Галсами победы

Тогда, в октябре 1943 года, враг, безусловно, уже был не тот, что в начале Великой Отечественной войны, но тем не менее оставался еще очень силен. Ведь раненый зверь страшнее. Нам предстояли бои с озверевшим фашизмом.

Труднейшие бои. Стоит только взглянуть на карту фронта осени 1943 года. Особенно на Днепре возле Киева, в районе Букринского и Лютежского плацдармов.

В этот период определялся и у нас, на Черноморском побережье, свой плацдарм, ставший впоследствии тоже легендарным. Готовилась Керченско-Эльтигенская десантная операция.

Совсем небольшой клочок суши — Керченский полуостров — был сильно укреплен, буквально начинен войсками. Его оборонял 5-й фашистский корпус численностью 85 тысяч человек. Усилился к этому времени и вражеский флот. В Керчи, Феодосии, Камыш-Буруне базировались 30 быстроходных десантных барж, 37 торпедных и 25 сторожевых катеров, 6 тральщиков, другие вооруженные суда. Керченский пролив нашпигован минами. Только лишь за последние месяцы 1943 года [356] противник выставил здесь 1484 мины. Всего же в Крыму находилось 5 немецко-фашистских и 7 румынских дивизий.

Почему же Гитлер так цеплялся за Крым? Неужели ему не давали покоя бредовые планы нового нашествия на Кавказ?! Возможно... Для таких, как он, закон не писан, говорят у нас в народе. Но были здесь и более реальные, конкретные цели: оккупация Крыма сковывала значительные силы наших войск, позволяла Германии продолжать давление на Турцию, удерживать в своем агрессивном блоке Румынию и Болгарию.

В ночь на 1 ноября торпедные катера северной и южной групп обеих бригад вышли из Анапы и Тамани и заняли исходные позиции для прикрытия и обеспечения высадки десанта на нашу родную Крымскую землю. Погода в районе была сложной, море волновалось до 6 баллов.

Наш 2-й дивизион во главе с командиром капитан-лейтенантом А. А. Сутыриным находился на линии десантных средств. Нам предстояло, как и всей этой группе, форсировать Керченский пролив с севера, идти впереди десантных порядков, прикрывая их дымзавесами от огня противника с берега.

В 4.00 все у берега пришло в движение. А через полчаса артиллерия фронта начала огневую подготовку: на кавказском берегу вспыхивали многочисленные залпы, в темноте они как бы перемещались с места на место, а Крымский берег покрывался красными фонтанами разрывов.

Но как только прекратилась артиллерийская подготовка, на вражеском берегу вспыхнул прожектор и начал шарить лучом по горизонту. Мы увеличили ход и пустили впереди высаживающегося десанта дымовую завесу. Загорелся второй, третий прожектор, еще несколько. Нам работы добавилось. Находясь впереди и на флангах общего движения десантных отрядов, мы при приближении луча тут же ставили короткую дымовую завесу. Зайдя за нее, следили за прожекторами. Лучи буквально вязли в дыму. Вот так потушим один прожектор, спешим навстречу следующему. И, надо сказать, до места назначения дошли почти беспрепятственно.

При подходе десанта к месту высадки сбросили несколько дымовых шашек прямо в воду, и ветер понес [357] дым вдоль берега, не давая вражеской обороне вести прицельный огонь, а потом отошли к головному ТКА-102, на котором находился наш комдив.

Рассвело. Из района высадки врассыпную отходят наши плавсредства — морские охотники, шхуны, мотоботы; летят полным ходом — кто сколько может выжать. Видимость уже хорошая, и артиллерия противника бьет по ним на выбор. У нас на ТКА-42 еще остались дымовая смесь в аппаратуре и несколько шашек. Видя эту тяжелую картину, я запросил комдива:

— Прошу разрешения прикрыть дымзавесой.

— Добро, — последовал ответ.

Крикнув Яше Лесову: «Подстрахуешь!», — завел моторы и дал ход. Катер устремился к берегу противника. На полных оборотах через несколько минут мы влетели в зону огня. Я рассчитывал отсечь отходящих одной длинной дымовой завесой от берега. Приблизившись, понял, что это невозможно. Разношерстные и разно-скоростные плавсредства заняли всю площадь от уреза воды — растянулись. Пришлось зажечь оставшиеся шашки и, запустив дымовую аппаратуру, пройти вдоль фронта всей высадки, ориентируясь по головным отходящим катерам. Маневр удался. Дыма хватило, завеса вышла плотной. Все суда спешили побыстрее войти в ее спасительную темноту.

