Тыловики в боевом строю
— Пути подвоза перерезаны, тылы прижаты к боевым порядкам, все запасы материальных средств на исходе, — так я вынужден был доложить командующему 14 августа 1941 года.
— Значит, коммуникации стали короче, а подвозить по ним нечего, — выслушав меня, невесело усмехнулся генерал-лейтенант Смирнов.
Он был, как всегда, выдержан и хладнокровен, хотя причин для серьезной тревоги было предостаточно. Я уже знал, что гитлеровцы, продолжая наступление в южном направлении вдоль реки Ингул, достигли станции Грейгово, а на одном участке даже вышли к восточному пригороду Николаева. Наш штаб находился в 25 километрах севернее этого города.
Ко всему тому, что мне было известно, Смирнов прибавил:
— Враг вышел в тыл 55-го стрелкового корпуса. В тяжелом положении и соседи — 9-я армия. Ей, как и нам, грозит окружение. Будем принимать меры.
Поразмыслив с минуту, он приказал все оставшиеся на армейских складах запасы выдать дивизиям и сообщил о том, что получено распоряжение: ударом на восток в направлении Березнеговатое уничтожить прорвавшегося к Николаеву противника и выйти на левый берег реки Ингулец.
— Разрешите выполнять? — спросил я, но ответить Смирнов не успел. На пороге появился адъютант и доложил о том, что прибыл связной от командующего 9-й армией генерал-полковника Я. Т. Черевиченко.
— Пусть войдет, — сказал Андрей Кириллович. — А вы подождите, — обратился он ко мне. — Может быть, получим новые данные.
Штаб 9-й армии в тот момент находился еще в Николаеве. Связной, капитан М. И. Повалий, сообщил, что добраться [20] до нас ему удалось с трудом. Непросто преодолеть 25 километров по местности, уже кое-где оставленной нашими войсками.
Черевиченко направил своего представителя для решения некоторых вопросов взаимодействия. Смирнов, пригласив капитана к карте, выслушал предложения соседа, высказал некоторые свои соображения.
— Передайте, что из-за недостатка сил будем действовать ночью, — сказал он. — Так легче обмануть противника...
Когда капитан вышел, командующий снова обратился ко мне:
— На узком участке прорыва создадим группировку, в которую, наряду с боевыми подразделениями, войдут ваши тыловики. Одним словом, тыловые подразделения — в общий строй! — заключил он.
Я поспешил в управление тыла, чтобы отдать предварительные распоряжения. Конкретные боевые задачи Смирнов обещал поставить позже: видимо, ему предстояло еще поработать над решением.
Уже потом начальник штаба генерал Колпакчи рассказал мне, что в тот день для дезинформации противника относительно силы удара в эфир были переданы открытым текстом боевые распоряжения стрелковым корпусам, дивизиям и средствам усиления, количество и состав которых преднамеренно завышались.
Августовские ночи темны, хоть глаз выколи. По моему указанию точно в назначенный час были собраны в лесной балке тыловые части и подразделения. Я доложил об этом командующему.
— Автомобили развернуть в линию на поле, — распорядился он. — По сигналу атаки всем включить фары... Кое-где между машинами поставим танки, они откроют огонь. Пусть противник думает, что танков у нас много...
Он указал направление движения, разъяснил, как надо действовать при прорыве через боевые порядки врага.
Потянулись томительные минуты ожидания. Кругом стояла мертвая тишина. Даже ослабленная предыдущими боями армия представляла собой значительную силу, тысячи людей собрались на сравнительно небольшом участке местности, но маскировка соблюдалась тщательно.
