В Восточно-Прусской операции
Прибытия на наш фронт Маршала Советского Союза Константина Константиновича Рокоссовского все ждали с особым волнением. У каждого, как и у меня, имелись к тому свои причины. Однако, полагаю, была и общая. Дело в том, что поговаривали, будто новый командующий привезет с собой начальников управлений, вместе с которыми прослужил долгое время, хорошо знал их возможности. Так случалось в годы войны, причем не возьмусь утверждать, что в этом никогда не было необходимости. Однако такого рода кадровые перестановки проходили порой достаточно болезненно.
Вместе с Рокоссовским прибыл лишь его заместитель генерал К. П. Трубников.
Позже станет известно, что действительно Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин предлагал Константину Константиновичу взять с собой из руководящего состава 1-го Белорусского фронта, которым он командовал до назначения на 2-й Белорусский, нужных для организации дела на новом месте генералов и офицеров. Однако Рокоссовский, уверенный в том, что и на новом месте найдет опытных, знающих дело работников, отказался от предоставленной ему соблазнительной, на первый взгляд, возможности. А приняв фронт, сразу приступил к делу, опираясь на сложившийся коллектив управления.
Прежде всего маршал приказал перенести командный пункт 2-го Белорусского фронта, находившийся до этого в небольшой деревушке, в лесной массив, поближе к линии фронта. Деревушка, расположенная на открытой местности, к тому времени уже не раз подвергалась бомбежкам, — очевидно, враг догадывался о размещении в ней крупного штаба. Подготовка же наступательной операции вызвала бы еще более интенсивное движение автотранспорта в районе штаба и едва ли прошла мимо внимания разведки противника. [149]
Вскоре после вступления в командование фронтом К. К. Рокоссовский вызвал меня на доклад. Сразу бросилось в глаза непривычное новшество — командующий фронтом и начальник штаба работали не в разных помещениях, как это было принято повсеместно, а в одном кабинете. Эта, казалось бы, простая, но в то же время мудрая ломка сложившегося стереотипа имела массу положительных сторон. В частности, нам, начальникам управлений, не приходилось теперь дважды докладывать одно и то же — сначала начальнику штаба, а затем командующему. Вопросы, особенно неотложные, решались более оперативно и четко, когда оба руководителя, от которых зависело их решение, находились вместе и могли в случае необходимости обменяться мнениями.
В просторном помещении, где находились Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский и начальник штаба фронта генерал-полковник А. Н. Боголюбов, помимо их рабочих столов стояли несколько стульев. На столе командующего лежала большая, испещренная условными обозначениями оперативная карта.
Доклад мой прошел в спокойной, деловой обстановке. Константин Константинович не перебивал, слушал внимательно. Вопросы стал задавать лишь после того, как я изложил все, что считал необходимым. Маршал попросил уточнить ряд моментов, и сразу стало ясно, что вопросы он задает с глубоким знанием дела, прекрасно разбирается в работе тыла и придает этому звену фронтового организма серьезное значение.
— Меня вызывают в Ставку, — сказал он в заключение. — Будут решаться вопросы, связанные с предстоящей операцией. Поедете со мной, чтобы на месте решить все проблемы обеспечения войск необходимыми материальными средствами.
Управление фронта уже приступило к разработке плана Восточно-Прусской операции. Надо сказать, что к этому времени наш фронт был значительно усилен. Из состава 1-го Белорусского фронта были переданы 65-я армия под командованием генерал-полковника П. И. Батова и 70-я — генерал-полковника В. С. Попова. Из резерва Ставки в состав фронта вошли армии: 2-я ударная, под командованием генерал-полковника И. И. Федюнинского, 49-я — генерал-полковника И. Т. Гришина и 5-я гвардейская танковая — генерал-полковника танковых войск В. Т. Вольского. Кроме того, фронт усилили отдельными танковыми, авиационными, кавалерийским и артиллерийским корпусами. Всего теперь [150] в войсках фронта насчитывалось свыше 2000 танков, 1500 самолетов, более 8000 орудий{18}.
В директиве от 28 ноября 1944 года Ставка Верховного Главнокомандования приказывала войскам 2-го Белорусского и соседнего с нами 3-го Белорусского фронтов нанести два мощных охватывающих удара из районов южнее и севернее Мазурских озер по флангам группы армий «Центр». Перед войсками двух фронтов ставилась задача: прорвать оборону противника и, развивая наступление на Мариенбург и Кенигсберг, выйти к морю, отрезать оборонявшиеся здесь войска гитлеровцев от главных сил, а затем, расчленив окруженные соединения, уничтожить их по частям, очистить от врага территорию Восточной Пруссии и Северной Польши.
2-му Белорусскому фронту ставилась задача разгромить пшаснышско-млавскую группировку противника и на десятый-одиннадцатый день наступления выйти на рубеж Мышинец, Вилленберг, М. Бежунь, Плоцк, а затем продвигаться в направлении на Нове-Място, Мариенбург.
Нашим войскам предстояло прорвать глубокоэшелонированную оборону противника в труднейших условиях озерно-болотистой местности. Оценивая обстановку на советско-германском фронте в январе 1945 года, бывший в то время начальником Генерального штаба Маршал Советского Союза А. М. Василевский писал: «Восточнопрусскую группировку гитлеровцев нужно было разгромить во что бы то ни стало, ибо это освобождало армии 2-го Белорусского фронта для действий на основном направлении и снимало угрозу флангового удара из Восточной Пруссии по прорвавшимся на этом направлении шветским войскам»{19}.
Главный удар командующий фронтом решил нанести силами четырех общевойсковых, танковой армий и одного танкового корпуса от Ружан через Млаву. 3, 48 и 2-я ударная армии должны были прорвать оборону противника на фронте в 18 километров и наступать на Млаву, Мариенбург. Именно на этом направлении имелась возможность использовать оперативный простор для развертывания крупных сил подвижных соединений, обойти с юга мощные Алленштейнский и Летценский укрепленные районы.
Второй удар предстояло нанести силами двух общевойсковых армий и одного танкового корпуса с сероцкого плацдарма [151] в направлении на Плоньск и Бельск. Часть сил левого крыла 2-го Белорусского фронта должна была наступать в обход Модлина с запада, чтобы не допустить отхода варшавской группировки гитлеровцев за Вислу, и форсировать Вислу западнее Модлина.
В те дни управление тыла работало с большим напряжением. Прибывали новые объединения и соединения, требовалось выяснить их обеспеченность всем необходимым для предстоявшей операции. Командующий приказал: мне лично побывать во 2-й ударной, в 49-й и в 5-й гвардейской танковой армиях, чтобы на месте ознакомиться с положением дел.
Я позвонил Ивану Ивановичу Федюнинскому и сообщил о предполагаемом времени прибытия во 2-ю ударную. Однако в пути возникла непредвиденная задержка, и, когда я наконец добрался до штаба, Федюнинский в шутливой форме сказал:
— Хотя начальство не опаздывает, а задерживается, все же разговоры о самочувствии и погоде отложим на потом, а сэкономленное время используем в интересах дела.
