Всегда в бою
В июне 1941 года — майор, начальник 17-го Краснознаменного пограничного отряда Белорусского погранокруга войск НКВД. После участия в первых боях в Бресте сражался на разных фронтах войны.
Награжден тремя орденами и четырьмя медалями.
Член КПСС.
Ныне полковник в отставке А. П. Кузнецов живет и работает в Москве.
На оккупированной территории Польши свирепствовал гитлеровский фашизм. После установления границы в 1939 году с польской стороны на нашу переходило большое число мирных жителей. Это использовала немецкая разведка, стремясь забросить к нам шпионов и диверсантов. Нередко немецкие охранники способствовали развитию контрабанды. Мы постоянно находились в состоянии повышенной бдительности. [23]
В борьбе с нарушителями границы надежной опорой нам было местное население. С ним установилась хорошая дружба. Пограничники часто вели с жителями окрестных деревень задушевные беседы, рассказывали о своей трудной, но почетной, полной романтики и героизма службе. Жители оказали большое доверие пограничникам: 22 из них были избраны депутатами сельских и районных Советов; заместитель начальника отряда по политчасти батальонный комиссар Е. И. Ильин — депутатом областного Совета; начальник отряда А. П. Кузнецов, работник штаба младший лейтенант Г. И. Усатенко и начальник заставы старший лейтенант П. А. Михайлец — депутатами Верховного Совета БССР первого созыва.
В населенных пунктах пограничной полосы создавались добровольные базы содействия. В них вступали все, кто мог и хотел обеспечить неприкосновенность наших границ. Это были замечательные советские патриоты, горячо любившие свою Родину.
По всей границе гремела слава Григория Варфоломеевича Якубчика и Ильи Ивановича Нестерука, жителей деревень Клейники и Хорсы, Брестской области. При содействии Г. В. Якубчика было задержано более 60 нарушителей границы. Особенно запомнился один из ноябрьских вечеров сорокового года. Было пасмурно. Берега Буга окутали промозглые сумерки. Григорий Варфоломеевич медленно шел вдоль опушки мелкого ольшаника и ворчал в свои коротко остриженные усы:
— И куды вона подилася, холера ясная! — Буренки нигде не было. Он уже подумывал вернуться домой, как заметил, что в кустах мелькнула тень. «Добрый человек не будет прятаться в кустах», — пронеслась тревожная мысль. Якубчик быстро подошел к тому месту, где заметил тень, раздвинул куст. Незнакомец растерянно пробормотал:
— Сбился с дороги.
— Тут нема ниякой дороги, а ну дай документ.
— Какой тебе документ, — говорил быстро неизвестный. — Лучше вот... возьми, а? И оставь меня в покое, — достал он пачку ассигнаций.
Глаза Григория Варфоломеевича потемнели от гнева, и он резко бросил в лицо лазутчика:
— Родиной не торгую. [24]
Задержанный оказался крупным агентом одной из иностранных разведок.
И. И. Нестерук помог задержать двух вооруженных диверсантов, которые пробирались в нашу страну с террористическими целями.
И вот на границу пришла радостная весть — 14 февраля 1941 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Г. В. Якубчик и комсомолец И. И. Нестерук были награждены орденами «Знак Почета».
В первые же дни войны Григорий Варфоломеевич спрятал орден.
— Если что случится, — сказал он жене, Татьяне Федоровне, — откопаешь.
Григорий Варфоломеевич погиб осенью 1942 года от рук фашистов в Брестской тюрьме. После войны Татьяна Федоровна разыскала орден «Знак Почета» за № 14346. Теперь он, как ценная реликвия, хранится в Музее героической обороны Брестской крепости. И. И. Нестерук в мае 1941 года ушел в ряды Красной Армии. Погиб на фронте. Одновременно с Якубчиком и Нестеруком были награждены командиры из нашего отряда — Трефилов, Богданов, Недвига. Всего в отряде высокими правительственными наградами было отмечено более 30 человек.
17-й Краснознаменный пограничный отряд занимал одно из ведущих мест среди частей Белорусского пограничного округа.
