Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

В Харьковском сражении

Назначение в 28-ю армию

После окончания Барвенково-Лозовской операции я начал ощущать сильное недомогание: по ночам знобило, часто кружилась голова. А так как привык обычно все болезни переносить на ногах или в седле, то и на этот раз считал, что все обойдется, как прежде. Но произошло иное. Проснувшись однажды утром, я с трудом открыл глаза и увидел, что все предметы в комнате заволокло пеленой, а у моей кровати стояли два адъютанта Вашкевича. Все двоилось в глазах. С усилием попытался встать, но тут же почувствовал, что проваливаюсь в бездну...

Очнулся в госпитале в Ворошиловграде, туда меня доставил старший лейтенант Леонид Вашкевич. Как йотом он рассказывал, у меня был глубокий обморок. Врачи на консилиуме установили, что я заболел сыпным тифом. Направили меня во фронтовой госпиталь. Дорогой в бреду я кричал, говорил какую-то чепуху и все порывался встать. Адъютанту едва удавалось удерживать меня.

Недели через три врачи разрешили вставать и прогуливаться по палате. Я едва держался на ногах. Опираясь на руку Вашкевича, начал второй раз в изви учиться ходить. Меня трогали исключительная забота, чуткость и внимание врачей, медицинских сестер, санитарок к раненым и больным. Они старались сделать все, чтобы скорее поставить на ноги раненых и заболевших бойцов и командиров, вернуть их в строй. «Удивительно, — думал я, — когда мы здоровы — не замечаем большой кропотливой работы медицинских работников. А ведь их вклад в общую борьбу с врагом невозможно переоценить».

Ровно через месяц, еще недостаточно окрепнувший, как говорили лечащие врачи, настоял на выписке из [167] госпиталя. На своей видавшей виды эмке вместе с Вашкевичем покатил в Барвенково, где дислоцировался штаб 57-й армии. Хотелось как можно скорее вступить в командование войсками, которые успешно громили врага в зимних боях и, как полагал, с наступлением весны начнут действовать еще успешнее. Меня радостно встретили начштаба генерал-майор А. Ф. Анисов, член Военного совета бригадный комиссар Ф. Н Воронин и другие товарищи, с которыми проводили и формирование армии, и зимнюю наступательную операцию.

Но здесь меня ожидала неожиданная новость: пока я был в госпитале, на должность командующего 57-й армией назначили генерал-лейтенанта Кузьму Петровича Подласа. Я знал этого генерала как активного участника гражданской войны. Это был человек высокой культуры, широко эрудированный военный, прекрасный товарищ (в мае 1942 года, пробиваясь из окружения, Подлас погиб смертью героя). «Войска в надежных руках», — подумал я и немедля связался с начальником штаба Юго-Западного фронта генерал-лейтенантом И. X. Баграмяном. Он сообщил, что меня вызывает командующий фронтом Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко.

С нерадостным чувством на душе ехал в штаб Юго-Западного фронта. Но вот и Сватово.

— А-а, товарищ Рябышев! Здравствуй! Ну как, поправился? Как самочувствие? — встретил Семен Константинович, знавший меня еще с гражданской войны по Первой Конной армия.

— Самочувствие хорошее. Настроение бодрое, — ответил я. — Да вот прибыл из госпиталя, а должность оказалась занятой. Прошу вас оставить меня на прежнем месте. С людьми сработался, они меня понимают. Все налажено, и не придется начинать с начала.

— Ну, не стоит огорчаться, — сказал Тимошенко. — Я понимаю, что тебе хочется вернуться в армию, командный состав которой подбирался тобою и испытан в боях. Но интересы дела надо ставить выше личных. Не могла же 57-я оставаться без командующего, пока ты болел. Кроме того, мы учли, что, сформировав и обучив ее за короткое время, ты достиг с нею наиболее значительных результатов в прошедшей операции. К нам прибыла недавно сформированная резервная армия, соединения которой в боях еще не участвовали. [168]

Действовать ей предстоит на главном направлении, и возглавить ее должен командующий с большим опытом. Ты, Дмитрий Иванович, с первых дней на фронте, боевой опыт у тебя немалый. Вот мы и решили, что ты наиболее подходящий человек на пост командарма в новой армии. Она получила номер 28-й. Вступай в командование.

Меня не радовало признание главнокомандующим направления, сделанного мною. Поскольку он уже решил вопрос о назначении, повторно просить об оставлении в 57-й не имело смысла. Маршал в присутствии плена Военного совета Н. С. Хрущева коротко информировал меня о состоянии соединений и управления 28-й армии (второго формирования).

— Задача перед тобой нелегкая, — сказал он в заключение, — дивизии только что сформированы, в боях не участвовали, люди пороху не нюхали. Поэтому в короткий срок, за полтора-два месяца, надо добиться слаженности частей и соединений, четкости в работе их штабов. Особое внимание необходимо уделить тактическим учениям, самоокапыванию и управлению войсками.

— А в партийно-политической работе, — заметил Н. С. Хрущев, — обратите особое внимание на преодоление у бойцов танкобоязни.

— Ты в таком деле не новичок, — заканчивая разговор, повторил С. К. Тимошенко, — с чего и как надо начинать, сам знаешь. Есть ко мне вопросы?

— Вопросов нет. Все ясно.

— Вот и отлично. Желаю успеха! — сказал главком и пожал мне руку.

Так я стал командующим 28-й армией. Теперь мы с Вашкевичем на старой нашей эмке взяли курс на Старобельск, где располагалось управление армии.

Знакомство с войсками. Подготовка к операции

По прибытии в штаб я начал со знакомства с начальниками отделов управления армии. Представляли их начальник штаба генерал-майор А. А. Мартьянов и начальник политуправления бригадный комиссар Н. А. Радецкий, с которыми познакомился чуть раньше. И Мартьянова с Радецким, и представленных [169] ими людей я встречал впервые, об их деловых качествах имел представление только по характеристикам главкома Юго-Западного направления и его начальника штаба. Тем не менее они произвели хорошее впечатление как люди аккуратные, исполнительные, знающие и любящие свое дело.

Второе формирование 28-й было начато еще в ноябре 1941 года в Московском военном округе, затем с 1 декабря 1941 года до апреля 1942 года армия находилась в резерве Ставки ВГК, откуда и прибыла на Юго-Западный фронт. Состав ее дивизий несколько раз менялся, по мере готовности они направлялись на фронт. К моменту моего прибытия в армию входили 38, 41, 103, 162, 175, 248, 277 и 301-я стрелковые дивизии.

Вечером, ознакомившись с состоянием войск по докладам начальника штаба, начальника артиллерии, заместителя по тылу и начальника политотдела, мы с генералом А. А. Мартьяновым и бригадным комиссаром Н. А. Радецким составили план знакомства с соединениями непосредственно на местах их дислокации. На следующий день я был в войсках, встречался с бойцами и командирами, рассказывал о поединках красноармейцев с танками врага, о необходимости самоокапывания, внушал, как важно уделять большое внимание оборонительным мероприятиям в занятых населенных пунктах и на командных высотах. Все это были элементарные уставные истины, но беда состояла в том, что они не всегда исполнялись в боевой обстановке, а это приводило к неоправданным потерям. Поэтому приходилось еще и еще раз напоминать, основываясь на принципе: повторение — мать учения.

Проверяя соединения, заметил себе, что личный состав вооружен и обмундирован значительно лучше, . чем пять месяцев назад при формировании 57-й армии, дивизии которой довооружались на марше при подходе к линии фронта.

Бойцы 28-й армии были вооружены автоматами, вмели противотанковые ружья и противотанковую артиллерию. Артиллерийские части были оснащены орудиями по штату.

«Пять месяцев, — думал я, — а какие изменения! Какие темпы перестройки народного хозяйства на военный лад! Как быстро восстановлены заводы, перебазированные [170] на восток! Ведь это их военная продукция».

Все это свидетельствовало о высочайшем моральном духе советского народа, о крепости тыла, о том, что наш народ под руководством ленинской партии несомненно сокрушит врага.

Знакомство с подчиненными войсками оставило хорошее впечатление. В наилучшую сторону я выделил 175, 162 и 38-ю стрелковые дивизии.

175-й командовал генерал-майор Александр Демьянович Кулешов. Его отличали высокая оперативно-тактическая подготовленность, твердость характера, зрелость боевого мышления. Полковник Митрофан Ильич Матвеев, командир 162-й, был неплохим комдивом, правда, уступал генералу Кулешову в части оперативно-тактической подготовки, но в целом, как командир соединения, вполне соответствовал занимаемой должности. Командир 38-й стрелковой дивизии подполковник Николай Петрович Доценко старательно и хорошо выполнял свои обязанности и подавал большие надежды как молодой, растущий командир.

В штабе армии меня ждал приятный сюрприз. Членом Военного совета к нам был назначен Николай Кириллович Попель. Наша встреча была радостной и сердечной. По постановлению «О членах Военных советов армий», принятому 9 июля 1941 года ГКО, Военный совет армии должен был состоять из трех человек — командующего (председатель) и двух членов. По распределению обязанностей первый член совета занимался оперативными вопросами и вместе со мною подписывал оперативные документы. Он же руководил работой политического отдела армии, контролировал военную прокуратуру и трибунал. Второму члену вменялись в обязанность контроль за материально-техническим обеспечением войск, руководство отделами и службами тыла. Но обстоятельства складывались так, что ни в одной армии второго члена Военного совета не было и всеми его делами ведал первый. (Кстати, не имелось у меня и заместителей, хотя по штату они полагались.) Правда, перед началом боев в 28-ю был назначен второй член Военного совета полковой комиссар Григорий Елисеевич Гришко. На заседаниях совета непременным участником был начальник штаба армии, поскольку почти вся подготовка к операции и очередным боям велась через возглавляемый им штаб. [171]

Военный совет обсуждал вопросы и принимал решения по организации и ведению боевых действий, боевому и материально-техническому обеспечению войск, подбору и расстановке кадров, подготовке командного и политического состава, совершенствованию работы штабов, повышению боеспособности войск, доукомплектованию частей и соединений в ходе боев, повышению воинской дисциплины и порядка, совершенствованию партийно-политической работы, своевременному выносу раненых с поля боя, оказанию им первичной медицинской помощи и эвакуации в тыловые госпитали, повышению бдительности, представлению к награждениям, поскольку тогда командующим армиями и командирам соединений еще не было предоставлено право награждать отличившихся в боях воинов от имени Президиума Верховного Совета СССР.

Вносили вопросы на рассмотрение Военного совета все его члены по мере их возникновения и важности. Я, как командующий и председатель совета, принимал окончательное решение согласно установленному порядку. В обсуждаемых делах, за которые несли персональную ответственность члены совета, я соглашался только с их аргументированными предложениями.

Динамичность и напряженность обстановки, в которой велись боевые действия, требовала от Военного совета в целом и от каждого его члена в частности большой оперативности в работе. Заседания продолжались не более двух часов и только в ночное время — между 22 часами и полуночью, когда активность войск резко снижалась. Вопросы по организации и ведению боевых действий рассматривались с вызовом на доклад всех моих ближайших помощников. Первым докладывал начальник разведки, затем — начальник оперативного отдела штаба, далее — начальники: артиллерии, бронетанковых войск, военно-воздушных сил, начальник инженерной службы, заместитель по тылу. Последним доклад делал начальник штаба. Обсуждением отдельных вопросов члены Военного совета выясняли слабо освещенное или не упомянутое вызванными товарищами и принимали решение. Такой порядок работы Военного совета был везде, где довелось служить.

Ставя боевые задачи, я участвовал и в организации партийно-политической работы. Настроение в войсках [172] я знал не только по докладам, но изучал его, бывая на командных и наблюдательных пунктах дивизий и полков, в траншеях рот, на огневых позициях батарей — беседовал с командирами соединений, частей, подразделений, с их комиссарами и политруками, очень часто и с бойцами.

После серьезного знакомства обо всех начальниках штабов — своих подлинных первых заместителях, непосредственно возглавлявших подготовку любой операции и очередного боя вместе со своими подчиненными и контролировавших выполнение моих приказов и распоряжений, за исключением одного, у меня остались самые теплые воспоминания как о высококомпетентных специалистах, наделенных большим трудолюбием, людях с твердым характером, отличавшихся прямотой и принципиальностью.

...Весна 1942 года вступала в свои права. Она вселяла большие надежды на решительный разгром врага и освобождение захваченных городов и сел. Беседуя между собой в штабе, мы сходились в своих мнениях и на другом: после провала зимней кампании 1941/42 года гитлеровцы будут стремиться начать крупное летнее наступление, чтобы поднять свой престиж, вернуть стратегическую инициативу а как можно быстрее закончить войну. Думалось, что враг хорошо понимал тот факт, что затяжка войны грозит ему катастрофой. Но и мы понимали, что противник уже не способен начать всеобщее наступление, как это было в 1941 году, потому что к этому времени он понес невосполнимые потери. Несомненно было и то, что германское верховное командование сосредоточит удар на каком-то одном направлении, чтобы предрешить исход войны. Но на каком?..

Военный совет Юго-Западного направления в докладе, направленном в Ставку 22 марта, оценивал обстановку, сложившуюся в это время в полосах действий его фронтов, следующим образом. Задачи, поставленные на зимний период 1942 года, войскам Юго-Западного направления выполнить не удалось. Но все же в результате ряда наступательных операций на важнейших для противника направлениях наши войска взяли в свои руки инициативу, нанесли ему чувствительные потери и освободили от врага значительную территорию. Особенно существенными оказались действия на стыке фронтов, где удалось прорвать укрепленную [173] полосу противника, нанести ему значительные потери, овладеть районом Алексеевка, Лозовая, Барвенково, лишив неприятеля важнейшей железнодорожной магистрали Харьков — Донбасс, и создать угрозу глубокому тылу его основной группировки, действующей в Донбассе и Таганрогском районе. Нами занято весьма выгодное положение для развития наступления на Харьков. Только недостаток сил и средств не позволил использовать достигнутый успех для разгрома главной вражеской группировки на юге и для захвата Харькова. Из анализа агентурных данных и показаний военнопленных делался вывод, что противник сосредоточивает крупные силы восточнее Гомеля и в районах Кременчуга, Кировограда, Днепропетровска. Предполагалось, что германское командование готовилось перейти весной к решительным действиям. Военный совет Юго-Западного направления считал, что, несмотря на крупную неудачу осеннего наступления на Москву, весной враг снова будет стремиться к захвату нашей столицы. Его главная группировка упорно стремится сохранить свое положение на московском направлении, а резервы сосредоточиваются против левого крыла Западного фронта — восточнее Гомеля и в районе Брянска. Наряду с фронтальными ударами против Западного фронта противник предпримет наступление из районов Брянска и Орла в обход Москвы с юга и юго-востока с целью выхода на Волгу в районе Горького и изоляции столицы от промышленных центров Поволжья и Урала. На юге, утверждалось в докладе, следует ожидать наступления крупных сил противника между Северским Донцом и Таганрогским заливом, чтобы овладеть низовьем Дона и двигаться на Кавказ к источникам , нефти. Для обеспечения действий основных ударных группировок на Москву и на Кавказ враг может нанести вспомогательный удар из района Курска на Воронеж. Время начала этих действий определялось в середине мая.

Командование Юго-Западного направления считало, что независимо от этого войска подчиненных ему фронтов должны стремиться к достижению основной стратегической цели — разгрому противостоящих вражеских сил и выходу на средний Днепр, к Гомелю, Киеву, Черкассам и далее от Черкасс на юг, к Первомайску и Николаеву. [174]

Излагались в докладе задачи Южного, Юго-Западного и правофлангового Брянского фронтов, войска которых предлагалось привлечь к наступлению, а также соображения по их усилению резервами Ставки и обеспечению материально-техническими средствами{44}.

Ставка не согласилась с предложениями Военного совета Юго-Западного направления из-за недостатка необходимых для этого сил и средств. Но его оценка обстановки повлияла на общее решение. И. В. Сталин дал согласие на проведение частной операции по разгрому харьковской группировки противника и освобождению Харькова имеющимися силами. Осуществление этого замысла должно было создать условия для последующего развития наступления на Днепропетровск.

Командование направления разработало такой план. Ставка согласилась с ним. Операцию намечалось провести силами Юго-Западного фронта путем нанесения сходящихся ударов из района Волчанска и из барвенковского выступа в общем направлении на Харьков. Главный удар с барвенковского выступа предстояло наносить войскам 6-й армии, которой командовал генерал-лейтенант А. М. Городнянский, и армейской группе под командованием генерал-майора Л. В. Бобкина. 6-я армия должна была прорвать оборону на участке от Верхнего Бишкина (35 км западнее Балаклеи) до Гришине (40 км юго-западнее Балаклеи) и развивать наступление на Харьков с юга. Соединениям армейской группы ставилась задача наступать в общем направлении на Красноград, прочно обеспечивая действия 6-й армии с юго-запада.

Из района Волчанска планировалось развернуть наступление другой ударной группы в составе 28-й армии, которой командовал я, и примыкавших к ней фланговыми соединениями 21-й армии генерала В. II. Гордова и 38-й армии генерала К. С. Москаленко. Войска этой группы получили задачу прорвать оборону врага на фронте от Нежеголя (16 км севериеэ Волчанска) до Большой Бабки (30 км восточнее Харькова) и развивать наступление в обход Харькова с севера и северо-востока навстречу наступающей с юга главной ударной группировке. [175]

Обеспечение наступления войск Юго-Западного фронта с юга возлагалось на Южный фронт, командование которого должно было организовать оборону на южном фасе барвенковского выступа силами 57-й армии под командованием генерал-лейтенанта К. П. Подласа и 9-й армии, которой командовал генерал-майор Ф. М. Харитонов.

Главком Юго-Западного направления в конце марта на узком совещании ознакомил с замыслом предстоящей операции командующих и членов военных советов армий, привлекаемых к участию в Харьковском сражении, дал указания по подготовке войск к наступлению.

Но к лету этого года генеральный штаб вермахта тоже готовил большое наступление на южном крыле советско-германского фронта (кодовое название — операция «Блау»). Планом предусматривалось нанести два удара — первый — на воронежском, второй — на кантемировском направлениях. Армейская группа «Вейхс» и 6-я армия Паулюса из района Курска на Воронеж и из района Волчанска на Острогожск предполагали разгромить советские войска на воронежском направлении, выйти к Дону на участке от Воронежа до Новой Калитвы и захватить плацдарм на левом берегу Дона для последующего наступления в тыл войскам Юго-Западного и Южного фронтов, уничтожить их, затем повернуть на юг, быстро продвинуться на кавказском и сталинградском направлениях. К началу наступления противник сосредоточил на южном крыле 97 дивизий, насчитывавших 900 тысяч человек, 1200 танков и штурмовых орудий, более 17 тысяч орудий и минометов. Их поддерживали 1640 боевых самолетов. Враг несколько превосходил противостоящие им войска в артиллерии и авиации.