Я, естественно, не возражал.
Начальник тыла армии полковник К. С. Тюлин в моем присутствии доложил Военному совету о том, что нужно срочно сделать для пополнения запасов материальных средств, необходимых для операции. Все это я взял на заметку, ведь по возвращении из армии мне самому предстояло докладывать на заседании Военного совета фронта о результатах поездки.
Если в армии, возглавляемой И. И. Федюнинским, каких-либо серьезных трудноразрешимых проблем я не усмотрел, то прибывшая в состав фронта 5-я гвардейская танковая армия доставила немало хлопот, в том числе и самых неожиданных. Так, у нас возросло количество автодорожных происшествий. Причину долго искать не пришлось. Все дело в том, что армия передислоцировалась из Прибалтики, где в то время не было хороших дорог. Здесь же, на новом месте, оказались прекрасные автострады, и соскучившиеся по быстрой езде водители не могли отказать себе в удовольствии прокатиться с ветерком. Однако какой бы ни была фронтовая дорога, езда по ней, да еще с военными грузами, требует предельной собранности, высокого чувства ответственности, осознанных пока еще далеко не всеми водителями автотранспорта. Отсюда — и возросшее число аварий.
Командующий фронтом вызвал меня, выразил беспокойство по этому поводу и приказал: [152]
— Немедленно выезжайте в пятую гвардейскую танковую и совместно с ее Военным советом обдумайте, что необходимо сделать для профилактики дорожно-транспортных происшествии.
Генерал-майор А. Г. Русских, присутствовавший при этом разговоре, добавил:
— Полагаю, что следует принять серьезные меры к обеспечению образцового порядка на всех без исключения фронтовых дорогах.
Я ответил, что дополнительные меры будут разработаны и соответствующие указания даны, после чего, считая вопросы исчерпанными, я попросил разрешения идти. Однако Рокоссовский задержал меня еще на несколько минут.
— Раз уж едете к танкистам, да еще лишь недавно прибывшим к нам, особенно внимательно проверьте обеспеченность этих соединений и частей, уточните, какая помощь нужна им по вашей линии.
В тот же день я выехал в 5-ю гвардейскую танковую армию вместе с начальником автомобильного управления фронта полковником Н. Г. Требушным и начальником дорожного управления полковником С. И. Климко.
На заседании Военного совета армии был выработан план мероприятий по устранению не только дорожно-транспортных происшествий, но и предпосылок к ним. Начальнику дорожного отдела Военный совет предписал организовать на автомобильных дорогах комендантскую службу, а командирам автомобильных частей и подразделений — наладить жесткий контроль за соблюдением правил эксплуатации автотранспорта.
Начальник тыла армии генерал-майор С. С. Потапов перевел разговор на проблемы, возникшие в управлении тыла армии.
— У нас не хватает автотранспорта для госпиталей, — сказал он. — Танкистов это всегда особенно тревожит — ведь в ходе наступления госпитали могут отстать от высокоманевренных танковых частей и соединений.
Я обещал обсудить эту проблему в управлении тыла фронта и помочь с транспортом для медицинских учреждений.
Потапов, как говорят, пользуясь случаем, обратился ко мне еще с целым рядом просьб, но командующий, генерал-полковник В. Т. Вольский, деликатно подсказал, что многие из поставленных им вопросов можно успешно решить самостоятельно, внутри армии, не отвлекая внимания фронтовых органов. Ну как было не проникнуться уважением к командующему, [153] проявляющему заботу не только о своем объединении, но и помнящим о том, что в составе фронта немало других, которые, быть может, больше нуждаются в помощи. К чему же просить для себя лишнее? Словом, генерал Вольский произвел на меня очень хорошее впечатление как исключительно деликатный, обаятельный человек и в то же время принципиальный, требовательный командующий.
В целом эта наша поездка, как, впрочем, и должно быть, оказалась полезной. В результате принятых мер удалось резко снизить количество дорожно-транспортных происшествий, оказать помощь армии тем, в чем она особенно нуждалась. В первую очередь мы, как и обещали, обеспечили автотранспортом медицинские учреждения — ведь забота о раненых всегда была для нас делом первостепенной важности.
А вскоре меня снова вызвал к себе Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский.
— Вы проверили состояние дел в армиях, прибывших к нам из состава первого Белорусского? — спросил он.
— Побывал во всех, — сообщил я. — Серьезных недостатков не обнаружил, а те, что есть, устраняются. Остальные же мероприятия проводятся по плану, который я вам уже докладывал.
— Хорошо. Однако постарайтесь в первую очередь укомплектовать всем необходимым шестьдесят пятую генерала Батова и семидесятую генерала Попова, — приказал командующий. — Им предстоит решать наиболее важные задачи.
В тот же день я дал соответствующие указания и направил в эти объединения офицеров управления, чтобы они на месте определили объем работ по дообеспечению войск.
В связи с включением в состав 2-го Белорусского новых объединений и соединений ширина полосы фронта возросла до 250 километров. Местность, на которой войскам предстояло действовать, оказалась не слишком удобной для проведения наступательных операций. Правый фланг располагался в лесисто-озерном краю, очень сложном для осуществления маневра. Более проходимой по рельефу была левая половина полосы фронта. Но и здесь на сколько-нибудь легкое продвижение рассчитывать не приходилось, поскольку на этом участке враг оборудовал и на протяжении нескольких лет совершенствовал многополосную оборону. Это означало, что и тылу на данном направлении предстояло решить сложные задачи. [154]
В подготовительный период нам пришлось затратить немало усилий, чтобы подтянуть тыловые части, подразделения и учреждения, отставшие от войск в ходе летнего наступления, выполнить значительный объем перевозок с целью сосредоточения на армейских складах и базах всего необходимого имущества.
Большое удаление района боевых действий от основных экономических центров страны, редкая сеть железных дорог в тылу фронта, а также недостаточная пропускная способность фронтовых и армейских военно-автомобильных дорог — все это осложняло деятельность оперативного тыла и материальное обеспечение войск. Мы, однако, не сидели сложа руки. Были приняты меры к восстановлению железных дорог, увеличению их пропускной способности, обеспечению нормального движения на всех шоссейных и грунтовых дорогах, что позволило преодолеть трудности, создать установленные планом запасы материальных средств, достигавшие по боеприпасам к артиллерийско-минометному вооружению 3–5 боекомплектов, по автобензину и дизельному топливу — 3,1–4,4 заправки, по продовольствию — от 11 до 30 и более сутодач.
Понятно, что помимо помощи в организации медицинского обеспечения, оказанной 5-й гвардейской танковой армии, о чем я уже упоминал, ее получили и другие объединения. В составе фронта мы имели, казалось бы, достаточное количество армейских и фронтовых госпиталей. Однако почти четвертая часть из них отстала от войск на значительное расстояние, все еще оставалась в районе Минска, Барановичей. Кроме того, на одном из совещаний начальник управления фронтового эвакопункта полковник медицинской службы Н. М. Невский сообщил, что госпитали, направленные к нам из состава Прибалтийских фронтов, где-то задержались в пути и могут не прибыть своевременно к местам дислокации.