Небольшие по численности, но крепко спаянные и дружные гарнизоны застав, комендатур высоко несли честь своих подразделений. Большая заслуга в этом принадлежала партийным и комсомольским организациям. Они воспитывали пограничника прежде всего как политического бойца, преданного нашей партии и Родине. В отряде насчитывалось 388 коммунистов и 1471 комсомолец. Коммунисты и комсомольцы цементировали ряды воинов-пограничников, показывали необычайную стойкость, мужество и боевое мастерство в борьбе с вражеской агентурой.
На инспекторском смотре в декабре 1940 года отряд получил хорошую оценку по службе, огневой, тактической, строевой и политической подготовке{6}. [25]
На первое января 1941 года 177 командиров и бойцов были отличниками, подлинными мастерами и энтузиастами пограничной службы. История отряда насыщена многими примерами героических подвигов.
Вот рядовой Григорий Терентьевич Еремеев. Он по праву считался опытным, зорким следопытом. Комсомолец Еремеев задержал около 200 нарушителей. За отличное несение службы по охране границы и отличную боевую подготовку его наградили нагрудным знаком «Отличник РККА». В дни обороны Брестской крепости Еремеев был отважным солдатом. После побега из плена воевал в партизанском отряде в горах Италии и Югославии.
Начальник команды служебного собаководства младший лейтенант Григорий Илларионович Усатенко начал службу в отряде с рядового. На боевом счету имел более двадцати задержаний вооруженных диверсантов. Со своим верным другом — розыскной собакой Джульбарс не один раз смотрел смерти в глаза и всегда выходил победителем. В отряде Григория приняли в комсомол, затем в партию. Здесь же он получил звание офицера, сдав заочно экзамены за школу командиров. Усатенко являлся гордостью не только отряда, но и всех пограничных войск Советского Союза. Его опыт работы изучали в пограничных войсках и училищах. В 1937 году за ряд задержаний агентов иностранных разведок он был награжден орденом Красной Звезды, а в 1940 году, как участник ВСХВ, занесен в Книгу почета выставки. Усатенко погиб в первые дни войны.
Только за 1940 год было задержано 5392 нарушителя границы, в том числе: шпионов и диверсантов — 27, контрабандистов — 1215, других нарушителей — 4150. Контрабанды изъято на сумму 445 277 рублей и 1 855 098 польских злотых.
Пограничники — вчерашние рабочие и колхозники — делали все, чтобы обезвредить нарушителей, обрубить им щупальцы. Выучке врага они противопоставляли свою выучку, свой опыт, свою мудрость; его хитрость блокировали двойной, тройной хитростью, на звериные действия врага отвечали огнем исключительной ненависти. Ни дождь, ни снежный буран, ни глухая тьма не могли помешать пограничникам выполнять боевую задачу.
А обстановка на границе с каждым днем становилась [26] напряженнее. С марта 1941 года вражеские самолеты все чаще вторгались в воздушное пространство нашей Родины, а с мая почти ежедневно перелетали границу на разных высотах, углубляясь в наш тыл на 100–150 и более километров.
Мы, скрепя сердце, смотрели на безнаказанные нарушения воздушных пространств. Директива предателя Берия категорически запрещала открывать огонь по самолетам, заставлять их совершать посадку. В мае 1941 года на участке 87-го пограничного отряда был сбит немецкий самолет. Для расследования обстоятельств прибыла специальная комиссия. После этого нам пришлось еще раз под расписку объявлять каждому солдату директиву, запрещающую стрелять по немецким самолетам.
На той стороне появилось много наблюдательных вышек и скрытых НП{7}. К тому же немцы, маскируясь под местных жителей, рыбаков и купальщиков, систематически изучали русло реки Западный Буг.
Их разведка включала своих агентов, шпионов в разного рода комиссии. Так, начиная с 1939 года и по день начала войны, работали комиссии по переселению, эксгумации останков немецких военнослужащих, захороненных на нашей стороне, по демаркации линии границы и, наконец, по рассмотрению проекта строительства водного канала Западный Буг — Висла.
Все чаще немецкие офицеры, а иногда и генералы производили рекогносцировку нашей пограничной полосы.
