Последние месяцы

Новый, 1945 год мы встречали на территории Польши. Враг оказался выдворенным из пределов родной страны, и полный разгром фашизма — в его собственном логове — был уже не за горами.

Для нас, летчиков, Западно-Карпатская операция на участке 4-го Украинского фронта под Ясло началась не 15 января, как для всех наземных войск 38-й армии, с которой мы в то время взаимодействовали, а несколько раньше. Сначала проводилась интенсивная воздушная разведка, а накануне начала боевых действий, 14 января, был нанесен бомбоштурмовой удар по запланированным целям, располагавшимся в полосе предстоящего прорыва обороны противника, на глубину до 10-15 километров.

16 января 1945 года войсками Красной Армии был освобожден город Ясло, 17-го — крупный населенный пункт Горлице. 19 января мне дважды пришлось поднимать свой «Ил» в воздух — летали четверкой на штурмовку железнодорожной станции северо-западнее города Новы Сонч. Второй раз, помню, вылетели вскоре после обеда. Ведомым у меня был летчик Арифов, ведущим второй пары Сонин, и замыкал четверку Брагин. В экипаже лейтенанта Сонина лететь за воздушного стрелка получил разрешение старший техник полка по радио В.Н. Платонов.

После вылета группа построилась в правом пеленге и встала на заданный курс. На высоте 500-700 метров возникла сильная болтанка. Штурмовики начало так сильно бросать в разные стороны, что даже нам, людям, видавшим виды, стало жутковато. Самолеты, не слушаясь рулей управления, проваливались в воздушные ямы, мы бились головами о фонари кабин и чертыхались — кто про себя, а кто и вслух. Я сообщил по рации о сложившейся обстановке на КП. В ответ услышал спокойный голос подполковника Серикова: «Романов, быстрее набирайте высоту, вверху будет спокойнее».

Батя, как всегда, оказался прав. На высоте полет проходил уже спокойно.

Прилетев в заданный район около 15 часов, мы с ходу атаковали станцию и стоявшие на ее путях эшелоны с войсками и грузом. Бомбы легли точно в цель. На станции вспыхнул сильный пожар.

После первой атаки один паровоз с десятью вагонами попытался уйти, но мы заметили этот маневр и в один из следующих заходов с пикирования ударили из пушек по котлу паровоза. Локомотив остановился, ну а остальное, как говорится, было уже делом техники.

На аэродром мы вернулись в сумерки, и сразу же доложили командиру полка и заместителю начальника штаба по оперативной работе капитану Соколову о результатах боевого вылета. На другой день, 20 января, город Новы Сонч был взят нашими войсками. А еще через полторы недели, 31 января, очередной боевой вылет чуть не закончился для меня трагически.

В тот день рано утром мы с начальником метеорологической службы 224-й штурмовой авиадивизии капитаном Г.В. Каминским вылетели на разведку погоды с аэродрома Заршин и взяли курс на запад.

Шли на высоте около 600 метров. Миновали города Кросно и Ясло, а еще минут через двадцать полета впереди по курсу показался город Новы Сонч. Облачность постепенно прижимала нас к земле. Новы Сонч прошли уже на бреющем. И вот здесь, недалеко от линии фронта, наш «ил» вдруг попал в зону такого мощного снегопада, что за стеклом фонаря абсолютно ничего нельзя было разглядеть. Очень осторожно и в то же время решительно развернулся на 180 градусов, контролируя положение самолета по приборам. Надо возвращаться обратно. Но что же все-таки произошло? Пытаюсь разобраться в обстановке и принять наиболее правильное решение. Скорее всего, снежный фронт пришел не строго с запада, а с юго-запада или, вернее, даже с юга и закрыл весь наш обратный маршрут, отрезав путь на аэродром, который располагался в горах. Лететь и делать посадку на него в таких погодных условиях было равносильно самоубийству.

Пока я так размышлял, летя на бреющем полете, с которого чуть-чуть просматривалась земля, под нами промелькнули стоянки самолетов соседней 227-й штурмовой авиадивизии, базировавшейся тогда на аэродроме Кросно.

Принимаю решение садиться на этот аэродром — он расположен на равнинной местности. Разворачиваюсь на бреющем «блинчиком» и захожу на посадку. Неудача! Оказалось, что я вышел к посадочной полосе под углом в 45 градусов, и если б стал садиться, то неминуемо врезался бы в самолеты на стоянках.

