Карпаты зовут

После отъезда генерала Хрюкина временное исполнение должности командующего 8-й воздушной армией было возложено на генерала Самохина. В период подготовки к Карпатской операции, в августе 1943 года, к нам прибыл новый командующий генерал-лейтенант авиации Василий Николаевич Жданов. Это был опытный командир, служивший еще в царской армии, вежливый, тактичный и доверчивый человек. Но если кто-нибудь пытался злоупотреблять его доверием, тому трудно было заслужить доброе расположение командующего.

Высокого роста, представительный, с отличной военной выправкой, Василий Николаевич был примером безупречной точности. Если он назначал совещание, всегда приходил минута в минуту. Он не терпел опоздания и вообще малейшей недисциплинированности, разболтанности.

Однажды мы прилетели с ним на аэродром. Слышим, на стоянке самолетов раздается брань. Это командир батальона аэродромного обслуживания за что-то отчитывал своего подчиненного. Жданов попросил солдата удалиться и сказал комбату:

— А если бы я сейчас вот так же отругал вас, вам было бы приятно?

— Я, товарищ генерал, просил его проверить качество бензина, прежде чем везти сюда, а он, разгильдяй...

— Во-первых, солдат не разгильдяй, а человек. Извольте к нему относиться по-человечески. Во-вторых, воина вам не дает Права унижать его достоинство. К тому же солдат, наверно, сутки не спал. Правильно?

— Больше суток, товарищ генерал.

— Ну вот. Человек устал, а вы ему — "разгильдяй". Скажите по-хорошему — и он все сделает.

Урок вежливого тона, преподанный командующим армией, стал известен всем офицерам объединения.

К началу наступления войск 1-го Украинского фронта на Карпаты генерал Жданов побывал во всех авиационных частях и соединениях.

Львовская операция закончилась выходом войск левого крыла 1-го Украинского фронта в Карпатское предгорье. Специфические условия горного театра военных действий создавали немалые трудности в управлении [357] войсками. Поэтому Ставкой было принято решение выделить левое крыло в самостоятельное боевое объединение и образовать 4-й Украинский фронт. В его состав вошли:

1-я гвардейская и 18-я армии, 8-я воздушная армия, 1-я зенитная артиллерийская дивизия, 6-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк, четыре горно-вьючных минометных полка, два полка гвардейских минометов, два гаубичных артиллерийских полка, штурмовая инженерная бригада. Кроме того, новый фронт дополнительно усиливался четырьмя горно-вьючными полками, двумя танковыми бригадами, двумя самоходно-артиллерийскими полками и двумя горно-инженерными бригадами. Главные усилия войск сосредоточивались в направлении Гуменне, Ужгород, Мукачево.

В состав нашей армии были переданы 10-й истребительный авиационный Сталинградский корпус под командованием Головни, 8-й штурмовой авиакорпус во главе с Нанейшвили, 321-я бомбардировочная авиадивизия полковника Чука, 16-й и 40-й районы авиационного базирования. Старые же соединения и полки ушли в распоряжение командующего 2-й воздушной армией. Боевой парк Состоял из 666 самолетов, в том числе 84 бомбардировщиков, 240 штурмовиков, 288 истребителей, 25 разведчиков, 29 корректировщиков.

Условия полетов в районе Карпат существенно отличались от тех, что были под Сталинградом, в Донбассе и Крыму. Горы и долины часто закрывались облаками или туманом, что создавало трудности для ориентировки, особенно детальной. Нелегко было в горной местности подбирать аэродромные площадки, организовывать подвоз горючего, боеприпасов и продовольствия. Иногда весь личный состав, исключая летчиков, питался сухим пайком.

Василий Николаевич Жданов быстро оценил все плюсы и минусы горного театра военных действий. Штаб тоже проделал немалую работу. Мы собрали лучших летчиков и штурманов, попросили их поделиться опытом, потом обобщили его и распространили во всех частях.

Опыт подсказывал, что самым надежным и безопасным способом поражения целей в узких извилистых ущельях является бомбометание с горизонтального полета. Уничтожать цели, как правило малоразмерные, на гребнях гор лучше всего с пикирования. Наиболее целесообразный боевой порядок штурмовиков — кильватер, [358] пеленг, близкий к кильватеру, вытянутому в глубину. При прокладке боевого курса следовало учитывать направление ущелий или долин, где располагался противник, ибо у вероятных подходов к ним он сосредоточивал свои зенитные средства. Стало быть, сначала необходимо было выделять специальные группы самолетов для подавления зенитных средств, а потом уже посылать бомбардировщики и штурмовики.