К великому сожалению, советскому командованию стало известно это слишком поздно. Узнали бы своевременно — могли измотать врага в обороне.

После совещания у маршала С. К. Тимошенко началась усиленная подготовительная работа всех звеньев управления 28-й армии и перегруппировка войск. В соответствии с директивой главкома армия перешла в состав Юго-Западного фронта. Ее 41, 103, 248-я стрелковые дивизии были переданы в 6-ю армию, а 277-я и 301-я стрелковые дивизии ушли в другие объединения. К 13 февраля армия своими 175, 162, 38-й [176] стрелковыми дивизиями выдвинулась к линии фронта, но до апреля находилась в резерве. Штаб временно расположился в Белом Колодезе, а перед началом операции перешел в Петропавловку. На этом рубеже в ее состав были переданы из 38-й армии 13-я гвардейская, 169-я и 244-я стрелковые дивизии{45}.

Что можно сказать о влившихся в армию соединениях?

13-я гвардейская под командованием полковника Александра Ильича Родимцева прошла к тому времени славный боевой путь и заслуженно считалась одной из весьма боеспособных дивизий. Боевое крещение она получила в первые дни войны у западной границы. И во всех сражениях до Северского Донца нигде не дрогнула, не оставила своих позиций без приказа. Полковник А. И. Родимцев выдвинулся на должность комдива из молодых командиров благодаря своим способностям. Чуткость и отеческая забота о подчиненных, продуманность до мелочей решений, твердость воли, скромность и умение появляться на самых трудных и опасных участках боя — все это создало ему исключительную славу и авторитет среди бойцов и командиров.

169-я стрелковая дивизия, которой командовал полковник С. М. Рогачевский, закалилась в зимних боях. Это соединение совместно с 226-й стрелковой дивизией не давало гитлеровским головорезам отсиживаться в тепле, выбило оккупантов из Рубежного, Викнино, Верхнего Салтова, улучшило свои позиции на западном берегу Северского Донца, нанесло врагу большие потери и захватило богатые трофеи. Полковник С. М. Рогачевский показал себя знающим, опытным командиром. Проведенные под его руководством частные операции требовали больших организаторских способностей, тонкого знания тактики и психологии противника, умения вовремя вывести свои войска из-под удара врага. Рогачевский продемонстрировал эти качества. В результате было подсчитано, что 169-я стрелковая дивизия нанесла неприятелю потери в четыре раза большие, чем понесла сама. [177]

А вот 244-я стрелковая дивизия в боях не участвовала. Она только сформировалась и находилась в резерве Юго-Западного направления. Командовал дивизией полковник М. С. Истомин, знающий, заботливый и исполнительный командир. Правда, я заметил, что он иногда передоверял своим подчиненным. И в одной из бесед с ним я указал на это. Забегая вперед, скажу, что в боях он командовал частями уверенно.

В таком составе 28-я армия и начинала операцию по освобождению Харькова.

Первая оперативная директива главнокомандующего Юго-Западным направлением была получена 10 апреля 1942 года. В ней предлагалось подготовиться к наступательной операции, накопить не менее четырех боевых комплектов боеприпасов, семь-восемь заправок горюче-смазочных материалов и на 12–14 суток продовольствия и фуража. Несмотря на весеннюю распутицу, указания были выполнены в срок. В конце апреля была получена вторая директива, определявшая задачу 28-й армии и нашим соседям: справа — 21-й армии, которой предстояло наступать своим левым флангом, обеспечивать правый фланг нашей армии, и слева — 38-й армии, которой надлежало наступать правым флангом, содействуя успешному наступлению нашей армии, и обеспечивать ее левый фланг.

Разработанный штабом армии план операции состоял из трех этапов. Первый предусматривал перегруппировку сил и занятие исходного положения для наступления. В первом эшелоне располагались четыре стрелковые дивизии и во втором — две стрелковые дивизии — 38-я и 162-я. Причем наступление 169, 244 и 13-й гвардейской стрелковых дивизий поддерживалось танковыми бригадами. 175-я стрелковая дивизия, наступавшая в лесистом районе, не имела такой поддержки, но 6-я танковая бригада, располагавшаяся за боевыми порядками 175-й дивизии, имела задачу быть в постоянной готовности поддерживать ее боевые действия.

Второй этап — прорыв оборонительной полосы противника и выход на рубеж Черкасское-Лозовое, Большая Даниловка, хутор Кулиничи. Этот этап как основа операции был тщательно отработан и изучен с командирами стрелковых дивизий и танковых бригад, а последние еще отрабатывали его по своим участкам с командирами частей и батальонов. В ходе боя мы намеревались [178] ввести в прорыв группу развития успеха в составе 3-го гвардейского кавалерийского корпуса (5-я, 6-я гвардейские и 32-я кавалерийские дивизии), 6-й гвардейской танковой и 34-й мотострелковой бригад. Поэтому вопросы обеспечения и четкого взаимодействия всех родов войск с группой развития успеха требовали пристального внимания.

На третьем этапе предполагалось освобождение Харькова. Этот этап нами не отрабатывался, о его содержании в плане было сказано вскользь, так как в ту пору у нас еще не было опыта боев за крупные города. К тому же мы были твердо уверены, что, если обойдем Харьков, гитлеровцы не будут его оборонять, потому что сил у них было немного. Об этом свидетельствовали данные разведывательного отдела Юго-Западного фронта. В частности, перед фронтом 28-й армии враг имел две пехотные и одну танковую дивизии, а в резерве 6-й полевой армии находилось всего 3–4 дивизии.

Получая такую информацию о соотношении сил, естественно, хотелось как можно скорее ударить по врагу. Желанный успех казался близким, и это настраивало всех нас оптимистично. Освобождение Харькова для всех бойцов и командиров было желанной целью.

Харьков... Это слово не сходило с уст политработников, агитаторов, со страниц стенгазет, боевых листков.

Наступаем!

Итак, 12 мая начинаем наступление. Все продумано, подсчитано, расставлено. Невидимая для врага пружина взведена и будет спущена с первым залпом артиллерийской подготовки в 6 часов 30 минут утра. Я вместе с начальником артиллерии полковником А. А. Гусаковым находился на вспомогательном пункте управления, построенном на высоте 160,3, которая находится южнее Шатохино. ВПУ, пожалуй, несколько удален от переднего края наших войск. Отсюда просматривалась не вся линия обороны противника. Но впереди раскинулась долина Северского Донца. Она-то в не позволяла расположить вспомогательный [179] пункт ближе. Но у него был ряд достоинств, главное из которых — он лежал в полосе наступления наших войск, расположен в центре их боевых порядков, имел надлежащую связь со всеми соединениями.

Ночь. На левом фланге взлетают ракеты, слышны пулеметные и автоматные очереди. Наверное, наша разведка нарушила сон немцев.

На правом фланге и в центре часто стреляют зенитные орудия и пулеметы, слышны глухие взрывы бомб. Это наши ночные бомбардировщики наносят удары по Перковцам, Байраку, Купьевахе. Кроме дежурных, все отдыхали. Попытался и я уснуть. Тщетно. Все время не дает покоя мысль: а можно ли верить данным нашей фронтовой разведки? Ведь сколько раз с начала Великой Отечественной войны и в Юго-Западном, и Южном фронтах данные фронтовой разведки оказывались далекими от истины. Правда, бывало и иначе. Например, в период подготовки и проведения Барвенково-Лозовской наступательной операции фронтовая разведка правильно определила силы, состав и резервы противника.

На какое-то время мне все же удалось забыться. И, казалось, тотчас услышал:

— Товарищ генерал, уже шесть часов, — это говорил мой адъютант.

Я быстро встал. Подошел к начальнику артиллерии А. А. Гусакову прильнувшему к стереотрубе. Спросил:

— Как идут дела?

— Батареи вновь прибывших артиллерийских полков усиления закончили пристрелку, — доложил он. — Сейчас в штабах артполков обобщают и дифференцируют данные пристрелки по батареям. Через 30 минут начнется артиллерийская подготовка.

Я невольно залюбовался статным, по-кавалерийски подтянутым полковником. Высокий, с открытым симпатичным лицом, ясными голубыми глазами, он всегда отличался безукоризненной выправкой и деловитой собранностью. Прекрасные внешние качества гармонировали с большой внутренней культурой и разносторонними интересами. Гусаков любил и отлично знал артиллерийское дело, был образцом командира-профессионала.

Выслушав его толковый доклад, я приказал дежурному [180] командиру-связисту вызвать к аппарату командиров дивизий.

— «Корма» слушает, — прозвучал в трубке знакомый баритон генерала Кулешова.

— Как дела?

— Все в порядке, товарищ Первый! — последовал короткий бодрый ответ.

— «Железо», что нового у вас? — обращаюсь к полковнику Родимцеву.

— Плоды зреют, товарищ Первый, ждем урожая, — как всегда, спокойно ответил он.

Так я опросил всех командиров соединенений. Все они с нетерпением ждали. Стрелки часов приближались к 6 часам 30 минутам, но мне казалось, что время остановилось.

Подошел начальник военно-воздушных сил армии и доложил о готовности самолетов на полевых аэродромах к предстоящему вылету. В 7 часов 10 минут пикирующие бомбардировщики и штурмовики начнут обработку артиллерийских позиций врага, скоплений его резервов, танков, автомашин.

Я еще раз напомнил ему о необходимости уделить особое внимание взаимодействию с наземными войсками и своевременному прикрытию их от ударов вражеской авиации.

В 6 часов 30 минут дружно загрохотала артиллерия. Тотчас пришли в движение боевые порядки пехоты и поддерживающие их танки: они занимали исходное положение для атаки. Со своего пункта управления я видел, как артиллеристы разрушали инженерные сооружения немцев, крушили противотанковые препятствия, накрывали огневые позиции артиллерии и минометов.

В 7 часов 10 минут в гул артиллерийской канонады вплелись звуки разрывов бомб — наши бомбардировщики и штурмовики над полем боя. Весь передний край обороны противника на тактическую глубину заволокло дымом и пылью от разрывов бомб, снарядов и огненных залпов реактивных минометов. Вот уже поднялись передовые цепи пехоты. Они устремились к окопам врага, чтобы сразу, как только артиллерийский огонь будет перенесен в глубину, атаковать фашистов.

За 169-ю и особенно за 13-го гвардейскую стрелковые дивизии я не беспокоился. Бойцы этих соединений [181] знали, почем фунт боевого лиха, и умело действовали на поле боя. А вот как себя чувствуют бойцы 175-й и 244-й дивизий, находясь под траекториями снарядов и реактивных мин? Они ведь до этого не нюхали пороха. Для них это первый бой! Накануне наступления мы с Н. К. Попелем направили в эти дивизии всех политработников политотдела армии.

— «Корма», — вызываю генерала Кулешова, — как себя чувствуют бойцы в этом грохоте?

— Идут хорошо! — ответил комдив 175.

— «Мушка», как стрелки? — спрашиваю комдива 244.

— Держатся молодцами! — пробасил полковник Истомин.

Первые доклады несколько успокоили меня, появилась уверенность, что передний край неприятельской обороны будет взломан своевременно и с минимальными потерями. А упустили бы момент, не подошли бы к окопам врага вслед за огневым валом, тогда оставшиеся в живых гитлеровцы после переноса огня артиллерии в глубину могли успеть прийти в себя, открыть стрельбу и причинить нам такой урон, что атака бы захлебнулась.

В 7.30 артиллерия перенесла огонь в глубину... Взвились сигнальные ракеты и пошли в атаку стрелковые батальоны. Вскоре поступил доклад: 560-й полк 175-й стрелковой дивизии овладел селом Избицкое и продолжает продвигаться в направлении на Муравлево, обходя с севера село Терновая.

Из донесения, поступившего уже вечером, стало известно, что успех боя за Избицкое предрешила рота этого полка под командованием лейтенанта Гусева. Умело используя рельеф местности, Гусев вывел роту к южной окраине села. Но здесь на ее пути оказались пулеметные точки, снайперы и минометная батарея. Определив, что ломиться в лоб бесполезно, Гусев отвел роту в укрытие и направил третий взвод в обход села с юго-запада, чтобы атаковать минометную батарею. Оставшимся приказал подавить расчеты пулеметов и сам, как лучший снайпер в полку, взял винтовку. Он лично уничтожил двух немецких снайперов и два пулеметных расчета. Как только замолчали вражеские пулеметы, лейтенант Гусев снова поднял роту в атаку. Она первой ворвалась в Избицкое, захватила [182] минометную батарею и уничтожила 36 фашистских солдат.

В донесении говорилось о том, что в этом бою санитар Топоров на поле боя сделал до сорока перевязок и вынес из-под огня 27 тяжелораненых бойцов с их оружием.

В этот день 728-й стрелковый полк вел тяжелый бой в деревне Варваровка. Немцы упорно сопротивлялись. Первый батальон после многократных атак захватил лишь 11 домов в юго-восточной части деревни. Второй батальон залег в огородах на южной окраине Варваровки, так как противник из центра деревни и с восточной окраины соседнего села Терновая вел сильный пулеметный и минометный огонь.

Разобравшись в обстановке, командир 728-го полка решил использовать успех правого соседа — 560-го полка и атаковать Варваровку с северо-запада. Третьему батальону, находившемуся во втором эшелоне, он приказал обойти Варваровку через Избицкое с севера и атаковать с северо-запада и с запада. Этот маневр привел к успеху, и к вечеру гитлеровцы вынуждены были оставить Варваровку и отступить в село Терновая.

В этом бою отличилась рота 3-го батальона, которой командовал старший лейтенант Ерусланов. Его подразделение должно было атаковать Варваровку с запада, чтобы облегчить наступление с востока 1-го и 2-го батальонов. Занимая исходное положение для наступления, рота Ерусланова попала под перекрестный огонь: ее обстреляли минометы из Варваровки и с восточной стороны Терновой. Старший лейтенант понял, что только стремительной атакой можно спасти роту от гибели и захватить село.

Поставив задачу взводам, он приказал идти на сближение короткими быстрыми перебежками. Командиры взводов лейтенанты Горбачевский и Хромченко поняли командира с полуслова и повели бойцов.

Теперь рассредоточенная рота приближалась к деревне, а потерь меньше было. Минометный и артиллерийский огонь со стороны Терновой начал ослабевать, а затем и вовсе прекратился. Видимо, фашисты боялись накрыть огнем своих солдат в Варваровке и прекратили обстрел. На это и рассчитывал старший лейтенант.

С западной стороны Варваровки у немцев не было [183] дзотов, поэтому бойцы, укрываясь в складках местности, близко подошли к домам, в которых засели гитлеровцы, и начали атаку. Зажатые с фронта и с тыла, они упорно оборонялись, но вынуждены были оставлять один дом за другим.

Старший лейтенант Ерусланов и командиры взводов лейтенанты Горбачев/кий и Хромченко личным примером увлекали бойцов в рукопашные схватки и вскоре заставили противника оставить село.

В этом бою санитары 3-го батальона Николаенко и Кармелюшкин под огнем противника сделали до 80 перевязок. Николаенко вынес с поля боя 19 тяжелораненых бойцов с их оружием, Кармелюшкин — 27 тяжелораненых бойцов.

Преследуя отходившего врага, 728-й полк подошел к окраинам села Терновая (первым батальоном с востока, а вторым — с юга), по был остановлен сильным пулеметным и минометным огнем. Одновременно и 560-й полк охватил Терновую с севера и востока. Таким образом, к исходу первого дня наступления 175-я стрелковая дивизия двумя полками подошла к крупному опорному пункту с гарнизоном до двух полков пехоты противника.

109-я стрелковая дивизия захватила две линии окопов перед деревней Байрак, и весь день ее 434-й и 680-й полки вели тяжелый бои за эту деревню. Неприятель всю зиму совершенствовал здесь оборону, поэтому в ходе артиллерийской и авиационной подготовки были разрушены не все укрепления. Пехоте и танкам пришлось штурмовать неразрушенные. К вечеру полки овладели деревней Байрак, захватили высоту 203,4 и оседлали шоссе, идущее из Перемоги на Рубежное.

Читая и выслушивал донесения, поступающие из соединений, я видел, как слаженно, инициативно действовали в этих боях многие подразделения, В 434-м стрелковом полку взвод младшего лейтенанта Журавлева перебежками подходил к деревне Байрак. Вдруг пулеметчик Шатило доложил, что до роты фашисте и контратакуют наши подразделения, наступавшие справа. Не раздумывая, младший лейтенант Журавлев приказал пулеметчику уничтожить врага, а сам со взводом стрелков вышел во фланг немцам и ударил по их контратакующей роте. Гитлеровцы не выдержали флангового удара, повернули обратно, оставляя раненых и [184] убитых. На плечах отступавших стрелки ворвались в деревню Байрак.

Младший лейтенант Журавлев, возглавивший атаку стрелков, был тяжело ранен, но до последней мипуты не оставлял поля боя. Красноармеец Селезнев, ведя огонь по противнику, поддерживал своего командира, истекавшего кровью, и передавал его приказания. Потом подполз санитар и перевязал Журавлева.

...Рота старшего лейтенанта Рыбаковского из 680-го полка развивала наступление вдоль опушки леса на южную окраину деревни Байрак. Когда лес кончился и вдали показались украинские мазанки, крытые соломой, Рыбаковский остановил роту. С группой бойцов он выдвинулся на западную опушку, чтобы выяснить обстановку и характер местности. Его обстреляли из пулемета, который находился у безымянной высотки на окраине деревни. Рыбаковский определил, что в окопе засело до взвода фашистов. Чтобы выяснить расположение огневых средств неприятеля, лейтенант приказал командиру третьего взвода разведать подступы к южной окраине деревни, выяснить, можно ли обойти окоп с фланга. Оказалось, что у крайних дворов расположен дзот, который фланкирующим огнем прикрывает подступы к окопу. Тогда Рыбаковский приказал командиру первого взвода разведать фланг справа, чтобы атаковать окоп с угла северной опушки леса, но и здесь бреши не оказалось: командир первого взвода доложил, что у ветряной мельницы расположен дзот, который прикрывал подступы к окопу фланговым огнем. И все же Рыбаковский нашел выход. Он сформировал штурмовую группу и атаковал дзоты. По его просьбе лейтенант Бережной, командир минометной батареи, огнем двух минометов поддержал бойцов, атакующих дзоты, а остальные минометы ударили по огневым точкам в окопе у безымянной высотки и расчистили путь роте. Штурмовые группы захватили их. Тем временем рота выбила фашистов с южной окраины деревни Байрак, захватила пленных, трофеи и склад боеприпасов. Враг оставил на поле боя 26 убитых. Но были потери и у нас. В атаке погиб бесстрашный коммунист политрук роты Морозов...