Ухожу на второй круг. Снова иду на посадку на ощупь, при полной невидимости аэродрома, под большим углом к посадочной полосе. И снова попытка приземлиться заканчивается безуспешно. На аэродроме стреляют из ракетниц, пытаются помочь. Только на третий раз я выхожу на посадку более удачно, под углом примерно в 15 градусов. Энергично подправляю самолет по направлению, выпускаю шасси, щитки-закрылки и сажусь, совершенно забыв, что люки моего самолета заправлены осколочными авиабомбами.

Снегу по колено, но он рыхлый, пушистый и не мешает самолету рулить по земле. Мне показывают место, где можно поставить штурмовик. К самолету со всех стоянок бегут летчики и техники. Подруливает аэродромная «скорая помощь». Подходит командир полка, поздравляет с успешной посадкой и с улыбкой добавляет: «Вы, товарищ старший лейтенант, видно, в рубашке родились».

Хозяева нас приютили, накормили обедом и дали возможность отдохнуть. Снегопад продолжался весь день, снег выпал глубиной до полуметра. Мне по телефону позвонил однокашник по летному училищу старший лейтенант Володя Морозов, который, оказалось, следил за нашим полетом, будучи оперативным дежурным по штабу 8-го штурмового авиакорпуса. Мы с ним не виделись больше года, с тех пор как он был списан с летной работы после неудачного прыжка с парашютом. Володя поздравил меня с удачной посадкой.

К вечеру установилась хорошая погода, и мы с капитаном Каминским, одновременно бросив взгляд на металлическую вышку высотой около ста метров, стоявшую на границе летного поля (во время пурги ее не было видно), молча сели в самолет и перелетели на свой аэродром. Так, казалось бы, безобидный полет на разведку погоды чуть не закончился для нас катастрофой.

Но беда в этот день все же случилась. Под вечер я и еще несколько летчиков сели в машину и поехали в село Заршин на ночлег. Не отъехав и трехсот метров от командного пункта, мы услышали большой силы взрыв в районе самолетных стоянок 3-й авиаэскадрильи. Повернули машину и, подъехав, увидели изрешеченный осколками разорвавшейся 15-килограммовой авиабомбы штурмовик, а под ним, на снегу, — раненого техника-лейтенанта М. Шостака. Оказывается, они с авиамехаником М. Могилевским разгружали самолет, спуская бомбы по плоскости. Могилевский доставал бомбы из люков, сидя на центроплане, и подавал их в руки Шостаку, а тот отвертывал взрыватели и укладывал их раздельно на земле. Но одна бомба проскользнула у него между рук и взорвалась, поразив лейтенанта в живот десятками осколков. Тяжело раненного Шостака отправили на санитарной машине в госпиталь. Было безмерно жаль, что нелепый несчастный случай вырвал из наших рядов еще одного боевого товарища.

На другой день, 1 февраля, наш полк перебазировался с аэродрома Заршин на аэродром Ядовнике Мокре, находившийся в шестидесяти километрах восточнее Кракова. В тот же день группы наших «ильюшиных» летали на штурмовку врага в районы городов Бельско и Скочув, где противник оказывал особенно упорное сопротивление нашим войскам.

Продолжали мы в этот период совершать и разведывательные полеты. Один из таких полетов мне пришлось выполнить в район гор Высокие Татры.

Вылетели мы парой с аэродрома Ядовнике Мокре и взяли курс на юго-запад. Минут через двадцать под нами по маршруту показался город Новы Тарг, а затем вдоль отрогов гор — ровная цепочка домов города Поронина. Несколько в стороне, справа, виднелся город Закопане.

От Поронина до Закопане горы начинали быстро «расти». Через две-три минуты полета они уже достигали 2000 метров. В этот раз день выдался ясным, солнечным, и горы, покрытые снегом, искрились неповторимой белизной. На какое-то мгновение я забыл обо всем — о войне, о боевом задании — настолько красиво было вокруг. Но состояние этого волшебного оцепенения длилось недолго. Обойдя стороной самую высокую гору Карпат Герлаховку, мы очутились над огромным плато и здесь быстро вернулись к суровой военной действительности. По этому высокогорному плоскогорью, оставляя за собой глубокий след в снегу, по-пластунски ползли более сотни наших пехотинцев. По ним с опушки леса вели огонь из минометов и пулеметов гитлеровцы. Недолго раздумывая, мы атаковали врага, сделав несколько заходов. На противника это подействовало. Фашисты прекратили стрелять, а наши солдаты, поднявшись во весь рост, побежали вперед...