Участились различного рода провокации и на границе: обстрел пограннарядов, попытки склонить советских воинов к измене Родине — переходу на сопредельную сторону. С грузами, которые перевозились по железной дороге Брест — Варшава, фашисты забрасывали антисоветскую литературу и листовки. Все это вызывало у воинов-пограничников презрение и негодование.
Все более наглели немецкие офицеры и солдаты. Они отказывались от традиционного пограничного приветствия при встречах; бывали случаи, когда их уполномоченные пограничного комиссара отказывались принимать участие в расследовании пограничных конфликтов. [27]
Со второй половины мая резко увеличилось количество задержанных немецких агентов и эмиссаров украинских буржуазных националистов. Одного задержали на 18-й заставе, где начальником был лейтенант Д. С. Богданов. Наши пограничники действовали настолько искусно и стремительно, что нарушитель не смог применить свое готовое к действию оружие. У задержанного изъяли два пистолета, большое количество патронов, «Белую книгу» украинских буржуазных националистов, принадлежности для подрывной и диверсионной работы, а также крупную сумму денег в советской валюте.
Начиная с апреля, в штаб погранотряда каждый день шли донесения о тревожном положении на границе.
Отряд своевременно доносил об этом не только в штаб пограничных войск БССР, но информировал и командование 4-й армии, 28-го стрелкового корпуса, областной комитет КП(б)Б, и в частности его первого секретаря М. Н. Тупицына.
Наиболее важные вопросы, связанные с приготовлениями врага, командование отряда доносило и в Москву, в Главное управление пограничных войск НКВД СССР.
В связи с напряженной обстановкой в первых числах июня отряд перешел к несению службы по усиленному варианту. Большинство офицеров штаба было командировано на заставы и комендатуры. Так, на первой комендатуре находился старший инструктор пропаганды политотдела старший политрук Н. А. Суховей, на 5-й заставе — начальник отделения службы отряда капитан С. М. Гриненко и старший политрук А. Г. Гречухин, на 13-й — старший помощник начальника второго отделения капитан И. И. Кулеш, на 7-й — представитель округа, батальонный комиссар Шанин и т. д.
В штабе отряда и в штабах комендатур было введено круглосуточное дежурство командиров.
На всех заставах построили оборонительные сооружения полевого типа с учетом ведения круговой обороны внешнего и внутреннего кольца. Окопы, блокгаузы и траншеи были связаны ходами сообщений. В целях маневра огнем в каждом окопе было по две площадки для ручных пулеметов (основная и запасная), стрелковые отчетные карточки с указанием расстояний и прицела. Чаще проводились [28] учебно-боевые тревоги, во время которых отрабатывались варианты взаимодействия с соседними заставами, резервом комендатур и отдельными подразделениями Красной Армии.
Все видели и все знали жены командиров. Они не паниковали, не говорили об эвакуации. Каждая старалась оказать посильную помощь.
Для пограничников подготовка врага к нападению не являлась секретом. Но никто не ожидал, что это произойдет так скоро, так подло и так вероломно.
21 июня я возвратился с границы, где проверял боевую готовность. Все подразделения отряда получили положительную оценку. Постоянная требовательность и сложность обстановки вызвали повышение боевой готовности. У всех пограничников чувствовалась какая-то особая подтянутость, сколоченность, ответственность и стремление к выполнению любого приказа. О войне не говорили, но в то же время отмечалась готовность к встрече врага, если он нападет на нашу Родину.
Во второй половине дня, заслушав доклады начальника штаба, заместителей, в 16.00 пошел домой. Очень хотелось повидать одиннадцатимесячную дочурку, да и отдохнуть надо было после длительной командировки. Но ни прилечь, ни пообедать не удалось. Примерно в 17.00 доложили о пожаре в районе 11-й заставы в д. Котельня-Боярская. А часом позже возник пожар на сопредельной стороне. Пришлось выехать на место происшествия и принять срочные меры к ликвидации пожара и усилению охраны границы на этом участке. Только вернулся в штаб — вызов к прямому проводу. Получил приказ от заместителя начальника пограничных войск округа комбрига А. П. Курлыкина: отправить утренним поездом в один из пограничных отрядов на Литовской границе 100 пограничников. Чтобы точно и в срок выполнить приказ, распорядился к 21.00 собрать заместителей, начальника штаба, секретаря партбюро, начальника 4-го отделения и начсанслужбы отряда.