Были и другие трудности. К примеру, на равнинной местности пехота обозначала свое местонахождение полотнищами. А как это делать в горах, покрытых густым лесом? Практика подсказывала, что с воздуха лучше всего заметны световые и дымовые сигналы. Значит, надо подсказать пехоте, иначе не исключена была возможность нанесения удара по своим войскам.

Руководить экипажами в горах стало сложнее, чем на равнине. Поэтому мы организовали на командном пункте армии, действовавшей на решающем направлении, главный пункт управления ВВС. Теперь командующий мог быстро сосредоточивать силы авиации на том участке, где требовала обстановка.

В каждой стрелковой дивизии первого эшелона штаб имел своего офицера наведения. На него возлагалось непосредственное руководство авиацией над полем боя, выбор целей, координация действий экипажей.

Подготовительная работа к предстоящей операции отнимала много времени и сил. Побывав во всех частях и соединениях, Жданов сказал мне:

— Условимся так: я занимаюсь командирами и летным составом, вы — политработниками, тылами, техниками, авиаспециалистами.

Пришлось созвать совещание, чтобы договориться, как лучше обеспечить подвоз горючего и боеприпасов. Армейские склады отстали от полков, перелетевших на передовые аэродромы. Пути подвоза растянулись. Машин и повозок не хватало. Требовалось найти выход. Решили привести в порядок весь транспорт, проинструктировать водителей, поощрять тех, кто больше перевезет грузов. Продумали меры технической безопасности. В частности, наладили изготовление клиньев, которые водителям приходилось подкладывать под колеса машин на крутых подъемах пли спусках.

Особое внимание уделили повышению бдительности [359] и охране колонн. Дело в том, что, отступая, враг оставлял в лесах диверсантов, вооруженных бандитов из местной националистической организации. Они нападали на тыловые подразделения и мелкие группы. Так, в середине августа неподалеку от города Рогатин банда напала на солдат 16-го района авиационного базирования, сопровождавших стадо коров. В другой раз бандиты убили водителя грузовой машины.

Таким образом, обстановка требовала большой предварительной подготовки и повышенной бдительности.

Однажды летчики, посланные на разведку, доложили, что в пути и на станциях обнаружили сосредоточение вражеских эшелонов. Командующий армией поручил начальнику штаба собрать все данные об интересующей нас железной дороге, о ее пропускной способности, об участках наиболее целесообразного разрушения полотна, о расположении водонапорных башен, пунктов связи, подсчитать, сколько самолетов потребуется для нанесения удара.

Такие сведения были собраны. Участок железной дороги Турка — Ужгород проходил по восточным склонам Карпат. На нем насчитывалось девятнадцать перегонов, для разрушения которых требовалось семьдесят шесть машин. Одну восьмерку предназначили для вывода из строя полотна в дефиле западнее Сольи, второй поручили ударить по крупному железнодорожному узлу Перечин. 321-й бомбардировочной дивизии предстояло "поработать" в этот день над железнодорожным узлом в Ужгороде.

Но эффект от штурмовок оказался бы неполным, если бы мы на время приостановили движение по дороге Турка — Ужгород и оставили в покое параллельный ей путь Гребенув — Свалава. Гитлеровцы наверняка использовали бы эту артерию для переброски войск и техники. Поэтому мы выделили еще сто самолетов.

8-й штурмовой авиационный корпус, которому поручалась столь ответственная операция, располагал таким количеством боевых машин. Мы пригласили в штаб армии комкора, детально обсудили намеченную операцию, определили пути подхода к цели, вид маневра, способ уничтожения противовоздушной обороны объектов. Условились, что 27 августа удар будет нанесен одновременно на всех участках дороги, чтобы надолго парализовать движение эшелонов. [360]

Начальник политотдела полковник Щербина и я вместе с другими офицерами помогли людям на местах подготовиться к операции, разъяснили предстоящую задачу. И вот по заранее разработанным маршрутам "илы", оснащенные бомбами и реактивными снарядами, ушли на боевое задание. Весь день не смолкал гул моторов на аэродромах, весь день уничтожались составы, входные и выходные стрелки, водонапорные башни, мосты, виадуки, станционные здания, выводилось из строя само полотно железной дороги. Понятно, что после такого массированного удара дорога надолго был выведена из строя и немцы вынуждены были прибегнуть к автогужевому транспорту.

