Глава I

Хивинское ханство занимает почти центральное положение в Арало-Каспийской впадине, черт. I, ограниченной рекою Уралом, верховьями Иртыша с притоками и горными хребтами Алатавским, Тьян-Шанским, Болорским, Гинду-Кушем и Паропомизским. Общий характер этой местности степной; встречающиеся по окраинам горы не высоки; только в юго-восточной части, близ Самарканда, в юго-востоку и северо-западу от него, горы эти, составляя продолжение Тьян-Шана, отличаются высотою, которая на меридиане города Ходжента достигает до 20.000 фут. Здесь находятся перевалы, покрытые вечными снегами и обширными ледниками, между которыми замечателен находящийся близ Джизака знаменитый Джеланутинский перевал, соединяющий долину среднего Зер-Авшана (Бухару) с Коканом и Ташкентом. Отсюда цепь гор продолжается к северо-западу, где получает название Нуратын-Тау. Северо-западная оконечность ее переходит в гряды небольших холмов, тянущихся без видимой определенной связи до Буканских гор, находящихся у юго-западной оконечности песков Кизил-Кум. Наконец, несколько западнее этих гор, и вероятно их [8] продолжение, тянется вдоль правого берега нижнего течения Аму-Дарьи в хивинских пределах небольшой хребет Шейх Джели. На запад, между Каспийским и Аральским морями, лежит обширная плоская возвышенность Усть-Урт, с 500–600 фут. высоты, спускающаяся к обоим морям страшно крутыми обрывами и уступами.

На север находятся разветвления Уральского хребта, отделяющие бассейны рек Урала и Эмбы от Тобола и Иргиза; суживаясь к югу, они, под именем Мугоджарских гор, оканчиваются недалеко от северо-западного края Аральского моря. Затем упомяну о невысокой полосе гор, служащих водоразделом бассейнов рек Ишима и Тургая, известных под именем Улу-тау, а также и об идущем с юго-востока, вдоль правого берега Сыр-Дарьи, к укреплению Джулек, хребет Кара-тау, не превышающем 5–6.000 фут.

Почва всей этой впадины{3}, составляя дно когда то высохшего моря, на всем пространстве песчано-глинистая или солончаковая, и вследствие недостатка дождей и чрезмерных летних жаров сухая, трудно доступная земледелию. Места, удобные для оседлости, представляются здесь оазисами, разделяемыми на громадные пространства песчаными пустынями или солончаками. Негостеприимность и неприютность этой страны еще более усиливаются резкими контрастами температуры по временам года; при летней жаре, достигающей +52°, зимний холод доходит до — 38°; в то время, когда средняя летняя температура ее одинакова с температурой Ниццы, Константинополя и Лиссабона, средняя температура зимы только на один градус меньше той же температуры Новой Земли. Этими качествами особенно отличается часть степи, лежащая к северу от Сыр-Дарьи и Усть-Урта, где зима делается [9] еще ужаснее, вследствие частых буранов. И люди, и животные, застигнутые последними, зачастую погибают в нескольких десятках сажень от жилья.

Посреди этих печальных пустынь лежит хивинский оазис, составлявший как бы обетованную землю для наших отрядов, достигавших его с разных концов. Не вдаваясь в подробное описание всех путей, по которым направлялись войска, я ограничусь пока указанием на главнейшие из них, представлявшиеся для выбора нашим отрядам. Оренбургский отряд мог наступать или по дороге Бековича-Черкасского, или же графа Перовского; известно, что отряд был двинут по последней, как более удобной. Эта дорога идет от Оренбурга на укрепление Ак-Тюбе, Эмбенский пост , вступает в Эмбенские степи, проходит через речку Аты-Джаксы, мимо построенного Перовским Чушкакульского укрепления, далее идет через Чеган и поднимается на Усть-Урт, близ урочища Арыс-Бурте. Затем, от урочища Каратамак она направляется вдоль западного берега Аральского моря на Касарму и мыс Ургу. Если следовать по западному берегу бывшего Айбугирского залива, на Куня-Ургенч и далее на Хиву, то дорога будет иметь протяжение в 1350 верст, если же, не доходя перехода до Урги, спуститься с Чинка и идти по дну совершенно высохшего Айбугирского залива прямо на Кунград, то это расстояние сократится верст на полтораста.

Путь Бековича-Черкасского представляется самым древним из всех известных русским путей и прежде был единственною дорогой для сношений русских с среднею Азией и Индией. От станции Сарайчиковской он направляется на низовья Сагиза и Нижнюю Эмбу, поднимается у мыса Мын-су-алмаза на Усть-Урт и идет по нем диагонально до урочища Куш-булак и далее на Хиву. Он крайне неудобен по безводию и обилию грязей в низовьях Сагиза; кроме того верст на сто длиннее предыдущего. [10]

Рассматривая пути кавказских войск, мы должны описать их от трех исходных пунктов: фортов Чекишлярского, Красноводского и Александровского. От Чекишляра имеются два пути на Хиву. Первый, по которому и двинулись наша войска, идет на Гаммяджик, Шаирды к Бюураджи; отсюда, на протяжении 150 верст, тянется вдоль старого русла Аму-Дарьи до Игды. Далее до Хивы, на расстоянии 380 верст, он не был исследован, что и обусловило неудачу движения по нем Красноводского отряда. От Игды он идет на Куртыш, Ортакую, Дудур, к Измыхширу и Хиве. Расстояние от Чекишляра до Хивы, приблизительно, считается по нем в 780 верст. Другой путь направляется по долине рек Атрека и притока его Сумбари, на бывшее укрепление Кизыл-Арват, колодезь Динар, Кызыл-Такыр, и соединяется с первым у Колодца Игды; длина его до 800 верст.