Заслушав доклад-справку начальника штаба Д. И. Кудрявцева, отдал приказ — сколько и откуда снять бойцов и к какому времени сосредоточить их в штабе.
В это время в одном из отрядов округа находился начальник пограничных войск СССР генерал-лейтенант [29] Г. Г. Соколов. Его пребывание на границе, такая переброска личного состава еще раз подтверждают, что в высших штабах не было сделано правильных выводов о действительно сложившейся обстановке.
После 24.00 мой заместитель по разведке майор В. В. Видякин доложил, что на участке 2-й заставы с сопредельной стороны перешел местный житель и сообщил, что в 4.00 начнутся военные действия против Советского Союза.
В 1964 году, занимаясь изучением событий на участке отряда в июне 1941 года, я совместно со старшим научным сотрудником Музея обороны Брестской крепости Т. М. Ходцевой установил, что человеком, принесшим нам это важное и страшное сообщение, был Иосиф Максимович Бадзинский, в ту пору владелец одной из трех мельниц в селе Старый Бубель. Иосиф Максимович служил в старой русской армии, участвовал в революционном движении 1917–1918 годов. Когда ему стало известно время нападения фашистских полчищ, он, не раздумывая долго — идти или не идти, взял косу и пошел к Бугу. Косцов гитлеровцы не трогали. Улучив момент, Бадзинский бросился в воду, прямо в одежде. Фашистский пограничный патруль заметил его на середине реки и открыл автоматный огонь. Иосиф Максимович притворился убитым и благополучно достиг нашего берега. Здесь он был задержан пограничным нарядом.
— Скорее на заставу! Я должен сообщить сведения государственной важности.
Пограничники вызвали тревожную группу, а на плечи Бадзинского, дрожащего от волнения и пребывания в воде, накинули теплую куртку{8}.
Помню, выслушав рапорт Видякина, я тут же доложил о случившемся дежурному по штабу войск округа, ныне генерал-майору Е. В. Рыжкову, от которого получил ответ:
— Ждите указаний.
После этого мною было отдано распоряжение комендантам участков повысить готовность подразделений, а офицерскому составу быть в полной боевой готовности. Затем (в порядке взаимодействия) проинформировал своих соседей [30] справа — начальника 88-го пограничного отряда майора А. С. Зиновского (погиб во время войны) и слева — начальника 98-го пограничного отряда Украинского пограничного округа подполковника Г. Г. Сурженко. Оба подтвердили данные о подтягивании войск противника к границе. Обстановку я подробно изложил также члену Военного Совета 4-й армии — дивизионному комиссару И. В. Шлыкову. Начиная с 2.00–2.20 со всех комендатур, а иногда и прямо с застав начали поступать тревожные донесения о выходе танков и скоплении фашистских войск непосредственно у линии государственной границы. Еще несколько раз мы звонили в штаб округа. Ответы одни и те же:
— Доложено в Москву. Ждите.
Не имея указаний, по собственной инициативе я отдал распоряжение привести все подразделения в боевую готовность, а на участке 13-й заставы подготовить средства для поджога или взрыва моста через Буг. Я брал на себя большую ответственность, так как в то время любая инициатива сковывалась специальными приказами и директивами Берия. Время приближалось к 4.00. Командование отряда и вызванная группа офицеров штаба продолжали выполнять ранее отданный приказ. Штаб отряда приступил к передаче приказа о приведении подразделений в боевую готовность, но до подразделений к 4.00 он еще не дошел.
В период авиационной и артиллерийской подготовки, продолжавшейся около часа, фашистские войска заняли исходные позиции для форсирования р. Западный Буг.
Они сняли наших часовых и захватили железнодорожный мост севернее крепости и автотранспортный у Страдич. Захват исправных мостов в значительной степени облегчил противнику переправу на правый берег, особенно в районе Бреста, и способствовал высокому темпу наступления на ряде направлений в самом начале войны.
