В огне
Прошел путь от рядового бойца до генерал-лейтенанта.
В июне 1941 года — полковник, заместитель командира 22-й танковой дивизии. Война застала его в Южном городке Бреста. Затем сражался на различных фронтах.
Награжден девятью орденами, в том числе двумя иностранными, и шестью медалями.
Член КПСС с июля 1918 года.
В настоящее время живет в Москве, ведет большую общественную и партийную работу.
Многое забылось за двадцать с лишним лет, но главные, наиболее яркие события помнятся буквально по часам.
21 июня 1941 года. Суббота. Командир 14-го мехкорпуса генерал-майор С. И. Оборин, заканчивая проверку боевой подготовки частей дивизии, приказал генералу В. П. Пуганову:
— Немедленно постройте дивизию. Проведу строевой смотр. [181]
— Но один полк только что вернулся с полевых занятий, — пытался возразить Пуганов.
— Вот и хорошо, посмотрим, как быстро умеете приводить себя в порядок.
— По плану сегодня нет строевого смотра.
— Проведем без плана.
Делать нечего, надо готовить дивизию к смотру. В 16.45 под звуки духового оркестра полки дивизии маршировали, как говорится, независимо от обстановки за Бугом.
Командир корпуса остался доволен. Уезжая, сказал:
— 22 июня по приказу командарма на полигоне проведем показ боевой техники для командного состава армии. Подготовить все как следует.
В дивизии остался начальник автобронетанковых войск армии полковник Кабанов{31}. Вместе с ним поехали на полигон посмотреть, все ли готово к показу новой техники. Там пришлось задержаться. То одно, то другое требовало решения командира. В сумерках, когда наша работа подходила к концу, увидели в направлении Волынки два очага пожара.
— Виктор Павлович, — обратился к Пуганову полковник Кабанов, — придется тушить.
— Подполковник Кислицын на месте, — ответил Пуганов, имея в виду начальника штаба дивизии, — потушит.
Действительно, как потом мы узнали, А. С. Кислицын принял необходимые меры.
Ефим Ефремович Кабанов остался у меня ночевать, и мы засиделись с ним за полночь.
22 июня. В четыре часа из-за Буга на Южный городок обрушился шквал артиллерийского огня. Вскочив с постели, бросился к телефону — не работает, свет — не горит! Наскоро собравшись, побежал в штаб. Почти одновременно туда прибыл командир.
— Иван Васильевич, — обратился он ко мне. — Ты бригадой командовал, хорошо знаешь план развертывания. Давай в парки, ставь полкам боевую задачу.
В парке уже были все командиры полков.
— Что делать?! — окружили они меня. [182]
— Выполнять задачу по первому варианту, — отвечаю им. — Мотострелковому полку, батальону 44-го танкового полка и разведбатальону старшего лейтенанта Рязанова выйти на восточный берег Буга. Прикрыть выход дивизии в район сосредоточения. Соседи — справа, в районе крепости, 6-я стрелковая дивизия, слева — 75-я стрелковая дивизия.
Следует отметить, что многие подразделения, зная план подъема по боевой тревоге, уже выходили самостоятельно в намеченные рубежи.
Скоро из района Волынки стал доноситься шум танков, артиллерийская и пулеметная стрельба. С каждой минутой грохот боя нарастал. Это танкисты батальона капитана М. И. Кудрявцева пошли в атаку. Мужественно бились воины батальона старшего лейтенанта И. Р. Рязанова.
Этим подразделениям, а также мотострелковому полку удалось на некоторое время задержать противника, обеспечив выход дивизии в район Жабинки.
Мне было приказано эвакуировать штаб, вывезти его документы и имущество. Выделенный взвод комендантской роты, несмотря на массированный артиллерийский и минометный огонь, действовал смело, дружно, дисциплинированно.
6.00. Работа по вывозу штаба закончена. Отходить пришлось под огнем противника, который уже прорывался к Южному городку.
Прибыв на командный пункт, доложил командиру о том, что приказ выполнен.
Генерал Пуганов, выслушав доклад, приказал:
— Части дивизии начинают отход на сборный пункт в район Жабинки. У нас много безмашинных, бери все это на себя и веди. Пункт сбора — восемь километров юго-западнее Жабинки. Да, ты знаешь, что комиссар Илларионов убит в первый же час?
— Знаю. Жалко Алексея Алексеевича, душевный был человек. Повоевать не успел.
— Только что доложили, что начальник штаба тяжело ранен. Эвакуирован на машине в Кобрин. Да, война! Еще много потеряем дорогих нам людей. — Пуганов на минутку задумался, но обстановка требовала действий, и, словно отмахнувшись от тяжелых мыслей, твердо заявил: — Итак, встречаемся у Жабинки. [183]
Генерал Пуганов возглавил танковую колонну, которая направилась по шоссе к Жабинке. Пешие подразделения двигались туда же, правее шоссе. С нами было и гражданское население из Бреста и семьи офицерского состава. Выделенные арьергарды непрерывно отбивали атаки наседающего врага.
Авиация противника все время висела над шоссе, атакуя колонны, гоняясь буквально за каждой машиной, за каждым человеком.
15 часов. Части дивизии достигли намеченного рубежа. Приступили к организации обороны, установили связь со штабом 14-го мехкорпуса и 4-й армии. Из штаба армии получен приказ — с утра 23 июня нанести контрудар по врагу с задачей отбросить его к границе.
Спустилась первая военная ночь, полная тревожных звуков: шумели машины, тут и там внезапно вспыхивали пулеметные, автоматные очереди. С высоты, от звездного неба, доносился прерывистый гул тяжелых вражеских самолетов.