От Красноводска можно также двумя путями попасть в Хивинское ханство. Первый, описанный Муравьевым, был исследован в 1871 году отрядом полковника Маркозова до урочища Сары-Камыша, принадлежащего Хиве и находящегося вблизи заселенных мест. Не отличаясь большими удобствами, путь этот, длиною около 730 верст, все-таки дает возможность двигаться вполне успешно небольшими эшелонами, что и доказала последняя рекогносцировка.

Другой путь ведет на чекишлярскую дорогу, через колодцы Белек, Кош-Агырлы, к колодцу Бюураджи и далее на Игды.

Из форта Александровского идет караванная дорога на колодцы Кагыл, Сенек, Биш-Акты, Бусага, Кыныр, Ильтеидже, Байлир, на Куня-Ургенч и Ташаус к Хиве, протяжением около 850 верст. На нее же ведет путь из Киндерлинского залива на колодезь Думбай, Чулак-Таш, Черкегле, к Ильтеидже, расстоянием 640 верст. [11]

Остается рассмотреть пути со стороны Туркестанского округа, от двух главных пунктов сбора войск — Джизака и Казалинска. От первого города дорога направляется по отрогам Нуратынских гор до урочища Темир-Кобук, где она вступает в пески Кизыл-Кумы; идя по ним, она проходит колодцы Балта-Салдыр, Утар, Тамды и Мын-Булак, находящийся в Буканских горах. Эта часть пути была исследована последними рекогносцировками, дальнейшее же направление его известно только по расспросам и приблизительно определяется в 148 верст от последнего урочища до переправы на Аму около Шурахана. Весь же путь считается приблизительно в 710 верст. Во время самого движения, джизакская колонна, двигавшаяся по этому пути, свернула с него, не доходя урочища Тамды, и направилась на Аристан-Бель-Кудук, урочище Хал-Ата и Уч-Учак.

Путь от Казалинска ведет через колодцы Джаман-Чеганак к Иркибаю, затем вдоль Яны-Дарьи к озеру Кукча-Тенгиз, далее на юго-запад к урочищу Дау-Кара и от него через Кипчак к Хиве. Эта дорога имеет около 730 верст длины. От озера Кукча-Тенгиз можно идти и другою дорогой на Мын-Булак и далее на переправу через Аму, близ Шурахана. Казалинский отряд, как известно, от Иркибая свернул на урочище Тамды, с тем чтобы идя на Аристан-Бел-Кудук и на Хал-Ата, соединиться с джизакским отрядом.

На казалинскую дорогу выходит путь от форта Перовский, идущий от него, вдоль Яны-Дарьи, на Иркибай.

Описав пути, ведущие к Хиве, скажу несколько слов о самом ханстве. Оно имеет овально-продолговатую, форму, около 350 верст в длину и до 100 в ширину. Самая населенная часть есть южная, лежащая по системе каналов Полван-ата, Казавата и Шах-Абата. Часть же ханства между Кунградом и Ходжейли большею частью покрыта камышом и кустарником. Вообще, не все [12] Хивинское ханство одинаково плодородно; места, богатые растительностью, в нем часто разделяются песками и солончаками, годными только для кочевок. Обитатели ханства, числом до 300.000 челов., разделяются на оседлых и кочевых. К первым принадлежат узбеки, сарты и персияне; ко вторым — киргизы, каракалпаки и туркмены; последние составляли в настоящую экспедицию главный контингент войск хана, а потому я постараюсь очертить их характер. Встречающиеся в Хивинском ханстве туркмены кочуют на западных и южных окраинах его, а также в степных полосах между ирригационными каналами, и принадлежат преимущественно к кочевому племени иомудов. Дитя раздольной и широкой степи, туркмен не имеет понятия о тех выгодах, которые можно извлечь из закрытой и пересеченной местности, и крепостных оград. Сражаясь на ровном месте, туркмены почти избегали встречи с нашими войсками за арыками и в кустарниках, и вовсе не защищали городов, окруженных стенами, или же оказывали при защите их самое ничтожное сопротивление. Превосходство нашего огнестрельного оружия, недостаток стойкости и единства действий у туркмен, были причиной того, что они легко были разбиваемы нашими войсками на всех пунктах; но справедливость заставляет отдать должное храбрости, настойчивости и энергии туркмен, а также их уменью обращаться с холодным оружием и лошадью, в чем они не уступают нашим казакам. Последнее замечание не покажется странным, если припомнить, что туркмены с детства приучаются к управлению конем, и что большую часть жизни они проводят в грабежах и набегах.

Описывая боевые столкновения в неприятельской стране, необходимо выяснить число войск, выставленное ею против нас. В Европе этот вопрос, обыкновенно более или менее гадательный при начале войны, по [13] окончании ее является вполне определенным; совсем другое дело в средней Азии, где совершенно невозможно найти правильной отчетности по этому предмету; здесь или вовсе не имеется официальных документов, или если они и есть, то на бумаге одно, а на деле другое; полагаться же на расспросные сведения в свою очередь невозможно, так как они всегда разноречивы. В доказательство последнего приведу пример из последней экспедиции. Известно, что под Гурленем наши войска встретили самую сильную массу неприятеля, приблизительно определенную нами в 10.000; во всяком случае это было minimum; пойманные в этот день пленные показывали, что войск было 40.000; когда же, по взятии Хивы, спрашивали об этом приближенных хана, то они показывали, что число войск, собранных у Гурленя, не превышало 7.000 чел.