И вот в небо взвилась красная ракета. Ударила артиллерия, заговорили пулеметы, открыли огонь танки. Темноту ночи разрезали трассирующие пули. Наши части рванулись вперед. [21]
Ночная атака оказалась исключительно удачной. Гитлеровцы были ошеломлены, они, видимо, решили, что против них действуют значительно превосходящие силы. Реку Ингулец удалось форсировать в 20–30 километрах северо-восточнее Николаева и захватить на ее левом берегу три плацдарма, затем, продолжая продвижение, освободить станцию Грейгово и снять угрозу окружения. Однако обстановка продолжала оставаться сложной, и штаб фронта отдал распоряжение отойти на левый берег Днепра.
Непростое это дело — выход из боя и отход. Тыл армии насчитывал свыше тридцати различных складов, мастерских, госпиталей и других учреждений. Каждому нужно было указать маршрут движения, район новой дислокации, время прибытия в него. Двигаться же приходилось под постоянным воздействием противника. Бомбардировкам и обстрелам подвергались железнодорожные станции, особенно узловые, автодороги, мосты через реки.
Обстановка изменялась быстро и резко. Используя танковые и механизированные подразделения, враг глубоко вклинился в наши боевые порядки и мог в любое время перерезать пути отхода. Особое значение приобретала тщательная разведка маршрутов движения. Нередко командирам тыловых подразделений, начальникам служб управления тыла приходилось заниматься несвойственным им делом. Конечно, я выбирал для выполнения боевых заданий наиболее решительных, храбрых и инициативных командиров. Не раз посылал в разведку капитана И. В. Загребельного. Однажды поручил ему выдвинуться вперед по маршруту движения второго эшелона и выбрать удобное место для ночного отдыха.
Марш в тот день проходил на редкость спокойно, даже авиация противника почти не тревожила нас. Уже стемнело, когда мы стали приближаться к лесному массиву, выбранному для отдыха. И вдруг где-то вдали загудели вражеские бомбардировщики.
«Ничего, теперь, в темноте, нас обнаружить трудно», — подумал я.
Но не тут-то было. Из тянувшейся вдоль дороги лесной балки в небо взвились ракеты и вспыхнули над нашей колонной.
«Диверсанты-ракетчики, — понял я. — Дают целеуказание!»
Немедленно выслал небольшой отряд для их задержания, однако он уже не понадобился. Капитан Загребельный [22] привел задержанного им диверсанта, переодетого в форму командира Красной Армии, и доложил:
— Я сначала не обратил на него особого внимания. Вижу, в стороне от дороги кого-то или что-то вроде ищет. А как только колонна наша с ним поравнялась, он сразу в балку сиганул. Жаль, что ракеты успел пустить.
— Ничего, меры к маскировке уже приняты, вряд ли теперь нас найдут, — успокоил я.
И действительно. Гитлеровские бомбардировщики пролетели совсем близко, снизились, ожидая, очевидно, новых сигналов, но, так и не дождавшись наведения, удалились.
Задержанного диверсанта я приказал отправить в особый отдел. Эта ночь прошла для нас спокойно. Личный состав отдохнул перед предстоящим маршем.
Бывали, правда, случаи, когда нам не удавалось обнаружить и задержать вражеских ракетчиков. Тогда приходилось менять районы расположения, на что расходовались бесценные минуты отдыха, так необходимые бойцам и командирам.
Многокилометровые марши изнуряли, да и легко ли отходить по родной земле, оставляя ее ненавистному врагу. Однако паники и пораженческих настроений в наших рядах не было и следа. В такие дни неоценимую помощь в поддержании крепкой воинской дисциплины, высокого боевого духа личного состава тыловых частей, подразделений и учреждений оказывал заместитель начальника политотдела армии полковой комиссар М. X. Калашник. Он часто приезжал к нам, успевал поговорить с бойцами и командирами, провести короткие совещания с коммунистами и комсомольцами, разъяснить обстановку и стоявшие перед тем или иным подразделением задачи, вселить уверенность в то, что, несмотря на огромные трудности на фронте, победа будет за нами.
А ведь в тот период перед нами встала еще одна непредвиденная проблема: многие бойцы и командиры тыла стали подавать рапорты, требуя немедленно направить их на передовую, в боевые подразделения, где они могли бы с оружием в руках защищать Родину, бить захватчиков.