Проведя воздушную разведку и отштурмовав попутно врага, мы благополучно возвратились на свой аэродром.

Февральская погода в Западных Карпатах в 1945 году была очень неустойчивой. Часто меняясь иногда даже в течение одного дня, она сильно затрудняла наши полеты, мешала выполнять боевые задания.

Так, например, группа самолетов Ил-2 во главе с ведущим Г.Т. Левиным попала как-то в очень трудное положение. Взлетала она с аэродрома Ядовнике Мокре при отличной погоде, а когда возвратилась с боевого задания, то аэродром затянуло вечерним туманом. Горизонтальная видимость — ноль, вертикальная — сильно ограничена, горючее на исходе. Пришлось садиться на ощупь, используя характерные ориентиры по «коробочке» — крыши домов и разведенные костры на посадочном поле. Летчик Огурцов дважды заводил на посадку своего ведомого Даньшина. Все самолеты сели благополучно. Командир полка Сериков лично поблагодарил каждого пилота группы.

С аэродрома Ядовнике Мокре мы летали только 10 дней. 11 февраля наш полк перебазировался на аэродром Краков. Здесь повсюду были видны следы недавнего пребывания гитлеровцев. На взлетно-посадочной полосе красовались «заплатки» — заделанные воронки от разрывов авиабомб. На самолетных стоянках лежали сложенные в штабели новенькие ящики со снарядами для пушек «эрликон», пиротехнические средства и другое немецкое военное имущество. Было ясно, что враг удирал из Кракова с большой поспешностью, не успев захватить с собой даже самое необходимое на войне -боеприпасы.

Многие аэродромные здания и сооружения были разрушены. Пострадали и дома авиационного городка, однако не настолько, чтобы в них нельзя было более или менее удовлетворительно разместить летный состав. Флаг-штурман полка Н.Ф. Денежкин, Г.Т. Левин и я жили в отдельной большой комнате. Спали на железных кроватях. Вечером комната освещалась коптилкой, сделанной нашими авиамеханиками из 37-миллиметрового снарядного патрона.

Примерно в середине февраля пришел приказ командующего 8-й воздушной армией В.Н. Жданова о назначении меня командиром 3-й авиаэскадрильи вместо капитана И.И. Козловского, которого перевели на должность флаг-штурмана 996-го штурмового авиаполка. Тогда же я был награжден и вторым орденом Красного Знамени.

Перебазировавшись 6 марта с аэродрома Краков на аэродром Едлино, наш полк принял активное участие в Моравско-Остравской операции, которая началась 10 марта.

В один из первых дней боевой работы с аэродрома Едлино погиб при выполнении боевого задания недавно назначенный на должность заместителя командира — штурмана 3-й авиаэскадрильи лейтенант В. Д. Монченко. Произошло это при следующих обстоятельствах. Погода, помню, стояла плохая, и замполит майор В. И. Рысаков с парторгом майором М. Л. Кукельштейном проводили собрание личного состава полка в сарае недалеко от КП. Неожиданно было получено боевое задание командира 224-й штурмовой дивизии о нанесении бомбоштурмовых ударов по переднему краю обороны противника парами самолетов Ил-2 без прикрытия истребителей.

Командир полка приказал мне вести первую пару «илов», за мной через две минуты должен был взлетать со своим ведомым Монченко. Так, пара за парой, с одним и тем же интервалом ушли на боевое задание все летчики, подготовленные к полетам в сложных метеоусловиях.

Когда мы подлетели к линии фронта, то оказалось, что над территорией противника прекрасная погода, небо чистое, вовсю сияет солнце. Я со своим ведомым атаковал цель. Выполнив боевое задание, мы положили самолеты на обратный курс, сообщили по радио на командный пункт, что над целью хорошая погода.