Приняв в соображение, что число хивинских войск, встреченное оренбургско-кавказским отрядом под Гурленем, в реляции уменьшено, можно приблизительно определить хивинскую армию, выставленную против войск обоих отрядов{4}, в 15–20.000 чел., включая сюда и пехоту, которая, входя в состав армии, до самой Хивы нам не показывалась. Хотя известный писатель о средней Азии, Вамбери, говоря о войсках Хивинского хана, выражается так, что можно заключить, будто бы в Хиве имеется постоянная армия{5}, но все спрошенные мною о том хивинцы, и особенно заявление явившегося к нам хана Галия Ярусланова, отрицают это. В 1850 году действительно в Хиве было заведено, по примеру Бухары, регулярное войско численностью до 1.000 чел. пехоты, но число их к настоящему времени уменьшилось до сотни сарбазов, главная обязанность которых состоит в охранении особы хана. К числу постоянного войска нужно причислить также несколько [14] десятков артиллеристов из афганцев и индусов, которым было придано до 40 медных гладкоствольных пушек, по калибру большею частью подходящих к нашим прежним 6-ти и 12-ти фунтов. полевым орудиям. Между орудиями находились и фальконеты, помещаемые на деревянные лафеты, обыкновенно по три на каждом. Впрочем, в случае надобности, хан очень скоро может набрать иррегулярную кавалерию — нукеров, что и было выполнено в настоящую экспедицию, так как выставленные против нас войска были набраны только перед нашим вступлением в страну.

Кавалерия состояла преимущественно из туркмен, но в состав ее входили также узбеки и каракалпаки. Пехота была организована из представителей почти всех народностей ханства; помощники хана заставляли идти в нее всякого, кто только попадался под руку.

В силу того, что в Хиве нет регулярной армии, действовавшие против нас войска не имели особой формы одежды; они носили наряд, общий всем жителям ханства и состоящий из высокой конусообразной шапки, одного, чаще двух халатов, кожаных брюк (чамбары) и неуклюжих сапог. С точки зрения европейца, этот наряд не особенно удобен для верховой езды; но не смотря на это, туркмены лихо скачут на своих степных аргамаках. Вооружение войска плохо, особенно в пехоте, у которой ружье встречается как исключение, преобладающее же оружие — топорики на довольно длинных рукоятках. Кавалерия, сравнительно с пехотой, вооружена лучше; каждый всадник имеет ружье, кривую персидскую саблю и висящий на ременном поясе нож. Снимаемые с убитых всадников ружья были гладкоствольные, преимущественно капсюльные двухстволки тульской фабрикации; между одностволками встречались кремневые и даже фитильные ружья. Не могу не упомянуть о курьезном ружье, снятом одним казаком с убитого им [15] туркмена и доставленом полковнику генерального штаба Глуховскому: это ружье было сплошь деревянное, с высверленным в дереве каналом и с железным замковым механизмом. Сомневаюсь, чтобы из него можно было стрелять; надо полагать, что эта редкость висела за плечами всадника единственно для придачи ему воинственного вида и внушения должного страха и уважения к храброму воину..... Сабельные клинки плохи, так как большею частью сделаны из железа, но владеют ими туркмены хорошо. Имеющийся за поясом нож при случае служит для отрезания головы убитого неприятеля; висящие же около ножа ремешки назначены для привязывания их к поясу. Впрочем, если голов наберется много, то туркмен складывает их в мешок и привязывает его к седлу, в торока...

Возможность существования оседлости в Хиве, вопреки песчаной и глинистой почве, обусловливается исключительно течением Аму-Дарьи, воды которой, направленные на соседние местности, сделали этот клочок земли одним из плодороднейших оазисов средней Азии. Так как Аму не принимает в себя притоков, то для орошения устроена искусственная ирригационная система, которая, питаясь самою рекой, покрывает обработанную часть ханства сетью больших и малых каналов. Начало этого разветвления находится близ города Питняка. Хотя, сколько мне случалось наблюдать, оба берега Аму одинаковой высоты{6}, но цепь гор Шейх-Джели, находящаяся вблизи правого берега, обусловливает направление главной массы каналов на запад, по левому берегу. Не входя в рассмотрение главнейших из них, число которых доходит до 10 и подробно описывается г. Венюковым, я только замечу, что ширина канала Клыч-Ниаз-Бай не в [16] 10 саж., как приводит он согласно Данилевскому, но доходит до 27 саж. Устроив через этот канал мост, взамен сожженного неприятелем, я очень хорошо помню эту цифру{7}.

Что касается до естественных разветвлений Аму, то обширная дельта ее, начинаясь близ Ходжейли, тянется почти на протяжении полутораста верст, до впадения в Аральское море многочисленными рукавами, большое число которых обусловливает их мелководье. Опыт 1858 г. доказал возможность движения пароходов по двум главным протокам — Талдыку и Улькун-Дарье. В настоящую экспедицию два парохода «Самарканд» и «Перовский», поднявшись по Улькун — Дарье, остановились верстах в 50 от Кунграда, вследствие мелководия, происходящего от запруд, состоящих из четырех плотин, идущих через всю реку. Кроме этих плотин, с разрушением которых вероятно явится возможность движения наших пароходов далеко вверх по реке, я упомяну еще о двух, устроенных через протоки Аму: Кият-Джарган и Лаудан; результатом устройства последних, удержавших наплыв воды, стремившейся к Айбугиру, было осушение последнего. Эти две плотины, которые мне удалось лично видеть, я опишу впоследствии; теперь же скажу о влиянии арыков на движение войск внутрь страны.

