось ампутировать ногу...

Мы активизировали диверсии на железной и шоссейной дорогах. Партизаны с большим желанием и гордостью за оказанное доверие шли на диверсионные задания.

Часто диверсионные группы посылались в дальние рейсы, на территорию Польши, где поезда все еще ходили на большой скорости и железные дороги меньше охранялись. Постоянными проводниками в такие рейсы были отважные и заслуженные партизаны Демьян Захожий, Григорий Завируха.

А вот в нашей зоне взрывать эшелоны становилось все труднее. Немцы сильно охраняли железную дорогу, вдоль линии устраивали завалы и минировали подходы к дороге. Поезда теперь двигались только днем. Но все эти меры не могли нас остановить. Партизаны искали и находили новые методы борьбы. Так, командир отделения 1-го взвода 1-й роты Александр Павлюков со своим отделением начал подбивать паровозы из ружья ПТР.

В апреле разведка стала доносить о большой концентрации солдат противника в населенных пунктах Иваново, Дрогичин, Мотоль и других.

Вместе с тремя бойцами отправляюсь уточнить полученные сведения. У местечка Хомск встречаем кавалькаду верховых вооруженных людей. Останавливаем: [286]

— Стой, кто идет?

— Мадьяр солдат.

— Зачем едете в этот район?

Они о чем-то совещаются между собой, а потом спрашивают на ломаном русском языке:

— А с кем маем дочиненне?

На ходу придумываю:

— С комендантом местечка Хомск (в это время там не было ни единой целой хаты и никто не жил).

— Нас послало командование (видимо, и мадьяры пошли на хитрость) проверить мосты для продвижения войск. Мы идем к маткам домой. Гитлер — капут.

— Для передвижения по партизанским дорогам необходимо разрешение партизанского командования. Выделите двух человек для переговоров, остальным остаться на месте.

Подошли двое парламентеров, один из них — венгр-русин, который немного владел русским.

Три человека с ручным пулеметом остаются сторожить задержанных, а я доставляю этих двух в штаб бригады.

В это время в нашем отряде находились представители армейской разведки, они хорошо были информированы о положении на фронтах.

Совещаемся, что делать с задержанными. Приходим к выводу, что надо все же переговорить с солдатами, попытаться склонить их на свою сторону и отпустить. Подошли партизаны. Некоторые угостили мадьярских солдат из своих запасов. Через переводчика мадьяра-русина завязалась оживленная беседа. Лишь два офицера не принимали в ней участия. Они держали наши отечественные автоматы наготове и не слезали с лошадей. Очень жаль было отпускать этих господ офицеров.

Через два дня в бригаду перешли 30 солдат мадьяр.

Командование бригады приняло меры для усиления обороны. В селе Здитово мы разрушили мост через реку Дорогобуж, на возвышенностях построили дзоты, от которых шли ходы сообщения, отрыли щели для укрытия в случае воздушного нападения. В этих работах принимали активное участие жители деревни Здитово. Для постройки дзотов вынуждены были спилить столетние дубы, росшие вокруг деревни.

Все эти дни наши разведчики не знали покоя. Они неусыпно [287] следили за поведением войск противника. Их сообщения не радовали. Враг вел активную подготовку к наступлению. Восстанавливал связь, разрушенные мосты через реку Ясельду. По дорогам шли обозы, тракторы подтягивали 152-миллиметровые пушки. Над деревней Спорово стали появляться самолеты противника.

В такой обстановке на здитовской переправе поочередно дежурили ударные группы партизанских отрядов.

8 марта вражеская авиация совершила сильный налет на деревню Спорово, было разрушено и сожжено большинство домов. При этой бомбежке погиб врач Петр Степанович Веремянин и тяжело ранен комиссар отряда Николай Болтрик.

26 марта противник перешел в наступление. Под прикрытием беглого огня из орудий, установленных у деревни Старомлыны, фашисты кинулись по насыпи к реке, рассчитывая ее форсировать с ходу. Партизаны встретили их метким огнем. Атака захлебнулась. Оставив на насыпи трупы убитых, фашисты отошли.

Партизанские смельчаки Александр Павлюков, Николай Сычик и другие ночью переплыли речку и подобрали оружие и боеприпасы убитых фашистов.

Шесть дней вражеская дивизия штурмовала партизанскую деревню-крепость и не смогла ее взять.

В этих боях пришлось израсходовать много боеприпасов. Уже из других отрядов и бригад, где не было таких боев, начали собирать боеприпасы, но их все же было очень мало. А на седьмой день разгорелся решающий бой.

Накануне была получена радиограмма из Центрального штаба партизанского движения, в которой выражалась уверенность в нашей победе. Слушая ее, партизаны говорили:

— Ну, держись, фашист, мы тебе покажем, почем фунт лиха!

Рано утром мы сменили отряд им. Чапаева и заняли оборону.

С первыми лучами солнца в небе со стороны города Березы послышался гул, а скоро удалось различить 12 быстро приближающихся точек. Они все увеличивались, вот уже отчетливо видно, что это вражеские самолеты. Пролетели мимо. Бойцы облегченно вздохнули. Но что это? — тревожно [288] забились сердца партизан — самолеты стали разворачиваться, и... с воем и свистом на наши укрепления обрушились бомбы крупных калибров.