В подготовительный период Карпатской операции ни на один день не прекращалась массово-политическая работа. Командующий 4-м Украинским фронтом генерал армии Петров в беседе с Ждановым и со мной посоветовал напомнить личному составу о знаменитом походе русских чудо-богатырей через Альпы, о прорыве немецкой обороны в Карпатах и выходе в Венгерскую долину в 1916 году.

— Разумеется,-говорил он,-теперешнюю оборону немцев не сравнишь с той, что была в прошлом. Они создали тут гранитный железобетонный пояс, обильно насыщенный огневыми точками. Так что артиллерия и танки не сразу могут пройти. Для вас же, летчиков, таких преград не существует.

Встреча с командующим фронтом произошла в районе Станислава на командном пункте. Моросил дождь, из долин тянуло пронизывающим холодом. Иван Ефимович сидел за столом в меховой безрукавке и внимательно разглядывал нас через стекла своего пенсне. Гордо поднятая голова его время от времени подергивалась: видимо, давало о себе знать прежнее ранение. Говорил он несколько в нос, растягивая слова, и редко когда не смотрел на собеседника:

— Значит, вы были на правом фланге 1-го Украинского?

— Так точно, — подтвердил Жданов.

— Ну а теперь будете на левом.

Петров кивнул головой, поднялся, неторопливо подошел к карте, закрывавшей собой чуть ли не полстены. [361]

— На правом было легче, — сказал он. — Правый фланг и центр продолжают наступление. А левый, как видите, уперся в Карпаты, отстал и тормозит продвижение других войск. Он занимает, как видите, самостоятельное оперативное направление и потому выделен в особый, 4-й Украинский фронт, который мы и имеем честь представлять.

Командующий отошел от карты, развязал тесьму скрученного на столе рулона, развернул крупномасштабную карту Карпат и прилегающих к ним районов.

— Карпаты не простая горушка, — сказал он. — Это цепь. хребтов, простирающихся в глубину более чем на сто километров. Видите, сколько долин и горных рек! Карпаты — серьезная преграда. И тут авиация должна сыграть большую роль.

Петров понимал толк в авиации и по достоинству ценил ее. Он, например, сам лично ставил задачи воздушным разведчикам и выслушивал их доклады. Однажды мы представили ему на утверждение план одной из частных операций. Петров внимательно просмотрел его, кое-что подчеркнул, а потом дал совет, с которым нельзя было не согласиться.

— Надо же! — одобрительно заметил потом Жданов.-- Размах фронта огромный, забот у командующего побольше, чем у нас, а он все же нашел время спокойно разобраться в наших делах.

Под стать командующему был и начальник политуправления фронта Михаил Михайлович Пронин. Судьба второй раз за время войны свела нас вместе и больше уж не разлучала до Дня Победы. Я научился у него многому, и прежде всего принципиальности в решении вопросов, партийной оценке событий и фактов. Пронин, так же как и Петров, вникал в детали любого дела, которое предстояло решать, взвешивал его во взаимосвязи с другими событиями и такой обстоятельностью подкупал каждого, кто соприкасался с ним по работе.

Член Военного совета фронта Лев Захарович Мехлис жил несколько поодаль. Честно говоря, я еще не совсем избавился от предубеждения к этому человеку, которое сложилось у меня еще по возвращении из Китая. Тогда я целую неделю ждал его приема.

Жданов и я зашли к нему. Он встал, поздоровался и сразу же задал несколько вопросов: [362]

— Как вы, летчики, будете отыскивать цели в горах? Как отличите свои войска от войск противника? Где намерены расположить командный пункт? — И, не дожидаясь ответа, заявил: — Имейте в виду: ударите по своим — будем спрашивать с вас, и только с вас.

Разговаривал Мехлис лаконично, мысль свою выражал предельно ясно. Обращаясь ко мне, он сказал:

— Помните, я должен всегда знать, чем живет ваша армия, как прошел день, какие успехи, какие недостатки выявились, что думаете делать завтра.

Однажды в минуту откровенности он признался:

— Не могу спать спокойно, пока не узнаю подробно обстановку.

Он жил как бы вне времени, для него не существовало ни дня, ни ночи. Мехлису ничего не стоило в час ночи позвонить и сказать: "Приезжайте, нужно поговорить о деле", хотя я в это время находился где-либо в шестидесяти километрах от штаба фронта. Правда, по пустякам, ради каприза он никогда никого не вызывал.