Чтобы исправить положение, немало пришлось потрудиться в те дни начальнику военно-санитарного управления фронта генерал-майору медицинской службы К. М. Жукову и начальнику ветеринарного отдела фронта генерал-майору ветеринарной службы А. А. Петуховскому.
Генерал Жуков давно проявил себя всесторонне подготовленным специалистом и умелым организатором дела. Он внимательно подбирал кадры медработников, уверенно и четко направлял деятельность подчиненных.
В период подготовки к грядущим боям К. М. Жуков провел целый ряд важных мероприятий, одним из которых стала [155] конференция медицинских работников фронта. На ней с учетом накопленного опыта были основательно рассмотрены вопросы оперативной эвакуации раненых с поля боя, оказания им первой врачебной помощи на полковых медицинских пунктах и высокоэффективного обслуживания в медсанбатах.
В ходе организованной начмедом фронта проверки всей системы эвакуации раненых выявился ряд серьезных недостатков. К. М. Жуков доложил мне и Военному совету фронта о том, что не все фронтовые и армейские госпитальные базы имеют минимально необходимое количество эвакуационных средств.
Член Военного совета фронта генерал А. Г. Русских, всегда внимательно следивший за работой медицинских учреждений, не остался в стороне и на этот раз. Он связался с генералом А. В. Хрулевым и попросил помочь фронту санитарным транспортом.
Вскоре по распоряжению А. В. Хрулева к нам прибыл железнодорожный эшелон с эвакосредствами, начиная от легких саночек для вывоза раненых с поля боя и кончая вместительными санитарными автобусами.
Немало предстояло сделать при подготовке к операции автодорожной службе, возглавляемой авторитетным специалистом, инициативным и решительным офицером полковником С. И. Климко. В работе ему помогал богатейший боевой опыт — ведь Климко прошел трудными фронтовыми дорогами путь от Подмосковья до Восточной Пруссии, участвовал в форсировании Днепра.
Теперь по расчетам автодорожникам требовалось соорудить более тридцати мостов, а также проложить несколько сотен километров колейных дорог. Подготовке дорожной сети придавалось такое важное значение, что Военный совет фронта взял ее под особый контроль.
Воины 87-го отдельного мостостроительного и 225-го отдельного дорожно-строительного батальонов трудились днем и ночью в две смены и, несмотря на огневое противодействие противника, нормы строительства перекрывали, как правило, вдвое.
В полосе фронта пересекались два железнодорожных направления: Вильнюс — Гродно — Белосток — Остроленко и Барановичи — Белосток — Лапы — Тлущ. Их пропускная способность оказалась, естественно, недостаточной для большого объема перевозок: до Белостока она составляла 34 пары поездов в сутки, а далее, через станцию Лапы, только 23 пары. Неизбежной становилась переброска большей части [156] грузов автотранспортом. Однако обеспечить ее силами двух автотранспортных полков и двух отдельных автобатальонов, которыми располагал фронт, не представлялось возможным. Ведь на распорядительные станции фронта и полевые армейские базы следовало доставить 23 098 вагонов с войсками и боевой техникой, 4338 вагонов с боеприпасами, 2539 — с горючим, 7037 — с продовольствием и фуражом и 10 428 — с прочими грузами. В связи с тем что в состав фронта вошел 3-й гвардейский кавалерийский корпус, пришлось затратить дополнительные усилия для создания запасов сена.
Оценив сложившуюся обстановку, Военный совет фронта принял решение обратиться за помощью в Ставку Верховного Главнокомандования. Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский затем и брал меня с собой в Москву, чтобы я смог получить необходимую помощь от генерала А. В. Хрулева.
Во время пребывания в Москве мы с маршалом жили в его вагоне, поставленном на запасных путях у Белорусского вокзала. Рокоссовский, перед тем как я направился в штаб тыла, лично позвонил Андрею Васильевичу Хрулеву, попросил принять меня и отнестись с пониманием к изложенным мною просьбам. Имея столь солидную поддержку со стороны прославленного полководца, решать вопросы было, разумеется, гораздо легче.
Прежде всего я побывал на приеме у начальника штаба тыла генерал-лейтенанта М. П. Миловского, знакомого по прежней службе. Встречались мы в 1940 году в Военно-хозяйственной академии в Харькове, где он служил заместителем ее начальника, затем уже во время войны — на Кавказе, позже — когда он меня инструктировал перед назначением в 43-ю армию.
Как я уже знал, Миловский решал вопросы быстро, без проволочек. И на этот раз не изменил себе. Побеседовав несколько минут об общих знакомых и расспросив о моей военной судьбе, он вызвал генералов П. И. Драчева — главного интенданта Красной Армии, М. И. Кормилицина — начальника управления ГСМ, З. И. Кондратьева — начальника дорожного управления, Е. И. Смирнова — начальника медицинского управления. Это избавило меня от необходимости ходить по многим кабинетам, дало возможность сэкономить драгоценное время. Совместными усилиями все вопросы, связанные с материально-техническим обеспечением операции, были тут же решены.
После этого меня принял генерал армии А. В. Хрулев. Мы встретились с ним как сослуживцы по Киевскому военному [157] округу: в конце тридцатых годов я был комиссаром 17-го стрелкового корпуса, а Андрей Васильевич возглавлял военно-строительное управление.
Когда я вошел в кабинет и представился, Хрулев легко поднялся из-за стола и пошел мне навстречу, протягивая руку. Прежде чем начать разговор о делах, он поинтересовался, нашел ли я общий язык с командующим?
Я ответил, что работать с Маршалом Советского Союза К. К. Рокоссовским для любого человека — высокая честь. Собственно, вряд ли Андрей Васильевич ожидал другого ответа — он ведь и сам знал о высоких командирских и человеческих качествах маршала, его исключительной корректности и чуткости в отношениях с подчиненными.
— Да, — вдруг вспомнил Андрей Васильевич, — должен еще раз сказать спасибо за табачок. Уж очень он оказался кстати...
Я улыбнулся, вспомнив, как в середине августа 1944 года мне доложили, что на одной из железнодорожных станций в тыловом районе фронта обнаружено большое количество вагонов, доверху набитых табачным листом. Каким-то чудом гитлеровцы не успели угнать эти составы в Германию или уничтожить их при отступлении.
Как начальник тыла, я хорошо знал, насколько большие трудности испытывала страна со снабжением войск табаком — ведь немецко-фашистские захватчики на оккупированной ими территории разграбили и разрушили табачные фабрики, уничтожили значительную часть табачных плантаций, особенно на Северном Кавказе. Для того чтобы после освобождения временно захваченных гитлеровцами районов восстановить в них производство табака и табачных изделий, требовалось немало времени, а фронту табак был необходим постоянно и в огромном количестве.
Я тогда распорядился немедленно взять под охрану вагоны с ценным грузом и, позвонив в Москву А. В. Хрулеву, доложил о находке.