Арыки, изрезывая ханство по всем направлениям, важны не только в хозяйственном, но и в военном (тактическом) отношении. Представляя затруднения для перехода их в брод, они заставляли и войска, и обоз, переправляться по единственному имеющемуся мосту, через что движущаяся колонна и обоз должны были растягиваться почти на 10 верст. Г. Венюков, кроме тактического значения [17] арыков, придает им важное стратегическое значение{8}. Хотя ниже мною будет приведен пример успеха подобной меры, принятой ханом для усмирения туркмен, но я все-таки не могу согласиться с этим мнением почтенного автора. Во всем Хивинском ханстве не наберется 16 городов и селений, могущих оказать серьезное сопротивление нашим войскам; между тем, чтобы заставить их покориться, следуя совету г. Венюкова, нужно устраивать плотины через 10 каналов, достигающих 25 саж. ширины, что потребует целые месяцы и может представить крайнее затруднение относительно снабжения наших войск продовольствием. Притом же, чтобы запрудить воду, нужно все-таки пройти с севера на юг все ханство, покорить города: Кунград, Ходжейли, Кипчак, пожалуй Мангыт, новый Ургенч, Ханки и Питняк. Вероятно г. Венюков предложил бы эту меру только в случае отчаянного и упорного сопротивления жителей. Даже становясь на эту точку зрения, все-таки эта мера ни к чему не поведет: в русле бывших каналов можно накопать столько колодцев, что их достанет на целый год, а наши войска останутся без хлеба, вследствие невозможности добыть его в ханстве и крайне затруднительного сообщения с Россией.

Меры, приличные для слабого хивинского владетеля вовсе не годятся для регулярной армии. Со среднеазиатцем, более чем с каким нибудь другим неприятелем, следует действовать быстро, решительно и энергично, чтобы не дать ему придти в себя, поселить к себе страх и внушить полнейшее недоверие к собственным силам обороняющегося. Медленность, излишняя систематичность [18] и нерешительность, изнурив и обессилив наши войска, только разовьют в неприятеле самоуверенность и из труса сделают храбреца.

Даже, в случае если бы обстоятельства заставили предпринять вторичную экспедицию, причем неприятель, умудренный опытом, лучше пользовался бы местностью для задерживания движения наших войск и оказал бы более серьезное сопротивление при защите городов, то и тогда следовало бы идти прямо, а не действовать окольным путем. Взяв 2–3 города с боя, разрушив их до основания в наказание и для примера остальным, можно быть уверенным, что другие сдадутся без сопротивления. После мангытского дела, жители соседних городов за несколько десятков верст присылали депутации с изъявлением покорности, преданности и расположения... Если это так, если устьями каналов воспользоваться нельзя, то и стратегическое их значение само собой падает до нуля.

Совсем другое значение арыки имеют в тактическом отношении. Благодаря им, Хивинское ханство представляет большия удобства для упорной обороны против вторгающегося неприятеля, и в руках сведущего противника могло бы оказать страшное затруднение движению войск вперед. Вся заселенная часть ханства представляет как бы ряд готовых, довольно сильных позиций, находящихся весьма близко одна от другой. Представьте себе земляную насыпь в 3–4 фута высотой, с водяным рвом, ширина которого доходит вверху до 2–3 саж., а глубина воды изменяется от 3 до 7 фут., в зависимости от уровня Аму-Дарьи; присоедините к этому, что берега арыка заросли тополями, кустами джиды и шелковицы, за которыми еще удобнее можно скрываться неприятелю; что по обеим сторонам моста, а также и вдоль арыка, находятся строения, как бы нарочно устроенные для усиления позиций, — и вы будете иметь довольно ясное понятие о той силе обороны, которую могло бы оказать Хивинское ханство! [19] Особенное затруднение представилось бы при взятии отдельных строений, конструкция которых чрезвычайно способствует удобству обороны; но прежде чем описывать устройство этих жилищ, я рассмотрю устройство крепостных оград вообще.

Первое встреченное нами хивинское укрепление было Джан-Кала, построенное верстах в шести от мыса Урги, в русле высохшего Айбугирского залива. Оно имеет вид квадратного редута, стороны которого около 100 саж. длины. Саженях в 10 от него находится канал с пресною водой, в сажень шириною, а между каналом и задним фасом укрепления имеется резервуар воды, представлявший фигуру квадрата с фасами около 4 саж. длины, черт. II, фиг. 1. Он, как оказалось, служил местом для купанья, и имея 5–6 фут. глубины, представлял выразительный пример несообразительности азиатцев, вырывших его и не позаботившихся о рве, который был в крайне печальном виде, имея около сажени ширины и 3–4 фута глубины; устраивая везде канавки, они даже не позаботились о наполнении рва водою.

Стены укрепления имели 2 ½ саж. вышины; толщина их, превышавшая внизу 2 саж., вверху доходила до 1 фута. Этот размер имела брустверная стенка, высота которой была около 5 фут.; последняя была вертикальная, но от ее основания стена получала заложение приблизительно в 1/3 высоты.