Но вернемся к событиям утра 12 мая. 244-я стрелковая дивизия с 57-й танковой бригадой после артиллерийской подготовки наступала также успешно. 907-й полк занял две линии окопов у высоты 183,3 и, как [185] докладывал полковник Истомин, продвигался вперед к высоте 211,8, ведя бой в лесной местности с упорно оборонявшимся противником. 911-й полк легко овладел тремя линиями окопов на опушке леса восточнее Купьевахи и продолжал наступать на опорный пункт в самой Купьевахе.

Эта деревня расположена в узкой долине река Большая Бабка. А сразу за деревней начинается высокий гребень отрога высоты 211,8. Вот на этом гребне враг прочно зарылся в землю и укреплял оборону всю зиму. Овладеть в лоб Купьевахой было невозможно. Это привело бы к большим потерям.

Около 10 часов мне на ВПУ позвонил командир 169-й стрелковой дивизии полковник С. М. Рогачевский. Он доложил, что его части продвигаются, но левофланговому полку очень тяжело, так как левый сосед остановился у высоты 183,3 и теперь противник бьет по открытому флангу и тылу. Он просил продвинуть левого соседа.

— Только что, — ответил я Рогачевскому, — докладывал ваш левый сосед, что у него все идет по плану, части продвигаются успешно. Выезжаю к нему, на месте разберусь!

Минут через 20 я был на командном пункте командира 244-й стрелковой дивизии.

— Почему ваш правофланговый полк не продвигается вперед? — с ходу спросил я полковника М. С. Истомина.

— 907-й полк наступает на высоту 211,8. Это какое-то недоразумение, — ответил Истомин.

— Хорошо, пойдемте на участок полка, на месте все выясним!

— Товарищ командующий, там ад кромешный, — возразил полковник. — Разрешите, лучше я один войду.

— Под огнем ходить мне не привыкать. Пошли!

Вскоре мы были на высоте 183,3. Гитлеровцы обстреливали впереди лежащую местность из орудий и минометов. Отвечали и наши артиллеристы. Стрелки сидели в окопах, отбитых у противника. Некоторые бойцы разулись и просушивали на ветерке портянки.

— Здорово наступает ваш полк! — обратился я к Истомину.

Он покраснел от стыда.

— Виноват, — глухо произнес он, опустив голову. [186]

— Полковник Истомин, а у нас был разговор на тему: людям надо доверять, но полагается и проверять, — напомнил я молодому комдиву.

К нам подбежал командир полка. Он был явно растерян.

— Почему не выполняете приказ? — жестко спросил я его. — За это следует отдать вас под трибунал... Но этого я не сделаю! Приказываю немедленно, сейчас же, вести полк в атаку и взять высоту 211,8. Ясно?

— Так точно, товарищ командующий. Приказ будет выполнен! — голос командира полка зазвенел.

— Ваши дальнейшие действия? — обратился я к полковнику Истомину.

— Организовать атаку высоты 211,8.

— Действуйте. Я останусь у вас, посмотрю, как пойдет дело.

Оценив создавшуюся обстановку, полковник Истомин принял правильное решение. Прежде чем овладеть Купьевахой, надо овладеть высотой 211,8, которая являлась ключом ко всей обороне врага в полосе наступления дивизии. Для этой цели он из-за фланга 907-го полка ввел в бой 914-й полк, составлявший второй эшелон дивизии. Эти два полка, действуя в лесистой местности, вели тяжелые бои с противником, но при поддержке 57-й танковой бригады во второй половине дня сломили упорное сопротивление фашистов и захватили высоту.

Когда она была взята, командир 907-го стрелкового полка одним батальоном с ротой танков ударил во фланг немцам, оборонявшимся у деревни Купьеваха. Они поспешно начали отступать.

Командир 907-го полка в бою искупил свою вину, и я больше не напоминал ему о ней.

Теперь расскажу, как шли дела у полковника Родимцева. 13-я гвардейская стрелковая дивизия с 90-й танковой бригадой, которой командовал подполковник М. И. Малышев, прорвала оборону противника и к 17 часам вышла на рубеж южная окраина Перемоги, Гордиенко, Рогачевка, Мартыновка. Подтянув резервы, гитлеровцы упорно сопротивлялись. 39-й гвардейский стрелковый полк к тому времени вел тяжелый бой в районе Перемоги (южной). 42-й гвардейский полк занял хутора Драгуновка (северная и южная) и Гордиенко и сражался в районе Рогачевки, Мартыновки. [187] С этим полком действовали и основные силы 90-й танковой бригады.

К 17 часам командир 13-й гвардейской стрелковой дивизии полковник Родимцев ввел в бой 34-й гвардейский полк в направлении Перемоги (южной), Красного. Этот полк сразу решил исход боя, отбросив противника к хутору Красный.

Командир дивизии доложил, что серьезные потери понесла 90-я танковая бригада. Они составили 16 танков: восемь Т-60, четыре КВ и четыре Т-34. К счастью, повреждения у новых образцов танков оказались не столь большими, и в течение ночи они были восстановлены.

Наступательный порыв бойцов и командиров гвардейской стрелковой дивизии был высок, как ни в одной другой. Только она выполнила задачу дня, поставленную командованием. Как всегда, коммунисты и комсомольцы были примером.

В этот день в соединении многие узнали имена молодых коммунистов гвардейцев В. Г. Дерявина и Г. А. Попова. Смельчаки захватили в плен 9 немецких солдат. Об их подвиге рассказала дивизионка. Газета писала и о том, что героем дня был и кандидат в члены партии В. П. Южковский. Гвардеец заменил вышедшего из строя командира взвода и возглавил десантную группу на трех танках. Под его командованием десантная группа уничтожила два расчета 37-мм пушек, захватила эти пушки и открыла из них огонь по врагу. Получив ранение, В. П. Южковский продолжал драться до тех пор, пока его группа не выполнила поставленную задачу. Гвардейцы Алексей Любчик и Константин Якомский под ураганным минометным и пулеметным огнем противника сняли 90 мин и 10 фугасов и расчистили проход наступавшей пехоте.

Работники политических отделов дивизий и политотдела армии все время находились на передовой, в батальонах и ротах. Они разъясняли бойцам приказы командиров, организовывали партийно-политическую работу, а когда было необходимо, вели подразделения в атаку. Начальник политического отдела армии бригадный комиссар Н. А. Радецкий в течение дня побывал во всех дивизиях и танковых бригадах, воодушевляя бойцов и командиров на выполнение поставленной задачи.

...Наш сосед справа — 227-я стрелковая дивизия [188] 21-й армии (комдив Г. А. Тер-Гаспарян) в тот день начала наступление с рубежа Огурцово, Старица в направлении на Муром. Соединение овладело этими селами и за день продвинулось своим левым флангом до рубежа Дегтяревка, Табор, обеспечив действия правофлангового полка 175-й стрелковой дивизии.

Сосед слева — 226-я стрелковая дивизия 38-й армии (комдив генерал-майор А. В. Горбатов), наступая с рубежа Октябрьский, Федоровка, что на реке Большая Бабка, к исходу дня отбила у немцев ключевую высоту и заняла крупный опорный пункт в селе Непокрытая. Это, в свою очередь, обеспечило свободу действий и маневра левому флангу 13-й гвардейской стрелковой дивизии.

Первый день операции остался позади. И хотя 175, 169 и 244-я стрелковые дивизии не вышли на указанные им рубежи, но оборону противника взломали; в целом операция развивалась неплохо, если учесть, что неприятель совершенствовал этот рубеж обороны в течение всей зимы и весны. Это, конечно, не те позиции, которые мы прорывали в период Барвенково-Лозовской операции. Там враг еще не успел укрепиться, и нам было легче их штурмовать даже без артиллерийской и авиационной подготовки.

Однако не все в армии шло гладко. На Военном совете говорили о том, что много было замечено недостатков, которые приходилось тут же устранять. Отмечу главные из них.

Командиры частей плохо организовывали разведку, поэтому и не имели ясного представления о силах и группировке противостоящего противника. Так же плохо обстояло дело с организацией боя и управления своими частями у пехотных и танковых командиров. Взаимодействие внутри частей и с соседями также оставляло желать лучшего. Наступление на населенные пункты велось зачастую в лоб, что приводило к неоправданным потерям. И, наконец, некоторые командиры и их штабы не всегда знали истинное положение своих войск.

* * *

...Наступил второй день операции, 13 мая 1942 года. 28-я армия, преодолевая яростное сопротивление врага, продолжала наступать.

560-й и 728-й полки 175-й стрелковой дивизии блокировали [189] опорный пункт врага в Терновой. Из бесчисленного количества сел, деревень и хуторов этот населенный пункт мне запомнился особенно. Терновая... Люди, основавшие село, не случайно выбрали это место. Видимо, в давние времена наши предки, спасаясь от набегов татарских орд и других кочевых племен, построили его как надежную крепость. Особенности местности учли и гитлеровцы. Они превратили Терновую в опорный пункт. Это село, раскинувшееся с севера на юг на четыре километра и с востока на запад на три километра, своими северной, южной и частично восточной окраинами упиралось в густой лес. Перед западной и юго-западной окраинами проходил овраг шириной до 200 метров с обрывистыми краями. Северо-западная, северо-восточная и юго-восточная окраины были открытыми, высокими, и отсюда далеко окрест просматривались подступы к Терновой.

Перед разработкой наступательной операции мы не учли этих особенностей, и я никак не ожидал, что село доставит нам столько хлопот и потребует больших жертв.

Третьим — 632-м полком 175-я стрелковая дивизия овладела высотой 219,7, селениями Араповка и Плоское и рощами, что западнее и южнее этих хуторов-однодворок.

169-я стрелковая дивизия совместно с 84-й танковой бригадой под командованием полковника Д. Н. Белого вышла на рубеж Нескучное, высота 204,3, высота 200,9 и начала бой за село Веселое. Это село, раскинувшееся вдоль речки Муром на шесть с лишним километров с юго-запада на северо-восток и на пять километров с востока на запад по безымянному ручью, противник также превратил в опорный пункт с целой системой инженерных сооружений. Но наши пехотинцы и танкисты действовали здесь успешнее: в течение дня уничтожили до 600 фашистских солдат, разрушили 20 дзотов, захватили много орудий, минометов и стрелкового оружия.

Армейская газета поведала в те дни о массовом героизме наших воинов.

Сражаясь за село Веселое, рота 556-го полка под командой старшего лейтенанта Якушева захватила целиком батарею 105-мм орудий и повернула их против врага. Это содействовало успеху всего полка. Рота 680-го полка под командой старшего лейтенанта [190] Тулебякова захватила семь 37-мм пушек, один танк и две автомашины.

У высоты 196,6 фашисты попытались устроить засаду. На один из взводов, далеко выдвинувшийся вперед, немцы бросили около роты солдат, чтобы окружить и пленить его. Командир расчета станкового пулемета Шатило, занимавший позицию несколько сзади наступавшего взвода, открыл по фашистам огонь длинными очередями. Гитлеровцы залегли, но вскоре, поняв, что перед ними всего один пулемет, бросились к его огневой позиции. Шатило стрелял по ним почти в упор. Дружно ударили по вражеской цепи и бойцы вырвавшегося вперед взвода. Не выдержав вашего огня, немцы начали отходить. Пулеметчик Шатило в этом бою уничтожил до взвода вражеских солдат, был ранен сам, но не оставил пулемета, пока его рота не начала продвижение вперед.

Должен сказать, что наша фронтовая и дивизионные газеты умело пропагандировали боевой опыт воинов, и прежде всего опыт борьбы с танками и авиацией противника, разъясняла особенности ведения боевых действий в различных условиях, задачи и способы организации и поддержания взаимодействия между родами войск. С волнением читаю скупые строки боевых будней...

Сапер сержант Осипок под сильным огнем противника снял 32 противотанковые мины и расчистил проход нашим танкам, поддерживавшим пехоту...

...Рота 680-го полка под командой старшего лейтенанта И. П. Савина вывела из строя свыше взвода солдат и офицеров, захватила две 37-мм пушки и один станковый пулемет. Коммунист этой роты рядовой Жигайлов ворвался во вражеский дзот и очередью из автомата уложил двух пулеметчиков. Пулеметчик Гринев перестрелял девять фашистов. Отличились многие воины, среди них старший сержант Евстратов, сержанты Ф. Т. Тонких и Хайфизов, красноармейцы Бабик, Воваленко, Данилов, Охрименко, Хамадиев и другие...

...Танкисты 84-й танковой бригады также показали себя молодцами.

Командир танка, коммунист младший лейтенант С. И. Макаров с экипажем разбил противотанковое орудие, развалил семь дзотов, вывел из строя до полувзвода солдат. Командир танка комсомолец М. X. Ембеков в одной из атак был ранен, его тридцатьчетверку подбили, [191] но он не бросил машину. Целый день его экипаж вел огонь из подбитого танка, а ночью отремонтировал боевую машину и утром снова вступил на нем в бой. Танковый экипаж под командой комсомольца старшины Василия Горюнина ворвался в село Веселое и начал давить противотанковые орудия, обваливать дзоты, уничтожать пехотинцев. Через час танк получил три пробоины и загорелся. Фашисты окружили его и предложили экипажу сдаться. Верные воинской присяге, своей социалистической Родине, танкисты погибли, но не сдались врагу.

Вечером второго дня наступления я снова побывал на КП 244-й стрелковой дивизии. Наступала она довольно уверенно и вышла на рубеж высота 200,9, свиноводческий совхоз, высота 205,4 и роща севернее высоты 214,3. Докладывал мне начальник штаба, так как комдив выехал в район рощи, где разгорелся особенно тяжелый бой. Вскоре вернулся полковник Истомин и рассказал, как развивались события.

Роту старшего лейтенанта П. С. Чепурко внезапно контратаковали до батальона пехоты и пять танков противника.

— Рощу приказано удержать во что бы то ни стало! — обратился командир роты к бойцам.

Расставив бронебойщиков и станковые пулеметы, он поручил старшему сержанту Ивану Сидорову возглавить группу истребителей танков с бутылками горючей жидкости и указал, где занять позицию.

— Огонь открывать только по моему сигналу! — передал по цепи Чепурко. — Подпустим гитлеровцев как можно ближе!

Наши воины буквально замерли. Фашистские цепи подходят все ближе. Видимо, подбадривая себя, немцы непрерывно стреляли из автоматов. Танки вели огонь с ходу. Но рота молчит... Наконец до врага остается метров 200. И тут наши открыли огонь.

Враг не выдержал, попятился и побежал назад. На поле боя осталось много трупов и один танк, горящий чадным факелом. Но получив доклад командира полка, Истомин понялл, что немцы не успокоятся, и усилил правофланговый полк. Немного погодя фашисты повторили атаку. И на этот раз у них ничего не получилось. Третья атака также захлебнулась. Вот тогда полковник Истомин и вернулся на свой КП.

Побывал я и в 13-й гвардейской дивизии, которая [192] наступала совместно с 90-й танковой бригадой и, как доложил А. И. Родимцев, в течение дня захватила 35 орудий, из них 15 105-мм, 15 минометов, подбила 15 танков и уничтожила около 500 солдат и офицеров. 34-й гвардейский полк этой дивизии вышел на рубеж высота 214,3, Петровское и развилок дорог, что в двух километрах южнее Петровского. 42-й гвардейский полк занял высоту и северо-западную окраину села Непокрытая, 39-й гвардейский полк наступал во втором эшелоне.

Комиссар дивизии рассказал о героических боевых делах коммунистов и комсомольцев гвардейского соединения.

В бою за Петровское погиб командир 4-й роты 34-го гвардейского полка. Его заменил политрук И. С. Лаборешных. Под командованием политрука рота в течение двух часов уничтожила свыше взвода фашистских солдат и офицеров и ворвалась на северную окраину села.

Командир орудия полковой батареи коммунист П. П. Архипов, поддерживая роту, точным огнем уничтожил противотанковую пушку, станковый пулемет, развалил четыре дзота, вывел из строя до 30 фашистских солдат и офицеров.

В этом бою санитары 34-го гвардейского полка коммунисты и комсомольцы Н. И. Строкуля, Л. Г. Сапухин, И. Ф. Фролов, В. И. Брешенко, В. А. Волченко и другие вынесли с поля боя свыше 100 раненых однополчан.

Командир 90-й танковой бригады подвел меня к танку, получившему четыре пробоины, экипаж которого не оставил машину и продолжал поддерживать пехоту до конца боя. Я крепко пожал руки отважному экипажу танка младшего лейтенанта П. С. Турина. Танкисты рассказали, что экипаж, находясь в боевых порядках одного из подразделений 34-го гвардейского полка, уничтожил 75-мм орудие, три противотанковые пушки, два миномета, разрушил один пулеметный дзот и захватил противотанковое орудие.

Поблагодарил я и бойцов и командиров танковой роты старшего лейтенанта П. И. Малышева, подбившей семь вражеских танков, не потеряв ни одного своего.

Вернувшись к себе на КП и обменявшись с Н. К. Попелем впечатлением об увиденном и услышанном [193] в войсках, я поинтересовался боевыми делами поддерживающих нас летчиков. Николай Кириллович рассказал об отважных и умелых действиях летчиков 148-го, 273-го истребительных и 431-го штурмового авиационных полков. Летчики-штурмовики к исходу дня уничтожили 7 танков, 53 автомашины, 11 орудий, 4 танкетки, 8 минометов, один склад с горючим и более 200 фашистских солдат и офицеров{46}. Особенно отличилось в этих боях звено старшего лейтенанта К. П. Емельянова. Во время одного вылета оно совершило 15 заходов на боевые порядки противника, обеспечив успех боевых действий 34-го гвардейского полка.

Звено истребителей старшего лейтенанта X. С. Шатилова прикрывало действия штурмовиков. Вдруг Шатилов заметил, что с запада стремительно приближаются четыре черные точки. Они вырастали на глазах. Вскоре стало ясно, что это немецкие истребители Ме-109.

Оставив два истребителя прикрывать штурмовиков под командой летчика С. X. Мяснова, Шатилов в паре с ведомым пошел на встречу с «мессершмиттами», чтобы не допустить их к зоне действия «илов». Истребители набрали высоту и, несмотря на двойное превосходство врага, обрушились на ведущего. Головной «мессер» задымил и штопором пошел к земле. Ведомый надежно прикрывал Шатилова. Пока командир выполнял маневр, «мессершмитты» попытались уйти, но последовала еще одна атака, и еще один стервятник факелом рухнул на землю. В этом бою наши летчики не потеряли ни одного самолета.

...Начальник штаба доложил о том, что сосед справа — 227-я стрелковая дивизия 21-й армии весь день дралась за деревню Пятница и урочище Ладыцкое. К вечеру она вышла к речке Муром.

