Мой путь в партизаны
Накануне Великой Отечественной войны курсант учебной роты. 25 июня, будучи контуженым, захвачен в плен. В июле 1941 года бежал из лагеря Бяла-Подляска. В Купленском урочище вошел в одну из первых партизанских групп на Брестчине. Затем командир взвода, командир роты, начальник штаба партизанского отряда им. Фрунзе Старосельской бригады Брестского соединения.
Награжден орденом Красного Знамени и пятью медалями.
В настоящее время живет и работает в городе Бресте.
Молодец, товарищ Козлов! Можно смело сказать получим тяжелые танки КВ, вы поведете грозную боевую машину как старший механик-водитель.
Служу Советскому Союзу!
А сейчас в парк, привести машину в порядок и отдыхать. Суббота, к девушке, наверное, на свидание, а? командир дружески улыбнулся.
Нет, пойду в кино, ответил я ему. А скоро получим КВ? Говорят, мощная машина! [212]
Мощная то мощная, а когда получим, не знаю.
Занятие по вождению по пересеченной местности прошло хорошо. Но вечером что-то беспокоило, а что понять не мог.
Проснулся в грохочущем аду. Одеваясь, мы бежали к выходной двери из казармы. Но перед ней беспрерывно ложились снаряды (дверь выходила на запад). У выхода толкучка, шум, растерянность. Кто-то из лейтенантов, которые жили в казарме, предложил укрыться в подвалах.
Провокация. Надо переждать.
В этот момент в казарму вскочил командир полка майор Квасс. Это был энергичный и опытный командир. Мы любили его за требовательность и душевность. А мне нравилась и его внешность. Темные с проседью волосы, правильные, волевые черты лица все вызывало уважение.
Вбежав в коридор, майор Квасс (он был без гимнастерки) резко крикнул:
Всем в парки! По местам и к бою!
Каждый экипаж машины знал заранее место выхода по боевой тревоге. На то место, где должна была собраться наша рота, пришло всего 4 танка Т-26. Некоторое время мы стояли, не зная, что делать. Потом появился какой-то старший лейтенант.
Связи ни с кем нет, будем отходить по Ковельскому шоссе, решил он.
Мы вырвались на дорогу. На семнадцатом километре двигатель забарахлил, машина остановилась.
Скоро в этом районе собралось до 80 человек. Какой-то старший лейтенант-связист приказал занять оборону. Часа в два дня на дороге появились три танка.
Послушай, танкист, обратился ко мне старший лейтенант, посмотри, что за танки, ты специалист.
По конфигурации машины я понял вражеские. Взглянув в бинокль, увидел на борту крест.
Немцы, товарищ старший лейтенант! крикнул я командиру.
Ты механик, а стрелять умеешь?
Могу.
А ну-ка, дай им по зубам.
Произвожу три выстрела. Не знаю, попал или нет, но танки остановились. Выхожу из машины. Через каких-нибудь [213] 15–20 минут появились 4 самолета со свастикой на крыльях. С воем и свистом стали пикировать на нас. Открыли огонь и танки.
У самого нашего танка взорвалась бомба. Сорвало тележку, и она покатилась по дороге.
Подожги танк и догоняй нас, приказывает старший лейтенант, будем отходить.
Я подбежал к машине, схватил промасленную тряпку, поджег и бросил в люк. Машина вспыхнула. Пока я все это делал, глядь, а около меня уже никого нет. Я быстро пошел к лесу, надеясь догнать своих. К вечеру вышел в район Заболотьских хуторов. Там встретил воентехника первого ранга Ф. Д. Криклю. Он был возбужден, ранен в руку.
А-а, кажется, однополчанин, обрадовался командир.
Из учебной роты.
Наших никого не видел?
Нет.
Ну, я пойду в разведку, выясню обстановку.
Крикля ушел. Я ждал его.
На другой день, видя, что Крикля не возвращается, решил выйти на дорогу. Но как идти один, без оружия? Переоделся в гражданское, пошел.
Не доходя километров пяти до Кобрина, увидел на опушке леса четыре танка Т-26. Наши! Старший лейтенант, к которому я обратился, подозрительно посмотрев на мою гражданскую одежду, спросил:
Ты кто такой?
Механик-водитель из 44-го полка, отвечаю ему. Не знаю, что убедило командира, но он поверил мне.
Вот что, друг. Нет у меня одного механика-водителя, садись в машину, скоро на шоссе должны появиться немецкие танки.
Откуда это было известно ему, не знаю, но действительно, скоро появилось девять танков. Мы открыли огонь. Я видел, как загорелись вражеские машины. Только не успели мы насладиться победой: появились самолеты. Взялся я за гашетку зенитного пулемета и открыл огонь. Самолет стал падать на крыло.
«Сбил!» мелькнула мысль. И больше ничего не помню.
Лишь потом, много спустя, я понял не сбил тогда самолет, а просто он сбрасывал бомбы. [214]
Очнулся в лагере военнопленных в Бяла-Подляске. Как туда попал, кем доставлен не знаю. Но это было страшное пробуждение. Тысячи людей, оборванных, голодных, раненых и контуженых, были за колючей проволокой, под открытым небом. Меня же мучили сильные головные боли.
Числа 12 июля ночью кто-то стянул с другого шинель. Началась возня. Фашисты с вышек заметили, что в лагере неспокойно, и открыли огонь. Люди гибли, не имея возможности никуда спрятаться. Нервы напряглись до предела. И тогда раздался истошный крик:
Братцы, вперед, в лес!
Эта искра вызвала взрыв. Люди бросились к проволоке, многие и многие падали, сраженные пулями, но другие бежали. Бежали ничего не видя. Вперед! В лес! Там свобода! Людская лавина свалила ограду. Бежал и я, падал, полз, вновь вскакивал и снова бежал. Скоро силы оставили меня, и я упал. Долго лежал, тяжело дыша, прислушиваясь. Сколько пробежал, пять, шесть километров? Где нахожусь?
Тишина ночного леса понемногу успокаивала. Поднялся и пошел. Конечно, на восток. Рвал траву, ягоды, совал в рот, чтобы как-то утолить голод.
Дня через три пришел в Пугачево под Брестом. Хозяйка дома, куда я постучался, всплеснула руками:
Батюшки!..
Мне бы поесть.
Сейчас, родной, сейчас. Да что они, ироды, делают?..
В дорогу женщина дала мне с килограмм сухарей. Добрался до Заболотьских хуторов. Здесь семья Дмитрия Иосифовича Старосельца дала мне приют, подняла на ноги.
Осенью 1941 года меня схватили, чтобы увезти на каторгу в Германию. Нет, думаю, лучше умереть стоя, чем жить на коленях! Хорошо помнились эти слова испанских коммунистов. Я убежал. Пуля охранников пробила мне плечо, но я все-таки ушел.
Мне посчастливилось. В лесу встретился с группой Михаила Чернака. Вскоре слились с партизанами Александра Чернышева, а затем с группой С. С. Шиканова. Таким образом нас собралось до 100 человек. Так я стал партизаном.
Литературная запись С. Маслюкова [215]