В эту ночь мы пополняли боеприпасы, продовольствие, горючее, готовились к контрудару.
23 июня. Утро. Мы не успели развернуться для контрудара. Противник сам продолжил натиск, стремясь как можно быстрее овладеть мостом через Мухавец в районе Жабинки.
Началось с того, что перед нашими позициями появилась легковая машина, за ней — колонна. Благодаря бдительности воинов, коварный замысел фашистов был разоблачен. Мы взяли в клещи автоколонну и огнем из танков разгромили ее.
В этом встречном бою отличились танкисты 43-го танкового полка под командованием майора Дмитрука{32}, который заменил раненого командира.
После неудачной попытки захватить переправу через Мухавец, противник атаковал авиацией. А мы без прикрытия с воздуха оказались будто голый на ветру: ветер хлещет со всех сторон, а укрыться нечем.
И все-таки доблестные танкисты 22-й танковой дивизии и арьергардный отряд 6-й стрелковой дивизии под командой [184] заместителя командира дивизии полковника Ф. А. Осташенко выстояли.
16 часов. Враг не продвинулся ни на шаг.
Встретив упорное сопротивление, фашисты вновь сосредоточили по нашим боевым порядкам артиллерийский огонь, пикирующие бомбардировщики атаковали с воздуха. Под давлением превосходящих сил противника дивизия стала отходить к Кобрину.
И здесь разгорелся один из самых ожесточенных встречных боев первых дней войны на нашем участке. Гитлеровцы бросили авиацию, танки и мотопехоту на части, находившиеся на марше. Танкисты развернулись в боевой порядок. Во главе контратакующих был генерал Пуганов. Он лично повел танкистов в атаку. На поле боя горели танки противника, горели наши. На отдельных участках кипели рукопашные схватки.
Обе стороны несли большие потери. Бой отличался необыкновенным упорством. В самый напряженный момент подбежал лейтенант. Голос у него срывается:
— Товарищ полковник, генерал Пуганов убит!
Оглушенный этой вестью, я невольно снял фуражку. Перестал слышать грохот боя. Обволокла тишина. Одна мысль в мозгу — погиб Виктор Павлович, погиб как герой, погиб, защищая Родину, погиб...
Но и враг не добился успеха. Он откатился на исходные позиции.
Вступив в командование дивизией, я вместе с полковником Осташенко собрал разрозненные подразделения танкистов, пехотинцев. Бойцам был предоставлен короткий отдых. Но командирам не до отдыха: надо проверить обеспеченность оставшихся танков боеприпасами, горючим. Отдал приказ:
— Распределить боеприпасы и горюче-смазочные материалы равномерно по всем машинам.
Вторая военная ночь. Душно. Люди устали, а отдыха не предвидится. Мы вынуждены отходить. Необходимо соединиться с 205-й моторизованной дивизией полковника Кудюрова.
И это удалось. На рубеже Селец — Береза, по реке Ясельда заняли оборону.
Утро 24 июня. Противник силами 47-го моторизованного [185] корпуса возобновил наступление. И вновь сражение, которое осталось в памяти на всю жизнь.
Двигаемся проселочной дорогой, скоро — шоссе. Разведка доложила, что по нему одна за другой следуют вражеские колонны. По всему видно, что противник не подозревает о нашем приближении. Решено: огнем из танка подбить головную машину, затем, используя замешательство противника, обрушиться на него, не давая ему опомниться.
Воспользовавшись интервалом в движении колонны, наши танки сосредоточились в кустах у обочины шоссе. Пешие приготовили гранаты, пулеметы, все наличное оружие. Показалась большая автоколонна. Машины, строго соблюдая порядок и дистанцию, двигались без предосторожностей. Впереди — легковая. Проскочила. Бить по грузовой!
— Огонь!
Танки ударили, подожгли грузовик. Фашисты выскакивают из машин, мечутся.
У нас боеприпасов мало, надо экономить. Лихо действуют танкисты капитана Ф. В. Мельникова, воентехника второго ранга И. И. Воронца и командира взвода воентехника второго ранга М. А. Косоплеткина. Танки их подразделений, вырвавшись на дорогу, начали давить гитлеровцев гусеницами.
В этом скоротечном бою автоколонна была полностью разгромлена. Одна из машин оказалась штабной. Офицер и несколько солдат, ехавшие в ней, сдались в плен. Там же обнаружили карты с нанесенными на них планами боевых действий группы генерала Гудериана.
Офицер на допросе заявил, что я голове колонны находился Гудериан, но, почувствовав неладное, быстро удрал в лес. Тут только мы поняли, какую важную птицу упустили прямо из рук.
Разгромом автоколонны мы оттянули значительные силы 47-го моторизованного корпуса противника на себя и этим облегчили положение соседей.
25 июня. Наши подразделения вышли к реке Щара под Слоним. Разведка установила, что переправа занята немцами, у моста стоят три их танка. Это, видимо, была охрана. Гитлеровцы чувствовали себя в безопасности и расположились, как на отдыхе: купались, загорали. Мы решили [186] захватить переправу. На руках подтянули сорокопятки и открыли внезапный огонь.
Скоро загорелся один, за ним второй танк. Вражеские солдаты в панике разбежались. Переправившись, мы уничтожили мост и отошли в направлении юго-западнее Слонима. И опять бои.
Вспоминая теперь далекие июньские дни 1941 года, я с уважением и благодарностью думаю о наших славных танкистах. В то трудное время они не растерялись, а, используя любую возможность, наносили удары по ненавистному врагу. Многие погибли, и имена неизвестных героев не всегда удается восстановить. Но все они честно и до конца выполнили священный долг перед Родиной. [187]