По многим вопросам он обращался лично к Сталину. Его разговоры с Верховным Главнокомандующим отличались смелостью суждений. Он не просто комментировал обстановку, а высказывал свои конкретные предложения. Доклады Мехлиса отличались широтой охвата событий, концентрировались на узловых вопросах. Нам, политработникам, было чему у него поучиться.

Он не полагался только на свою память, хотя она была у него довольно цепкая, а возил с собой большой блокнот, куда записывал все, что привлекало его внимание в войсках. Вернувшись в штаб, Мехлис вызывал к себе ответственных людей и вел с ними далеко не лицеприятный разговор.

Как-то у нас взорвались два вагона боеприпасов. Мехлис звонит мне и говорит:

— Приезжайте ко мне и привозите Малышева. Приезжаем, входим в кабинет.

— Знаю, будете оправдываться. Генерал, мол, не может проследить за каждым ящиком снарядов, — упредил он наши объяснения. — Но научить людей охранять военное имущество и боеприпасы, проявлять бдительность вы должны и обязаны.

Мехлис отругал меня и начальника тыла, потом доверительно сказал: [363]

— Поймите, товарищи: успех в войне на четыре пятых зависит сейчас от того, выдержим ли мы экономически, сумеем ли в достатке обеспечить армию оружием и боеприпасами. Расход снарядов, бомб неимоверно огромный, а тут по чьей-то нерадивости вагоны взлетают на воздух. Учтите это, чтобы к такому разговору впредь не возвращаться.

По делам службы мне довелось заехать в гвардейский истребительный авиационный полк, где заместителем командира по политической части был подполковник Зуб. Я и раньше слышал об Иване Андреевиче немало хорошего: храбрый летчик, лично сбил четырнадцать вражеских самолетов, награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны и Александра Невского. Отвага и пилотажное мастерство в нем сочетались с прекрасными организаторскими способностями и душевными качествами.

Я далек от мысли идеализировать людей. Но при более близком знакомстве с подполковником Зубом у меня невольно мелькнула мысль: вот человек, который по праву носит гордое имя политического работника.

Я бы не сказал, что Иван Андреевич сам вникал в каждую мелочь, хотя, как говорится, политработнику до всего есть дело. Прекрасно зная людей, он умел опереться на них, вовлекал в работу весь партийный актив. Благодаря хорошо поставленной информации он всегда был в курсе происходящих событий в полку, своевременно реагировал на каждое явление.

Чего греха таить: встречаются еще такие политработники, которые стараются всюду поспеть сами. Мечутся они. нервничают и вроде стараются, а дело стоит, то там, то здесь обнаруживаются прорехи.

Подполковник Зуб поступал по-другому. В каждой эскадрилье у него были надежные помощники — коммунисты, которые охотно выполняли все его поручения. В итоге — и политическая работа шла неплохо, и летать замполит успевал.

В день моего приезда в полку проводилось совещание летного и технического состава. Обсуждались особенности полетов и боевых действий над горной местностью. Ведь наши наземные войска подошли к Карпатам. [364]

Полк, ранее воевавший на Кавказе, уже имел в этом отношении некоторый опыт. Такие асы, как майор Гнидо, капитан Дударь, старшие лейтенанты Ясанис, Карачинский, лейтенант Рейдель, сбили не по одному самолету над горами. Приглашенный на совещание командир штурмовой авиаэскадрильи майор Можейко тоже уже пять раз водил свои экипажи над гористой местностью и успел уничтожить шесть вражеских эшелонов.

Но дело в том, что осенью 1944 года полк пополнился большой группой молодых летчиков. Их-то и учили ветераны, чтобы не нести потом напрасных жертв. На совещании шел разговор об особенностях ориентировки над районом .предстоящих боевых действий, о тактике истребителей при ведении группового боя в этих условиях и по другим важным вопросам.

Послушал я выступавших и подумал: "Дельные советы высказывают, почему бы этот опыт не распространить в других частях?"

После совещания поговорил на этот счет с подполковником Зубом.

— У нас тут кое-что написано, вроде памятки летчику,-сказал он.- Если подойдет другим, будем только рады.

"Молодец! — подумал я об Иване Андреевиче. — Ведь никто ему не приказывал ни таких совещаний проводить, ни разрабатывать памятку. Сам додумался, увидел, что польза от этого будет немалая".