— По щелям! — донеслась команда. И почти одновременно затряслась и закачалась земля, перехватило дыхание. Столб черного дыма и пыли заволок все видимое пространство. Пикируя друг за другом, фашистские стервятники сбрасывали смертоносный груз. Загремели пушечные батареи врага.

С группой бойцов 2-й роты забираюсь в дзот. Один из снарядов насквозь прошил трехслойную стену из дубовых бревен. Дзот разрушен. Несколько человек ранено, вышел из строя станковый пулемет.

От сильной канонады и близких взрывов нас так оглушило, что ничего не было слышно. И когда уже казалось, что этому не будет конца, бомбежка и артналет прекратились. Оглядываюсь в сторону деревни. Из черного столба дыма, как факелы в ночи, высоко взвиваются языки пламени.

Раздался ружейно-пулеметный треск, засвистели пули. Враг ринулся в атаку. Неся на плечах надувные резиновые лодки, под прикрытием артогня фашисты подошли к самому берегу. Некоторые уже садились в лодки. И тут справа от нас, где обороной руководил командир отряда Казаков, заработали пулеметы и автоматы. Это послужило сигналом. Ложусь на бруствер и кричу:

— Огонь!

Даю очередь из автомата по мечущимся на узком месте гребли гитлеровцам. Нас поддерживают другие. Видно, как редеют вражеские цепи, число убитых растет. Вот уже цепи дрогнули, а потом с позором бросились бежать.

Снова заработала артиллерия, и снова атака, но уже не такая многочисленная и напористая. Чувствуется, что враг сам уже не верит в успех наступления. Мы ведем огонь короткими пулеметными и автоматными очередями. И все-таки патроны кончаются. Посылаем связного в штаб бригады: «Что делать? Нет боеприпасов!» Получаем ответ: «Боеприпасов прислать не можем. Приказываю отходить. Комбриг Бобков».

Решено оставить взвод под командованием Письменного, а отряду отступить на вторую линию обороны. [289]

Самолеты-разведчики видели, что партизаны отходят, и, предвкушая легкую победу, противник вновь ринулся на насыпь. Но не тут-то было! Взвод Письменного встретил его прицельным огнем. Только на 8-й день, когда с переправы отошли все наши, неприятель занял деревню Здитово. Дальше гитлеровцы не посмели идти. Заминировав деревню, отступили.

Победа осталась за нами!

...Все ближе фронт. Мы уже дважды посылали своих партизан за линию фронта, в район города Коростеня, они приносили взрывчатку и боеприпасы.

Перед наступлением Советской Армии получили радиограмму из Центрального штаба партизанского движения: нанести массированный удар по железным дорогам.

Для выполнения задания по плану «рельсовая война» сформировали ударную группу под командованием комиссара бригады Петра Ивановича Массалова.

Лесной массив у Споровского и Черного озер был блокирован противником.

Ночью, прорвав вражескую блокаду, начинаем двигаться к железной дороге. Все три отряда идут самостоятельно, разными путями, чтобы сбить с толку противника. В районе наших действий курсирует конная разведка, и мы знаем окружающую обстановку. Через пять дней прибыли на дорогу Брест — Пинск между Кобрином и Городцом.

Ночью 20 июля развернутым фронтом выходим на железнодорожное полотно. Каждый закладывает толовые шашки. Вот уже последовала команда:

— Зажигай!

Темноту озарили вспышки, послышался треск взрывов. Это был настоящий фейерверк.

Когда мы возвращались, наткнулись на одну из засад противника у деревни Заклетенье, Дрогичинского района. Гитлеровцы перекрыли единственную дорогу, через которую можно было провезти обоз с продовольствием. (В партизанской зоне находилось несколько тысяч местных жителей, в том числе дети.)

Во что бы то ни стало нужно было выбить фашистов из деревни. Бойцы хорошо понимали это и по сигналу стремительно бросились в атаку. Несмотря на губительный огонь из станковых пулеметов, минометов и автоматов, [290] партизаны ворвались в деревню и выбили оттуда противника. Нашему отряду была поставлена задача — отрезать путь его отступления.

Группой в 25 человек мы продвинулись к деревне и встали на пути отступавшего врага. Одновременно две ударные группы преследовали его. В животном страхе фашисты лезли напролом, вели сильный огонь по нашему малочисленному заслону.

Мы били короткими очередями по высовывающимся из ржи головам. Около 40 трупов вражеских солдат и офицеров осталось на месте боя. Партизаны захватили 3 станковых пулемета, миномет, повозку с боеприпасами.

В этом бою отбили нашего разведчика Николая Цыганкова. Накануне Цыганков и Гущеня, не зная о том, что в деревне противник, смело подъехали к ней. Их подпустили близко и тяжелораненых захватили в плен. Ночью жестоко пытали, кололи раны шомполами, но ничего от них не добились. От пыток Адам Гущеня скончался. Связанного на повозке Цыганкова мадьяры пытались увезти с собой. Тут мы и спасли его.