Андрей Васильевич поблагодарил меня за добрую весть и сказал, что безотлагательно обеспечит приемку и реализацию груза. Вскоре к нам на фронт прибыл нарком пищевой промышленности Василий Петрович Зотов и, осмотрев вагоны с табаком, не удержался от восклицания:
— Да ведь это же настоящий клад! Представляете, как порадуются бойцы на передовой, получив вовремя табачное довольствие!
Еще бы не представлять! Бывая в частях и соединениях, я не раз слышал первым вопрос не о снарядах и обмундировании, [158] перебои в снабжении которыми были относительно редкими, а о табаке. На привалах редко можно было увидеть бойца без самокрутки или козьей ножки в руке. Если же со снабжением табаком случались сбои, многие воины буквально места себе не находили. И этого нельзя было не учитывать.
По распоряжению В. П. Зотова мы отправили несколько десятков вагонов по указанным адресам...
— Ну что ж, — сказал наконец А. В. Хрулев. — Давайте ваши заявки.
Несмотря на то что все они были предварительно согласованы со штабом тыла и соответствующими управлениями, Андрей Васильевич проверил самым тщательным образом все расчеты и только после этого поставил свою подпись и утвердил сроки доставки боеприпасов, продовольствия и другого имущества фронту.
В Москве удалось решить и многие другие важные вопросы. В частности, нам выделили двадцать пять железнодорожных эшелонов и автотранспортный полк, а также позволили несколько сократить глубину тылового района.
И все равно трудностей впереди было еще очень и очень много. Серьезным препятствием для запланированных перевозок стала низкая пропускная способность железнодорожной станции Лапы. Вследствие этого часть прибывавших соединений приходилось разгружать в районе Белостока, а дальше они следовали своим ходом. Это требовало спешных организационных мероприятий, дополнительного расхода горючего, но, как говорят, деваться было некуда — по оперативным соображениям мы вынуждены были идти на такую меру, хотя и понимали, что в ходе операции могут возникнуть затруднения в обеспечении боевых действий бензином. Так оно и будет на самом деле.
Мы всесторонне продумали размещение частей и учреждений тыла с таким расчетом, чтобы они могли при любых обстоятельствах организовать бесперебойное снабжение войск. Опыт, практика подсказывали, что с началом операции основными трудностями в работе тыла станет подвоз боеприпасов и горючего. Поскольку речь шла о наступлении, то мы тщательно изучили состояние сети железных и автомобильных дорог на территории, занятой пока еще противником, и определили их пригодность для наших перевозок. Важное значение имело и максимальное приближение складов с материальными средствами к войскам.
Полевая армейская база 49-й армии, к примеру, развернулась в 30 километрах, а дивизионные склады в 6–9 километрах [159] от переднего края. Медико-санитарные батальоны дислоцировались и того ближе.
Проверяя подготовку этой армии к операции, я должен был отметить, что и начальник тыла генерал-майор С. М. Дементьев и начальник штаба тыла подполковник А. П. Косенко (ныне генерал-майор в отставке) провели большую и полезную работу. Так, А. П. Косенко совместно с офицерами штаба майорами М. Н. Богдановым и А. Черевичным разработал четкий план подготовки к операции и снабжения войск в ходе ее проведения.
Особенно детально была продумана организация подвоза грузов автотранспортом. Автомобилей в армии было не так уж и много, а объем перевозок им предстояло выполнить огромный. Что делать? Прежде всего выходили из положения за счет повышения нагрузки на водителей, которым приходилось порой не спать сутками. Такая, хотя и вынужденная, мера имела оборотную сторону: усталость вынуждала вести транспорт на сниженных скоростях, вследствие чего затягивался оборот автомобилей. Причем все равно не удавалось избежать задержек в пути, поломок и аварий.
По предложению штаба тыла Военный совет армии принял решение подготовить в автомобильных батальонах двойной состав водителей. Это позволило еще до начала операции в два раза ускорить оборот автотранспорта, а следовательно, соответственно увеличить количество перевезенных грузов.
Зрелое мастерство в управлении воинскими перевозками продемонстрировал в тот период и начальник автомобильного отдела 49-й армии инженер-подполковник Я. А. Геркуленко.
В целях организованного и бесперебойного движения автомобилей на автодорогах составлялся график движения, определялись порядок передачи грузов, заправки автомобилей, технической помощи, устанавливались допустимые скорости движения на каждом участке, предусматривались действенные меры по обеспечению безопасности движения, исключению пробок, неоправданных простоев автомашин.
Эффективное использование технических летучек организовал командир отдельного ремонтно-восстановительного батальона инженер-майор П. Г. Гальперин, знавший по прошлому опыту, какое важное значение имеет своевременное оказание помощи водителям неисправных автомашин.
Успешному выполнению автоперевозок содействовала четкая работа довольствующих отделов и служб армии. Следует [160] особо отметить высокую организованность сотрудников нолевой армейской базы, возглавляемой подполковником Н. З. Озеровым. Работники складов получали точную информацию о времени прибытия автотранспорта и количестве автомашин, поэтому имущество готовилось к погрузке заблаговременно, в полном объеме и ассортименте.
Умело организовал работу по строительству и поддержанию в хорошем состоянии армейских дорог дорожный отдел армии, возглавляемый подполковником Г. Николаевым. Четко была налажена служба регулирования.
Для контроля за исполнением намеченных мероприятий в ходе подготовки к предстоявшей операции и в период ее проведения в управлении тыла была создана оперативная группа, в которую вошли офицеры штаба и довольствующих отделов.
Отмечая продуманную работу тыла 49-й армии, мы пропагандировали его опыт в других объединениях и соединениях фронта. Особенно важной инициативой считали решение об использовании двойного состава водителей в автотранспортных частях и подразделениях. Этому примеру последовали и в других армиях фронта.
Обстановка вынуждала некоторые отделения фронтовых складов с запасами боеприпасов и горючего размещать в армейских тыловых районах. Правда, и это не выручало нас полностью, так как армии почти не имели своих железнодорожных участков, их базы и склады располагались, как правило, на одном железнодорожном участке Остроленко — Тлущ, до той поры пока не был восстановлен железнодорожный мост через Западный Буг у города Вышкув.
На железнодорожной рокаде Остроленко — Тлущ, проходившей поблизости от линии фронта, базировались части и учреждения тыла сразу трех армий: 49, 3 и 48-й. Все эти районы в дневное время подвергались интенсивному воздействию вражеской авиации. Поэтому поезда приходилось принимать только в темное время суток, что значительно снижало и без того невысокую пропускную способность участка.
И все же, несмотря на огромные трудности, за полтора месяца — с начала декабря 1944 года по январь 1945 года — распределительные станции фронта приняли и переработали 928 поездов с различными грузами. Накануне наступления ежедневно поступало по 26 поездов, вместо 19 по расчету. Это позволило создать необходимые запасы материальных средств.