Сосед слева — 226-я стрелковая дивизия 38-й армии очистила от немцев села Михайлова 1-я, Червона Роганка. У Червовой Роганки левофланговый полк дивизии внезапно был контратакован вражеской пехотой, поддержанной 30 танками. Бойцы вынуждены были оставить село и укрепиться на высоте 213,2 и в соседней роще с юго-восточной стороны. Как докладывал [194] командир 226-й стрелковой дивизии, в 17 часов по дороге из Харькова на Непокрытую двигалось около 30 танков и 60 автомашин, которые свернули на Новоалександровку. По его предположению, неприятель готовил новую контратаку. К исходу дня немецкая авиация активизировала действия по боевым порядкам частей 226-й стрелковой дивизии.

Доклад левого соседа настораживал и требовал уточнить замысел врага в полосе 38-й армии. Никаких сведений о намерениях врага от разведки направления и фронта не поступало. Я немедленно проинформировал о событиях у соседа слева командира 13-й гвардейской стрелковой дивизии и приказал ему временно закрепиться на достигнутом рубеже и быть готовым отразить контратаки противника из Черкасских Тишков на Петровское и из Новоалександровки на Непокрытую.

Наступало утро 14 мая — третий день операции. Начали поступать доклады из соединений.

175-я стрелковая дивизия 728-м полком и первым батальоном 560-го полка продолжала бой за село Терновая, но так и не смогла добиться успеха. А вот 632-й полк отбил атаку батальона пехоты противника из Безбожного в направлении на Араповку, Плоское, перешел в контратаку и на плечах бегущих немцев ворвался в селения Муравлево, Середа, Безбожный, Козлов и вышел на рубеж Высокий, высота 204,3 и роща юго-восточнее этой высоты.

Комдив генерал-майор А. Д. Кулешов рассказал об особо отличившихся из 632-го полка. Рота под командой старшего лейтенанта Т. З. Львова захватила 105-мм батарею и стреляла из нее до тех пор, пока не кончились немецкие боеприпасы. В этом же бою групповым огнем роты были сбиты два пикирующих бомбардировщика Ю-87, а красноармейцы Радченко и Подгаев подбили вражеский танк из бронебойного ружья.

— А где находятся второй и третий батальоны 560-го полка? — спросил я Александра Демьяновича.

— Оба батальона вышли к роще южнее села Нескучное. Прошу помочь прикрыть с воздуха. Авиация противника бомбит наши боевые порядки, транспортные самолеты сбрасывают грузы на блокированную Терновую.

Я отдал приказ представителю ВВС фронта. [195]

В это время из 6-й гвардейской танковой бригады полковника А. М. Хасина вернулся Николай Кириллович Попель, который сообщил, что танкисты отлично обеспечили поддержку частей 175-й стрелковой дивизии. Попель рассказал о подвиге в бою за Нескучное экипажа танка политрука роты Ф. С. Борисова. В этом бою огнем и гусеницами экипаж вывел из строя до полувзвода солдат, раздавил семь дзотов, три противотанковые пушки. Немецким снарядом танк был подбит. Враги окружили боевую машину, но отважные танкисты отбили все атаки, а раненый механик-водитель Н. В. Почуев все же сумел отремонтировать подбитую машину и вывести ее с поля боя.

Бригадный комиссар Н. К. Попель побывал и в 169-й стрелковой дивизии, которая вела бой за село Веселое. Забегая вперед, скажу, что она к исходу дня полностью очистила его от противника.

Николай Кириллович сообщил, что днем раньше, во время боя за это село, один танк 84-й танковой бригады ворвался в него, но был подбит. Надеясь на легкую добычу, гитлеровцы окружили боевую машину, у которой снарядом перебило гусеницу.

— Рус, сдавайс! — кричали фашисты.

Экипаж танка лейтенант И. Колющенко, старший сержант Волковитин и младший сержант Пшеничников открыли пулеметный огонь. До наступления сумерек они стреляли из орудия по огневым точкам врага. Когда стемнело, экипаж вылез из танка через донный люк и занял с автоматами круговую оборону. Немцы сделали девять попыток захватить танк, но каждый раз откатывались от него, неся потери. Целые сутки экипаж лейтенанта Колющенко вел бой в окружении и вывел из строя до роты солдат, разбил 13 огневых сооружений. На вторые сутки утром в село Веселое ворвались воины 169-й дивизии и выручили отважных танкистов. Те сразу принялись за ремонт. Натянув гусеницу, они увели танк на ремонтную базу бригады.

Части 244-й стрелковой дивизии за день боев вышли на западные скаты высот 188,4 и 202,7. Солнце уже клонилось к горизонту, когда из впередилежащих сел Русские Тишки и Черкасские Тишки вышло до двух батальонов вражеской пехоты в сопровождении 30 танков и атаковали высоту 202,7. Отдать эту командную высоту — значит отойти на четыре километра назад. И такой отход поставил бы соседей справа [196] и слева в тяжелое положение. Комдив полковник Истомин приказал командирам стрелковых полков, начальнику артиллерии и комбригу 57-й танковой удерживать высоту, затем доложил мне обстановку и свое решение.

— Со своего КП я вижу десятки труб харьковских заводов. До них по прямой каких-то восемнадцать — двадцать километров, — не удержался сообщить в заключение комдив.

Прекрасно понимая его желание поскорее оказаться вблизи этих труб и обеспокоенность осложняющейся обстановкой, я постарался подбодрить его:

— Решение правильное. Держитесь. Сейчас вызову на помощь истребителей и штурмовиков.

Через несколько минут опять позвонил Истомин и доложил, что на боевые порядки дивизии одна за другой обрушились три эскадрильи пикирующих бомбардировщиков. Они бомбили огневые позиции артиллерии, танки, высоту. Зенитчики, открыв огонь, сбили два «юнкерса» и одного «мессера». Стрелки групповым огнем сбили еще один Ю-87.

Через некоторое время снова доклад из 244-й о том, что подоспели наши истребители и атаковали бомбардировщиков. Вражеские истребители пытались связать их боем. Советские летчики сбили двух «юнкерсов». Уцелевшие вражеские самолеты начали поспешно уходить восвояси. Подошедшие в это время наши штурмовики атаковали немецкие танки и следовавшую за ними пехоту. Открыла огонь по врагу и артиллерия дивизии. Враг не выдержал удара, начал отходить на Русские Тишки. Быстро начало темнеть, и наши части не стали преследовать отходившего противника.

13-я гвардейская стрелковая дивизия с 90-й танковой бригадой временно закрепились на рубеже Петровское, высота 212,3, Рогачевка и в течение дня отбивали контратаки врага и совершенствовали оборону.

В ночь на 15 мая, когда мы собрались на военный совет, поступил доклад о том, что неприятель атаковал 34-й гвардейский полк в селе Петровское. С началом ночной вражеской атаки артиллеристы 32-го гвардейского артполка под командованием майора Клягина подбили восемь танков, но и сами потеряли два орудия и две упряжки лошадей. Бой шел до утра. Когда рассвело, гвардейцы оставили Петровское. В [197] расположение полка примчался комдив полковник А. И. Родимцев, ознакомился с обстановкой и приказал взять село. Второй батальон пошел в атаку, отбил у немцев половину села и удерживал ее весь день, а остальные подразделения успеха не имели.

Начальник штаба доложил о том, что сосед слева — 226-я стрелковая дивизия вела напряженный бой с превосходящими силами пехоты и танков, поддерживаемых авиацией. Под их усиливающимся напором дивизия оставила Михайловку 1-ю, Червону Роганку и отошла в село Непокрытая.

На военном совете мы пришли к следующему выводу.

Отход противника на правом фланге армии, появление большого количества танков и мотопехоты против левого соседа и активные действия врага свидетельствовали о том, что немецкое командование готовит удар по левому флангу армии крупными силами танковых и пехотных частей.

Оценив обстановку, решили 38-ю стрелковую дивизию направить на смену частей 175-й стрелковой дивизии в район Терновой. Свежим частям поставить задачу уничтожить опорный пункт немцев в этом селе. Одному стрелковому полку и противотанковому дивизиону 38-й дивизии приказали занять оборону на рубеже Перемога (южная), Драгуновка (северная) для отражения контратак пехоты и танков противника со стороны Непокрытой и Песчаного. Эти полк и дивизион подчинили командиру 13-й гвардейской дивизии. Одновременно 57-ю танковую бригаду и отдельный батальон противотанковых ружей решили сосредоточить в районе рощи и высоты 214,3, передав и их в оперативное подчинение 13-й гвардейской дивизии. Штаб немедленно начал осуществлять всю предварительную работу и контроль за исполнением принятого решения. Под утро прилег отдохнуть, думая о том, что как будто все было предусмотрено. Казалось, никакие случайности не смогут нарушить стройное и планомерное развитие наших действий.

Как же сложилась ситуация 15 мая?

175-я дивизия, наступая в западном направлении, вела бой правофланговым, полком за деревню Мороховец и высоту 203,0. Остальные ее полки захватили деревни Протасов Яр, Лукьянцы, хутор Бедный и вели бой за высоту 210,0. [198]

169-я дивизия овладела высотами у села Липцы и вышла к Ворошиловке, Борщевому, несмотря на то что самолеты врага группами, по 20–30 пикирующих бомбардировщиков, четыре раза бомбили боевой порядок соединения. Наши истребители в это время действовали на левом фланге армии, поэтому дать отпор гитлеровцам на этом участке не могли. После бомбежки пикировщиков к селу Липцы подошла автоколонна, насчитывавшая до ста машин с пехотой. Разведка доложила, что на восточной окраине Липцов гитлеровцы лихорадочно вели инженерные работы.

Командир 244-й дивизии доложил, что соединение овладело высотами 148,1, 183,3 и закрепилось на их западных скатах у восточной окраины села Русские Тишки. Однако на левом фланге дивизии сложилось очень опасное положение. В то время как 914-й полк дивизии значительно продвинулся на запад, его левый сосед — 34-й гвардейский полк дивизии Родимцева под сильными ударами противника оставил село Петровское, высоту 214,3 и оголил таким образом фланг 914-го полка и тылы 244-й дивизии. На этот открытый для врага участок я приказал полковнику Истомину поставить 911-й полк и занять его подразделениями оборону фронтом на юг, в сторону Петровского и высоты 214,3. Мне представлялось, что внезапный удар противника на этом участке мы сумеем парировать.

Из донесений штаба 13-й гвардейской дивизии мы узнали, что в течение дня ее части отбивали фланговые атаки, как установила разведка, 3-й и 23-й танковых дивизий и предположительно 201-го танкового полка 24-й танковой дивизии, наносившего удар с фронта. Сведения о противнике были получены в ночь на 16 мая группой разведчиков 42-го гвардейского стрелкового полка под командованием сержанта Федора Шишкова, проникшей в деревню Михайловка 2-я. Там отважные ребята разгромили штаб батальона 201-го танкового полка, захватили ценные документы и двух пленных, уничтожили две автомашины с боеприпасами, три мотоцикла, восемь автоматчиков и благополучно вернулись в свою часть.

34-й гвардейский полк утром 15-го, как я уже писал ранее, отбил только половину села Петровского и теперь с трудом сдерживал напор танков и мотопехоты вышеупомянутого 201-го танкового полка.

Тяжелая обстановка сложилась в расположении [199] огневых позиций 32-го гвардейского артиллерийского полка. Так, 1-й дивизион этого полка, которым командовал капитан И. И. Криклий, у села Непокрытая{47} отбил несколько танковых атак. Натиск не ослабевал, но велико было упорство и наших гвардейцев. Бой на этом участке, начавшийся еще ночью, не утихал ни на час в течение всего дня.

На рассвете 16 мая батальон пехоты и десять танков врага атаковали 32-й гвардейский артиллерийский полк. Противник наступал из Михайловки 1-й. Атака не застигла пушкарей врасплох, они отразили ее, подбили три танка. В это же время другой батальон пехоты при поддержке 40 танков атаковал из центра села Непокрытая левый фланг 39-го гвардейского полка. Артиллеристы 1-го дивизиона 32-го гвардейского артполка, поддерживавшие стрелков 39-го, подпустили атакующие танки и пехоту на восемьсот метров и по команде капитана Криклия открыли залповый огонь. Вражеские боевые машины, увеличив скорость, приближались, на ходу ведя орудийный и пулеметный огонь. Расчеты пушек после каждого выстрела сокращали прицел. Они несли потери. Тяжело ранило в голову и командира дивизиона. Но после перевязки он не покинул поля боя и продолжал управлять огнем батарей. Атаки удалось отбить. Всего в этот день враг потерял 32 танка, свыше батальона солдат и откатился на исходный рубеж. Артполк потерял девять орудий, часть из которых вместе с расчетами раздавили прорвавшиеся на огневые позиции танки. Из строя вышла треть его личного состава. Погиб и командир — майор Виктор Григорьевич Клягин. На другой день от ранения в голову умер в медсанбате капитан Иван Ильич Криклий. За проявленное мужество Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 июня 1942 года он в числе первых был награжден учрежденным 20 мая 1942 года орденом Отечественной войны I степени (посмертно).

В тот день многие артиллеристы проявили отвагу и мужество. В их числе был командиру 1-й батареи 1-го дивизиона старший лейтенант Иван Михайлович Быков. Заменив у орудия убитого наводчика и будучи ранен осколком снаряда, он точным огнем сжег и [200] подбил одиннадцать танков противника, не покинул поля боя до выполнения батареей боевой задачи. Всего же его батарея, отражая неоднократные массированные танковые атаки противника, 14 и 15 мая уничтожила 31 танк. За совершенный подвиг ему 2 июня 1942 года было присвоено звание Героя Советского Союза.

Напряженные огневые бои продолжались на участке дивизии до самой темноты. Противник повсюду все более усиливал активность.

Поздно ночью, принимая решение на предстоящий день, я с членом Военного совета Н. К. Попелем и начальником штаба генералом А. А. Мартьяновым долго обсуждал сложившееся положение. Наше продвижение практически приостановилось. Особую тревогу вызывало то, что при усилившемся противодействии врага перед нами появлялось все больше частей и соединений, о которых ранее мы ничего не знали. Так, наши разведчики захватили в плен солдат из 24-й танковой дивизии, прибывшей под Харьков из Франции еще в апреле. На нашем левом фланге кроме 3-й танковой появилась 23-я танковая дивизия. Она тоже ранее не появлялась перед фронтом армии. И, вероятно, это было еще не все.

Участник этих событий с немецкой стороны Вильгельм Адам, первый адъютант штаба 6-й полевой армии, впоследствии писал: «Для нас создалось угрожающее положение. Наносящим удар советским войскам удалось на ряде участков прорвать нашу оборону..» Советские танки стояли в 20 километрах от Харькова... 3-я и 23-я танковые дивизии пытались нанести контрудар, но безуспешно. Почти столь же серьезным было положение под Волчанском, северо-восточнее Харькова. Понадобилось ввести в бой последние резервы 6-й армии, чтобы задержать противника»{48}.

Полагая, что вводом в бой подвижных соединений удастся парировать танковый удар врага, я приказал выдвинуть 3-й гвардейский кавалерийский корпус, усиленный 6-й гвардейской танковой и 34-й отдельной мотострелковой бригадами, на правый фланг армии на участок Пыльная, Лукьянцы, высота 203,6. [201]

В течение ночи соединения корпуса заняли исходное положение для предстоящих действий. Но события развернулись не так, как предполагалось.

Контрудар противника

С раннего утра 17 мая загрохотала артиллерия. После короткой артиллерийской подготовки танки противника, сопровождаемые густыми цепями пехоты, атаковали фланговые соединения армии. Первая атака на участке 13-й гвардейской дивизии была отбита со значительными для атакующих потерями в живой силе. Перед фронтом ее частей остановилось и, коптя чадным пламенем, догорало пять бронеединиц.

Наблюдая за полем боя, я заметил, что и сосед гвардейцев слева — 226-я стрелковая дивизия генерал-майора Александра Васильевича Горбатова отражала атаку танков у высоты 199. Отбросив врага, она -удержала свои позиции. Но в 10 часов 15 минут под усиливающимися ударами неприятеля, дивизия генерала Горбатова все же начала отходить от высоты на восток, к реке Бабка. Глядя на карту, мы с тревогой видели, как на еще большую глубину оголялся левый фланг и тыл дивизии Родимцева; ее 42-й и 39-й полки вынуждены были отражать вражеские удары не только с запада, но и с юга.

В И часов 30 минут из Непокрытой снова появилась немецкая пехота в сопровождении 50 танков. Тотчас в воздухе появилось более 30 пикирующих бомбардировщиков. Они начали бомбить боевые порядки 13-й гвардейской дивизии, не давая возможности вести огонь по танкам. Подразделения начали нести большие потери и в людях.

Атакованные врагом с запада 34-й и 42-й и с юга 42-й и 39-й гвардейские стрелковые полки оказались в очень тяжелом положении. Вышедшие из Непокрытой 50 вражеских танков разделились на две группы, одна с грохотом направилась через тыл 42-го гвардейского на высоту 214,3, которую занимал 34-й гвардейский полк, другая пошла на высоту 194,5, занимаемую 39-м гвардейским полком. [202]

Полковник А. И. Родимцев ввел в бой 90-ю танковую бригаду, но в ней оставалось лишь 20 боевых машин и они не могли оказать решающего влияния на ход боя. Родимцев просил у меня истребителей против немецких, бомбардировщиков и штурмовиков для ударов по скоплениям неприятельских войск у Михайловки 2-й, Михайловки 1-й, Непокрытой, чтобы задержать подход резервов противника, основательно ослабить их еще в районе сосредоточения и на марше.

Военно-воздушные силы армии насчитывали всего 30 истребителей, 15 штурмовиков и столько же бомбардировщиков. Летчики работали с полной нагрузкой на других участках армейской полосы согласно полученным указаниям. Тем не менее я вынужден был перенацелить часть самолетов всех типов для действий в интересах 13-й гвардейской дивизии. Это несколько облегчило ее положение.

К 12.30 общими активными усилиями атаки неприятеля были отбиты. Части и подразделения стали приводить себя в порядок. Но передышка длилась недолго. Через полчаса из Непокрытой к позициям 39-го гвардейского полка снова двинулись пехота и 19 танков. Подпустив боевые машины поближе, по ним дружно ударили из противотанковых ружей. Четыре танка загорелись, остальные повернули к позициям 42-го гвардейского полка. Бронебойщики сержант Алексей Титаренко, ефрейтор Федор Фендриков, красноармейцы Василий Бобров и Иван Школьдин мастерски владели противотанковыми ружьями, первыми же выстрелами они подожгли эти танки.

В 13 часов 20 минут на оборону 39-го гвардейского полка снова двинулась пехота с 15 танками. А через некоторое время из Михайловки 1-й на Непокрытую вышли 45 танков и пехота, у высоты 198,5, в двух километрах западнее Непокрытой, эта колонна повернула на север и ударила во фланг 42-го, а затем и 34-го гвардейских стрелковых полков. И снова над их боевыми порядками повисло около 30 пикирующих бомбардировщиков противника. Гвардейцы мужественно отражали атаку, но слишком велики были силы врага. 34-й гвардейский полк оставил Петровское, высоту 214,3 и закрепился у рощи, на восточном скате этой высоты. Не устоял и 42-й гвардейский, он оставил высоту 212,3 и закрепился на западном скате высоты 194,5. [203]

Сосед слева, отошедший на восточный берег реки Бабка, доносил, что из села Песчаное на высоту 199,0, то есть к расположению 39-го гвардейского полка, двигался пехотный полк немцев.