Все двадцать линейных застав и штабы 3, 4, 5-й комендатур, их резервные заставы и приштабные подразделения подверглись одновременной атаке при поддержке артиллерии и авиации превосходящих сил противника. Штаб 1-й и 2-й комендатур и их резервные заставы, находившиеся на некотором удалении от границы, были атакованы несколько позже.
В связи с нарушением проводной связи мне не удалось [31] связаться ни с командованием соединений Красной Армии, ни со штабом погранвойск округа, ни с партийно-советскими органами. Но открытым текстом на волне, установленной для отряда, по радио было передано: «Всем, всем! Германия начала военные действия. Начальник отряда майор Кузнецов».
Форсировав Буг, передовые разведывательные отряды пехотных, моторизованных и танковых дивизий первого эшелона двинулись на позиции пограничников. Численный состав разведывательных отрядов был от усиленной пехотной роты до усиленного батальона, который имел три роты. По «плану Барбаросса» такие отряды в основном предназначались для уничтожения пограничных войск.
Огонь советских бойцов был метким, препятствовал переправе фашистских войск, но не был достаточно сильным, чтобы не допустить продвижения врага, так как пограничники имели на вооружении только стрелковое оружие.
Разрозненные пограничные наряды, израсходовав боеприпасы, порою истекая кровью, отходили к своим заставам. Многие погибли в первые же минуты нападения гитлеровцев, но не нарушили священной клятвы.
На направлениях главных ударов фашистской армии пограничные заставы оборонялись по 3–4 часа. А отдельные смогли держаться дольше. Выполнив свой долг перед Родиной, большинство пограничников этих застав пало в неравном бою. Так случилось с 4, 10, 13-й заставами. Пограничники 9-й линейной, 3-й резервной застав, автотранспортная рота и другие подразделения проявили невиданный героизм и мужество при защите Брестской крепости.
О действиях 4-й заставы (Лозовица) в Музее героической обороны Брестской крепости можно прочитать: «Когда иссякли боеприпасы, бойцы и командиры с пением «Интернационала» бесстрашно встретили смерть».
Что же скрывается за этой короткой записью?
Четвертая застава размещалась в 50 метрах от Буга, на высоком его берегу. Она контролировала Лозовицкую долину с ее рощами и пути подхода к укреплениям Ставы — Волчин — Высокое, которые прикрывали Брест с северо-запада.
С вечера 21 июня была замечена подозрительная возня гитлеровцев в Забужье, и ночь проходила в тревоге. Лишь [32] на рассвете 22 июня начальник заставы старший лейтенант И. Г. Тихонов вернулся с поверки нарядов.
— Как обстановка? — спросил он дежурного младшего политрука М. А. Зуйкова.
— Наряды докладывают о сосредоточении немцев. За всю ночь не удалось прилечь. Неспокойно.
Внезапно взрывы потрясли землю.
— Застава, в ружье! Боевая тревога! — скомандовал Тихонов.
— Замполитрук Беляев — на левый фланг. Любой ценой не допустить прорыва в Лозовицкую долину. Я буду в центре, там, видимо, враг предпримет основную попытку форсировать Буг. Оборона заставы на тебе, Михаил Андреевич, — обратился он к Зуйкову.
Вооруженные только стрелковым оружием, воины заставы встретили фашистов дружным огнем. Несколько попыток предпринял враг, чтобы навести переправу непосредственно в районе заставы, но все эти попытки провалились.
Уже четыре часа пограничники вели неравный бой, нанося противнику ощутимый урон. Но и героев-пограничников становилось все меньше. Смертью храбрых пали над Бугом пулеметчик Владимир Богданов, автоматчик Михаил Петров, стрелки Ефремов, Козырев, Соловьев.
Группы замполитрука Беляева и старшего лейтенанта Тихонова соединились. Оба они уже были ранены. Бой не стихал. Но вот кончились гранаты, замолчал станковый пулемет, на исходе патроны. А враг наседает.
Старший лейтенант принимает решение — с оставшейся группой отойти к заставе.