По-прежнему больших хлопот доставляли проблемы [161] снабжения войск фронта продовольствием и фуражом. Для того чтобы максимально сократить подвоз продфуража из тыла страны, интендант фронта генерал-майор интендантской службы П. А. Носков развернул его заготовку на месте. Эти работы проводились на территории Польши и были связаны с известными трудностями. В частности, разного рода эмиссары окопавшегося в Лондоне эмигрантского правительства пытались проводить в среде крестьян подрывную деятельность, восстанавливать народ против Красной Армии. Однако попытки эти провалились, ибо мы опирались на представителей местных властей и патриотически настроенных крестьян.
Благодаря тому, что штаб фронта удовлетворил нашу просьбу о дислокации прибывшего в состав фронта 3-го гвардейского кавалерийского корпуса на обширной пойме реки Нарев, нам в значительной мере удалось избежать почти неминуемых осложнений с заготовкой сена.
Преодолев немало трудностей, мы еще до начала операции увеличили госпитальную базу фронта, объединив в два фронтовых эвакопункта свыше ста фронтовых и армейских госпиталей, большинство из которых максимально приблизили к войскам и держали в готовности к движению вслед за наступающими армиями.
Чтобы обеспечить твердое и непрерывное управление тылом в период подготовки и на протяжении всей операции в масштабе фронта, была создана оперативная группа, а на отдельные направления выделены офицеры связи. Затем такая же работа была осуществлена и в армиях.
Политические органы и парторганизации частей и учреждений тыла в подготовительный период не знали отдыха. Они до предела активизировали деятельность по мобилизации личного состава на успешное выполнение заданий командования.
Весь коллектив политотдела тыла во главе с полковником И. Т. Подгаецким большую часть времени находился в тех органах, где решались главные задачи подготовки к предстоящим боям.
Незадолго до начала наступления прошел партийный актив управления тыла фронта с привлечением на него командиров и начальников тыловых частей, служб и подразделений тыла, а также их заместителей по политической части и секретарей партийных организаций.
По решению Военного совета фронта было также проведено совещание начальников управлений тыла армий и заместителей командиров отдельных корпусов по тылу с [162] целью согласования работы всех звеньев снабжения и обеспечения войск. На нем мы поставили задачи по устранению еще имевшихся недостатков.
Незадолго до начала операции мы выборочно проверили работу органов тыла ряда армий. Большое удовлетворение вызвало состояние дел в 3-й армии, где заместителем командующего — начальником тыла был генерал-майор М. П. Еремин. Несмотря на неблагоприятные погодные условия, существенно препятствовавшие организации и проведению перевозок, части и соединения оказались хорошо обеспеченными всем необходимым. Более того, хотя армия имела всего лишь одну станцию снабжения, здесь сумели накопить необходимое количество материальных средств, хорошо расположить их и умело замаскировать.
Я поблагодарил Еремина за хорошую постановку дела, а он, улыбнувшись, сказал:
— Это заслуга не только работников тыла. Командарм генерал-полковник Александр Васильевич Горбатов постоянно вникал в нужды войск, знал их запросы, а исходя из этого, контролировал и направлял наши действия, заставлял нас работать с полным напряжением сил. Вот и обеспечены теперь войска всем необходимым.
К нашему удовлетворению, в целом неплохо были обеспечены и другие армии, во всяком случае, никаких мер для исправления каких-то серьезных просчетов со стороны тыловых органов принимать не понадобилось.
А ведь происходило все это в условиях, прямо скажем, далеко не простых. К примеру, большая часть полосы, занимаемой 50-й армией, оказалась на озерной и болотистой местности. И все-таки заместитель командующего — начальник тыла армии генерал-майор А. К. Кесаев нашел наиболее рациональные пути организации работы частей и учреждений тыла, своевременно, а нередко и заблаговременно предвидя возможные трудности, направлял на наиболее узкие участки самых опытных сотрудников, и все острые проблемы быстро решались на местах. Трудно такой подход к делу назвать иначе, чем высоким уровнем руководства.
Не могу не сказать несколько добрых слов и в адрес заместителя командующего — начальника тыла 4-й воздушной армии генерал-майора П. В. Коротаева. В его работе много было особенностей, немало и сложностей, особенно если учесть постоянную потребность войск в авиационной поддержке и прикрытии с воздуха, обеспечение которых требовало от работников авиационных тыловых учреждений немалых усилий в любое время года. [163]
Огромные трудности представляло содержание в рабочем состоянии полевых грунтовых аэродромов в период распутицы, подвоз к ним горючего и смазочных материалов, боеприпасов, продовольствия. Зимой же, поскольку современные тогда самолеты — «лавочкины», «Яковлевы», «ильюшины», «пятляковы» — в отличие от прежних типов не переоснащались на лыжное шасси, приземлялись на колеса, личному составу батальонов аэродромного обслуживания приходилось расчищать и укатывать взлетно-посадочные полосы, перемещая горы снега, оборудовать и содержать в порядке подъездные пути к аэродромам. А это, учитывая недостаток сил, слабую механизацию работ, требовало предельно четкой организации дела и твердого руководства им. Жаль, что бойцы и командиры передовых частей, всегда горячо приветствовавшие появление над полем боя наших истребителей, штурмовиков, бомбардировщиков, далеко не всегда знали, какой огромный труд вложили подчиненные генерала П. В. Коротаева во имя того, чтобы эти самолеты поднялись в воздух, нанесли по врагу сокрушительные удары.
О начале наступления войскам было объявлено рано утром 14 января 1945 года. Командиры поставили подразделениям боевые задачи, политработники зачитали обращение Военного совета и политуправления фронта. В нем говорилось:
«Дорогие товарищи! Боевые друзья! Верные сыны Советской Родины — красноармейцы, сержанты, офицеры, генералы! Настало время рассчитаться со злейшим врагом нашей Родины — немецко-фашистскими захватчиками за все их зверства и злодеяния, за уничтоженные и разграбленные советские города и села... В этот решающий час наш великий советский народ, наша Родина, наша родная партия... призывают вас с честью выполнить свой воинский долг, воплотить всю силу своей ненависти к врагу в единое желание разгромить фашистских захватчиков. Новым мощным ударом ускорим гибель врага! Ваш боевой клич отныне должен быть только один: вперед на разгром врага! Вперед на Берлин!»
В частях, учреждениях и подразделениях тыла прошли митинги, на которых выступавшие бойцы и командиры поклялись не жалеть сил для бесперебойного снабжения войск в ходе операции. Многие воины подавали заявления с просьбой принять их в ряды Коммунистической партии.
Наступление 2-го Белорусского фронта началось в 10 часов утра 14 января 1945 года мощной артиллерийской [164] подготовкой. После упорных пятидневных боев удалось прорвать хорошо подготовленную оборону противника в полосе шириной 110 километров и продвинуться на млавском направлении на 60 километров в глубину. Перед войсками фронта открылись реальные возможности в короткие сроки выйти к Балтийскому морю и отсечь восточнопрусскую группировку противника от центральных районов фашистской Германии. У противника для сообщения с Германией оставался путь только по морю, но здесь его транспорты подвергались атакам кораблей и авиации Балтийского флота.