И снова загрохотал бой. Над участком 13-й гвардейской в который раз в воздухе появились фашистские самолеты. Наши истребители и штурмовики появлялись в воздухе лишь от случая к случаю из-за малочисленности. Все действия нашей авиации были скованы, она была лишена возможности широкого маневра. Пикирующие бомбардировщики противника постоянно висели над полем боя и наносили батальонам большие потери.

Вечером Родимцев доложил мне итоги дня боев.

34-й гвардейский полк отошел к Перемоге. 42-й и 39-й гвардейские полки удерживали свои позиции. Таким образом, гвардейцы совместно с 90-й и 57-й танковыми бригадами выстояли в ходе контрудара двухсот танков врага с пехотой и массированную авиабомбежку. Они лишь кое-где отошли, спалив и повредив 73 танка и выведя из строя до 500 фашистских солдат.

Начальник артиллерии армии А. Л. Гусаков весь этот трудный день был в 13-й гвардейской. На Военном совете он отметил исключительную отвагу и мужество, проявленные орудийными расчетами полковых батарей. Полковник, глядя в свой блокнот, рассказал, что в 34-м гвардейском стрелковом полку командир орудия Семен Цевелев и наводчик Сидор Трофимов в упор расстреляли тяжелый танк. Командир орудия Иван Горелкин и наводчик Петр Брискин сожгли средний танк, а его экипаж захватили в плен. Орудийный расчет сержанта Тимофея Пименова сжег два танка. Командир батареи старший лейтенант Ф. И. Бурлаков, увидев, что у одной из пушек не осталось живых артиллеристов, прибежал к орудию, дослал в казенник снаряд и взялся за маховики подъемно-поворотного устройства... Он лично подбил два танка. Батарея старшего лейтенанта П. Е. Мачулина за день сожгла и подбила 18 бронеединиц. Надо заметить, что начальная скорость снаряда системы, которой вооружались полковые батареи, невысока, и чтобы подбить танки, приходилось близко, на 200–300 метров, подпускать их. В единоборстве с танками участвовали и [204] автоматчики. Во главе с политруком Трофименко они гранатами подбили четыре боевые машины.

На Военном совете было решено с целью отвлечения сил противника с участка дивизии Родимцева с утра ввести в бой 34-ю отдельную мотострелковую бригаду. В течение дня она овладела селениями Борисовка, Пыльная, Красный. Вернувшийся из поездки в эту бригаду Н. К. Попель рассказал, что воины ее научились вести действенный огонь и по воздушному противнику. В районе хутора Красный они сбили транспортный самолет, направлявшийся к блокированной нами Терновой. Бойцы роты лейтенанта Л. Ф. Говорина открыли дружный прицельный огонь по самолету из всех видов стрелкового оружия и сбили его. Летчик погиб, а следовавший в самолете унтер-офицер Генрих Гермеер отделался ушибами, был взят в плен, отправлен в штаб 3-го гвардейского кавалерийского корпуса и на допросе дал ценные показания{49}.

Вскоре немецкий самолет Ме-109, пролетая на высоте 150–200 метров, был сбит пулеметным огнем разведывательной роты бригады. Старший сержант П. Н. Зайцев дежурил у пулемета и открыл огонь по вражескому истребителю бронебойно-зажигательными патронами. Самолет загорелся и рухнул на землю{50}.

За два дня — два самолета, сбитые групповым огнем из винтовок и пулеметов! Николай Кириллович Попель и его политработники, армейская и дивизионные газеты начали широко пропагандировать опыт мотострелков. Это повысило уверенность всех бойцов-и командиров при борьбе с воздушными целями стрелковым оружием и во многом способствовало уменьшению самолетобоязни.

Бригадный комиссар Попель стал свидетелем и такого эпизода. В бою за населенный пункт Новая Деревня артиллерийский дивизион 34-й мотобригады под командованием старшего лейтенанта Н. Г. Хавалкина на большой скорости выдвинулся вперед, развернулся на открытой позиции и прямой наводкой открыл огонь по вражеским танкам. Бесстрашие, отвагу, боевое мастерство проявил командир орудия старший сержант А. А. Бахтин. Он с первого выстрела поразил фашистский танк, затем расчет орудия противника, в единоборстве [205] уничтожил еще два орудия, несколько пулеметных точек и до 15 солдат и офицеров. Отлично работал наводчик этого орудия красноармеец А. Е. Ворона.

В записной книжке бригадного комиссара был отмечен и командир батареи лейтенант П. С. Курасов, который сам из орудия уничтожил пушку врага с расчетом, и расчет сержанта В. А. Федяшова, уничтоживший два орудия противника{51}.

Тем временем 5-я и 6-я гвардейские кавалерийские дивизии вели разведку в указанных им полосах в готовности в любую минуту начать активные действия. Но произошли такие события, которые опрокинули наши планы, поэтому я временно задержал ввод в бой кавалерийских соединений.

Утром 18 мая командир 244-й стрелковой дивизии доложил о том, что в 5 утра 911-й полк неожиданно атаковало большое количество танков противника, вышедших из села Петровское. Полк не выдержал и начал отступать. Правда, артиллеристы полка открыли из глубины обороны точный огонь и подбили 8 танков, но, не имея пехотного прикрытия, также стали отходить. Немецкие танки, набирая скорость, устремились в село Веселое, где оборонялся 434-й полк 169-й стрелковой дивизии. Этот полк не смог отразить атаку 80 танков с мотопехотой и отошел на Нескучное, где и закрепился.

Командир 169-й стрелковой дивизии вскоре доложил, что, пройдя Веселое, немецкие танки разделились. Одна колонна — около 30 танков и 20 автомашин с пехотой — двинулась на Терновую, чтобы прорваться к окруженному там гарнизону с северо-востока; другая колонна, тоже до 30 танков, взяла курс на высоту 226,3, намереваясь прорваться в Терновую с юга и деблокировать войска, окруженные в селе нашими частями.

Я знал, что у высоты 226,3 располагались боевые порядки 1-го и 3-го батальонов 29-го полка 38-й стрелковой дивизии. Вскоре оттуда доложили, что бойцы встретили вражеские танки дружным огнем артиллерии и противотанковых ружей. Потеряв шесть танков, гитлеровцы повернули на север, на соединение с цервой группой, приближающейся к Терновой. [206]

Эта первая группа танков вскоре атаковала 2-й батальон 29-го полка 38-й стрелковой дивизии на северозападной окраине Терновой. В результате неожиданной атаки 2-й батальон, понеся большие потери, оставил захваченные с таким трудом на окраине дома и отступил в рощу, примыкавшую к деревне с юго-запада.

Впоследствии стало известно, что в этом бою славой покрыли себя артиллеристы противотанковой батареи, поддерживавшие 2-й батальон. Отбивая атаки гитлеровцев, батарейцы уничтожили восемь танков и дали остаткам батальона возможность отойти на новый рубеж, а сами, все до единого, погибли...

Командир дивизии доложил, что авиация противника сбросила на Терновую воздушный десант — около 25 парашютистов, а также боеприпасы, продовольствие, горючее.

Что же происходило в 244-й стрелковой дивизии?

Вслед за первой волной танков, которая, подобно тарану, ударила по боевым порядкам 911-го полка, разметала его подразделения и двинулась дальше, из Петровского появилось еще до 30 танков с пехотой. Они также обрушились на этот полк. В то же время из Черкасских Тишков боевые порядки 907-го и 914-го полков атаковали до 50 танков с пехотой. Правда, эта атака не явилась неожиданной, поэтому личный состав обеих частей упорно оборонял свои позиции. В результате первый удар удалось отбить. Но вот в воздухе появились пикирующие бомбардировщики противника. И снова пехота фашистов при поддержке танков пошла в атаку.

На помощь 244-й дивизии я приказал послать истребители и штурмовики. Но, видимо, эта помощь запоздала. Наши части несли очень большие потери от авиации врага. Армейская же авиация, как я уже отмечал, была очень малочисленна, а фронтовая действовала в то время в полосе наступления 6-й армии, которая наносила главный удар.

Около 11 часов я связался по телефону с полковником Истоминым. Хотелось как-то ободрить молодого комдива, сказать какие-то теплые слова.

— Как дела, как обстановка, Иван Александрович?

— Плохо, товарищ Первый! 911-й полк ведет бой в окружении, 907-й, 914-й полки отбивают атаки пехоты [207] с танками. Авиация противника прижимает всех к земле.

— Держись, дорогой, — ободряю его. — К тебе на выручку идет Матвеев. Продержись еще часа два. Его разведка, думаю, скоро будет у тебя.

Дело в том, что еще утром, получив сообщение полковника Истомина о танках противника, атакующих его 911-й полк на стыке с дивизией полковника Родимцева, я приказал командиру 162-й стрелковой дивизии полковнику М. И. Матвееву, его соединению, находившемуся во втором эшелоне армии, наступать в полосе 244-й стрелковой дивизии и в ночь на 18 мая сменить ее части.

Но уже через час после нашего разговора полковник Истомин снова позвонил мне.

— Товарищ Первый, — взволнованно докладывал он, — создалось катастрофическое положение. Связь с частями потеряна. На мой командный пункт идут восемь танков противника. Принимаю меры к отражению и установлению...

На этом связь прервалась. Видно, немецкие танки атаковали командный пункт дивизии и порвали телефонный кабель.

В 12 часов 30 минут позвонил полковник Матвеев:

— Товарищ Первый, мой передовой отряд вышел на гребень высоты 189,0 и к совхозу, где обстрелян артиллерийским и минометным огнем с восточных скатов высоты 205,4. Передовой отряд развернулся на этом рубеже и ведет разведку.

Сразу вспомнилось, что в районе высоты 205,4 находится командный пункт командира 244-й стрелковой дивизии. Неужели Истомин погиб? А может быть, он ведет бой в окружении? Надо спешить на выручку!

— Товарищ полковник, — говорю Матвееву, — час назад в роще, в районе высоты 205,4, находился командный пункт полковника Истомина. Поставь задачу передовому отряду выйти к этой роще. Возможно, полковник Истомин еще ведет бой. А твоя дивизия должна занять оборону согласно ранее данным указаниям.

В 14 часов 30 минут полковник Матвеев доложил, что передовой отряд достиг северной опушки рощи, юго-восточнее высоты 205,4 встретил сильное огневое сопротивление и ведет бой за эту высоту. [208]

— В районе рощи, — говорил он, — остались признаки командного пункта, вдали видим три обгоревших немецких танка, трупы солдат — наших и противника. Удалось ли полковнику Истомину отступить, неизвестно.

«Неужели полковник Истомин попал в плен? — подумал я. — Ведь это ЧП! Доложить сейчас главкому или еще раз проверить?»

Но как раз в это время ко мне обратился дежурный связист:

— Товарищ генерал, полковник Истомин на проводе !

Вначале я не поверил своим ушам.

— Что вы сказали?!

— Полковник Истомин на проводе!

Нужно ли говорить, как я обрадовался!

— Цел, невредим? — спрашиваю Истомина. — Докладывай!

Он сообщил, что его части загнули фланг, отступили на северо-восток и заняли оборону фронтом на юг на участке Нескучное, высота 208,7 и сейчас усиленно окапываются.

Я немедленно выехал в 244-ю дивизию, чтобы поговорить с командирами и бойцами, узнать их настроение и на месте выяснить, как перенесли воины ожесточенные танковый и авиационный удары противника. Ведь для них это был первый бой с таким большим количеством танков, самолетов, и если они сегодня выдержали его, то и второй подобный натиск врага выдержат еще увереннее.

Прибыв на новый КП полковника Истомина, я узнал от Ивана Александровича некоторые подробности боя у старого командного пункта. Отделение противотанковых ружей, находившееся в резерве командира дивизии, подбило три танка. Четвертый танк гранатами подбил политрук Ф. С. Матвиец. Уцелевшие повернули обратно. Среди бронебойщиков особо отличились бойцы комсомольцы Филипп Тиружин и Егор Дудин.

Воспользовавшись успехом бронебойщиков, разведчики во главе с политруком П. И. Кобяковым и лейтенантом И. Г. Зейберманом контратаковали вражеских автоматчиков и обратили их в бегство. Когда я вместе с командиром 244-ой стрелковой дивизии полковником И. А. Истоминым вышел к бойцам, между [209] нами завязался непринужденный разговор. Красноармейцы охотно отвечали на мои вопросы. Каждый из них припоминал какую-то важную для него деталь. Они смеялись, вспоминая, как убегали побитые фашисты. Слушал я этих опаленных недавним боем людей и мысленно удивлялся, что после таких ожесточенных схваток с танками и пехотой врага они способны так непосредственно рассказывать и смеяться.

Политрук Ф. С. Матвиец, еще возбужденный боем, вспоминал, как он подбил последний танк.

— Наши бронебойщики, — начал он неторопливо, — прикрывали командный пункт дивизии. Я находился среди бойцов третьего взвода. И вдруг команда: «Приготовиться к отражению атаки танков противника!» Окоп наш находился на скате высоты. Я взял связку гранат и вместе с находившимися поблизости бойцами начал прислушиваться к шуму моторов, чтобы определить, куда же идут танки. Ждем. Вдруг из-за гребня выползает немецкий танк и прямо на наш окоп! Я скомандовал: «Всем укрыться в щели!» — и схватил связку гранат. Ждал и заранее придумывал варианты: если танк пойдет на щель — сразу угощаю его связкой гранат под гусеницу, если он пройдет мимо щели — брошу гранаты на гусеницу сбоку. В это время танк подходил к щели. Я метнул связку прямо под танк. Раздался сильный взрыв, и танк остановился перед щелью. Из подбитой машины стали выскакивать танкисты. Наши автоматчики всех уложили.

Подошедшие к нам во время беседы начальник политотдела дивизии батальонный комиссар Г. Д. Елагин и заместитель политрука 1-й роты 970-го стрелкового полка И. П. Горчаков с интересом слушали рассказ Ф. С. Матвиеца. Когда он замолчал, заговорил Горчаков.

— Наша рота, товарищ генерал, еще отдыхала, когда со стороны села Петровское донесся шум моторов. Вскоре показались и танки. За пять месяцев войны я впервые их столько увидел: стал считать, до тридцати досчитал и сбился. В такой обстановке самое опасное — растеряться. Тут надо подчинить все одному желанию, одному стремлению: уничтожить врага! Знал, чувство-вал, что бойцы смотрят на меня. На мою щель двигалось несколько танков. Я приготовился, положил около себя гранаты. У самого поджилки трясутся, но мысль работает остро, четко, нервы напряжены [210] до предела. Вот уже один танк совсем близко. «Метнуть? Нет, — думаю, — пропущу, чтобы наверняка». Навалился танк на окоп — комья земли на спину посыпались. Только он перевалил, я приподнялся и бросил ему гранату между гусениц. Танк остановился... Гляжу, второй ползет на мою щель. Взял в обе руки по гранате и думаю: «Будь что будет, только бы он не отвернул в сторону». Нет, ползет на мою щель... Но когда второй танк проходил через бруствер, стенки щели не выдержали и меня до пояса засыпало обвалившейся землей. «Только бы не опоздать», — подумал я, напрягая волю. Бросил гранату — и второй танк закрутился на месте. Попытался приподняться, выбраться из обвалившейся щели, но гитлеровцы по мне стрелять начали. Рядом пули зацокали. Я упал на спину и притворился мертвым. Слегка приоткрыл веки и вижу: несколько автоматчиков побежали на помощь экипажам подбитых танков. Тут я собрался с силами и наконец освободил одну, затем другую ногу. Сапоги, правда, в земле остались. Так босым и выскочил, приложился к автомату и ударил по фрицам. Троих уложил, остальные убежали...

У читателя невольно возникнет вопрос: почему 13-я гвардейская не связала боем противника, позволила ему безнаказанно атаковать соседа справа? Дело в том, что гитлеровцы одновременно атаковали и 13-ю гвардейскую с запада, с высоты 214,3, и с юга, из Непокрытой. Отразив первую атаку, части дивизии перешли в контратаку, стремясь вернуть оставленные накануне высоты, по добиться этого не смогли.

В то время как 434-й полк 169-й стрелковой дивизии был атакован в селе Веселое танками с юга, 556-й и 680-й полки подверглись нападению с запада, со стороны села Липцы. Враг бросил на этот участок пехоту, танки, самолеты, поскольку имел большой перевес в технике и живой силе. В результате части 169-й стрелковой дивизии отошли в северо-западном направлении.

В 14 часов со стороны высоты 204,3 около 20 танков и 100 мотоциклистов атаковали село Нескучное. 434-й полк, оборонявший эту деревню, отбил атаку и нанес врагу большие потери. Соединение к 18 часам заняло оборону фронтом на юго-запад, опираясь правым флангом на высоту 205,7, а левым — на село Нескучное. [211]

Что касается 175-й стрелковой дивизии, то она занимала прежние позиции и на ее участке гитлеровцы активности не проявляли.

Соединения 3-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-майора В. Д. Крюченкина с 6-й гвардейской подполковника М. К. Скубы и 84-й полковника Д. Н. Белого танковыми бригадами весь день оставались в исходном положении, готовые к активным действиям. Причем 6-я гвардейская кавалерийская дивизия полковника А. И. Белогорского отразила атаку до 60 танков.

...Возвращаясь с командного пункта 244-й стрелковой дивизии, я заехал на высоту 226,3, где располагались командные пункты 38-й стрелковой дивизии и 84-й танковой бригады. Очень хотелось принять на месте меры, чтобы ускорить ликвидацию опорного пункта врага в Терновой. Эта заноза по-прежнему приковывала к себе большое количество войск, связывала свободу маневра в нашем тылу, словом, доставляла массу неприятностей. Враг придавал удержанию этого пункта большое значение. Об этом свидетельствовал и прорыв танков в село. Гитлеровцы стремились сковать возле Терновой как можно больше наших сил и тем ослабить и замедлить наше наступление. Хотелось самому побывать в районе боев и убедиться в неприступности, как мне докладывали, этой «крепости».

Авиация врага по-прежнему господствовала в воздухе, каждый день по нескольку раз, иногда лишь с короткими перерывами, бомбила боевые порядки наших войск, блокировавших Терновую. Результаты бомбовых ударов я увидел издали: красивый густой лес, гордость местных жителей, окружавший Терновую с севера, востока и юга, представлял жалкое зрелище. Обгоревшие, расщепленные, вывороченные с корнем деревья были разбросаны в хаотическом беспорядке.