Что поделать? Не каждый мог в тот момент правильно определить свое место в армейском строю, многим хотелось взять винтовку или стать к прицелу артиллерийского орудия. М. X. Калашник старался втолковать этим людям, что действия боевых подразделений невозможны без крепкого и надежного тыла, ссылался, в частности, и на статью, помещенную в «Красной звезде» от 5 августа 1941 года, [23] в которой говорилось: «Работники тыла всегда должны чувствовать себя на передовой линии. Тот, кто самоотверженно работает в тыловых органах, всего себя без остатка отдает порученному делу, тот подлинный герой Отечественной войны».
Для нас эта статья имела исключительное значение, ибо подчеркивала важность и ответственность тыловой службы, в которой тоже было место для подвига. Помогала нам и армейская печать. До сих пор храню я пожелтевший от времени номер армейской газеты «Знамя Родины» от 12 июля 1941 года. Статья старшего батальонного комиссара В. Манихина «Находчивый водитель», помещенная в номере, рассказывала о подвиге, совершенном красноармейцем П. Н. Никитиным во время доставки на передовую важного и срочного груза.
Рейс проходил успешно, но, когда до места назначения оставались считанные километры, автомобиль атаковали два вражеских истребителя. Красноармеец Никитин увидел их издали, поэтому вполне мог успеть остановить машину, покинуть ее и укрыться в кустарнике на обочине дороги. Однако он понимал, что в этом случае врагу достанется легкая добыча: стоящую машину уничтожить нетрудно, а в кузове — ценный груз. И Никитин решил бороться за его спасение.
Разогнав автомобиль до предельной скорости, он внимательно следил за врагом. Лишь только гитлеровские истребители нагоняли грузовик, он резко тормозил. Трассы пуль прошивали дорогу далеко впереди. Атаки выполнялись с разных направлений, однако Никитин продолжал ловко маневрировать скоростью, не давая вести прицельный огонь.
После нескольких заходов вражеские летчики бросили попытки уничтожить автомобиль и самолеты скрылись. Никитин доставил груз на передний край в целости и в точно назначенный срок.
Можно сослаться и на другие статьи в газете. В корреспонденции «Регулировщики» отмечались смелые и инициативные действия красноармейца Стефана Дубного, который отважно нес службу под огнем врага, под пулеметными очередями «мессершмиттов», направляя в нужные пункты назначения боевую технику, автомобили с продовольствием, боеприпасами и другим имуществом. Автор статьи призывал брать пример с бойцов взвода воентехника 2 ранга Кричмана. Красноармейцы этого подразделения Скляренко и Журавлев, бдительно неся службу по охране переправы, [24] задержали вражеского диверсанта, переодетого в нашу форму.
Не забывала газета и о воинах других специальностей. В одной из статей отмечалась отличная работа повара красноармейца Андрея Загоруйко, который даже в самой сложной обстановке ухитрялся приготовить горячую пищу и накормить своих товарищей.
Одним словом, газета «Знамя Родины», возглавляемая старшим политруком В. И. Верховским, оказывала нам неоценимую помощь в поддержании боевого духа воинов тыловых подразделений, частей и учреждений, воспитывала в них самоотверженное отношение к выполнению своих обязанностей.
Наши политработники во время коротких привалов читали красноармейцам заметки, призывали действовать так, как те бойцы, о которых рассказывали корреспонденты. И каждый боец думал, что вот еще один, самый последний отход — и мы наконец остановим врага, погоним его вспять. С такими мыслями переправлялись мы на левый берег Днепра, где к исходу 23 августа армия заняла оборону на рубеже Никополь, Горностаевка. Штаб армии разместился в районе Большой Белозерки.
Еще 22 августа мы развернули станцию снабжения на железнодорожной станции Федоровка. Сразу приступили к приему и обработке поступавших грузов.