Победа досталась нам дорогой ценой. Погибли командир отделения Александр Павлюков, пулеметчик Леонид Майоров и другие товарищи.

Вечером в деревне Кокорица мы похоронили погибших. Переправив через реку Ясельду раненых и продовольствие, прибыли в лагерь. Тут царило необычное оживление — получена почта с Большой земли.

Среди долгожданных и дорогих сердцу писем было и письмо Леониду Майорову. Взял я толстый пакет в руки, и сердце сжалось. Как ждал Леонид весточки от жены! И вот пришла...

— Друзья, мы только что похоронили отважного пулеметчика, а ему пришло письмо. Давайте прочитаем вместе.

— Читайте, товарищ командир, читайте, нас не осудят за это!

Вскрываю конверт.

«Я пишу тебе снова... 26. V. 44 г., г. Данилов.

Здравствуй, горячо любимый друг Леня!

Вчера для меня был самый счастливый день — я узнала, что ты жив и находишься в партизанском отряде. Какое счастье! Я снова имею возможность писать тебе. Не знаю, [291] дойдет ли до тебя эта весточка? Буду надеяться, что получишь.

Милый Леня, как мне приятно писать тебе — любимому другу жизни, зная, что только ты сможешь по-настоящему понять меня.

Несмотря на то, что за время войны я не получила от тебя ни одного письма, все время думала только о тебе и верила, что ты жив. Жду, жду терпеливо! А ждать в течение нескольких лет — не так-то легко. Ждать — прежде всего неизменно любить, хранить гордое, красивое чувство для самой счастливой минуты, не расплескать, не раздать его по мелочам, по капле, идя рядом со всеми трудностями одиночества. Ждать — значит страстно и непоколебимо верить в победу нашего дела, значит упорно работать, приближая день нашей встречи.

Леня, вот уже четвертый год, как не видела тебя, а ты мне дороже, чем прежде. Милый мой, я горжусь, что ты славный партизан. Родной мой партизан, сколько трудностей пришлось пережить тебе! Но верь, я всегда рядом с тобой и во всем помогаю тебе. Хочу, чтобы скорее ты получил мое письмо. Оно согреет тебя своей искренней теплотой, окрылит на борьбу с врагом.

Ленечка, если б ты видел нашего сына. Какой он хороший малыш. Ждет не дождется тебя — своего папы. В марте этого года ему исполнилось четыре годика. Тебе трудно представить, какой он стал сейчас. Спрашиваю его:

— Чей ты сын?

Отвечает:

— Твой.

— А в кого ты хороший, сынок?

— В папу.

И действительно, смотрю на его голубые глазенки — и сразу же вспоминаю твой ласковый нежный взгляд. Его светлорусая головка, его ямки на щечках, розовых, как яблочки, все напоминает о тебе, о милом, дорогом и любимом. Сын — наша гордость. О нас не беспокойся. Мы живем хорошо. Все трудности, связанные с войной, я переживаю стойко. Все свои силы, знания и умение отдаю для быстрейшего разгрома врага.

Будь уверен в своей жене, что она тоже крепко стоит за нашу любимую Родину! Привет тебе большой, большой [292] от папы, мамы и всех родных и знакомых. Будь здоров, стоек и непобедим. Жду тебя. Крепко, крепко тебя целуем с сыночком.

Твоя Таня».

Затаив дыхание, при свете костра бородатые люди слушали волнующие строки письма. Они звучали как призыв.

Шел теплый летний дождь. Крупные капли падали на догоравшие угли. Царило глубокое молчание. Каждый был занят своими воспоминаниями. Отодвинулась куда-то вдаль война, и хотелось думать о мирной жизни, о близких людях, о мирном труде. Как хорошо будет жить после войны.

К мерному шуму дождя неожиданно примешались нежные звуки музыки. Это отрядный радист Александр Огнев настроил радиоприемник, и мы впервые услыхали песню, рожденную, в войне, о чистой любви, растоптанной фашистским сапогом. Пел Леонид Утесов: «О чем ты тоскуешь, товарищ моряк, твой взор неподвижен и мрачен...»

А назавтра партизаны с новой силой громили врага.

За время боевых действий отряд пустил под откос 71 эшелон, уничтожил 81 автомашину, подорвал 4 танка противника, взорвал 12 шоссейных и железнодорожных мостов. Были уничтожены сотни вражеских солдат и офицеров.

В боях и при совершении диверсий особо отличились Андрей Леонтьев, Василий Лаврентьев, Михаил Лопанцев, Николай Докучаев, Алексей Карпенко, Николай Болтрик, Григорий Завируха, Иван Кривобородов, Федор Теплов, Григорий Мальцев, Григорий Орлов, Демьян Захожий, Иван Негерыш и многие другие.

72 партизана отряда им. Суворова погибли смертью храбрых во имя нашей светлой и счастливой жизни.

Юлиус Фучик завещал: «Об одном только прошу тех, кто переживет это время... Не забудьте!..»

Не забудем! [293]