Так общими усилиями десант в Эльтиген оказался успешным. Был захвачен плацдарм 5 километров по фронту и 2 километра в глубину. Высадка же десанта на главном направлении — северо-восточнее Керчи — в ту ночь не удалась. Это уже потом, 3 ноября, когда враг сосредоточил силы в Эльтигене, пытаясь сбросить наших в море, была высажена и 56-я армия, которая к 12 ноября отбила плацдарм на расстоянии от Азовского моря до предместий Керчи. Но Эльтигенский десант, продержавшийся в ожесточенных боях до 11 ноября, сыграл важнейшую роль в освобождении Крыма. Неспроста ведь 129 участникам его было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Среди них был и командир нашего 2-го дивизиона ТКА капитан-лейтенант Александр Александрович Сутырин — первый Герой нашей бригады торпедных катеров. Мы с Яковом Сесовым были награждены орденом Красной Звезды.

С первого до последнего дня, пока сражались десантники, в Эльтигене, мы прикрывали их с моря. Так, [358] в ночь на 3 ноября отряд капитан-лейтенанта А. И. Кудерского совместно с морскими охотниками и бронекатерами успешно отбил все попытки быстроходных десантных барж противника прорваться к плацдарму. В это же время к обороняющимся следовали наши плавсредства отряда обеспечения. Противник открыл по ним огонь. ТКА-43 Г. П. Петрова смело прошел под шквальным огнем между быстроходными десантными баржами врага и плавсредствами обеспечения и поставил плотную дымовую завесу. Наши без потерь дошли до пункта высадки. В следующую ночь этот же отряд капитан-лейтенанта Кудерского вел бой с шестью торпедными катерами противника и также отразил их набег.

Вечером 3 ноября нам была поставлена задача стать на боевую вахту у Эльтигена.

— Катеров нет, придется вам в этом районе нести службу одиночно, — сказал комбриг. — Идешь один, в дрейф не ложись, все время маневрируй.

Так мы и делали: движением и ревом умножали свои силы. Во второй половине ночи в темноте обнаружили два удлиненных приземистых силуэта. Увеличиваю обороты и обхожу их по носу — возможно, на фоне пожаров можно будет разглядеть, что это за корабли. Опознавательные давать нельзя. Как назло, берег темный. Не могу определить — враг или наши. Так и иду параллельным курсом: то удаляясь, то подходя ближе. Не думаю, что нас на борту не заметили, но помалкивают... Эльтиген остался позади — заходить туда эти силуэты не пытались. Смотрю, подходим уже к косе Тузла. Вот и Камыш-Бурун. И тут зажигаются зеленые огни входного створа. Из-за Камыш-Бурунской косы выползают слабые огни порта. Силуэты видны четче: баржа!

— Правый товсь! — кричу боцману. Надо успеть — еще немного и враг ускользнет, для маневра времени нет.

Головная баржа уже заходит на створ. Прицеливаюсь по второй и даю залп. Сходим с боевого курса, ждем. Баржа будто бы пошла зигзагом. А взрыва нет. Готов лопнуть от досады! Второй торпеды нет. На ее месте в желобах дополнительные емкости с бензином...

Расстроенный возвращаюсь в Анапу. Докладываю комбригу. А он улыбается, хлопает меня по плечу и говорит: [359]

— Ничего, главную задачу ты выполнил — вытеснил баржи с охраняемого района. А потопить ты ее успеешь, никуда она от тебя с Черного моря не уйдет. Рано или поздно — пустишь ко дну!..

В ночь на 6 ноября ТКА-103 Максименко с командиром отряда К. Г. Кочиевым на борту и ТКА-13 Келина ходили у Эльтигена галсами север — юг вдоль побережья пункта высадки. После поворота на новый галс против волны головной катер уменьшил ход до 600 оборотов. Раздался взрыв и катер начал быстро погружаться. Весь личный состав оказался в воде. Подошел ТКА-13 и начал поднимать людей на борт. Стали пересчитывать — все ли? И тут боцман кричит:

— По корме мина!

А из-за кормы зычный голос «мины» — К. Г. Кочиева:

— Я тебе покажу мину!

Подобрали и его.

Каждую ночь идут жестокие морские бои за подходы к Эльтигену. Тают наши ряды — и катерников, и морских охотников. Наша бригада за неделю от мин и артогня противника уже потеряла три катера. А сколько получено серьезных повреждений? С большим трудом мы удерживаем контроль за обстановкой на море, еще труднее приходится десантникам на плацдарме. Хотя они пребывали на горе Митридат, им пришлось оставить отбитую у врага знаменитую высоту. Советское командование 11 ноября эвакуировало десант, но, как отмечается в истории: «Керченско-Эльтигенская десантная операция была одной из наиболее крупных десантных операций войны».

В тот и последующий периоды нам приходилось решать и другие задачи. К примеру, наши катерники снова совершали набеги на порты, оккупированные фашистами. Это особенно было необходимо тогда, когда Приморская армия вела бои за расширение плацдарма севернее Керчи. Фашисты усилили свои перевозки морем, используя для этого Камыш-Бурун. Наша воздушная разведка постоянно вела наблюдение за этим портом. Однажды сообщила: там скопление плавсредств противника.