Командир 38-й стрелковой дивизии полковник Николай Петрович Доценко развернул карту и хотел было начать доклад, но я остановил его:

— Мы с вами на наблюдательном пункте. Перед нами местность, на которой расположены войска. Вот вы и докладывайте по местности, а на карту посмотрим тогда, когда не увидим что-либо с этого КП.

В это время дежурный связист доложил, что из Терновой на высоту 226,3 вышли танки противника. [212]

— Сколько? — спросил подполковник Доценко.

— Пока, докладывают, видно девять, — ответил телефонист.

— Как вы хотите их встречать? — обратился к стоящему рядом командиру 84-й танковой бригады полковнику Даниилу Николаевичу Белому.

— Встретим достойно, товарищ генерал-лейтенант, у меня тут пять танков в засаде.

— А у вас что есть? — спрашиваю полковника Доценко.

— Два противотанковых орудия и отделение бронебойщиков.

— Тоже неплохо. Действуйте! Только подпускайте их поближе.

Вскоре мы увидели танки врага. Они шли развернутым строем по три танка уступом справа вперед. Ведя огонь на ходу, танки прорвались через боевой порядок батальона 728-го стрелкового полка и, наверное, надеялись раздавить наш командный пункт, погулять по тылам, навести панику. Но бойцы были спокойны. Наши орудия молчали. Артиллерист-дальномерщик докладывал расстояние через каждые сто метров:

— 600 метров... 500... 400... 300 метров...

— Огонь! — скомандовал по рации командир 84-й танковой бригады. Наши танки, затаившиеся в засаде, и противотанковые орудия дали залп, другой... Пять танков с черными крестами задымили, остановились. Но что это?.. Остальные четыре танка тоже остановились. Немного погодя открылись люки, и из них появились командиры танков с поднятыми вверх руками!

«Вот они, завоеватели: стоило им дать хорошенько по носу, и они сразу подняли руки», — подумал я со злостью и удовлетворением.

Наступило затишье, и я продолжал внимательно знакомиться с расположением наших частей и оборонительными сооружениями противника, насколько это позволяла стереотруба, установленная на наблюдательном пункте командира дивизии. Затем, убедившись, что Терновая сильно укреплена, выгодно расположена для обороняющихся, имеет сильный гарнизон, обсудили варианты освобождения этого важного опорного пункта.

Вернувшись на вспомогательный пункт управления, [213] собрал Военный совет. Сделали некоторые выводы. Итак, танковый контрудар противника нарушил план нашей наступательной операции, задержав ввод в бой оперативной группы. Поэтому было решено с утра 18 мая 13-й гвардейской, 162-й и 169-й стрелковыми дивизиями наступать в западном направлении и восстановить утраченные накануне позиции; для ликвидации прорвавшихся в наши тылы танков противника, которые мешали нашей пехоте вести активные боевые действия, создать танковую группу в составе 6-й гвардейской, 57-й и 84-й танковых бригад под командой комбрига 6-й гвардейской.

18 мая в 7 часов 30 минут танковая группа с исходного рубежа у высоты 226,3 начала бой за село Веселое. Когда танковая группа подошла к реке Лопань, в трех километрах западнее высоты 226,3, она была контратакована большой группой немецких танков с высоты 218,6. Завязался бой, длившийся около часа. Потеряв 13 танков, гитлеровцы стали отходить в западном направлении.

Преследуя отступающего неприятеля, танковая группа у высоты 200,9 снова была контратакована несколькими десятками танков, поддержанных пикирующими бомбардировщиками. Завязался встречный танковый бой, который длился до наступления темноты. Потеряв 21 боевую машину, немцы отошли к селу Веселое. Наступившая ночь помешала нашим танкистам преследовать врага.. За день группа сожгла 34 неприятельские бронеединицы.

Однако в этот день не все складывалось так, как мы задумали. Около 8 часов утра 80 танков и полк пехоты с мотоциклистами после нескольких ударов пикирующих бомбардировщиков атаковали село Нескучное, которое оборонял 434-й стрелковый полк 169-й стрелковой дивизии, и высоту 208,7, удерживаемую частями 244-й стрелковой дивизии. Первая атака была отражена, при этом атакующие понесли большие потери в живой силе и технике. Но враг нанес еще один, массированный бомбовый удар по боевым порядкам частей, в результате которого позиции обороняющихся были буквально перепаханы, из строя вышло много людей и огневых средств. Оставшиеся в живых не выдержали и отошли на созданный ранее тыловой оборонительный рубеж у селений Араповка и Плоское.

Части 13-й гвардейской дивизии с 7 часов 30 минут [214] перешли в контратаку с целью захвата двух господствующих высот, продвинулись до позиций, занимаемых неприятельской пехотой. Враг и сюда вызвал авиацию. Гвардейцы подверглись бомбежке и мощной штурмовке, после чего отошли на исходный рубеж.

Мощным артиллерийским огнем, бомбовыми ударами были накрыты позиции 343-го полка 38-й стрелковой дивизии. Полк под шквалом огня отошел ко второй траншее.

Со всех концов армейской полосы ко мне на вспомогательный пункт продолжали поступать тревожные сообщения об усиливающейся с каждым часом активности немецко-фашистских войск.

Уже в 19 часов 30 минут до двух батальонов пехоты при поддержке 20 танков противника нанесли удар по левому флангу 343-го стрелкового полка. Полк отошел к высоте 135,6. Вечером полковник А. И. Родимцев вывел этот полк в резерв, чтобы привести его в порядок, а его участок распределил между 34-м и 42-м гвардейскими полками.

3-й гвардейский кавалерийский корпус частью сил принимал активное участие в отражении контратак противника. Его 5-я гвардейская кавалерийская дивизия полковника Н. С. Чепуркина отбила атаку большого количества танков с пехотой у селений Араповка и Плоское. 34-я мотострелковая бригада полковника К. И. Овчаренко, действовавшая с 5-й гвардейской кавалерийской дивизией, овладела этими населенными пунктами. Вернувшийся на ВПУ из этого района Н. К. Попель рассказал о слаженных и напористых действиях подразделений 32-го мотострелкового полка. В его блокноте было записано, как командир 2-й мотострелковой роты лейтенант Шагов, взаимодействуя с бронеротой полка, которой командовал лейтенант М. В. Казанков, захватила хутор Безбожный. Записал Николай Кириллович и эпизод, когда 34-й мотострелковый полк под командованием майора А. Г. Петько, несмотря на упорные контратаки фашистов и их беспрерывную бомбежку, удержал Араповку и Плоское, а 2-я батарея артиллерийского дивизиона бригады иод командой лейтенанта Ф. М. Павлова поддержала боевые действия полков. При этом ею было уничтожено до взвода мотоциклистов и захвачен один мотоцикл с пулеметной установкой. Всего же за время боев бригада уничтожила до сотни фашистов, захватила [215] один танк, три миномета, одно орудие, четыре станковых пулемета и две походные кухни.

6-я гвардейская кавалерийская дивизия полковника А. И. Белогорского, занимая исходное положение у высот 218,6 и 226,3, отразила попытку 50 танков прорваться в Терновую. Потеряв 14 танков, немцы откатились к селу Веселое. 32-я кавалерийская дивизия полковника А. П. Москаленко одним полком содействовала 38-й стрелковой в бою за село Терновая.

Противник продолжал удерживать инициативу и в течение 18–20 мая, хотя наша танковая группа продолжала атаки. Враг упорно противодействовал ей, переходил в контратаки крупными силами танков и пехоты. Наши танкисты уверенно вступали в единоборство с превосходящими силами и выходили победителями. Несколько раз они прорывали вражескую оборону у села Веселое, врывались в него и вели там бой, но пехота 162-й и 169-й стрелковых дивизий, прижатая к земле авиацией и артиллерией врага, не могла закрепить успех группы. В конце каждого дня ей приходилось отходить в исходное положение.

С каждым днем действия авиации противника становились все активнее. Бомбежки по нашим боевым порядкам следовали одна за другой. Пикирующие бомбардировщики Ю-87 охотились даже за отдельными танками и автомашинами.

21 мая на ВПУ поступили доклады о том, что неприятель нанес со стороны Веселого, с юга, и с направления Липцы, с запада, сильный удар пехотой, ганками и авиацией по боевым порядкам 169-й и 175-й стрелковых дивизий. Они не смогли выдержать массированных атак и вынуждены были отходить. Я приказал командирам 5-й гвардейской, 32-й кавалерийских дивизий, 57-й танковой бригады принять на себя атакующего противника. Своевременная поддержка соседей помогла частям 169-й и 175-й стрелковых дивизий планомерно отойти и закрепиться на восточном берегу реки Муром.

162-я и 13-я гвардейская стрелковые дивизии в этот день также отбивали яростные вражеские атаки.

Тревожной была ночь на 22 мая. Поступил доклад о том, что 3-й батальон 48-го стрелкового полка, занимавший северную часть Терновой, был атакован двумя группами противника. Первая группа (около 200 пехотинцев с четырьмя танками) атаковала из [216] центра села Терновая, а вторая (около 150 пехотинцев с. шестью танками) — со стороны высоты 206,7, с северо-запада. Под непрерывным обстрелом, с фронта и тыла, батальон отошел на опушку леса севернее Терновой и, наведя в подразделениях порядок, пополнив боеприпасы, с рассветом снова перешел к активным действиям.

Через полчаса новый доклад. Гитлеровцы силой до батальона атаковали теперь уже 2-й батальон 48-го стрелкового полка, закрепившегося на восточной окраине Терновой, однако успеха не добились, потеряли десятка три солдат и отошли в центр села под прикрытием огневых точек.

Утром я выехал на КП 38-й стрелковой дивизии. Части полковника Н. П. Доценко наконец прорвали неприятельскую оборону и прорвались в центральную часть села. Бой был и напряженным, и ожесточенным. К 10 часам 22 мая Терновую наконец-то очистили от захватчиков и ликвидировали таким образом вражескую занозу в тылу армии. Окружить и взять в плен удалось только остатки гарнизона, а он, как оказалось, составлял не менее полутора батальонов. Большая часть оставшихся в живых под прикрытием танков вырвалась из кольца. Полковник Доценко доложил, что гитлеровцы оставили в селе до 1000 трупов. Они были сложены длинными штабелями, как дрова. Видимо, фашистам приходилось здесь так тяжело, что не нашлось даже времени для захоронения.

В течение двух следующих дней, 22 и 23 мая, соединения армии продолжали вести упорные сдерживающие бои. Сила ударов врага все возрастала. На удачное завершение начатого нами наступления надежд не оставалось.

Несмотря на то что 28-я армия прорвала оборону противника во всей своей полосе и продвинулась на запад от 18 до 25 километров, главной цели — освобождения Харькова — осуществить не удалось. Темп наступления по ряду причин был невысоким. Это позволяло вражескому командованию маневрировать силами, снимая их с неатакованных участков, подтягивать резервы из глубины, уплотнять боевые порядки, создавать соотношение сил в свою пользу там, где это требовалось. Читатель помнит о том, что уже на шестые сутки нашего наступления враг нанес контрудар двумя танковыми (3-й и 23-й) и двумя пехотными [217] дивизиями по флангам армии и вышел на тылы войск первого эшелона, приостановив наше продвижение. Введенные мною в бой резервы и войска второго эшелона остановили противника, нанесли ему серьезные потери, но изменить обстановку в нашу пользу не смогли.

В обороне

До 24 мая соединения 28-й армии оборонялись на упомянутых мною рубежах, затем по приказу командующего Юго-Западным фронтом отошли на тыловой оборонительный рубеж. Этому маневру предшествовали печальные для нас события, развернувшиеся на южном крыле Юго-Западного фронта.

Командование направления и фронта не использовало благоприятную обстановку, сложившуюся к исходу 14 мая, не ввело в сражение подвижные соединения для развития первоначального успеха и завершения окружения немецкой группировки под Харьковом. Это было связано с заблуждением, в которое ввела командование разведка, доносившая о сосредоточении крупной танковой группировки гитлеровцев в районе Змиева. В результате время было упущено, силы стрелковых соединений были на исходе, темп наступления резко снизился. Ударная группировка наших войск, действовавшая с барвенковского плацдарма в обход Харькова с юга, попала в очень тяжелое положение. 17 мая армейская группа «Клейст» внезапно нанесла сильный контрудар со стороны Краматорска, Славянска на север, в направлении Балаклеи.

Читатель помнит, что в этот же день противник нанес контрудары с севера и юга по флангам ударной группировки 28-й армии.

У Славянска сражались войска 9-й армии, по численности соответствовавшие германскому армейскому корпусу. Их позиции не имели достаточной глубины. Подготовленный же армейский оборонительный рубеж своевременно не был занят. Командование армии проявило медлительность и безынициативность.

Разведка Южного и Юго-Западного фронтов не сумела обнаружить сосредоточение армейской группы «Клейст» в составе 1-й танковой и 17-й армий у Славянска [218] и Краматорска, которая 17 мая перешла в наступление. Уже к исходу второго дня враг, наступая вдоль правого берега реки Северский Донец, занял село Петровское и создал угрозу полного окружения всех войск, находившихся на этом плацдарме.

Из района Волчанска, подтянув резервы, перешла в контрнаступление 6-я армия генерала Паулюса. В исключительно трудное положение попали части сил Южного и ударной группировки Юго-Западного фронтов.

19 мая Военный совет Юго-Западного направления принял решение прекратить наступление на Харьков, перегруппировать силы, находившиеся на барвенковском плацдарме, создать ударную группировку и отразить контрудар армейской группы «Клейст», но эта мера оказалась запоздалой.

Развернулось ожесточенное сражение, длившееся до 23 мая. Из других армий, в том числе из 28-й, были изъяты почти все средства усиления. Все резервы Юго-Западного фронта были брошены на этот опаснейший участок. Но отразить контрудар врага не удалось — слишком велико было его преимущество в людях, в авиации и танках. На барвенковском плацдарме в плотном кольце окружения оказались 6-я и 57-я армии и армейская группа генерал-майора Л. В. Бобкина.

Командование Юго-Западного направления сделало попытку деблокировать окруженных ударом части сил 38-й армии, но большого успеха это не принесло. Тем не менее благодаря предпринятым усилиям из состава окруженных объединений небольшими группами сумели перейти за Северский Донец лишь около 22 тысяч человек во главе с членом Военного совета Юго-Западного фронта дивизионным комиссаром К. Л. Гуровым и начальником штаба 6-й армии генералом А. Г. Батюней. В неравных боях пали многие славные сыны нашей Родины, в их числе заместитель командующего войсками Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Ф. Я. Костенко, командующий 6-й армией генерал-лейтенант А. М. Городнянский, член Военного совета этой армии бригадный комиссар А. И. Власов, командующий, начальник штаба в начальник артиллерии 57-й армии генералы К. П. Подлас, А. Ф. Анисов, Ф. Г. Маляров, командующий армейской группой генерал Л. В. Бобкин.

Неудачный исход Харьковского сражения стал результатом [219] недооценки сил противника командованием Юго-Западного направления и Южного фронта. Своевременно оно не приняло необходимых мер для предупреждения грозящей катастрофы. Допускались ошибки в руководстве войсками. Меры по ликвидации прорыва противника с рубежа Славянск, Александровна были недостаточны. В довершение ко всему неоправданно задержался отвод армий, оказавшихся под угрозой окружения западнее Северского Донца. В итоге наши войска понесли большие потери. А это, в свою очередь, привело к дальнейшему осложнению обстановки на Юго-Западном направлении.

Резервы Юго-Западного фронта были исчерпаны. Для их пополнения из 28-й армии уходил 3-й гвардейский кавалерийский корпус с 6-й гвардейской танковой и 34-й мотострелковой бригадами; выводились три артиллерийских полка резерва главного командования, 57-я, 84-я танковые бригады. В полосе 28-й армии началась перегруппировка войск и расширение армейской оборонительной полосы.

Проведя перегруппировку, мы приступили к созданию глубоко эшелонированной обороны. Четыре стрелковые дивизии (169, 175, 13-я гвардейская и 226-я) развернулись на занятом рубеже и составили первый эшелон обороны. За ними четыре стрелковые дивизии (38, 244, 162, 300-я) заняли оборону по восточному берегу Северского Донца от Волчанска до стыка с 38-й армией у села Базалеевка. Это была прочная оборона, усиленная крупной водной преградой.

Если бы эту систему обороны мы не нарушили по приказу главнокомандующего войсками направления, возможно, немцам не удалось бы добиться отхода наших войск с Северского Донца, несмотря на глубокое проникновение группы «Клейст» в тыл 28-й армии через расположение нашего левого соседа — 38-й армии. Но 30 мая 1942 года распоряжением маршала С. К. Тимошенко 38-я стрелковая дивизия и 84-я танковая бригада снимаются с обороны у города Волчанск и перебрасываются на левый фланг армии в район Артемовка, Новый Бурлук. 162-ю стрелковую дивизию также снимают с обороны восточного берега Северского Донца и передают в 38-ю армию.

Полосу обороны 162-й стрелковой дивизии пришлось залатывать частями 244-й стрелковой дивизии, сдвинув правую границу ее участка обороны до села [220] Петровское, а левую — до хутора Чернецкий. Таким образом, левое крыло 28-й армии было прикрыто довольно прочно, а вот правое крыло с уходом 38-й стрелковой дивизии не имело надежной, глубокой обороны. Между тем к 4 июня всеми видами разведки подтверждалось сосредоточение большого количества танков и пехоты на стыках 21, 28 и 38-й армий. На появление этих группировок противника указывалось и в боевом распоряжении главкома от 4 июня. Несмотря на это, распоряжением главкома растягивались полосы обороны 175-й и 169-й стрелковых дивизий. Причем для 556-го и 680-го стрелковых полков нарезались участки обороны по 20 километров, а названным дивизиям ставилась задача прикрыть стык с соседом, не допустить немцев на Волчанск. Правда, в резерве за левым флангом 169-й стрелковой дивизии располагался ее 434-й стрелковый полк. Но этот полк в ходе наступательной операции понес очень большие потери, его укомплектованность в людях и боевой технике не достигала и 30 процентов штатной численности. Других сил и средств в моем распоряжении не было, и сделать что-либо для уплотнения, а значит, и для усиления обороны в района Волчанска я не мог.

До 9 июня и я, и члены Военного совета Н. К. Попель, Г. Е. Гришко, и начальник политуправления Н. А. Радецкий, большинство командиров штаба армии и политуправления работали в соединениях и частях 28-й армии, которые совершенствовали свою оборону и вели усиленное наблюдение за противником. В этот день начальник разведки доложил о большом скоплении танков и пехоты противника на правом крыле в районе Архангельского, западнее Мурома, и на левом крыле армии, в районах Кочетков, Печенегов. На Военном совете мы пришли к выводу: все данные наземной и воздушной разведки показывают, что немцы накапливают на флангах нашей армии крупные ударные группировки и что со дня на день надо ожидать контрнаступления. Об этом я и доложил командованию фронта.