В ходе последующих боев ударная группировка фронта полностью овладела млавским укрепленным районом, заняв более тысячи населенных пунктов. 21 января Ставка Верховного Главнокомандования поставила фронту задачу продолжать наступление в направлении Дейч-Эйлау, Мариенбург, с тем чтобы, круто повернув на север, отрезать восточнопрусскую группировку противника от его основных сил.
К исходу 26 января войска фронта выполнили поставленную перед ними задачу и отсекли 3-ю танковую, 4-ю армии противника, а также шесть пехотных и две моторизованные дивизии 2-й армии.
К этому времени наши соединения продвинулись вперед на 200–250 километров, и, несмотря на то что и сам я, и все работники тыла трудились с предельным напряжением, исчерпали буквально все возможности для удовлетворения потребностей войск, армейские органы тыла все же не поспевали за стремительно наступавшими соединениями: ведь протяженность путей подвоза достигла 250 и более километров.
А обстановка продолжала накаляться. Когда наши войска замкнули кольцо вокруг восточнопрусской группировки врага, завязались ожесточеннейшие бои. Противник стремился во что бы то ни стало вырваться из котла. Сосредоточив на узком участке фронта до семи дивизий, он 27–31 января нанес несколько яростных контрударов по 48-й и 2-й ударной армиям. Фашисты дрались с ожесточением обреченных. Особенно тяжело пришлось 48-й армии, на позиции которой обрушился главный удар противника. Резко возрос расход материальных средств, в первую очередь боеприпасов и горючего.
Так, расход горючего войсками фронта составлял теперь свыше 1000 тонн в сутки, а подвозилось его из тыла страны только 300–350 тонн. Всего за период с 14 по 31 января [165] было израсходовано 11900 тонн автобензина, а поступило его на фронтовые склады только 4289 тонн, причем крайне неравномерно, с задержками. Чтобы как-то исправить положение, приходилось принимать самые энергичные меры.
Однажды мне доложили, что где-то в пределах перевалочного района застрял транспорт с горючим. Но где именно, в чем причина задержки и кто в ней виноват? На эти вопросы работники ВОСО не смогли дать вразумительного ответа.
Меня вызвал Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский, который, как всегда, держал обеспечение войск под неослабным контролем, нередко, особенно при возникновении сложной обстановки, помогал нам советом.
— Что удалось выяснить о пропавшем транспорте с бензином? — спросил командующий.
— Пока ничего конкретного. Ответов на запросы еще не получили, хотя задействованы все каналы.
— Тогда так, — решил маршал. — Дайте генералу Ныркову самолет — и пусть он сверху посмотрит. Уверен, что транспорт будет обнаружен.
Подготовили У-2, и начальник штаба тыла генерал-майор А. Н. Нырков отправился на поиски. Как он потом доложил, летать пришлось не так уж и долго. Проверил одну железнодорожную магистраль, затем другую и на одной из станций обнаружил загнанный в тупик эшелон цистерн.
Ему тут же дали «зеленую улицу», и горючее было доставлено войскам.
С большим напряжением работала медицинская служба фронта и армий. Быстрое продвижение войск и потери в ходе жесточайших боев требовали от наших военных медиков высокой оперативности в работе, умелого маневрирования санитарным автотранспортом и медицинскими учреждениями.
К 20 января головная госпитальная база была передислоцирована в район Остроленко, Модлин, а основная — в район Белосток, Замбрув, Вышкув, Пасеки. Учитывая, что значительные потери несли 3, 48 и 2-я ударная армии, для этих объединений пришлось развернуть за счет госпиталей фронта межармейскую госпитальную базу в районе Млава, Пшасныш, Плоньск. Раненые и больные из армейских госпитальных баз быстро переводились во фронтовые госпитали, после чего освободившиеся армейские госпитали вновь следовали за своими войсками. [166]
Поскольку противник, отступая, разрушал железнодорожное полотно и станционное хозяйство, наибольшая тяжесть перевозок легла на автотранспорт, что для нас, естественно, давно уже не было в новинку. Не впервые автомобилистам пришлось трудиться в тяжелейших условиях, вызванных разразившимися в третьей декаде января сильнейшими снегопадами. Но подчас люди оказывались бессильными перед разгулом стихии, при всем желании не могли преодолеть ее ни мускульной силой, ни с помощью маломощных технических средств. Дороги замело, движение на них почти полностью прекратилось. И это в дни, когда операция была в полном разгаре и от своевременного обеспечения войск всем необходимым для боя во многом зависел ее исход. Все попытки преодолеть последствия обрушившегося на нас ненастья оказались малоэффективными. В таких случаях каждый час кажется сутками — ведь все мы понимали, что противник может воспользоваться нехваткой у наших войск боеприпасов и вырваться из окружения. Пришлось принимать экстренные меры.
Наши дорожники работали круглосуточно. Загруженные до предела автомобили двух фронтовых автотранспортных полков колоннами по 10–12 машин, снабженные лебедками для самовытаскивания и тросами для буксировки, с трудом пробивались к войскам. Каждой колонне мы придавали специальный отряд из состава подразделений дорожных войск, сопровождавший ее вплоть до места назначения.
Автоколонны с различным имуществом, которым удавалось пробиться к отделениям армейских складов, направлялись без перегрузки на дивизионные склады, а машины с боеприпасами — непосредственно на передовую, к огневым позициям артиллерии, в боевые порядки стрелковых подразделений.
Продолжительность рейсов значительно возросла. Если прежде на доставку требовались примерно сутки, то теперь машины находились в пути вдвое дольше. Вот когда пригодился нам и сослужил добрую службу метод работы, предложенный и внедренный автомобилистами 49-й армии. Иначе бы водители просто физически не выдержали запредельных нагрузок.
Но поскольку штатный автотранспорт фронта все же не мог полностью справиться с перевозками, мы снова обратились за помощью в Ставку Верховного Главнокомандования. И, как оказалось, очень своевременно. 31 января к нам из резерва Ставки прибыла 52-я автомобильная бригада, имевшая в своем составе 654 автомобиля. Весь комплекс проведенных [167] нами мероприятий и помощь Ставки привели к тому, что в начале февраля удалось наконец восстановить нормальное движение на фронтовых военно-автомобильных дорогах и обеспечить переброску необходимого количества грузов.
Теперь можно было подвести некоторые итоги. За время наступательной операции фронтовые и армейские автотранспортные части и подразделения, выполнив 138 600 машино-рейсов, перевезли 416 000 тонн различных грузов{20}. А сколько мужества потребовалось бойцам и командирам автомобильных войск, чтобы в описанных выше условиях справиться со своими задачами!
Помнится, в те дни я специально при каждой возможности приезжал для изучения опыта в расположение транспортного батальона, которым командовал майор Лобачев, а заместителем командира по политической части был капитан Шальнов. Воины этого подразделения стали своеобразными рекордсменами по тоннажу перевезенных грузов, причем совершали рейсы с минимальными затратами горючего, времени и почти без аварий.