— Друзья, — обратился он к пограничникам. — Будем прорываться. Кто согласен остаться, прикрыть наш отход?
Первым отозвался Иван Петрович Беляев.
— Доверьте мне, товарищ старший лейтенант. Я сдержу фашистов.
— Верю, Ваня, и от лица службы благодарю! — сказал Тихонов, сердечно обнимая замполитрука.
Беляев лег за ручной пулемет. Прикрытая с тыла, группа Тихонова пыталась прорваться к заставе, и всякий раз ее постигала неудача. Тогда пограничники устремились в восточном направлении. Маневр удался, группа вырвалась из окружения и отошла к опушке леса за деревню Рудавец. [33]
А в это время И. П. Беляев метким огнем пулемета отбивал уже не первую атаку озверевшего врага. Он в третий раз был ранен. Истекая кровью, герой менял огневую и вновь стрелял, стрелял... От окопа к мельнице, от мельницы к дому на хуторе. Здесь, обессиленного, его выдал кулак Романовский. Предатель лебезил перед гитлеровским обер-лейтенантом.
— Дайте мне расстрелять его!
— Не тебе меня стрелять. Я знаю, меня убьют, но не ты, предатель! — гордо выпрямился Беляев.
— Этот русс комиссар достоин хорошей могилы. Копай ты! — приказал обер-лейтенант Романовскому.
— А ты, храбрый, снимай ремень, встань лицом к стенке.
— Нет, лицом к стене не стану, ремень не сниму! Боитесь стрелять в глаза!
Предатель доложил, что могила готова.
— Мелко! — заорал гестаповец.
Иван Петрович Беляев смотрел, как Романовский у его ног рыл ему могилу.
— Меня вы можете расстрелять, но дело, за которое дрался, не убьете! — воскликнул отважный воин.
А на дворе заставы кипел ожесточенный бой. Он длился уже 15 часов. Дважды враг предлагал сдаваться, но получал отпор. Гитлеровцы в третий раз предъявили ультиматум. В ответ последние защитники заставы, и среди них младший политрук Михаил Андреевич Зуйков, Василий Федорович Ивлев, Николай Гаврилович Бахметьев, открыли огонь по фашистским захватчикам. И сквозь треск выстрелов слышалось:
«Это есть наш последний и решительный бой...»
Там, где враг наносил вспомогательные удары, на заставы наступали меньшие силы, без танков. Здесь воины-чекисты успешно вели боевые действия в течение 10–16 часов, а некоторые еще более продолжительное время.
Юго-западнее Бреста в районе станции Дубица располагались 4-я комендатура и 15-я застава. Они занимали массивное двухэтажное здание, вокруг которого незадолго [34] перед войной были вырыты два ряда окопов с пулеметными ячейками. Из окон казармы была видна дубовая роща, раскинувшаяся на восточном берегу седого Буга. В этой роще и сейчас выделяется могучей кроной вековой дуб.
От первых дней войны в Брестской области и сопредельных селах Люблинского воеводства ПНР живет в народе легенда об этом дубе. Из уст в уста передается рассказ о подвигах пограничников.
На заре 22 июня гитлеровцы на этом участке начали переправу. Они ставили перед собой задачу — оседлать железную дорогу и шоссе у станции Дубица и выйти к Медно, в район дислокации 75-й стрелковой дивизии.
Как только начался вражеский обстрел, бойцы немедленно заняли свои участки и приготовились к обороне.
Из кухни выскочил один из поваров и бросился к пулеметному окопу, отрытому прямо против окон кухни. Два бойца возвращались из наряда с правого фланга, и теперь они залегли у дуба, на самом берегу реки.
Из кустов на противоположном берегу Буга появились лодки с десантом. Видимо, фашисты хотели захватить плацдарм, чтобы навести мост. Под прикрытием артиллерийского и минометного огня резиновые лодки быстро пересекли реку. Но стоило им приблизиться к нашему берегу, как пограничники открывали огонь из пулеметов и винтовок.
Первая попытка врага провалилась. За ней последовали вторая, третья, и снова гитлеровцы, неся потери, откатывались назад.