Памятку я, конечно, взял. Мы ее потом размножили типографским способом и разослали по другим частям. Но этим не ограничились. Опытные летчики Гнидо, Дударь, Ясанис и другие по нашей просьбе побывали почти во всех истребительных авиаполках и провели беседы.

Мы обращали внимание летчиков и на то, чтобы они умели хорошо ориентироваться непосредственно в горах и в лесу, на случай если придется выпрыгнуть. На совещаниях и в беседах острее, чем раньше, ставились также вопросы взаимной выручки между авиаторами и бойцами наземных войск. Приводились поучительные примеры.

...Над Карпатами был подбит летчик 181-го гвардейского истребительного авиаполка Герой Советского Союза Виктор Дудниченко. Ему пришлось оставить горящий [365] самолет и выпрыгнуть с парашютом. Вернулся старший лейтенант через трое суток — грязный, обросший, усталый, с простреленной ногой.

Его тут же отправили в госпиталь. А через день — звонок из стрелкового корпуса. Спрашивают:

— Как себя чувствует Дудниченко?

— Лечится в госпитале.

— Командир корпуса выражает ему благодарность.

— За что? — поинтересовались наши товарищи.

— А разве сам он не докладывал?

— Сказал только, что задание выполнил, что был подбит и выпрыгнул с парашютом.

— Вот скромняга! Да ведь он нашего тяжелораненого пулеметчика спас.

— Где, при каких обстоятельствах?

— Когда Дудниченко переходил линию фронта, увидел между нашими и немецкими позициями советского солдата, лежавшего без сознания. Он не бросил его, хотя сам был в очень плохом состоянии. Фамилия пулеметчика Туболкин.

О благородном поступке офицера-летчика мы в тот же день сообщили во все политотделы дивизий, посвятили ему листовку. Когда Виктора спросили, почему не сказал о спасении солдата, он ответил:

— А зачем хвалиться? Каждый поступил бы так же. Не погибать же товарищу.

Друзья пехотинцы платили авиаторам тем же. Вспоминается такой эпизод. Герой Советского Союза старший лейтенант С. Г. Глинкин во главе пятерки "Лавочкиных" прикрывал штурмовиков. Внезапно из-за облаков его атаковали два "мессершмитта". Пуля пробила летчику ногу, самолет загорелся.

Глинкин устремился вслед за атаковавшим его фашистом, догнал "мессера" и винтом отрубил ему хвостовое оперение. Тот сразу же свалился в пике и врезался в землю. Советскому летчику с трудом удалось сбросить фонарь и выпрыгнуть из охваченной пламенем кабины.

Приземлился он на ничейной полосе, в ста метрах от вражеских позиций. Немцы бросились к месту приземления парашютиста, чтобы захватить его живым. Но наши пехотинцы открыли дружный огонь из пулеметов и автоматов, а затем и из минометов. Несколько смельчаков рванулись вперед и спасли летчика. [366]

Узнав об этом случае, мы написали командиру стрелковой части благодарственное письмо. Оно заканчивалось словами: "Пусть дружба и взаимная выручка между нашими войсками крепнет и развивается. В этом — залог победы над врагом".

Хорошо помогала летчикам знакомиться с характером боевых действий в горах армейская газета. В частности, она опубликовала письмо младшего лейтенанта Белова. Этого молодого летчика в первом полете постигла неудача: плохо ориентируясь на местности, он не смог отыскать цель. "Как правильно действовать в горах?" — спрашивал Белов.

На его вопрос откликнулись многие ветераны армии, в том числе и участники боев за Карпаты. На страницах газеты состоялся полезный разговор о путях повышения боеготовности подразделений, тактике действий истребителей, штурмовиков, бомбардировщиков. Свои суждения люди подкрепляли примерами из боевой практики. Таким образом, были использованы все формы пропаганды боевого опыта накануне штурма Карпат.

Некоторые события заставили советские войска перейти в решительное наступление раньше намеченного срока, В конце августа в Словакии вспыхнуло народное восстание против немецко-фашистских оккупантов. Его поддержала значительная часть словацкой армии, в том числе летчики, насильно мобилизованные гитлеровцами. Захватив самолеты, они перелетели на нашу сторону.

