Впереди шли коммунисты

Я был комендором (наводчиком) зенитной пушки на 592-й батарее и одновременно секретарем партийного бюро. Нашу батарею сформировали накануне войны. Она проводила учебные стрельбы и продолжала боевую учебу, когда началась война.

Почти месяц нам не удавалось вступить в бой, хотя находились уже на боевой позиции — в нашем районе еще не появлялись вражеские самолеты.

Однажды к вечеру, когда солнце золотило верхушки леса, а бойцы батареи ужинали, дежуривший у дальномера Петр Уманец обнаружил врага.

— В воздухе три «юнкерса», высота 200.

— К бою! — последовала команда.

Мы бросились к орудиям и почти в ту же минуту самолеты вынырнули из-за леса и открыли огонь из бортового оружия. Наводчики орудий успели поймать цель в прицельные трубы и дать залп, но безрезультатный. [191]

Это был первый, к тому же скоротечный бой молодых зенитчиков с опытными фашистскими летчиками.

Вскоре батарею штурмовали четыре вражеских самолета. Их мы обнаружили вовремя и сразу открыли огонь. Самолеты зашли с другой стороны. Здесь огневую завесу на их пути поставило орудие младшего сержанта С. И. Романова. Точно действовали наводчики Николай Красюк, трубочные Иван Шиферостов, Василий Порошков и заряжающий Василий Усенко. Один из самолетов задымил и врезался в землю. Это был наш первый трофей. Орудийному расчету С. Романова командир дивизиона объявил благодарность. Самое главное — мы убедились в мощи наших пушек и что можем бить врага. Высокую боеготовность настойчиво прививали бойцам командир и политрук батареи. Им помогали коммунисты. Опытный политработник А. М. Колобов умел найти путь к сердцу каждого бойца. Он учил нас, коммунистов и комсомольцев, быть во всех делах примером для других.

— Вы должны возглавить соревнование за снайперскую батарею, — говорил он нам. — Для этого надо прежде всего овладеть самим не только своей специальностью, но и обязанностями соседа, а потом учить других.

О боеготовности мы говорили и на партийных собраниях. Помню как активно прошло собрание, на котором выступил с докладом «Что ты сделал для укрепления боеготовности?» командир батареи А. П. Иванов. Наша непрерывная учеба, совершенствование боеготовности не замедлила отразиться на боевых делах батареи.

В конце августа батарея переместилась на новую огневую позицию. Мы основательно оборудовали окопы, ниши для снарядов, землянки. Работали дружно и хорошо подготовились к боям.

А боевое напряжение все нарастало. О нем можно судить по записям в журнале боевых действий. Привожу краткие выдержки:

«28 августа. Несколько раз открывали огонь по самолетам, израсходовав 500 снарядов. Сбито два самолета.

30 августа. Вели огонь по группе самолетов. Сбили один «юнкерс».

9 сентября. Вели бой с девятью «Ю-88». Ранен один боец.

В августе 13 раз меняли огневую позицию. Три раза [192] нас бомбили штурмовики, шесть раз находились под артиллерийским обстрелом. Убит матрос Слинько».

Личный пример коммунистов, их беззаветная преданность Родине и высокий патриотизм являлись стержнем в воспитании личного состава.

Хорошо помню, как однажды построил политрук А. М. Колобов личный состав батареи и зачитал священную клятву моряков-балтийцев ленинградцам.

«... Пока бьется сердце, пока видят глаза, пока руки держат оружие, — не бывать фашистской сволочи в городе Ленина!»

Слова матросской клятвы до глубины души взволновали нас. Каждый понял, прочувствовал личную ответственность за судьбу Родины и Ленинграда.

16 сентября мы получили задачу занять позицию у деревни Санино и не допустить прорыва фашистских танков и пехоты. Позиция находилась вблизи от линии фронта. В оптические приборы мы отлично видели вражеские позиции, а враг видел нас и открыл огонь из орудий крупного калибра.

Один снаряд врезался в бруствер орудийного окопа, но не взорвался. Надо было убрать снаряд, который мог причинить нам немало бед.

— Разрешите мне? — обратился к командиру наводчик Алексей Котелевец. Откопав снаряд, матрос осторожно поднял его на руки и понес в сторону фронта.

— К фашистам понес, — пошутил матрос М. Орехов.

Через некоторое время командир батареи поблагодарил коммуниста Котелевца за храбрость. В дальнейшем Алексея наградили медалью «За отвагу».

Три дня батарея била по наземным целям, а на четвертый по приказанию командира полка переместилась в район Ораниенбаума.

Особенно запомнился бой 23 сентября, когда батарея почти непрерывно вела огонь по многочисленным группам фашистских самолетов, пытавшимся нанести удар по Кронштадту. Мы израсходовали почти 900 снарядов и за успешную стрельбу, вместе с другими соседними батареями, получили благодарность от командующего флотом.