Не смотря на значительное командование впередилежащей местностью, укрепление не имело валганга, а в нем существовал двойной банкет, отлогость которого имела заложение равное высоте, фиг. 2 и 3; вследствие значительного превышения банкета над горизонтом и крутизны его отлогости, всход на него был очень затруднителен по сухой, обратившейся как бы в камень глине, из которой сделаны стены укрепления. Впереди-лежащая местность могла получать с него двойную [20] ружейную оборону: во-первых, из-за зубцов, образовавших бойницы, которых подошва на 3 1/2–4 ½ фута превышала поверхность банкета, во-вторых, из-за бойниц, устроенных внизу парапетной стенки, отстоящих от поверхности банкета фута на полтора; стрельба из них может производиться не иначе как лежа, и то крайне неудобно. Последния бойницы были устроены попарно, в расстоянии 2 1/2–3 фут. одна от другой и в 3–4 фут. пара от пары; направление их было косвенное в обе стороны. Рассматриваемое укрепление не предназначалось для стрельбы из артиллерийских орудий; по крайней мере, в имевшихся по углам башнях не было никакой возможности поместить их, так как внутренняя поверхность башен, находящаяся на одном уровне с банкетом, имела не более сажени в диаметре. Из 7–8 бойниц, помещавшихся в них, одна или две могли фланкировать ров; остальные обстреливали впереди-лежащую местность.

Посреди фаса, обращенного к арыку, помещались ворота фут. 12 шириною; по бокам их были устроены башни, имеющие тот же характер как и угловые; к этому же фасу примыкали жилые строения, разделенные галереей, идущей от ворот, на две ровные части; часть этой галереи, на протяжении 2 1/2–3 саж., имея потолок, представляла закрытое помещение.

Судя по рассказам жителей, это укрепление было выстроено всего 3 года тому назад, в виду предполагаемых столкновений с русскими, и в силу этого может служить мерилом тех данных, на которых остановились хивинские военные инженеры, или, по крайней мере, лица, исполняющие их обязанности. Сравнивая лично укрепление это с другими встретившимися мни позже крепостными оградами, помимо возможности доставления двойной обороны местности, я других усовершенствований не заметил.

Верстах в шести от описанного укрепления [21] находится другое, брошенное хивинцами лет десять тому назад; оно тоже имеет вид квадратного редута, но несколько меньше первого: длина фасов его доходит до 60 саж.; высота же бруствера около 2 саж. В нем не имелось башен на углах и около ворот; валганг до 7 фут. шириною; стены значительно толще чем в первом; толщина их внизу, считая с заложением, доходила до 3 саж., фиг. 4 и 5. Высота брустверной стенки в этом укреплении была также меньше, всего в 3–3 1/3 фута, для стрельбы из-за зубцов пришлось бы становиться на колени, за то из нижних бойниц можно стрелять лежа гораздо удобнее чем в первом.

Местность, на которой построено это укрепление, покрыта сыпучими песками; один фас его совершенно засыпан; в нем не только не видно рва, но песок, достигнув гребня брустверной стенки, образовал удобо-восходимую отлогость; в двух других фасах песком занесены рвы; только в последнем ров сохранился и имеет около 1 сажени глубины, при верхней ширине его, достигающей 2 саж. Внутренность укрепления была пуста; построек, примыкающих к стене, в нем не было. Вероятно вследствие действия сыпучих песков оно и было оставлено хивинцами, так как другой причины я не мог найти. Превосходя толщиною первое, оно даже и при сопротивлении русским войскам могло все-таки представить больше затруднений чем первое. Если вновь устроенное укрепление отнести к разряду временных построек, то брошенное можно причислить к числу долговременных, конечно с точки зрения хивинцев.

Для большого уяснения характера крепостных оград Хивинского ханства, скажу несколько слов о стенах, окружающих столицу и ее цитадель, составляющих 3-й тип построек этого рода, отличающийся от первых двух большими размерами и хотя кое-каким приспособлением к стрельбе из орудий. [22]

Наружная стена, окружающая Хиву, имеет 20 фут. высоты; ее парапетная стенка, достигающая 6 ½ фут. высоты, не дает возможности стрелять из-за зубцов, превышающих поверхность валганга на 5 фут. Вообще размеры брустверной стенки, изменявшиеся в различных виденных мной укреплениях от 3 до 9 фут. в высоту, заставляют предполагать, что вся ружейная стрельба сосредоточивается в ниже-лежащих бойницах; зубцы же служат для украшения и, пожалуй, для отличия крепостной стены от стен, окружающих жилища жителей. В этом же меня убедило наблюдение над стрельбою, производившеюся из-за стен столицы ханства против наших войск, во время усиленной рекогносцировки Хивы 28-го мая; здесь я не видел ни одного выстрела, пущенного из-за зубцов, а вся масса огня посылалась в нас из нижних бойниц.