Дело было так. В один из безоблачных дней в небе появилась большая группа немецких самолетов. Они шли курсом на восток. Затем часть из них отвернула и направилась в сторону полевого аэродрома под Перемышлем, где стоял один из наших бомбардировочных полков. Советские зенитчики, разумеется, встретили их огнем. Но вскоре заметили, что противник ведет себя как-то странно. Снижаясь, самолеты не бросали бомб, не открывали огня. От них отделилось лишь несколько белых ракет.

Командир полка вначале растерялся: что делать? Не провокация ли? Самолеты один за другим пошли на посадку. Солдат-финишер выхватил ракетницу и стал палить по их кабинам.

Все самолеты благополучно сели и срулили с посадочной полосы. К ним бежали поднятые по тревоге наши солдаты. Фонари некоторых машин открылись, и на землю [367] спрыгнули летчики в немецкой военной форме. Послышались голоса, обращенные к нашим воинам:

— Здрасте, друзи. Мы до вас из Словакии. Разумеете? До вас, до нашего генерала Свобода.

Летчики тут же начали срывать с себя погоны фашистской армии. Они с ожесточением бросали их на землю и топтали сапогами. Стало совершенно ясно: на немецких самолетах к нам прилетели словаки.

В кабинете командующего армией раздался звонок:

— На аэродром села группа неприятельских самолетов. Их пригнали словаки. Что делать?

— Что делать? — отозвался Жданов. — Экипажи хорошо накормить, у самолетов выставить охрану. — И, повернувшись ко мне, сказал: — Случай очень необычный. Надо дать ему политическую оценку. Полагаю, нам следует самим съездить под Перемышль.

На сборы ушло не более пяти минут. "Газик" ужо стоял возле штаба. Мы сели в машину и помчались на аэродром.

Встреча со словацкими летчиками началась с рукопожатий и закончилась импровизированным митингом. На аэродроме собрался почти весь личный состав. Каждому хотелось посмотреть на людей, прилетевших с той стороны линии фронта, послушать, что они будут говорить.

Словаки, в гневе сжимая кулаки, ругали Гитлера. Некоторые из них неплохо объяснялись по-русски.

Вскоре все они стали нашими боевыми друзьями. Из них была создана особая боевая группа. Летали преимущественно на истребителях Ме-109 и ФВ-190. Сопровождали наших бомбардировщиков за Карпаты, туда, где их отцы и братья сражались с оккупантами.

Вспоминается такой случай. Части 1-й Чехословацкой стрелковой бригады овладели горным участком шоссе Змигруд — Новы Дукия и закрепились на высоте 534. Гитлеровцы стремились во что бы то ни стало сбить их с занятых позиций, то и дело бросались в контратаки. Группа наших бомбардировщиков получила приказ нанести удар по мотопехоте врага. На горных петляющих дорогах отыскать такие подвижные цели очень трудно. К тому же экипажам приходилось постоянно осматриваться и внимательно следить за своими "фоккерами" и "мессершмиттами", на которых летали словацкие летчики. В случае [368] воздушного боя их немудрено было перепутать с вражескими.

На подходе к цели бомбардировщиков встретили фашистские истребители. Но путь им преградили словаки. Немцы пришли в замешательство: их атаковали свои самолеты. Пока они разгадывали эту загадку, наши пикировщики нанесли удар по их мотопехоте. Контратака противника была сорвана.

Позже советское командование решило вернуть словацких летчиков на родную землю, чтобы они оттуда помогали нам громить врага. Наши товарищи сопровождали их. Маршрут проходил над горами. Надо было отыскать партизанский аэродром и там приземлиться. Погода, как нередко случается в горах, стояла неустойчивая, долины были затянуты облаками и туманом.

Но словацкие летчики знали на родной земле каждую тропинку и уверенно шли к аэродрому Зална. Неожиданно в воздухе появились истребители противника. Короткая схватка. Атака фашистов отбита. Путь вперед открыт.

...Словацкие летчики успешно выполняли задания штаба словацкого народного восстания. Они и с нашим командованием поддерживали тесный контакт.

Советские наземные войска продвигались вперед. Чтобы не отстать от них, нам приходилось совершенствовать захваченные и строить новые аэродромы. А эта задача очень нелегкая. И все же наша инженерная служба неплохо справилась со своими обязанностями. К 1 сентября 1944 года она подготовила к боевой работе три аэроузла: Ходоровский (три аэродрома), Стрыйский (четыре аэродрома) и Дрогобычский (четыре аэродрома). На них и базировалась потом авиация 8-й воздушной армии.