Еще не успели остыть стволы после жаркого боя, как поступила команда: «Отбой! Поход!». Мы быстро свернулись, прибыли в порт, погрузились на транспорт и благополучно прибыли в Кронштадт. Здесь, не теряя [193] времени, нас подняли на борт линкора «Октябрьская Революция» для прикрытия корабля с воздуха при переходе его в Ленинград.

Установка наших береговых пушек на линкоре заняла немного времени. Мы закрепили орудия на палубе скобами и приготовились к отражению вражеских штурмовиков и пикировщиков.

В это время начался обстрел места стоянки корабля. Мы сидели у пушек и смотрели в голубое небо, чтобы не пропустить коварного врага. Мы очень гордились тем, что нам поставлена задача оберегать «Октябрьскую Революцию». Нам даже хотелось, чтобы самолеты врага появились именно сейчас и мы могли бы показать наше умение и отвагу. Но самолеты не появлялись, а линкор открыл огонь главным калибром и заставил замолчать фашистскую батарею.

Раздалась команда:

— Всем вниз!

Мы быстро по трапу спустились в кубрик. Вдруг ожил репродуктор и заговорил:

— Товарищи матросы и офицеры! Фашистские головорезы, пьяные, разъяренные, идут в психические атаки на защитников Ленинграда. Защитим наш город! Уничтожим врага огнем орудий!

Мы внимательно слушали взволнованные слова командира боевого корабля. Хотелось выбежать на палубу и стрелять по врагу.

— По фашистским гадам, — донеслось из репродуктора. — Огонь!

Линкор чуть вздрогнул — прогремел залп главного калибра. Потом нам сообщили, что снаряды «Октябрины» — так ласково называли линкор, — нанесли большой урон в стане врага. На поле боя осталось много трупов фашистов, стремившихся на бал в ресторан «Астория», который обещал им бесноватый фюрер.

... Поздно вечером 27 октября корабль убрал швартовые и два буксира вывели линкор на фарватер. Мы особенно волновались, когда проходили мимо Петергофа, занятого фашистами, но проскочили этот участок благополучно. 28 октября линкор пришвартовался к стенке в дельте Невы. Наша батарея сошла на берег и оборудовала позицию на набережной вблизи корабля, прикрывать который от ударов с воздуха стало нашей боевой задачей. [194]

Все трудности блокады мы переживали вместе с ленинградцами и матросами линкора. Мы обменивались боевым опытом, встречались в редкие часы отдыха. Нас приглашали на линкор посмотреть кино, помыться в бане. Это была настоящая морская дружба.

Наиболее яростные налеты на корабли вражеская авиация совершала весной 1942 года. Как нам потом рассказывали, Гитлер приказал уничтожить корабли Балтфлота в местах их стоянки в Ленинграде до начала ледохода.

4 апреля к кораблям стремились пробиться более сотни фашистских бомбардировщиков и истребителей. В отражении этого налета участвовали все силы ПВО Ленинграда, в том числе батареи флотских зенитчиков.

День стоял солнечный. Небо чистое. Фашисты начали артиллерийский обстрел района стоянки кораблей. Затем поступили данные о самолетах врага. Летели они эшелонами по 9–12 самолетов в группе. Загремели зенитки. Некоторые самолеты пикировали на корабли. Но расчеты орудий С. Романова, И. Мелова, А. Душаткина, В. Овчаренко не допустили их к линкору.

После боя наводчик Николай Котиенко рассказывал:

— Поймать «горбатого» («Ю-87») труда не составляет, а вот удержать в центре прицела значительно труднее — он быстро пикирует и сильно воет. Тут нужны и умение, и выдержка.

Первые группы самолетов были рассеяны, но бой продолжался — подходили новые группы. В горячке боя мы не заметили, что батарея находится под вражеским артиллерийским обстрелом. Один из снарядов разорвался в центре батареи. Осколками убиты Н. Евтушенко, М. Никитенко. Второй снаряд попал в орудийный дворик — погибло шесть человек. Чудом уцелел трубочный М. Ковшев.

Снова появились пикировщики. Мы стреляли злее и сбили одного. Затем перенесли огонь на высотную цель. Самолеты сбрасывали бомбы, но ни одна из них не попала в линкор. Одна фугаска угодила в соседний заводской склад. Сила взрыва подняла в воздух заводские запасы — гайки, болты, всякую другую железную мелочь, которая засыпала нас и стучала по каскам довольно сильно. Разрушило стенку орудийного дворика и завалило землей старшину П. М. Гулько. Меня воздушной [195] волной отбросило от орудия. Кругом потемнело от пыли и дыма, но мы вели бой до конца, пока не рассеяли все фашистские самолеты. Батарея сбила в этом бою три самолета врага, а, главное, не позволила сбросить на линкор ни одной бомбы.

Мы потеряли восемь наших товарищей убитыми и семь ранеными, но мы знали, что кровь и жизнь наших товарищей отданы за город Ленина, за нашу любимую Родину.

В последующие военные годы батарея стала гвардейской и вошла в состав 2-го гвардейского зенитного полка Краснознаменного Балтийского Флота. [196]