В сложной обстановке умелым руководителем проявил себя начальник автомобильного управления фронта полковник Н. Г. Требушной. По его инициативе для высококачественного и оперативного обслуживания автомобилей совместно с автодорожниками были организованы пункты технического обслуживания, питания, заправки, созданы условия для отдыха водителей. Все это способствовало более четкой и эффективной работе автомобильных частей.
Как всегда, впереди были коммунисты и комсомольцы, показывавшие пример самоотверженного выполнения долга перед Родиной. Вот только один эпизод. Возглавляемая коммунистом старшим сержантом Алексеевым колонна автомашин 246-го отдельного автотранспортного батальона, в составе которой были члены партии Начеткин и Сергеев, а также немало комсомольцев, под огнем противника проскочила к огневым позициям артиллерийского полка 48-й армии в тот момент, когда снаряды там были уже на исходе, а вражеские танки развертывались для очередной атаки. Водители помогли артиллеристам разгрузить ящики со снарядами и перенести их к орудиям. Шквал огня вновь обрушился на вражеские танки. Атака была успешно отбита. Все водители этой группы по представлению Военного совета фронта были удостоены государственных наград. [168]
Доброго слова заслуживает и начальник дорожного управления фронта полковник С. И. Климко. Он постоянно находился на самых важных трассах, а когда там складывалась критическая ситуация, лично возглавлял работы по ремонту или расчистке дороги, показывал пример подчиненным. Там, где оказывалась бессильной техника, борьбу со стихией с удвоенной энергией вели люди и побеждали: замершие было автоколонны снова двигались к фронту, доставляя войскам важные грузы.
Помню, как в одно тревожное утро он поехал по моему заданию восстанавливать движение на трассе, где из-за сильнейших снежных заносов образовались пробки. А когда уже ночью вернулся, то просто и кратко доложил, что задача выполнена.
Я посмотрел на него, обветренного, изрядно продрогшего, в вымокшей до нитки шинели, открыл стоявший в кабинете шкаф, достал из него свой полушубок и, накинув ему на плечи, сказал:
— Носите на здоровье и больше не мерзните!
Об этом давнем подарке мне недавно напомнил сам Семен Иванович и добавил, что хранит его до сих пор как память о трудной боевой страде.
Как и раньше, много внимания уделяли мы тогда совершенствованию службы регулирования на автодорогах и восстановленных автодорожных мостах. Ее осуществляли 5, 23 и 24-й отдельный дорожно-эксплуатационные батальоны, которыми командовали капитан С. И. Васильев, подполковники С. М. Щербина и В. М. Байда. Руководство этой службой осуществлялось через управление 3-й военно-автомобильной дороги во главе с подполковником А. М. Горошиным.
Как уже говорилось, движение по дорогам и мостам было крайне напряженным. Так, например, по мосту через реку Нарев у Ружан в первый день наступления только на западный берег проследовали 10275 автомашин, сотни танков и 4870 повозок. По дороге Ружаны — Млава за один день 16 января прошли 13500 автомобилей, большое количество танков, самоходных артиллерийских установок и около 6000 повозок. За этими, скажем прямо, впечатляющими цифрами стояла четкая организация регулирования движения, без чего заторы и пробки, особенно на некоторых узких участках, стали бы неизбежными, со всеми вытекающими из этого последствиями.
В ходе наступления дорожные части и подразделения непрерывно наращивали вслед за войсками автодороги и колейные [169] пути. На удалении полутора-двух километров от боевых порядков следовала дорожная разведка, за ней — головные отряды дорожно-строительных и мостостроительных частей армий, обеспечивавшие движение автотранспортных средств подвоза и эвакуации. Дорожные части фронта обслуживали коммуникации не только в пределах фронтового тыла, но и в глубине тыловых районов армий.
Фронтовые военно-автомобильные дороги местами подходили к ведущим бои войскам на 30–50 километров, что повышало оперативность подвоза грузов.
Хорошо организовали маневр материальными средствами начальники тыла 2-й ударной, 48-й и 5-й танковой армий генерал С. С. Потапов, полковники П. Ф. Стрельцов и К. С. Тюлин, а также исполнявший в то время обязанности начальника тыла 3-го Котельниковского гвардейского танкового корпуса подполковник Е. И. Гольдберг. Определив решающие участки боя, они направляли материальные средства в первую очередь тем частям и подразделениям, которые в них наиболее остро нуждались.
Как и предполагалось, в связи с начавшимися затяжными боями резко возрос расход горючего. Начальник управления ГСМ фронта генерал-майор интендантской службы А. Г. Ковырзин, имея в своем распоряжении всего лишь два автобатальона наливных машин, несмотря на большую протяженность путей подвоза, все же находил возможность бесперебойно обеспечивать снабжение горючим и смазочными материалами.
Ковырзин был опытным и высококвалифицированным руководителем, до тонкостей знавшим свое дело. Он вступил в Красную Армию еще в годы гражданской войны, участвовал в советско-финляндской войне, с первых дней Великой Отечественной войны находился на фронте, где, занимая различные должности, обеспечивал войска горючим. Он не просто знал, но и любил порученное ему дело, проявлял высокую требовательность к подчиненным, но и заботился о них, поощрял лучших. С особым уважением отзывался он в то время о самоотверженном труде личного состава 246-го отдельного автомобильного батальона наливных машин под командованием майора А. Малишевского. Водители этого подразделения сутками не выпускали из рук баранок автомобилей и, как бы ни складывалась обстановка, своевременно доставляли драгоценное горючее в передовые части. Не случайно свыше ста рядовых, сержантов и офицеров этого батальона за проявленные мужество и стойкость были удостоены государственных наград. [170]
В нашем тыловом районе протекали такие крупные реки, как Нарев, Западный Буг, Висла. Мосты через них враг полностью разрушил. Необходимо было их восстановить или построить новые, навести переправы.
Уже 17 января воины-железнодорожники приступили к восстановлению мостов сразу на двух направлениях: Остроленко — Дзядлово и Легионово — Носельск — Дзядлово. На первом направлении трудился личный состав 4-й железнодорожной бригады под командованием генерал-майора технических войск А. Я. Кириченко, на втором — 8-й железнодорожной бригады, возглавляемой полковником В. М. Галыниным. Однако дело продвигалось крайне медленно, и главным образом потому, что перешивка путей не на деревянных, а на бетонных шпалах требовала чуть ли не в десять раз больше затрат труда и времени. Но иного выхода не было.
Помимо задержки с перешивкой полотна немало беспокойства мне и начальнику отдела ВОСО фронта А. В. Склярову доставила подготовка перевалочного района. Дело в том, что мы захватили большое количество вагонов и локомотивов, но пригодных к эксплуатации лишь на западноевропейской, более узкой, колее. Поэтому в интересах интенсификации перевозок мы внесли предложение организовать перевалочный район и использовать парк трофейных железнодорожных вагонов для перевозки грузов. Военный совет фронта поддержал это предложение, но, как видно, забот у нас прибавилось. Техническая разведка, возложенная на управления ВОСО и начальника железнодорожных войск фронта, завершилась относительно быстро. Мы тщательно изучили участки Остроленко — Найденбург — Дзядлово — Илава — Яблоново и Носельск — Гонцосин — Цеханув — Млава — Илава — Дзядлово, определили, что перегрузочный район целесообразно развернуть на 85-километровом отрезке Носельск — Дзядлово. Однако по какой-то причине задержалось техническое обоснование, и приступить к работам пришлось не дожидаясь его. Понятно, что без накладки здесь не обошлось, а трудности все же преодолели.