Перед началом Карпатской операции мы имели: 241 штурмовик, 256 истребителей, 82 бомбардировщика, 47 самолетов-разведчиков. Это была, конечно, внушительная сила, если учесть, что противник мог противопоставить нам примерно 230 самолетов. Мы хорошо знали, на каких аэродромах базируется его авиация, сколько боевых машин на каждом на них, каких типов. Разведка работала неплохо. Дебрецен, Клуж, Ньиредьхаза, Ораде-Маре, Будапешт были не только помечены на картах. [369]

У нас были подробные схемы расположенных там аэродромов.

9 сентября 1944 года на участке южнее Санок началось наступление войск 4-го Украинского фронта. План его в общих чертах выглядел так: один стрелковый корпус 1-й гвардейской армии со средствами усиления наступает в направлении М. Буковско, Команча. К концу второго дня он достигает рубежа Новотансп, [так в тексте. — OCR редактор] Пшибышув, Щавне и седлает шоссе Щавне — Кросно. В дальнейшем выходит на границу со Словакией, соединяется со словацкими войсками и партизанами.

8-я воздушная армия прикрывает наступающих с воздуха. Для этой цели она планирует двести самолето-вылетов.

Но погода, как назло, испортилась. Днем и ночью шли дожди, горы закрыла сплошная облачность. Ни о каких боевых вылетах, тем более самолетов-штурмовиков, и говорить не приходилось. Только 13 сентября во второй половине дня дождь прекратился, видимость несколько улучшилась. На аэродромах весело загудели моторы.

И тут как по заказу поступил сигнал о вылете. 155-я стрелковая дивизия, наступавшая южнее Санок, натолкнулась на сильный артиллерийский и минометный огонь.

Следует заметить, что в Карпатах самостоятельно действовали не только дивизии и полки, но даже батальоны. Часто между ними локтевой связи не было: они продвигались вперед с открытыми флангами. Поскольку боевая обстановка на земле часто менялась, мы стали закреплять экипажи за определенными районами. Это позволяло летчикам и штурманам лучше знать местность, расположение войск и бить врага наверняка.

Итак, попытка 155-й стрелковой дивизии прорвать вражескую оборону с ходу не удалась. Своих сил для подавления огневого сопротивления противника у командира не оказалось. Не всякую пушку протащишь по узким горным дорогам. И комдив решил обратиться за помощью к летчикам.

...Штурмовики в воздухе. Авиационный представитель, находящийся на переднем крае, наводит их на те объекты, которые особенно мешают .продвижению. После штурмовки пехота снова поднимается в атаку и овладевает вражескими позициями. [370]

Через несколько дней гитлеровцы, подтянув свежие силы, предприняли очередную контратаку. Они бросили в бой двадцать танков и до полка пехоты. Хорошо бы встретить противника артиллерийским огнем! Но... снарядов нужного калибра у наших не оказалось, а на переброску их с других участков фронта уже не было времени. Под натиском врага некоторые подразделения начали отходить. Что делать? И опять выручили штурмовики. Словно порывистый ураган, шли они волнами к переднему краю и обрушивали на гитлеровцев ливень ракет, снарядов и пуль. Очередная контратака противника захлебнулась.

К 1 октября войска 4-го Украинского фронта вышли к Главному хребту Восточных Карпат. Бои носили исключительно напряженный характер. Фашисты отчаянно сопротивлялись.

Особые трудности выпали на долю 1-й гвардейской армии. Подступы к основному шоссе Цисна — Старина через Русский перевал были практически неприступны. Нашим войскам пришлось двигаться в обход главного хребта, по бездорожью. А в это время шли беспрерывные дожди, камни стали скользкими, грунт вязким. В результате артиллерия быстро отстала.

Наши летчики злились, что почти ничем не могут помочь пехотинцам. Но как только погода немного улучшилась, они сразу же поднялись в воздух. Это случилось 14 декабря. Группа штурмовиков под командованием капитана Гуляева получила задачу уничтожить артиллерийские и минометные батареи на высоте 332, прикрывающей Кошице. В течение тридцати минут "горбатые" обрабатывали огневые позиции гитлеровцев. Первую группу сменила вторая, которую возглавлял старший лейтенант Яковлев. Зенитный огонь противника, вначале очень сильный, ослабевал.

"Ильюшины" поработали на славу. Вражеские батареи были подавлены. Взяв высоту, наша пехота вышла на открытые подступы к Кошице.