Только к исходу дня стал затихать бой на заставе и фашистам удалось подавить пулемет. Тогда они смело погрузились в лодки и вновь двинулись в нашу сторону. Но не тут-то было! От дуба, сверху, застрочил пулемет. Гитлеровцы никак не могли понять, откуда ведется огонь.
А герой-пулеметчик весьма искусно использовал дуб как огневую точку. Как только фашисты прекращали обстрел и десант выходил на середину Буга, воин взбирался на ветку дуба, нависшую над рекой, и вел огонь. Гитлеровцы начинали обстрел — пулеметчик укрывался в дупле дуба. В нем свободно могли разместиться два человека, и оно являлось надежным укрытием для бойца. Все слабее бой на станции. Уже к Малорите прорвались гитлеровцы, а на этом участке они все еще не могли продвинуться. Лишь [35] к вечеру им удалось нащупать позицию пулеметчика, но взять его не могли. Спустилась короткая июньская ночь. Гитлеровцы бросили против пулеметчика спецгруппу. Зайдя с тыла, они окружили дуб и захватили раненого пограничника в плен. Рядом лежали его убитые товарищи. В дупле и вокруг дуба валялись груды стреляных гильз.
Долгое время оставалось неизвестным имя этого героя. Установить его помогли жители Бреста О. Н. Бикалюк и А. С. Гасюк, бывшие партизаны, а также жители ПНР А. К. Мамчур и Е. П. Горбовец. По их рассказам, дальнейшие события развивались так.
После полудня 23 июня в монастырь Яблечно (ПНР) немецкие санитары принесли раненого советского бойца. Был он в полной форме. Солдаты кричали друг другу, что это тот самый, с дуба. Боец отказался отвечать на все вопросы немцев, отказался и от медицинской помощи. Тогда немцы позвали местного жителя Александра Мамчура и велели оказать помощь раненому. Он перевязал рану, но боец был очень слаб, истекал кровью. Было видно, что смерть его близка. К раненому подошел священник и предложил исповедоваться. На это боец ответил: «Я коммунист. Исповедь не принимаю».
Вокруг собрался народ.
— Советского пограничника принесли!
— Говорят, он один целые сутки не давал немцам переправляться. Более 70 убил.
— Таких много в Советах. Они покажут этим фашистам, где раки зимуют.
Видимо, эти разговоры дошли до гитлеровцев. Подбежали солдаты.
— Разойдись! Шнель, шнель.
Люди стали расходиться.
Мамчур наклонился над раненым:
— Мы одни, скажите, как вас зовут.
Едва раскрывая спекшиеся губы, умирающий прошептал:
— Из Дубицы я... Новиков... Александр... Кого увидишь из наших, передай... погиб за Родину... Новиков.... Увидите, скажите... Прошу.
Скоро глаза воина закрылись навсегда.
Его похоронили в центре цветочной клумбы. Немцы не [36] возражали против этого. «Такой герой, — говорили они, — достоин почестей». А весной следующего года на могиле советского солдата заботливые руки местных жителей высадили алые розы.
В октябре 1964 года мы побывали и на братской могиле в Бяла-Подляске, где ныне покоятся останки героя. Музей обороны Брестской крепости установил и полное имя воина. Его звали Алексей Александрович Новиков (видимо, А. К. Мамчур не дослышал, когда утверждал, что раненый говорил: «Александр»). Был он младшим сержантом 15-й заставы, 1920 года рождения, комсомолец. Нашлась и характеристика на него, написанная при окончании школы младшего начсостава и стажировки. Так отзывался командир о своем бойце: «В политических вопросах разбирается отлично. Морально устойчив. Идеологически выдержан. Дисциплинирован. Вежлив. Аккуратен. Авторитетен. Активно принимает участие в общественно-массовой работе. Физически развит хорошо. Школу окончил с оценкой отлично. Стажировку прошел отлично...»
Многие воины-пограничники отдали жизнь за Родину в первых же боях против немецко-фашистских захватчиков. Память об этих героях всегда будет жить в наших сердцах. А те, кому посчастливилось в грозные дни июня 1941 года остаться в живых, влились в ряды Красной Армии и громили врага на фронтах Великой Отечественной войны. [37]