Восстановление железнодорожного полотна, как и мостов, началось 17 января 1945 года и велось в течение всей операции вслед за наступавшими войсками. Поскольку в подготовительный период в Восточно-Прусской операции железные дороги в полосе фронта были восстановлены почти до переднего края, то с первых же ее дней пришлось вести работы по перешивке путей на освобождаемой территории. Железнодорожники торопились, поскольку соединения, [171] части и учреждения фронтового тыла с каждым днем все более отставали от стремительно наступавших войск.
Как и раньше, основная тяжесть перевозок легла на автотранспорт. Он обеспечивал их с трудом, а иногда даже возникали перебои. Так, в самый ответственный и напряженный период, когда противник предпринимал отчаянные попытки вырваться из окружения, запасы горючего и боеприпасов в войсках снизились до опасного предела.
Мне в те дни, понятно, было не по себе — ведь я отвечал за все службы обеспечения и снабжения. По заданию Военного совета неоднократно выезжал в перевалочный район, чтобы ускорить работы по завершению его оборудования. И когда начальник управления военно-восстановительных работ полковник П. И. Бакарев попросил помощи, за счет тыла фронта в его распоряжение были выделены один автобат и один дорожно-строительный батальон, использованные для усиления 4-й железнодорожной бригады, которой командовал генерал-майор технических войск А. Я. Кириченко. На участке же Остроленко — Дзядлово восстановление вела 8-я железнодорожная бригада полковника В. М. Галынина, которая сама справлялась с задачей.
На двухпутном участке Носельск — Дзядлово один путь перешивался на общесоюзную колею. Большим недостатком было то, что мы не предусмотрели своевременно создания специальных тупиков, где можно было бы организовать перегрузку из одних вагонов в другие. Затрудняло дело и то, что почти совсем отсутствовала техника для механизации погрузочно-разгрузочных работ. Поэтому приходилось сначала разгружать прибывавшие вагоны, складывая боеприпасы, продовольствие, другие материальные средства на землю, а затем загружать их в автотранспортные средства и перевозить к местам погрузки в вагоны, стоявшие на узкой колее.
На станциях Носельск и Дзядлово размещались распорядительные станции фронта. Начальник перевалочной базы находился на станции Дзядлово. В его распоряжении были рабочий батальон, авторота, рота охраны, склады горючего, боеприпасов, продовольствия и другие. Уже в конце января 1945 года перевалочная база приступила к работе. Однако ожидаемых результатов она нам не дала: вместо запланированных 16 перегружались 6–8 поездов в сутки.
Управление движением на этом участке было также затруднено. Хотя от ВОСО фронта были выделены коменданты станций снабжения, но они не имели надежной связи, [172] пунктов водоснабжения, что, конечно, затрудняло эксплуатацию участка.
Меня и начальника ВОСО фронта неоднократно заслушивали на заседаниях Военного совета по вопросам работы перевалочного района. Но как мы ни старались, так до конца Восточно-Прусской операции и не сумели довести перегрузку до требуемого уровня.
Военный совет обратился в Государственный Комитет Обороны за разрешением на перешивку одного пути направления Дзядлово — Дейч-Эйлау — Яблоново на общесоюзную колею. Разрешение было получено, и силами железнодорожных войск работы завершены в кратчайшие сроки.
Немало забот доставляли нам и военно-автомобильные дороги. Мосты через реки противник разрушил, это затрудняло движение, ведь понтонные мосты, наведенные саперами, и паромные переправы имели более низкую пропускную способность.
Посовещавшись с подчиненными, я обратился в Военный совет с просьбой: для ускорения восстановления мостов усилить работающие там части и подразделения одним автомобильным, двумя мостостроительными батальонами и двумя ротами гужевого транспорта.
В результате принятых мер мосты через Западный Буг у города Модлин и через Нарев у города Остроленко были восстановлены и введены в эксплуатацию на четверо суток раньше намеченного срока.
Хорошую инициативу проявил заместитель командующего — начальник тыла 70-й армии полковник С. А. Фефилов. Посовещавшись с армейскими автодорожниками, он принял решение использовать остатки взорванного противником моста через реку Висла в районе города Фордон. На исковерканные металлические пролеты уложили деревянный настил, укрепили его, и по нему пошли автомашины и боевая техника. Этот мост сыграл большую роль, когда потребовалось осуществить оперативную переброску войск для проведения Восточно-Померанской операции.
Немало волнений пережили мы во время строительства моста через Вислу в районе города Торн (Торунь). Строительство моста по времени совпало с весенним паводком и ледоходом. Временные опоры моста едва сдерживали натиск ледяных глыб и остатков снесенных где-то в верховьях реки низководных деревянных мостов. Пришлось призывать на помощь авиацию и команды подрывников, чтобы расчистить русло от заторов льда. [173]
Начальник тыла 65-й армии генерал-майор А. Н. Сакович лично контролировал строительство моста. Я же выделил в его распоряжение приданные армии фронтовые мостостроительные батальоны.
После взятия города Грауденц (Грудзендз) при помощи польских речников наши дорожники навели третий мост через Вислу. Это было солидное сооружение длиной 937 метров. А на его строительство потребовалось лишь 8 суток — срок по тем временам рекордно короткий.
Свыше тысячи бойцов и командиров дорожно-строительных и железнодорожных частей и подразделений были удостоены высоких наград за самоотверженный труд по восстановлению фронтовых и армейских дорог, строительству мостов.
Так мы проходили свои фронтовые университеты.
Война с самого первого ее дня и до победного часа учила нас, специалистов тыла, быть не только знающими свое дело, рачительными хозяйственниками, но и зрелыми командирами, начальниками, способными правильно оценивать сложившуюся на фронте обстановку и принимать обоснованные решения. Постоянное и глубокое изучение своих и противника возможностей, знание оперативной и тыловой обстановки, понимание замыслов командования, предвидение и учет вероятного развития операций с принятием соответствующих мер — вот что способствовало успеху в работе.
Опыт войны также показал, что знание тактики общевойскового боя, оперативного искусства необходимо специалисту тыла, поскольку это придает ему при принятии решения уверенность, вносит в его деятельность конкретность и деловитость. А пережитые совместно трудности сближали людей, сплачивали коллектив, развивали чувство высокой ответственности за порученное дело, за судьбу Родины.
9 февраля 1945 года фронт получил очередную задачу, на этот раз — по ликвидации восточно-померанской группировки противника. Я немедленно занялся подготовкой к операции. Но 12 февраля неожиданно, как, впрочем, уже случалось не раз, меня отозвали в Москву, в штаб Тыла Красной Армии, чтобы поручить новую работу.
До исторического дня Победы оставалось менее трех месяцев.