Рассматриваемая нами стена имеет валганг в 7 фут. шириною; отлогость его, при заложении равном высоте, крайне неудобна для всхода; только в некоторых местах, преимущественно возле башен, поделаны в глине ступеньки. Башни носят тот же характер как и в укреплении Джан-Кала, только внутреннее пространство их больше, так что диаметр его доходит до 12 фут.; в месте соединения башни со стеной имеется горжа фут. в 9 шириною, фиг. 6 и 7. Размеры внутренности башен, препятствуя помещению в них орудия для стрельбы по трем направлениям, дают возможность производить фронтальную стрельбу, так как в этом случае является пространство в 19 фут., необходимое для отката. Соответственно превышению оси орудия над точками опоры колес, в башнях, предназначенных для помещения орудия, сделаны отверстия, играющие роль наших амбразур. Насыпей, соответствующих аппарелям, около стены вовсе не имеется; орудие же втаскивается на валганг с величайшими усилиями по ступенькам. Вообще [23] число башен, приспособленных к артиллерийской стрельбе, весьма не велико, да и те имеют по сторонам бойницы. Фланковая оборона рва, вследствие большого размера башен, сильнее чем в Джан-Кала; здесь 3 и даже 4 стрелка с каждой стороны могут обстреливать подошву стены.

Из представляемого плана части крепостной стены, против которой была произведена усиленная рекогносцировка 28-го мая, читатель может усмотреть, фиг. 8, что рассматриваемая нами стена была снабжена достаточным числом башен, расстояние между которыми изменялось от 15 до 25 саж. Такие небольшие интервалы между башнями, мне кажется, можно объяснить желанием строителя извлечь из них двойную пользу: как из построек, лучше обстреливающих впереди-лежащую местность, и как из контрфорсов. В пользу этого мнения говорит и то обстоятельство, что стена укрепления, имея небольшое заложение, и в силу этого требуя для своей устойчивости контрфорсов, не имеет их; другое же предположение, что расстояние между башнями обусловливается дальностью ружейного огня, не выдерживает критики: как ни плохи хивинские ружья, но все-таки дальность выстрела в несколько раз превышает расстояние между башнями.

Замечательно, что ворота, составляющие самую слабую часть крепостной ограды, во всех виденных мной крепостях не имеют впереди себя рва и ничем не защищены от выстрелов с поля. Атакующий, прикрываясь строениями, подойдя на близкое расстояние к крепости и устроив брешь-батарею в расстоянии 100–150 саж., легко может разбить ворота и через образовавшееся отверстие штурмовать город. Это действительно и было выполнено оренбургско-кавказским отрядом, занявшим ворота, изображенные на плане, фиг. 8. Единственное неудобство этого скорого овладения стеной то, что войдя в [24] сделанную брешь и пройдя крытою галереей сажени три, можно в конце ее встретить еще другие, не разбитые ворота; наши штурмующие войска, впрочем, не встретили подобного препятствия, так как северные ворота имели только ординарные двери; в южных же воротах, к которым подошли войска туркестанского отряда, двери были двойные.

Стена цитадели, фиг. 9, помещающейся внутри города, имеет наибольшие размеры из всех виденных мною крепостных оград Хивинского ханства; высота ее доходит до 5 саж., толщина же внизу до 8 ½ саж.; брустверная стенка выше поверхности валганга на 9 фут.; ширина последнего 10 фут.

Что касается остальных крепостных оград, встречаемых в ханстве, то все они подходят к одному из трех описанных типов и преимущественно имеют банкет, а не валганг; средняя высота их изменяется от 2 ½ до 3 саж., а толщина внизу от 2 до 3 саж.; наружная отлогость стен, не имеющих башен, или имеющих их далеко одну от другой, усиливается контрфорсами, имеющими вид усеченного конуса, в расстоянии 10–25 саж. один от другого.

Устраивая стены, для большей устойчивости и прочности предварительно по средине толщины стены врывают столбы из пирамидального тополя, саженях в 10 один от другого; между ними становится стоймя в несколько ярусов кустарник, связываемый перекладинами; потом все это обмазывается глиной толстыми слоями, укладывая их последовательно один на другой, по мере высыхания нижележащего ряда. Ворота крепостей устраиваются из толстых досок одного весьма прочного дерева, называемого паруан; доски эти прикрепляются к идущим диагонально связкам толстыми гвоздями, диаметры головок которых доходят до одного дюйма.

Если сравнить только-что рассмотренные нами [25] крепостные ограды, употребляемые в Хиве, с общеевропейскими, то по цели они скорее всего могут быть отнесены в средне-вековым постройкам, употреблявшимся до конца XV столетия, т.е. до появления огнестрельного оружия. В Европе города сплошь обносились стенами с целью оградить себя от дикого произвола рыцарей и феодальных владельцев; в Хиве каждый город, каждое селение, каждый зажиточный земледелец, спасается за стенами от не менее дикого произвола разбойников туркмен.

Что касается до устройства и расположения стен, то они носят общий характер древне и средне-вековых оград, различаясь только вследствие местных условий, заставивших хивинцев вместо камня употреблять глину. Так, в Хиве мы видим то же исключительное предпочтение, даваемое полигональной форме, те же размеры валганга и высоты стен{9}, то же пренебрежение рвом и слабую защиту ворот, как встречаем и в древних постройках. Единственная существенная разница заключается только в назначении и устройстве башен; у европейцев они имели гораздо большее значение: возвышаясь над стеною от 1/3 до целой высоты ее, отделяясь от нее рвом с подъемным мостом, устроенным на самом валганге, они составляли твердые опорные пункты, останавливавшие прорыв неприятеля через стену, так как сообщение валганга с внутренностью укрепления производилось исключительно через внутренность башен. Назначение башен в хивинских укреплениях более скромно: они играют роль круглых барбетов, устраиваемых в полевых укреплениях, с целью доставить лучший обстрел впереди-лежащей местности, с тою только разницей, что в них рассчитывается не на артиллерийский, а на ружейный огонь. [26]

Сравнение крепостных построек, имеющихся в настоящее время в стране, где сотни лет известно употребление пороха и существует артиллерия, с постройками древних, устраивавшихся тогда, когда о порохе и помину не было, а единственный враг крепостных стен был таран, не может не показаться странным. Но такова сила всеподавляющей апатии, беззаботности и лени средне-азиатцев, что они и не подумали об изменении форм укреплений, согласно требованиям нового оружия.