К этому времени состав армии значительно изменился. В результате осуществленной в соответствии с директивой Ставки Верховного Главнокомандования реорганизации были упразднены управления стрелковых корпусов, а состав армий сокращен до пяти-шести дивизий.
В нашей 18-й армии теперь оставались 30-я кавалерийская, 96-я горнострелковая, 130-я и 164-я стрелковые дивизии, а также авиационные части.
Изменения в штатной структуре и составе армии, естественно, сказались на организации снабжения войск. Упразднение управлений стрелковых корпусов, а следовательно, и их тыловых органов заставило нас переключиться на работу непосредственно с дивизионными службами снабжения. Помогло то, что мы уже пользовались ранее такой схемой, ведь дивизии в сложной и быстро менявшейся обстановке нередко замыкались и непосредственно на армейские базы снабжения, поэтому опыт контакта с ними мы уже имели.
Уменьшился объем обрабатываемых грузов, стало легче использовать метод обеспечения соединений «с колес», [25] когда стационарные базы и склады не развертывались, а дивизии получали необходимое имущество прямо из железнодорожных вагонов. Это позволило сделать наш тыл более маневренным, при необходимости быстро свертывать станции снабжения и передислоцировать их в другие, более удобные районы.
Так, например, определив, что железнодорожная станция Федоровка для снабжения войск неудобна из-за плохих путей подвоза, мы уже 28 августа начали работать со станции Куйбышево, а для более оперативного обеспечения войск самыми необходимыми для ведения боев грузами развернули отделения армейской станции снабжения в Большом Токмаке и Пришибе.
К концу августа установилось относительное затишье, и мы решили использовать его для пополнения складов соединений необходимыми запасами материальных средств, улучшения обеспеченности войск.
Нелегкие задачи выпали на долю наших автомобилистов, дорожников и эксплуатационников. Трудно переоценить важность военно-автомобильных дорог в любом виде боя. Строительству и правильной эксплуатации их мы всегда уделяли должное внимание. 25-й отдельный дорожно-эксплуатационный полк и приданный нам еще в июле 29-й отдельный дорожно-строительный батальон занимались созданием новых и восстановлением выведенных из строя дорог, строительством и ремонтом мостов через крупные реки, а ведь на путях нашего отхода в июле и августе сорок первого водных преград было немало.
Я часто заезжал и в полк и в батальон, беседовал с бойцами и командирами, интересовался их нуждами, запросами, старался подбодрить. Нельзя не сказать доброе слово в адрес командира дорожно-эксплуатационного полка полковника М. Л. Бологина и его комиссара старшего политрука Г. И. Половины, которые в исключительно сложных условиях сумели четко организовать деятельность подчиненных. Пути подвоза и эвакуации функционировали бесперебойно в любую погоду. Им удалось надежно обеспечить регулирование, избежать пробок и заторов на протяжении всех первых, самых трудных месяцев войны.
Бывал я и в 29-м отдельном дорожно-строительном батальоне. Командовал им майор П. Н. Приходько, а комиссаром подразделения был старший политрук Г. К. Романенко. Порядок и организованность во всем, начиная от выполнения распорядка дня до производства работ на трассах, [26] позволяли точно и в срок выполнять любые задания командования.
Бойцы и командиры полка и батальонов своевременно проводили работы по усилению мостов для пропуска тяжелой техники через крупные и мелкие реки, а ведь специального оборудования, механизмов, инструментов было тогда очень и очень мало. Полк, к примеру, располагал лишь тридцатью тремя грузовыми, одной специальной автомашинами и двадцатью шестью тракторами ЧТЗ, а батальон — одиннадцатью грузовыми, одной специальной автомашинами и девятнадцатью тракторами. И при помощи такого количества техники дорожники ухитрялись обеспечивать движение по тридцати маршрутам общей протяженностью до двух тысяч километров{4}.