Как уже отметил, правое крыло армии, где оборонялась 169-я стрелковая дивизия, занимавшая 20-километровый участок, внушало серьезные опасения. Эта дивизия являлась боевым, испытанным во многих боях соединением. Командовал им очень опытный, тактически грамотный командир полковник Самуил [221] Миронович Рогачевский. Под стать ему были командиры полков и батальонов, но каждому военному хорошо известно (история это подтверждает), что оборона на широком фронте никогда не может быть прочной и достаточно жесткой.

10 июня я проснулся на ВПУ от приглушенного расстоянием грохота артиллерийской канонады и разрывов бомб, сброшенных вражеской авиацией, видимо на боевые порядки наших войск. Быстро одевшись, вышел из блиндажа на свой наблюдательный пункт. Посмотрел по сторонам, ничего не увидел. Еще не рассеялся предутренний туман. Час был очень ранний. По слуху определил, что громыхает на правом фланге армии, где-то в районе обороны 169-й или 175-й стрелковой дивизии. В оборонительных полосах 13-й гвардейской и 226-й стрелковых дивизий слышалась редкая артиллерийская стрельба. А дальше на юге, где-то в районе Печенегов, также гремела отдаленная канонада.

Сомнений не было — противник перешел в наступление на стыках с соседними армиями. Худшие наши предположения оправдались. Убедившись, что видимости на наблюдательном пункте нет, я вернулся в блиндаж.

В это время позвонил начальник штаба армии генерал-майор А. А. Мартьянов.

— Дмитрий Иванович, — докладывал он, — путем опроса командиров дивизий установил: немцы ведут артиллерийскую и авиационную подготовку на правом фланге армии в полосе 169-й и 175-й стрелковых дивизий, а на левом крыло армии — против 300-й стрелковой дивизии. На участках полковника Родимцева и генерал-майора Горбатова относительно спокойно. Командир 300-й стрелковой дивизии полковник Меркулов доложил, что на фронте левого соседа артиллерийская и авиационная подготовка носит еще более интенсивный характер.

— Ясно. Ваш вывод?

— Противник наносит удар двумя группировками, одной — на нашем правом фланге, другой — на правом фланге 38-й армии. Полагаю, что против нашей 300-й стрелковой дивизии наносится вспомогательный удар.

Я согласился с таким выводом. Дежурный связист доложил:

— На проводе полковник Рогачевский. [222]

— Хорошо. После разговора с Рогачевским вызывайте генерал-майора Кулешова, затем полковника Меркулова.

Полковник Рогачевский докладывал:

— Все заволокло густой пеленой дыма и пыли. Ничего не видно, точно ночь кругом. Кажется, нет места, куда бы ни падали снаряды и авиабомбы.

— Как переносят артиллерийскую и авиационную подготовку бойцы? Что более конкретно происходит у вас?

— Докладываю по порядку справа. На участке 556-го стрелкового полка — от Шебекино до Боткино — относительно спокойно, идет редкая артиллерийско-минометная стрельба с обеих сторон. От Боткино до северной окраины Мурома, на участке обороны 680-го стрелкового полка, — ад кромешный. Люди в окопах и блиндажах. Командир полка и командиры батальонов ничего не видят со своих наблюдательных пунктов из-за дыма и пыли После артиллерийского и авиационного налета ждут атаки танков. К отражению готовы.

— Велики ли потери, что доносят командиры?

— Сейчас об этом сказать не могу. Все прижаты к земле. Доложу позже.

— Генерал Кулешов у аппарата! — доложил дежурный связист.

— Здравствуйте, Александр Демьянович! — приветствую комдива 175. — Что происходит, в чем нуждается ваше хозяйство?

— С четырех часов утра немцы обрушились артиллерийско-минометным огнем и пикирующими бомбардировщиками на правофланговый 632-й полк. На всем его участке обороны — от восточной окраины Мурома до урочища Ладыцкое — все точно кипит в огненном котле. На участке 728-го полка от высоты 217,6 до высоты 226,3 относительно спокойно. Артиллерийская стрельба и бомбардировка значительно слабее, чем на участке 632-го полка. 560-й стрелковый полк второго эшелона также подвергается сильной бомбежке.

— Держитесь! Учтите, что немцы будут стремиться нанести удар по правому флангу армии. Будьте готовы отразить врага на своем правом фланге, подготовьте резерв для контратаки. Пока все. [223]

Командир 300-й стрелковой дивизии полковник Меркулов докладывал:

— На участке обороны 1049-го полка — артиллерийский огонь и действия авиации значительно слабее, нежели на участке левофлангового 1051-го стрелкового полка. Этот участок подвергается наиболее сильным ударам артиллерии и авиации. В расположении 1053-го полка, находящегося во втором эшелоне, почти спокойно. На участке левого соседа вот уже около часа сильная артиллерийская канонада и бомбежка.

— Ваш вывод?

— Противник, видимо, попытается атаковать участок обороны 1051-го стрелкового полка, то есть нанести удар из Печенегов на Богородичное.

— Согласен, Серафим Петрович! Значит, к этому участку надо подтянуть резервы и подготовить контратаки. Действуйте!

В это время подошел член Военного совета Попель.

— Николай Кириллович, — обратился к нему, — не имеешь ли желания побывать у Рогачевского и Кулешова? У них сегодня черный день.

— Надо съездить, — согласился Попель.

— Давай, брат, и побыстрее. Успеха тебе!

В 9 часов я снова приказал дежурному соединить меня с командирами соединений. Хотя донесения от них поступали в штаб армии регулярно, однако личный разговор по телефону крайне необходим, тем болеt в такую трудную минуту.

Рогачевский доносил: в 5 часов 30 минут вслед за огневым валом на участке высота 173,3, восточная окраина села Муром 680-й стрелковый полк атакован пехотной дивизией с танками. Бойцы 2-го батальона этого полка не позволили застать себя врасплох. Она встретили немцев дружным огнем, нанесли им большие потери. Противник несколько отошел, пехота залегла. После этого появилось до 70 пикирующих бомбардировщиков. Они подвергли ожесточенной бомбежке всю глубину боевого порядка полка. Бойцы под натиском превосходящих сил гитлеровцев начали отходить к урочищу Старое я селу Старая Таволжанка.

— К моменту доклада, — продолжал он, — подразделения 680-го полка оставили левый берег Северского Донца от Боткино до Старой Таволжанки. Часть [224] этого села на левом берегу также захвачена немцами. На этом участке сейчас вступил в бой резервный 434-й стрелковый полк. Результаты боя доложу. Против 556-го полка на участке от Шебекино до Боткино противник вел демонстративное наступление. У Боткино и Новой Таволжанки наш левый фланг атакован силою до одного полка. Бой продолжается.

— Ваше решение?

— 556-му полку 3-м батальоном второго эшелона поддержать боевые действия левофлангового батальопа и не допустить прорыва обороны у Новой Таволжанки. Остатками 680-го и 434-го полков буду выполнять поставленную задачу — не допустить переправы противника на восточный берег Северского Донца. Прошу помощи.

— К вам на помощь идет 15-я гвардейская дивизия. А пока держитесь! Используйте все возможности задержать врага, бросьте в бой вплоть до учебного батальона и специальных подразделений. Все!

К тому времени главнокомандующий Юго-Западным направлением по моей просьбе выделил из фронтового резерва 15-ю гвардейскую стрелковую дивизию (бывшую 136-ю), которой по-прежнему командовал Емельян Иванович Василенко, теперь уж генерал-майор. Я немедленно отправил письменное приказание комдиву о выдвижении дивизии в район Волчанска. Но она находилась в 60 километрах от линии фронта и могла подойти к городу не ранее утра 11 июня. А помощь нужна была именно сейчас, никак не позднее. И «залатать» прореху могла только дивизия. Но где ее взять? Как быть?

— У аппарата генерал Кулешов, — прервал раздумья дежурный связист.

— Что у вас нового? — спрашиваю Кулешова. — Как стоят ваши богатыри?

— До двух пехотных дивизий противника с танками, — докладывал генерал, — навалились на участки обороны 632-го и 728-го стрелковых полков. Личный состав мужественно отражает атаки, но не дает передохнуть авиация. Около восьмидесяти самолетов непрерывно бомбят боевые порядки полков. На участке 632-го немцы кое-где просочились в тыл наших подразделений. Там, не утихая, идет бой. По всему видно, что неприятель особенно жмет на Дегтяревку и Старицу. [225]

— Ваше решение?

— Одним батальоном из второго эшелона полка контратакую прорвавшиеся подразделения врага во фланг в направлении на Дегтяревку. На остальных участках идет бой. Исход его еще не ясен.

— Действуйте!

Дежурный доложил, что у аппарата полковник С. П. Меркулов. Он сообщил:

— После артиллерийской и авиационной подготовки пехота и танки противника перешли в наступление. Через два часа боя немцы прорвали оборону, овладели хутором Красное Знамя, селом Богородичное и устремились на восток. Контратакой моих резервов и резервов 38-й стрелковой дивизии враг остановлен и отброшен назад. Сейчас бой идет на восточных окраинах хутора Красное Знамя и села Богородичное.

— А что делается на фронте левого соседа?

— На фронте левого соседа дела совсем плохи. Он оставил Базалеевку. Сейчас мой левый фланг глубоко оголен. Со своего наблюдательного пункта вижу, что село Юрченково занято пехотой и танками противника, а ведь это село в десяти километрах восточнее Базалеевки.

— Что же вы решили?

— Решил упорной обороной не дать немцам возможности распространиться на восток. Чтобы прикрыть левый фланг оборонительной полосы, разверну 1053-й стрелковый полк фронтом на юг, вдоль разграничительной линии.

Решение было единственно правильным, и я утвердил его. Из доклада командира 300-й стрелковой дивизии полковника С. П. Меркулова и той обстановки, которая создалась на правом фланге армии, со всей очевидностью вытекало, что враг наносит удар двумя группировками: одной, силою до 4 пехотных и одной танковой дивизий, в направлении на Волчанск и далее на Волоконовку с целью выхода на реку Оскол и второй (не менее двух танковых и трех пехотных дивизий) — на Купянск, чтобы овладеть этим крупным железнодорожным узлом и перерезать железную дорогу Донбасс — Касторное. Уже значительно позднее, после разгрома гитлеровской Германии, мы узнали, что сил в обеих этих группировках было почти вдвое больше, чем мы предполагали.

К исходу 10 июня обстановка еще более ухудшилась. [226] На правом фланге армии гитлеровцы потеснили части 169-й стрелковой дивизии, переправились на левый берег Северского Донца у Старой Таволжанки и завязали бой у Волчанска.

На левом фланге создалось угрожающее положение. Две танковые колонны врага — более 100 танков — глубоко обошли его из района левого соседа и двигались на село Великий Бурлук, что в 40 километрах от линии фронта. Таким образом, противник вышел своими танками на тыловые коммуникации 28-й армии. Для парирования этого удара у меня не было никаких средств. Но главнокомандующий Юго-Западным направлением обещал направить с утра 11 июня в этот район 13-й танковый корпус.

Одновременно с этим главнокомандующий дал указание 10 июня, с наступлением темноты, вывести 175-ю, 13-ю гвардейскую и 226-ю стрелковые дивизии на левый берег Северского Донца, занять там прочную оборону и не допустить переправы немцев через реку.

На правом берегу реки оставили от каждой дивизии отряды заграждения, которым предстояло сдерживать наступление противника. Но эти меры были недостаточны. Надо было срочно помочь 169-й стрелковой дивизии удержать Волчанск, отразить натиск двух пехотных дивизий с танками, навалившихся к концу дня на правый фланг 175-й стрелковой дивизии и захвативших к тому времени Избицкое, Варваровку и Старицу. Положение было очень тяжелым. Тем не менее бойцы и командиры не теряли присутствия духа, сражались самоотверженно. Поздно вечером 10 июня на командном пункте 57-й танковой бригады я встретил командира 4-й роты 680-го полка 169-й стрелковой дивизии старшего лейтенанта Николая Смирнова, которого попросил рассказать о только что отгремевшем бое. Небольшого роста, с чуть тронутыми серебром висками, он говорил не торопясь, устало, как человек, крепко поработавший:

— Моя рота обороняла безымянные высоты восточнее деревни Нехотеевка. Первый и второй взводы растянулись на два километра, имея окопы и ходы сообщения на западных скатах этих высот. Третий взвод я расположил в глубине участка на высоте, вытянутой с юго-востока на северо-запад. Через эту высоту проходила причудливо изгибавшаяся опушка кустарника, позволявшая хорошо замаскировать противотанковые [227] средства. После артиллерийской и авиационной подготовки немцы перенесли огонь в глубину. Осмотрелся я и не узнал свой участок. Все было в оспинах воронок от снарядов и авиабомб. Подал команду: «Приготовиться к отражению атаки противника!» К счастью, телефонная связь с командирами 1-го я 2-го взводов работала, а в третьем взводе сам находился. Из деревни Нехотеевка выползло 20 танков, за ними бежала пехота. На глаз определил — не менее двух батальонов. «Ну, — думаю, — для одной роты это не так-то мало. Дело будет жаркое!» Гляжу, немецкие танкисты открыли огонь с ходу. И минометы продолжают обстрел...

Доложил я обстановку командиру батальона и скомандовал взводным: «Отсекайте пехоту от танков, прижимайте ее к земле! Пусть танки идут в глубину обороны!» О потерях не было времени спрашивать, танки находились уже в трехстах метрах от позиций. Часть из них стала обходить фланги роты, а за ними просочились гренадеры; танки же, которые надвигались на середину участка роты, остались без пехоты, ее отсекли, прижали к земле пулеметчики Иван Пахомов, Владимир Мельников, Семен Оглоблин, Михаил Донец из взводов Демченко и Кучука. Вступили в бой и наши бронебойщики. Почти одновременно запылали два танка. Их подбили Петр Шило, Леонид Черняховский, Павел Мирошников и Иван Серов.

Но вот танки приблизились к окопам третьего взвода. Палят из пушек и пулеметов, хотя не видят противотанковых орудий, так, наугад, чтобы страху нагнать. И тут прервалась связь с командирами первого и второго взводов. Что у них там делается, не знаю, но вижу, что автоматчиков за танками нет. Наконец заговорили наши противотанковая батарея и бронебойщики. Два танка зачадили прямо перед нашим окопом, остальные мчатся... Пригнулся я, инстинктивно втянул голову в плечи. Чувствую, что надо мною бронированная махина. Забарабанили по спине комья земли. Какой-то миг длилось это, но ощущение, скажу вам, товарищ генерал-лейтенант, очень неприятное. Когда танк промчался, я поднялся. Смотрю — боевые машины с крестами в пашем тылу. Но бронебойщики подбили еще две. Это сделали наводчики Петр Тимофеев и Василий Середкин.

Потом снова налетели пикирующие бомбардировщики. [228] Рев моторов, вой бомб, разрывы, дым, пыль — все смешалось. Стало темно. Солнце померкло. Сколько продолжалась бомбардировка, не помню. Когда пыль начала рассеиваться, остатки стрелковых взводов старшего сержанта Демченко и сержанта Кучука стали отходить под прикрытием пулеметов. Бойцы на ходу отстреливались от наседавших фашистов. Я послал к командирам взводов связных с приказом: занять оборону на опушке. К этому времени связи с комбатом уже не было, боеприпасы кончились. Что делать? Продолжать борьбу до тех пор, пока нас не раздавит противник? Или, пока не потерял управления ротой, начать отход? Из двух орудий противотанковой батареи одно раздавлено танком. Осталось одно бронебойное ружье... И я решил отходить к Северскому Донцу на Старую Таволжанку, отбиваясь от гитлеровцев. Подходим к Старой Таволжанке, а там уже немцы! Повернул роту на село Огурцово, но и там были фашисты... Лесными тропами повел людей на Старицу. Не дошли до Старицы трех километров, узнаем, что и там фашисты! Что делать? Смотрят на меня бойцы. Решил перенравиться через Северский Донец у мыса, что в трех километрах северо-восточнее Старицы. И вот вышли к Синельникове, встретились с 57-й танковой бригадой...

Так закончил рассказ старший лейтенант Смирнов.

Какие нужны слова, чтобы оценить подвиг этого скромного человека с железной волей! Я от души крепко пожал ему руку и сказал только два слова:

— Спасибо, родной!

Член Военного совета армии Н. К. Попель целый день был с бойцами 169-й стрелковой дивизии. Он много рассказывал о мужестве и героизме красноармейцев и командиров 434-го стрелкового полка. В 680-м стрелковом полку Попелю побывать не удалось. Он приехал на командный пункт дивизии, когда на позициях этого полка уже шля ближние бои, а на некоторых участках танки и пехота противника просочились в глубь оборонительной полосы и завязали бой даже с подразделениями 434-го полка. Узнав обстановку на командном пункте полка, Попель отправился в Старую Таволжанку. Ехать туда было нельзя — пикирующие бомбардировщики гонялись за каждой машиной. Пришлось с командного пункта пробираться [229] два километра на наблюдательный пункт командира 2-го батальона под артиллерийским обстрелом.

— Когда пришел на КП второго батальона, — рассказывал Николай Кириллович, — там уже шел бой. Подразделения заняли оборону по восточному берегу Северского Донца от Старой Таволжанки до Гатища 1-го. Фашисты прицельно обстреливали боевые порядки рот, потому что вся глубина нашей обороны просматривалась как на ладони. В небе беспрерывно висели «юнкерсы». Тяжело было находиться под этим огненным шквалом. Но бойцы держались до 17 часов. А потом фашисты прорвали оборону у села Новая Таволжанка. Танки и мотопехота двинулись на совхоз «Плетневка». Этим маневром противник отрезал 556-й полк, некоторое время спустя командир 169-й стрелковой дивизии полковник Рогачевский потерял с ним связь.

К решительным действиям немцы перешли и у села Огурцово, на левом фланге второго батальона. Наши малочисленные подразделения не выдержали натиска и начали отходить на западную окраину Волчанска, закрепились там. Большие трудности испытывают войска без поддержки танков и авиации. Сегодня был свидетелем ряда драматических событий.

Пикирующие бомбардировщики бомбили позицию минометной роты. Командир роты погиб. Командование принял политрук Сергей Степанович Сивак. Прямым попаданием бомбы вывело из строя два минометных расчета. Как только рассеялся дым от разрыва, Сивак увидел, что один миномет уничтожен, а другой как будто цел, но никто из его расчета не уцелел. Он бросился к миномету и открыл огонь... Следующим заходом бомбардировщики снова пробомбили позицию минометной роты. Но мужественный политрук не покинул своего поста и тогда, когда был ранен осколком в бедро. Он продолжая стрельбу из миномета до тех пор, пока враг не откатился назад. На помощь Сиваку прибежал военфельдшер Владимир Тымунь с санитаром. Они перевязали политрука, санитар вывел его с поля боя, а к миномету стал военфельдшер. Вскоре командир батальона назначил к миномету новый расчет, и военфельдшер Тымунь занялся своими прямыми обязанностями.