Заканчивая обзор фортификационных построек хивинцев, я упомяну о поспешных укреплениях, сооруженных ими за несколько дней до появления наших войск. Это были земляные насыпи, представлявшие вид укрепленных лагерей, где сосредоточивались хивинские войска, с тем чтобы без боя оставлять их при нашем появлении; этого рода укрепления мы встретили в двух местах.

Первый лагерь, фиг. 10 и 11, находился на левом берегу Аму-Дарьи, при начале протока Карабайли; он имел вид квадратного редута, три фаса которого состояли из невысокой насыпи со рвом; четвертая же сторона была обращена к реке. Высота бруствера была около 2 арш., такова же была и глубина рва; ширина последнего доходила до 8–9 фут. Внимательно рассматривая левый фас, можно было заметить, что он не прямолинейный, а представляет нечто в роде кремальерной линии с большими и малыми фасами; последние имели около 2 саж. длины, но были проведены под такими тупыми углами, что с первого взгляда их нельзя было заметить. Даже и теперь я сомневаюсь, не были ли случайными неровностями те, которые показались нам сделанными с известною целью и назначением. При длине каждого фаса около 150 саж., это укрепление могло вместить более 3.000 чел.

Поспешное бегство из него неприятеля, происходя от [27] качества, далеко не похвального с военной точки зрения, с другой стороны показывало хотя позднюю предусмотрительность начальников его. В самом деле, имея только один выход, обращенный в поле, и примыкая к реке, почти отвесный берег которой имел более сажени высоты, укрепление это послужило бы отличною ловушкой для обороняющегося неприятеля, если бы тот вздумал защищать его.

Другой укрепленный лагерь, фиг. 12 и 13, был расположен около Ходжейли, в 4–5 верстах от этого города. Он также находился на левом берегу Аму и представлял неправильный пятиугольник, один фас которого был обращен к реке. Длина оборонительной линии его была несколько больше чем в первом. Видно было, что это укрепление не совсем окончено, так как насыпь и ров не везде имели одинаковые размеры. Страннее всего было то, что самую сильную профиль имел фас, обращенный к реке и занимавший почти 1/3 горжи. Профиль последнего была похожа на профиль крепостных стен; фас этот представлялся в виде насыпи фут. в 10 высотою и до 3–4 фут. шириною вверху; брустверной стенки не было; ее, вероятно, не успели сделать. Так как укрепление было сделано из земли, то для поддержания наружной крутости, последняя была одета сырцом. Такие же размеры имела и половина соседнего фаса; ров их был в сажень глубиною и до 2 саж. шириною; в углу, образованном этими фасами; сделано было основание для башни, но на нем также не было ни зубцов, ни брустверной стенки. Другая половина фаса и все остальные имели вид простой насыпи, по размерам подходящей к насыпи укрепленного лагеря близ Карабайли.

От места изменения временной профили в полевую шла невысокая, полуразвалившаяся насыпь во внутрь укрепления, составляя как бы редюит его. Эта внутренняя насыпь, подходящая по размерам скорее к фасу, [28] обращенному к реке, заставила меня предполагать, что здесь было прежде старое, заброшенное укрепление, ограниченное только этою насыпью. Сознанная хивинцами необходимость иметь укрепление, вмещающее в себя большой отряд, могла заставить их возобновить его, а для получения большого внутреннего пространства увеличить длину переднего фаса и изменить, соответственно этому, очертание оборонительной линии.

Обращаюсь теперь к устройству жилищ. Вследствие постоянной опасности от нападений туркмен, каждый дом зажиточного владельца в ханстве представляет в миниатюре укрепленный замок. Желание земледельца обезопасить свое имущество, начиная с жен, и до сада и домашних животных, выразилось здесь тем, что весь двор обнесен стеною, высота которой изменяется от 1/3 до 3 саж.; длина же доходит до громадных размеров. Так, стены одного из загородных ханских дворцов, находящегося верстах в 8 от столицы, имели вид прямоугольника, основание которого было более ста саж.; почти такие же размеры имела и стена дворца младшего брата хана, в котором помещался штаб оренбургского отряда, во время стоянки под Хивой, фиг. 14 и 15. Рассматривая устройство стены, видим, что внутренняя часть ее отвесна, наружная же имеет небольшое заложение; внизу стена имеет от 2 ½ до 4 фут. толщины, вверху же от 1 до 2 фут.; на расстоянии 8–10 саж. стена усилена наружными контрфорсами, очень мало выступающими вперед.

План жилищ, обнесенных стеною, вообще напоминает укрепление Джан-Кала; к одной из стен примыкают жилые помещения и постройки для содержания скота, далее начинается черный двор, также обнесенный стеною, а за ним сад; в последнем имеется один, два, иногда даже три пруда.

Во двор можно въехать в единственные имеющиеся [29] ворота, устраиваемые посредине стены; войдя в ворота, нужно еще пройти по довольно длинному коридору, ведущему через жилые помещения во двор. В боковых стенах, иногда же и около ворот, имеются калитки; большею частью их порог превышает горизонт аршина на два, так что к нему ведут ступеньки.