В воздухе при нас было спокойно. Но через 2-3 минуты появились истребители противника и напали на пару «Ильюшиных», которую вел Монченко. Он пытался со своим ведомым уйти от «мессеров» на бреющем полете, но один истребитель все же догнал их и атаковал самолет Монченко с близкого расстояния. Снаряд попал в бензобак, и штурмовик взорвался. Летчик и воздушный стрелок погибли.

После этого трагического случая заместителем командира — штурманом 3-й авиаэскадрильи назначили лейтенанта А.И. Яковлева. Он прибыл в наш полк в звании младшего лейтенанта осенью 1943 года и был сначала рядовым лётчиком, затем стал летчиком-старшим, потом командиром авиазвена 1-й авиаэскадрильи. Александр Иванович обладал прекрасными личными качествами, работать с ним было легко и приятно. Мы сошлись характерами и стали друзьями на всю жизнь.

Был случай, когда сравнительно небольшой группе штурмовиков и истребителей прикрытия под командованием майора Козловского пришлось выдержать бой с двадцатью четырьмя истребителями противника. Враг напал на нашу группу в момент, когда она производила атаку на колонну танков и автомашин с артиллерией в 8-10 километрах от переднего края. По команде ведущего «Илы» быстро произвели перестроение боевого порядка. Используя свой численный перевес, истребители противника производили частые, но беспорядочные атаки. Наши летчики успешно отбивались от них. У гитлеровцев так ничего и не получилось. Выполнив задание, штурмовики под прикрытием истребителей вышли из боя без потерь, противник же недосчитался двух «фокке-вульфов» и одного «мессершмитта».

Но не всегда воздушные бои заканчивались для нас благополучно. Начинаясь внезапно и проходя почти всегда скоротечно, с максимальным напряжением моральных и физических сил, бои эти иногда приводили к взаимным потерям в людях и самолетах. Так, в одной из воздушных схваток в конце марта 1945 года всего за несколько минут было сбито четыре немецких истребителя «Фокке-Вульф-190», причем одного «фоккера» сбил наш воздушный стрелок. Мы в этом бою потеряли двух воздушных стрелков; ранен был в голову один летчик и повреждено два самолета Ил-2.

Вот как это произошло. Наземные войска 38-й армии вели форсирование реки Одер. Мы базировались в это время на аэродроме Глейвиц. Получили боевой приказ. Наш полк вместе с другими авиационными частями обязан был обеспечить форсирование Одера с воздуха, подавляя артминометные и другие огневые средства противника. С этой целью мы летали группами по б-8 самолетов с небольшими интервалами по нескольку раз в день. Нас прикрывали группы истребителей.

Времени было около 10 часов утра. Погода стояла ясная, на небе ни облачка, ослепительно светило солнце. Наша группа в составе семи «Илов» шла в правом пеленге. Впереди, в пределах видимости, летела шестерка штурмовиков 2-й авиаэскадрильи под командованием капитана Левина. Прикрывала нас группа истребителей — четыре Ла-5 и два Як-3. При подходе к цели в районе Каменя и Блющува наземная радиостанция предупредила нас, что с юго-запада приближаются истребители противника.

Выполнив боевое задание — произведя штурмовку артиллерийских и минометных батарей противника, которые вели огонь по форсировавшим Одер нашим войскам, — мы быстро встали на высоте 300 метров в «круг» и начали уходить к дому. В это время над нами истребители уже завели свою огненную карусель.

Немецких самолетов было ровно в три раза больше, чем наших. Естественно, сковать всех «фоккеров» и «мессеров» «лавочкины» и «яки» не могли, поэтому часть немецких истребителей время от времени прорывалась к «кругу» штурмовиков и атаковала наши самолеты. Мой «ил» трижды подвергался нападению со стороны задней полусферы, и все три раза мы вместе с воздушным стрелком И.А. Чепурко, взаимодействуя огнем и маневром, срывали эти атаки.

И все же без потерь в том бою не обошлось. Воздушный стрелок Казанцев, летевший с младшим лейтенантом Неминущим, подпустил «фоккер» к хвосту своего самолета на расстояние пятидесяти метров и дал по фашисту очередь из пулемета. Одновременно нажал на гашетку и гитлеровский пилот. «Фокке-вульф», задымив, круто пошел вниз и врезался в землю, однако и наш стрелок погиб во время этой скоротечной схватки. В том же воздушном бою пулеметной очередью в голову был убит воздушный стрелок Соловей, летавший в экипаже командира звена лейтенанта Газукина, и легко ранен в голову осколком снаряда летчик Неминущий.