Северский Донец разделяет село Старая Таволжанка на две части: правобережную и левобережную, соединяющиеся [230] добротным мостом, вполне пригодным для прохождения танков. Охрану моста командир 434-го стрелкового полка поручил взводу, которым командовал старший политрук Виктор Киселев. После отхода наших войск на левый берег Киселев должен был взорвать этот мост. Примерно в 11 часов, когда подразделения 169-й стрелковой дивизии вели бой с противником на западном берегу, в Старую Таволжанку ворвались вражеские танки с десантом автоматчиков. Они сразу вышли к мосту, стремясь захватить его и создать плацдарм на восточном берегу. Огнем станкового и ручных пулеметов старший политрук Киселев уничтожил десант автоматчиков на двух вырвавшихся вперед танках, а бронебойщики подбили их. Танки, шедшие сзади, открыли огонь из пушек и пулеметов по окопам взвода, обстреляли его и немецкие пулеметчики. Фашисты могли захватить переправу, и старший политрук решил ее взорвать, хотя наши части еще вели бой на правом берегу. Он приказал саперу взвести индукторную машину. Прогремел взрыв. Некоторых защитников присыпало землей, но как только немцы снова пошли в атаку, бойцы были на своих местах. Киселев медлил с отходом, он рассчитывал, что наши подразделения будут отходить на Старую Таволжанку и зажмут в кольцо прорвавшихся фашистов. Между тем бой шел где-то далеко за селом и в стороне, в районе Новой Таволжанки. Уничтожив до 50 автоматчиков и четыре танка, старший политрук Киселев решил отводить взвод. Бойцам двух стрелковых отделений он приказал переправиться вплавь на левый берег, занять оборону и прикрывать огнем отход бойцов третьего отделения. Сам же с третьим отделением и бронебойным ружьем остался прикрывать отходящих. Когда первые достигли противоположного берега, он с остатками своего взвода благополучно переправился на левый берег Северского Донца.

Николай Кириллович рассказал, как умело дрались артиллеристы 1-го дивизиона 307-го артиллерийского полка. Этот дивизион с начала сражения поддерживал в обороне 680-й, затем 434-й стрелковые полки. Он подбил 9 танков, но и сам понес тяжелые потери. Два его орудия и два трактора были разбиты, под бомбами погибли лошади орудийных упряжек. А немцы нажимали. Кое-где им удалось просочиться вперед, обойти [231] с флангов. Бой принял очаговый характер. Отходящие стрелки старались группироваться вокруг батарей, так как против танков около них действовать надежнее. С прорывом нашей главной полосы обороны приходилось вести подвижную оборону, маневрировать колесами. А тяги осталось только один трактор. Командир дивизиона старший лейтенант Илья Быков вел бой перекатами от рубежа к рубежу: одна батарея отходила на новый рубеж, а другая — вела огонь и сдерживала врага. К трактору подцепляли сразу по четыре орудия и выводили их на новый рубеж. В это время другие орудия вместе с пехотой сдерживали натиск немцев на прежнем рубеже. Потом трактор возвращался и брал на буксир другие орудия. Их отход прикрывали отошедшие ранее. Так, от рубежа к рубежу, не прекращая активного сопротивления, командиру артиллерийского дивизиона старшему лейтенанту Быкову удалось, взаимодействуя с пехотой, вывести одним трактором все 10 орудий. При этом отход совершался под непрерывной бомбежкой и обстрелом.

Такова уж традиция, сложившаяся веками у русских артиллеристов: не бросать своих орудий. Батарейцы всегда либо находили способ спасти свои пушки, либо погибали около них, отражая наседавшего врага, как это было у села Терновая, где противотанковая батарея, отражая танковую атаку, вела огонь до последнего снаряда, до последнего вздоха...

В ходе боев партийно-политический аппарат в армии осуществлял большую работу по поддержанию высокого морально-политического уровня среди личного состава. Политработники вели прием в партию бойцов, сержантов и командиров, зарекомендовавших себя в боях верными, умелыми защитниками социалистического Отечества. При выходе из строя командиров политработники принимали командование подразделениями и частями, личным примером увлекали бойцов в атаки или упорной борьбой противодействовали наступающему противнику. Однако формирование высокого гражданского сознания людей, ставших воинами, их патриотизм были заложены и развиты в годы мирного строительства, еще до войны, родителями, школой, комсомолом, коллективами строек, промышленных и сельскохозяйственных предприятий и их партийными организациями. Любовь к Родине и [232] родному народу, необходимость их защиты от врагов, самопожертвование во имя грядущей Победы в сознание людей закладываются в течение многих лет, а не за дни, недели, месяцы. Это подтвердил ход боев, в которых личный состав войсковых частей и подразделений из-за больших потерь быстро обновлялся, но высокий морально-политический уровень войск, их стремление драться с врагом оставались постоянными.

...Вечером я подписал приказ, в котором поставил соединениям новые боевые задачи: с утра 11 июня отбросить прорвавшегося к Волчанску неприятеля на правый берег Северского Донца, ликвидировать крупную танковую группу, вышедшую в тыл армии, и восстановить нарушенную оборону. 226-й стрелковой дивизии надлежало выйти на левый берег Северского Донца и занять оборону по левому берегу реки Волчья и далее по Северскому Донцу на рубеже Заводы 1-е, Прилипка, (иск.) Советское 1-е, и надежно прикрыть направления Огурцово, Волчанок; Старица, Волчанок. 42-му гвардейскому полку 13-й гвардейской стрелковой дивизии предстояло занять оборону по восточному берегу Северского Донца на участке от хутора Красный до Петровское. 34-й и 39-й гвардейские полки оставил в армейском резерве.

Прибывающий в мое распоряжение 23-й отдельный батальон противотанковых ружей и один стрелковый полк 301-й дивизии подчинил командиру 169-й стрелковой дивизии.

57-я, 90-я танковые бригады были объединены в одну танковую группу, которой надлежало уничтожить прорвавшегося противника в районе Прилипки, Советского 1-го, преградить немецким танкам и пехоте путь на Старицу и Рубежное и быть в готовности нанести контрудар в направлении Волчанска. Что касается ликвидации танковой группы врага, проникшей в глубокий тыл, то для этого главком Юго-Западного направления приказал усилить 13-й танковый корпус 84-й танковой бригадой и потребовал широкого взаимодействия корпуса с 13-й танковой и 34-й мотострелковой бригадами, находившимися на правом крыле 38-й армии.

Всю ночь на 11 июня в районе Волчанска и в самом городе шел тяжелый бой. Воины 169-й стрелковой дивизии мужественно отстаивали каждый квартал, каждый дом. К утру противник сумел навести понтонные [233] переправы и, по предварительным данным разведки, сосредоточил на плацдарме волчанского направления до двух пехотных дивизий с танками. (Как стало известно позднее, враг сосредоточил там пять пехотных дивизий с танками.) В тот день около 7 часов я наконец связался с командиром 169-й стрелковой дивизии и спросил:

— Что с Волчанском?

— Не удержали, — ответил полковник Рогачевский. — С 4 часов утра немцы ввели в бой до двух пехотных дивизий с танками. До 6 часов войска держались стойко, делали невозможное... Но всему есть предел. Волчанок и Заводы 2-е оставлены. Сейчас остатки 434-го и 680-го стрелковых полков, а также учебный батальон и специальные подразделения сражаются в Волчанских хуторах. Решил занять оборону и прочно удерживать рубеж высота 201,2, что западнее Бочково, высота 121,8 — западная окраина Караичное. Тылы перебазировал в Малую Волчью. Люди измотаны, особенно действиями авиации врага. Считаю, что дивизия не в состоянии выполнить поставленную задачу.

— К вам прибыл 23-й отдельный батальон противотанковых ружей и стрелковый полк 301-й дивизии?

— Нет.

— Эти части на марше, они вот-вот подойдут. Подчиняю их вам. Выполняйте поставленную задачу.

..57-я танковая бригада с утра вела бой с пехотой и танками в районе Прилипки. Но вскоре была атакована намного превосходящими силами танков и отошла в район хутора Земляной Яр, шоссе Волчанок — Белый Колодезь, где продолжала драться с крупными силами противника, наступавшими со стороны Волчанска.

В это время в район хутора Пролетарский, Шесторивка подошли передовые отряды переданных мне маршалом С. К. Тимошенко 226-й стрелковой дивизии генерал-майора А. В. Горбатова и 90-й танковой бригады подполковника М. И. Малышева, которые я с ходу ввел в бой с вражеской пехотой на южной окраине села Красноармейского 1-го и в районе высоты 150,2. Главные силы этих соединений развернул на указанном рубеже к 12 часам и приказал атаковать противника, чтобы овладеть селами Красноармейское 1-е, Октябрьское и перерезать пути подвоза прорвавшихся [234] на восток неприятельских частей. Атака началась дружно, части успели приблизиться к селам, но командование противника подтянуло резервы и мощной контратакой пехоты с двадцатью танками остановило атакующих. Горбатов и Малышев просили помочь артиллерией и прикрыть с воздуха, но подкрепить их мне было нечем.

К исходу дня 226-я стрелковая дивизия и 90-я танковая бригада оказались зажатыми с трех сторон. Не имея надежды на благоприятный исход боя, испытывая затруднения в боеприпасах и эвакуации раненых, оторванные от своих тылов, они начали медленно отходить через Котово в район Белый Колодезь, огибая его с юго-западной стороны.

Утром 11 июня 15-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием генерал-майора Е. И. Василенко по приказу маршала Тимошенко вышла главными силами в район Захаровка, Белый Колодезь, (иск.) Новоалександровка, вступила в бой с пехотой и танками неприятеля и остановила его продвижение из Волчанска на Белый Колодезь.

13-я гвардейская стрелковая дивизия в этот день 42-м полком занимала оборону по левому берегу Северского Донца, а 34-м и 39-м полками — в районе Польная, Шевченково 2-е, отражая атаки двух полков и до 40 танков, которые прорвались со стороны Максимовки и совхоза «Земляной». В полосе 244-й стрелковой дивизии гитлеровцы не проявляли активности. Наши войска совершенствовали свои оборонительные позиции.

В полосе 300-й стрелковой дивизии весь день шел бой. Ее части сражались в полуокружении, отражая атаки с запада на участке Красное Знамя, Богородичное и с юга, со стороны Юрченково, где до полка пехоты и 45 танков противника атаковали западную окраину села Новый Бурлук.

13-й танковый корпус с 84-й танковой бригадой, взаимодействуя с соединениями 38-й армии, преградили вражеской танковой группировке дорогу на восток и северо-восток, образовали общий фронт в районе Попасное, Веселое, Петровское и далее по реке Большой Бурлук. В течение дня здесь не затихал танковый бой. Гитлеровцы повернули часть сил фронтом на запад, атаковали с тыла 38-го и 300-ю стрелковые дивизии, вынуждая их свертывать оборону. [235]

В течение 12 и 13 июня мы старались сделать все возможное для того, чтобы войска 28-й армии активными действиями на флангах разгромили белоколодезьную и веселовскую группировки немцев и восстановили оборону по Северскому Донцу, но многократное превосходство врага, прежде всего в танках и авиации, не позволило осуществить этот замысел.

Вынужденное решение

В ночь на 13 июня я два часа убеждал начальника штаба фронта генерала И. X. Баграмяна в необходимости отвести войска на рубеж Бударка, Ольховатка, Шевченково 2-е. Но Баграмян медлил, никак не решался ставить этот вопрос перед главкомом. Наконец в 2 часа 13 июня главком принял такое решение. Но дорогое время было упущено. Не все наши соединения успели отойти и закрепиться на указанном рубеже. Очень трудно пришлось 38-й и 300-й стрелковым дивизиям, они выходили из полуокружения. 244-я стрелковая вообще не успела отойти в тот день. Целую неделю она сражалась в окружении и вырвалась из него совершенно обескровленной. Таким образом, за четыре дня ожесточенных боев в междуречье Соверского Донца и Большого Бурлука противник, несмотря на многократное превосходство, не смог окружить войска 28-й армии.

13 июня до второй половины дня мой командный пункт находился в совхозе «Федоровка», а запасный — в селе Старый Хутор, куда были поданы концы связи от штаба фронта и оттуда — к соединениям.

С утра я отправил начальника штаба генерал-майора А. Л. Мартьянова со всеми службами в Старый Хутор, а сам с членом Военного совета, необходимыми штабными командирами и радистами остался в совхозе «Федоровка» управлять войсками.

В первой половине дня танки противника, овладев селом Пролетарское, что в двух километрах западнее совхоза «Федоровка», создали угрозу командному пункту армии, поэтому я вынужден был оставить этот пункт и со всеми командирами и бойцами, находившимися со мной, двинулся в Старый Хутор. Там меня ждал связной с запиской генерала Мартьянова. Он [236] писал: «По распоряжению начальника штаба фронта все линии связи перенесены в село Козинка».

Я, естественно, возмутился: как можно переносить линии связи, не поставив в известность ни меня, ни начальника штаба армии? Однако пришлось отправиться со всем штабом в Козинку. В самом селе командного пункта не оказалось, но нас встретил там заместитель начальника связи фронта, который руководил переносом средств связи. Он доложил, что командный пункт находится в лесу у Посохова и что меня лично вызывает главком для доклада обстановки.

Место, выбранное для командного пункта, меня не удовлетворяло по ряду причин, но главным образом потому, что оттуда было далеко до войск. Это затруднило бы управление. Поэтому я приказал развернуть командный пункт на прежнем месте, в селе Старый Хутор, и попросил члена Военного совета Н. К. Попеля проследить за выполнением приказа. Сам же отправился в Валуйки к главкому на доклад.

Приехав в город, зашел к начальнику штаба фронта генерал-майору И. X. Баграмяну и доложил, что войска армии прочно закрепились на рубеже Бударка, Ольховатка, Шевченково 2-е и в течение дня отразила все попытки врага прорваться на восток.

Во время моего доклада раздался телефонный звонок. Представитель штаба фронта генерал-майор Л. В. Ветошников, находившийся при штабе 28-й армии, сообщил из села Старый Хутор по гражданской линии связи, что на фронте армии сложилась тяжелая обстановка, войскам не удалось закрепиться на указанном рубеже, они стихийно отходят на восток. Выслушав этот доклад, Баграмян посмотрел на меня, ожидая разъяснений.

«Что за чушь? — подумал я. — Этого не может быть. Командиры дивизий, за исключением комдива 244, докладывали три часа назад, что все атаки отбиты и части прочно удерживают участки обороны. Сейчас 10 часов. Неужели за это время немцы могли опрокинуть наши войска и вынудили их к отходу?» Всем своим существом я чувствовал, что тут кроется какое-то недоразумение. Но проверить достоверность этого доклада не мог, так как связь со штабом армии в Старом Хуторе еще не восстановили, а в Козинке кабель снят.

— Из чувства воинского такта опровергать доклад [237] Ветошникова не буду, но заявляю, что это какое-то недоразумение, — сказал я Баграмяну.

— Тогда пройдем к главкому, — ответил он, — а потом будем разбираться.

Главнокомандующий Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко, выслушав доклад начальника штаба фронта, разгневался.

— Как же вы могли бросить войска в такой тяжелый момент? — еле сдерживая себя, говорил маршал. — Немедленно отправляйтесь в Старый Хутор, Наведите должный порядок в войсках. Рубеж Бударка, Ольховатка удержать во что бы то ни стало!

Вернувшись на командный пункт в Старый Хутор, я проверил, что войска прочно удерживают обороняемые участки и не «отходят на восток», как об этом докладывал генерал-майор Л. В. Ветошников. Еще до моего возвращения по восстановленной со штабом фронта связи генерал Мартьянов доложил об этом генералу Баграмяну.

Я успокоился, полагая, что главком разберется о этим ложным докладом и накажет кого следует. Но этого не случилось. Наоборот, последовал приказ отстранить от должности начальника штаба армии генерала Мартьянова. Вместо него был назначен генерал Ветошников. Моих бурных возражений не стали слушать ни И. X. Баграмян, ни С. К. Тимошенко.

...14 и 15 июня перед фронтом армии действовали четыре пехотные и три танковые дивизии противника, имевшие в своем составе до 270 танков. Наибольшее количество боевых машин, а также авиации было сосредоточено против села Ольховатка, где враг пытался мощным ударом на узком участке фронта прорвать нашу оборону. Во всей полосе армии бой длился с утра до наступления темноты. Войска отразили все атаки неприятеля и нанесли ему огромные потери. Только под Ольховаткой он оставил на поле боя до двух тысяч трупов солдат и офицеров и до 70 сожженных и подбитых танков. Эти бои 175-й и 13-й гвардейской стрелковых дивизий по упорству и напряжению можно сравнить только с боями в первые дни отражения неожиданного контрудара противника на левом фланге 13-й гвардейской в период Харьковского сражения. 3-я и 22-я немецкие танковые дивизии не смогли опрокинуть наши войска, они лишь потеснили их.

В течение ночи на 16 июня противник перегруппировывал [238] силы. С 16 по 29 июня соединения армии воли кровопролитные оборонительные бои на рубеже Бударка, Комиссаров, Ольховатка, Шевченково 2-е. Таяли наши силы, а подкреплений ждать было неоткуда.

После очередной перегруппировки неприятель нанес удар по соединениям нашего левого соседа — 38-й армии, вынудил их отступить и занять оборону по левому берегу реки Оскол. В тот день гитлеровцами была оккупирована часть города Купянск, расположенная на правом берегу Оскола. Немцы вышли к реке на участке от Купянска до Пристани.

Правое крыло 38-й армии в составе 3-го гвардейского кавалерийского корпуса, 9-й гвардейской дивизии, 34-й мотострелковой бригады и нескольких танковых бригад держали оборону на участке Шевченково 2-е, Маков Яр, обеспечивая тем самым левый фланг 28-й армии. Сосед справа — 21-я армия своей левофланговой 124-й стрелковой дивизией, занимавшей село Октябрьское, надежно прикрывала правый фланг 28-й армии.

В полосе нашей армии оборона имела одноэшелонное построение. Все шесть стрелковых дивизий располагались на переднем крае. В моем распоряжения не было резерва и, следовательно, не было сил для создания глубокого армейского оборонительного рубежа. Командование фронта полагало, что, поскольку противник с 16 июня вел себя относительно спокойно в полосе обороны 28-й армии и 3-го гвардейского кавкорпуса, здесь можно обойтись и неглубокой обороной. Поэтому все, что можно было вывести в резерв, было изъято из моего подчинения и передано в другие армии, на более опасные направления, где неприятель проявлял наибольшую активность. Следует учесть и такое обстоятельство: все шесть стрелковых дивизий, оставшихся в 28-й армии, имели не более 25 процентов штатного личного состава. После Харьковского сражения ни одна из дивизий не пополнялась. Лишь артиллерийские части и танковые бригады обновили материальную часть и приняли пополнение, да и то не полностью. [239]

Дальше