Крыши у всех строений плоские и состоят из балок вершка в 3 в диаметре, вделанных в стены; пространство между ними, обыкновенно около 3/4 аршина, закладывается дощечками, дюйма в 3 шириною, положенными почти сплошь одна к другой; поверх дощечек укладываются соломенные маты, иногда слой камыша, и все это сверху обмазывается слоем глины в 3–4 вершка толщиною. Верхняя поверхность потолка на 2–3 фута ниже вершины стены, так что в случае надобности он может заменить банкет для стрельбы людей, поместившихся за стенкой.

Окон в смысле европейском в этих жилищах нет, но вместо них имеются около потолка небольшие отверстия, куда вставляются деревянные доски с вырезами, через которые проходит свет, иногда же это отверстие оставляется ничем не заделанным. Вообще во внутренних комнатах довольно темно, зато почти в каждом здании есть балкон с навесом, где среднеазиатец спасается от жары. Существуют еще особенные комнаты, имеющие не сплошной потолок, а с промежутком посредине, равными по ширине каждой отдельной части потолка; затем и эти потолки находятся не на одном уровне. В этих комнатах светло, и вследствие раздвоения потолка, переходя то в ту, то в другую половину, можно целый день быть в тени. Вообще, чем ближе к Хиве, тем здания лучше; в садах около столицы можно встретить двухэтажные постройки, с оштукатуренными стенами, с резными колоннами, сделанными из крепкого урюкового дерева. [30]

Относительно внутреннего убранства жилищ ничего не могу сказать определенного, так как я его не видел; известно, что среднеазиатцы не имеют вовсе мебели, а располагаются на коврах; последние при нашем появлении тщательно прятались, и мы осматривали только одни голые стены.

Описывая наиболее выдающиеся постройки, я могу ввести читателя в заблуждение относительно общего характера жилищ хивинцев, которые вообще не отличаются ни чистотою ни изяществом. Лучшие здания, принадлежащие богатым людям, встречаются за городом, городские же жилища, даже и знатных лиц, устроены гораздо хуже; что же касается до помещений простого народа, то они представляются жалкими лачужками из одной, двух глиняных комнат, страшно грязных и закопченных дымом. Последним качеством отличаются впрочем и дома людей зажиточных, не исключая и ханского дворца. Об отводе дыма помощью труб хивинцы не заботятся. Дым от огня, раскладываемого на особом месте, обмазанном глиною, свободно расходится, помимо предназначенного для него отверстия, по всей комнате и покрывает копотью потолок, стены и колонны. Только раз мне пришлось увидеть нечто в роде трубы, сплетенной из хвороста и обмазанной глиною. Это было в одной из мечетей Ходжейли, где в одном из углов, не доходя фута на два до очага, находилась труба, идущая вверх до потолка; она имела вид усеченной пирамиды и напоминала трубы, устраиваемые нашими крестьянами.

Говоря о жилищах хивинцев, нельзя не упомянуть о мечетях и училищах (медрессе), о постройке которых хивинцы особенно заботятся. Сколько могу судить по виденным мною образцам, у них нет выработанного типа для постройки мечетей.

Одне из них, имея большое сходство с жилыми помещениями, отличаются только большими размерами в [31] ширину и значительною высотой потолка (таковы мечети в Кунграде, в Ходжейли и некоторые мечети в Хиве); другие, при плоских крышах, имеют сбоку каменные пристройки, увенчанные куполами (в Ходжейли, Кош-Купыре, в Хиве); третьи, наконец, будучи построены из кирпича, имеют сводчатый потолок, как напр. мечеть Полван-ата в Хиве.

Типом постройки училища может служить построенное в 1842 году в Хиве медрессе Медемин-хана. Здание это каменное, двух-этажное и довольно больших размеров; оно имеет почти квадратную форму и внутри его находится двор; в этом училище 130 келий на 260 воспитанников. Сообщение с кельями производится по галерее, с обеих сторон окаймляющей их. Войдя во двор, в котором также как и во всем городе не было деревьев, я встретил в галерее 2-го этажа довольно благообразного узбека, которого через переводчика и попросил показать мне здание. Проведя меня по галерее и показав кельи, которые впрочем все были заперты, он подвел меня к башне, находящейся в 2–3 саженях от галереи, с наружной стороны здания. Башня эта в 3–4 саж. диаметром и поднималась довольно высоко кверху; внизу не было заметно двери, и только немного выше уровня пола галереи 2-го этажа находилось прямоугольное отверстие, могущее служить дверью. От пола галереи к этому отверстию были положены 2 жерди в 2–3 вершка диаметром. На мой вопрос, что это за башня и как войти в нее, мой проводник отвечал, что на вершину ее водят воспитанников, с целью показать расположение города и делать наблюдения над звездами. Воспитанники должны всходить на нее по бревнам, и таким образом сверх того берут урок гимнастики и, пожалуй, храбрости... И башня, и медрессе, имели оригинальный вид, так как первая была обложена голубым; а последнее разноцветными изразцами. [32]

Впрочем, не только медрессе Медемин-хана, но и остальные медрессе, сравнительно с глиняными невзрачными жилищами города, посреди грязи, зловония и нечистот, своею разноцветною наружностью, своими готическими окнами с железными решетками, заменявшими окна, производили отрадное впечатление.