Находившийся на пункте управления командующий 1-й гвардейской армией генерал-лейтенант Гречко лично наблюдал эту картину. Он взял у авианаводчика микрофон и передал благодарность экипажам, участвовавшим в штурмовых налетах.

Дружными усилиями сухопутных войск и авиации [371] главный Карпатский хребет был взят. Это явилось выдающимся событием в истории Отечественной войны. Впервые большие массы войск на фронте, достигавшем трехсот километров, как лавина, перекатились через мощную и хорошо укрепленную естественную преграду.

Правда, нам предстояло еще преодолеть юго-западные склоны Карпат, которые тоже были сильно защищены множеством различных инженерных сооружений. Но теперь уже ничто не могло остановить наступательного порыва советских воинов.

Выход войск 2-го Украинского фронта в Венгерскую долину с юга создал угрозу коммуникациям и тылам 1-й венгерской армии. Там началось брожение, и в середине октября на нашу сторону перешел ее командующий генерал-полковник Миклош Бела со своим начальником штаба. Они поняли, что дальнейшее сопротивление бесполезно, и хотели спасти своих людей от уничтожения. И хотя гитлеровцы приняли самые суровые меры, начали беспощадно расстреливать всех колеблющихся, венгерская армия таяла, боеспособность ее резко снизилась.

26 октября советские войска овладели городом Мукачево. А на следующий день был освобожден Ужгород. Путь в Венгерскую долину стал свободным.

Операция по овладению Восточными Карпатами продолжалась два с половиной месяца. В итоге была почти полностью выведена из строя 1-я венгерская армия и нанесено значительное поражение 1-й немецкой танковой армии. Противник потерял свыше 66 тысяч убитыми и ранеными, 28 тысяч пленными. В наши руки попали богатые трофеи.

Продвижение наземных войск создало для авиации большие трудности. Она продолжала оставаться на прежних местах. Радиус действия увеличился, управление усложнилось. Штаб армии разместился в городе Добромиль, впереди основных аэродромов базирования. Чтобы повысить оперативность руководства авиацией, на главных направлениях были созданы три армейских пункта управления (АПУ). Каждый из них имел несколько авианаводчиков непосредственно на командных пунктах стрелковых корпусов и дивизий. Кроме того, наводчики с переносными радиостанциями поднимались на вершины гор, откуда особенно хорошо можно было наблюдать за [372] перипетиями боя. Командиры авиадивизий поддерживали тесный контакт с командованием сухопутных войск.

Трудно сейчас за давностью времени назвать всех героев-летчиков, которые на заключительном этапе войны проявили отвагу и непреклонную волю к борьбе. Их были тысячи.

Я уже не говорю о ветеранах. О них сказано немало добрых слов. Мужество и воинскую зрелость проявляла также и наша замечательная молодежь, быстро впитавшая в себя богатейший опыт прославленных асов.

Вот небольшая страничка фронтовой жизни двух комсомольцев, двух лейтенантов, двух закадычных друзей — Губанова и Костина. Впервые они познакомились в мае 1944 года в школе воздушного боя. Закончив ее, парни попросили послать их на фронт в одну часть. Командир полка сделал для них большее — включил в состав одной пары.

И прикипели ребята сердцем друг к другу — водой не разольешь. Оба без страха на смерть шли. Губанов меньше чем за год сбил пять вражеских самолетов, Костин — три.

В один из дней вылетели они в составе шестерки сопровождать группу штурмовиков. Над полем боя завязалась схватка с двадцатью "мессерами". Ведущий группы Герой Советского Союза Гнидо приказал паре Губанова набрать высоту пять тысяч метров и быть в готовности парировать неожиданные удары противника. Закончив набор, Губанов видит, что четверка Ме-109 готовится атаковать пару лейтенанта Матросова. Тут же" переводит самолет в пике и открывает заградительный огонь. Одна пара "мессеров" переворотом уходит вниз, другая становится в правый вираж. Сковав ее боем, Губанов и Костин дерутся с исключительной расчетливостью. И они выходят победителями. Сначала ведомый, а затем ведущий сбивают по одному вражескому истребителю.

После завершения Карпатской операции наступило затишье. Войска приводили себя в порядок. Новое наступление намечалось на 15 января. Как всегда в таких случаях, офицеры штабов согласовывали вопросы взаимодействия, составляли различные оперативные документы. Политработники же дневали и ночевали на аэродромах и в тыловых подразделениях, готовя людей к новым боям. [372]