Самолеты, пилотируемые Газукиным и Неминущим, были повреждены, но летчики сумели довести их до базы. В группе 2-й авиаэскадрильи капитана Левина потерь не было.

8 зимнюю Западно-Карпатскую операцию летный и технический состав 565-го штурмового авиаполка работал с большим напряжением. Учитывая далеко не идеальные погодные условия, полк старался использовать каждую погодную возможность и сумел выполнить более 1400 самолето-вылетов на разведку и штурмовку врага.

Командование высоко оценило тот вклад, который внесла штурмовая авиация в разгром войск противника. Абсолютное большинство летно-технического состава 224-й штурмовой авиадивизии было награждено орденами и медалями. Восемь человек командно-летного состава — Бородин, Левин, Козловский, Брюханов, Сусько, Уткин, Быстров и я — были представлены 8 апреля 1945 года к званию Героя Советского Союза.

9 апреля наш полк перебазировался с аэродрома Глейвиц на аэродром Гиралтовице, а еще через четыре дня, 14 апреля 1945 года, меня и штурмана 996-го штурмового авиаполка капитана Козловского командировали в 1-ю смешанную чешскую авиадивизию для передачи боевого опыта летному составу. Эта дивизия дислоцировалась тогда на песчаном аэродроме севернее Пщины, примерно в восьми минутах полета на юго-восток от места нашего базирования.

Прибыв к чехам утром на своих самолетах, мы в тот же день слетали с их командным составом на боевое задание. Мне пришлось вести восьмерку «илов» под прикрытием шестерки истребителей Ла-7, которые также пилотировали чешские летчики.

Вечером командир группы чешских пилотов устроил разбор полета. Мне на этом разборе была предоставлена возможность сделать сообщение о ходе выполнения боевого задания и высказать свои рекомендации. Поскольку переводчика не было, то мы объяснялись друг с другом каждый на своем языке — с помощью доски, мела и жестикуляции.

На другой день, 15 апреля, рано утром возобновилась Моравско-Остравская операция. Мне пришлось вновь вести ту же группу чешских летчиков на боевое задание по уничтожению живой силы и техники противника на переднем крае обороны гитлеровцев северо-восточнее города Моравска Острава, где войска 1-й гвардейской армии взламывали оборону врага.

Чешские летчики-штурмовики и прикрывавшие их истребители действовали слаженно и четко. Несмотря на сильный заградительный огонь зенитной артиллерии немцев, они, умело маневрируя, сумели прорваться к цели и смело атаковали ее с пикирования. Причинив врагу значительный ущерб, группа без потерь вернулась на свой аэродром.

Я доложил командованию о выполнении боевого задания и дал высокую оценку действиям в полете и над полем боя чешских командиров-летчиков. Чехи поблагодарили меня за помощь, и я, простившись со своими новыми товарищами, вернулся на свой аэродром. Война быстро катилась к неизбежному и закономерному концу. 30 апреля покончил с собой Гитлер. 2 мая пал Берлин. 8 мая капитулировала гитлеровская армия. Об этом мы узнали в 2 часа ночи 9 мая, когда были разбужены стрельбой из пушек и пулеметов, ракетниц и пистолетов. Это был наш боевой салют в честь долгожданного конца войны, в честь нашей Великой Победы.

Но для нас, воинов 1, 2 и 4-го Украинских фронтов, война еще не кончилась. Мощная группировка врага — группа армий «Центр» — отказалась капитулировать и продолжала сопротивляться вплоть до 11 мая. И мы снова и снова поднимали свои штурмовики в воздух, громили ненавистного врага и теряли своих боевых друзей после долгожданной Победы.

10 и 11 мая 1945 года последняя крупная группировка немецко-фашистских войск в районе восточнее Праги сложила оружие. Чехословакия была полностью освобождена от гитлеровской оккупации. Великая Отечественная война советского народа победоносно завершилась. 565-й штурмовой авиационный ордена Суворова III степени Станиславский полк, созданный в сентябре 1941 года, с честью прошел по ее огненным дорогам. Девять летчиков полка были удостоены высшей награды — звания Героя Советского Союза.

...Жизнь — мирная жизнь — продолжалась.