Надо еще учесть, что техника работала буквально на износ, часто ломалась, к тому же ее выводила из строя и гитлеровская авиация. Нашим воинам приходилось восстанавливать ее, используя для этого и время, отведенное на отдых. И, несмотря ни на что, задания командования выполнялись точно в указанные сроки.
С каждым днем все острее ощущалась нехватка автотранспорта. Еще в ходе арьергардных боев, когда мобильность войск приобретала решающее значение, командование фронта передало нам на усиление несколько автомобильных подразделений. В июле в распоряжение армии поступили 564-й и 555-й отдельные, а во второй половине августа — 277-й автомобильные батальоны{5}. И все-таки нагрузка на каждую автомашину оказалась непомерно большой. Все чаще мы стали использовать гужевой транспорт. Испытанная и верная лошадка послужила особенно хорошо в период установившегося в конце августа относительного затишья, когда нам удалось оперативно организовать подвоз грузов, на склады соединений и довести запасы продовольствия, боеприпасов, горючего и другого самого необходимого имущества до установленных норм.
Говоря о снабжении и обеспечении войск в первые месяцы войны, нельзя не вспомнить и о наших железнодорожниках. Основной задачей 29-й отдельной железнодорожной бригады, которой командовал полковник Н. В. Веревкин, было обеспечение четкой и бесперебойной работы станций снабжения. В состав бригады входили пять батальонов: [27] три восстановительных, один мостовой и один механизированный. Воины этих подразделений работали почти без отдыха, днем и ночью, восстанавливая разрушенные врагом железнодорожные пути, мосты, узловые станции. Подчас трудиться приходилось под ударами с воздуха, а иногда и в непосредственной близости от переднего края.
Помню, как взволновал меня подвиг небольшой группы бойцов из 10-го Краснознаменного железнодорожного батальона, о котором доложил командир бригады.
А случилось вот что. Воины-железнодорожники получили задачу перед отходом наших войск подорвать важнейшие станционные сооружения на одном из железнодорожных узлов. Немедленно выехали туда и приступили к работе. И тут поступили сведения о том, что гитлеровцы прорвались через боевые порядки наших подразделений и вот-вот могли отрезать железнодорожный узел.
Что было делать? Оставаться на месте и попасть в окружение или немедленно отходить? Наши бойцы решили до конца выполнить задание и только после этого, быть может уже с боем, пробиваться к своим.
Когда гитлеровцы вышли к станции, там прогремели последние взрывы. Железнодорожники же, умело используя хорошо знакомую местность, быстро отошли и оторвались от преследования.
Не раз отличались при выполнении заданий командования бойцы мостового батальона под командованием В. А. Желтикова и других подразделений бригады.
В эти трудные месяцы полковника Веревкина редко можно было застать в штабе бригады. Я часто заезжал туда и всегда слышал один ответ:
— Командир бригады в батальонах.
Да, он всегда находился там, где наиболее опасно, где требовался личный пример. И по заслугам он был награжден орденом Красного Знамени.
Мне особенно было приятно, когда высокие государственные награды получали бойцы и командиры тыла. Это свидетельствовало о том, что командование по достоинству оценивает наш труд, это убеждало наших воинов в том, что и они делают важное и необходимое дело.
В те трудные месяцы сорок первого тыл нередко становился фронтом, и команду «К бою!» приходилось подавать снабженцам, автомобилистам, дорожникам, железнодорожникам, которые становились в строй боевых подразделений, не забывая при этом своих основных обязанностей [28] по снабжению войск всем необходимым для ведения боевых действий. Есть их вклад и в том, что врагу не удалось окружить войска армии ни в междуречье Прута и Днестра, ни между Днестром и Южным Бугом, ни между Ингулом и Днепром, а ведь гитлеровцы имели подавляющее превосходство в авиации, танках и другой боевой технике.
Ведя боевые действия в необычайно сложных условиях, армия наносила врагу значительный урон, с боями вырвала у него небольшую передышку, которая помогла подготовиться к новым схваткам осенью сорок первого. [29]