Первыми после такой информации авиаторов ушли на задание ТКА-33 А. Кананадзе, ТКА-43 Г. Петрова и ТКА-53 А. Иванова. Вел их командир отряда капитан-лейтенант А. Кудерский. Он скрытно подвел своих [360] катерников к входу в Камыш-Бурунскую бухту. Малым ходом они вошли в порт. Решительно и четко ТКА произвели атаку пятью торпедами. Противник ответил ураганным огнем, но было уже поздно. Катера, прикрывшись дымовой завесой, вылетели из бухты. Повреждений и потерь, кстати, не имели. А вот фашисты, как зафиксировала все та же воздушная разведка, урон понесли немалый: две быстроходные десантные баржи водоизмещением 600 тонн были потоплены, еще две такие же повреждены.

Возмездие подстерегало гитлеровцев теперь везде: и на земле, и в портах их базирования, и в открытом море. Особенно усилились наши действия на коммуникациях противника весной 1944 года. Восьмого апреля началась Крымская наступательная операция. Все пришло в движение. На суше — плацдарм в районе Керчи и войска 4-го Украинского фронта от Перекопа и Сиваша. На море — Черноморский флот и Азовская военная флотилия. В небе — авиация ВВС и Флота. Цель была не только расчленить и уничтожить крымскую группировку противника, но и не допустить ее эвакуации.

Нарком ВМФ потребовал от нас: всеми имеющимися в строю катерами каждую ночь действовать на коммуникациях врага в районе Севастополя. Как быстро вели наступательные боевые действия сухопутные войска, так же незамедлительно нужно было выдвигаться для выполнения задачи катерам нашей бригады. Вопреки всем флотским суевериям, ровно тринадцатью ТКА со всех дивизионов, да еще и 13 апреля бригада вышла в Ялту.

Не везло нам поначалу и в боевой работе. Ночь за ночью выходим в море в определенный для нас район и все безрезультатно. Рядом работает 2-я бригада торпедных катеров, у них боевой счет уже открыт, а мы все на нуле. Поиск ведем в том же районе, прилегающем к Севастополю, только 2-я бригада ближе к северу, а мы — к югу, Ялте.

И вот очередной выход. В ночь с 26 на 27 апреля отправляются катера Сандро Кананадзе, Жоры Петрова и Яши Лесова. На головном катере снова командир отряда А. И. Кудерский. Как обычно, начали поиск в районе Херсонесского маяка и дальше по фарватеру.

Около 23.00 был обнаружен конвой из двух транспортов. В его охранении насчитали восемь торпедных [361] катеров, больших охотников и тральщиков. В голове конвоя также шел тральщик.

А. И. Кудерский, еще раз спокойно все рассмотрев, — пересчитав катера и тральщики, оценил обстановку и скомандовал:

— Атаковать!

Катера находились на острых курсовых углах левого борта конвоя. Звено Кананадзе — он и Петров — прорвалось через охранение между головным тральщиком и кораблем, идущим слева от транспорта. В последний момент, обнаружив буруны ТКА, противник осветил район ракетами и пытался отразить атаку всеми огневыми средствами. Но тут катер Якова Лесова, оставив головной тральщик противника справа, пошел вдоль линии охранения для атаки с правого борта. Фашисты сосредоточили огонь на нем. Этим воспользовался Кананадзе. Он, а за ним Петров, пересекли курс транспорта по носу и вышли так же на его правый борт, но между охранением и транспортом. Все — отлично, но мала дистанция для залпа. Нужно немного отойти. И этот маневр удалось сделать благодаря самоотверженным действиям лейтенанта Я. Лесова и его экипажа, принявшего весь огонь на себя. Он и сам атаковал один из кораблей охранения. Услышав грохот выстрелов и рев моторов, противник всполошился и на берегу. Там немедленно включили прожекторы и начали освещать район боя. Но это было только на руку нашим морякам. Ведь прожекторы слепили вражеских корабельных артиллеристов и пулеметчиков, а для наших создавали более благоприятные условия для атаки. Кананадзе со своего ТКА атаковал сразу двумя торпедами головной транспорт водоизмещением около 5 тысяч тонн. После взрыва транспорт с большим креном погрузился в воду. Жора Петров пошел в атаку на второй транспорт. В него вонзились обе торпеды, и транспорт затонул.

В горячке боя, когда каждый из катеров стремился нанести как можно больший урон врагу, никто не думал о себе. Огнем обожгло сердце Афанасия Кудерского, когда он увидел, как накрытый трассами со всех сторон, взорвался катер Яши Лесова. И уже ничем нельзя было ему помочь...

Большая победа в бригаде и большая потеря. Вот мы называли Петрова — Жора, Кананадзе — Сандро, а Лесова — Яша. Все мы — командиры катеров, лейтенанты, [362] старшие лейтенанты. А ведь Яша — Яков Исакович — был в свое время парторгом ЦК ВКП(б) на Сталинградском тракторном заводе. Пришел же на флот командиром ТКА с высокой должности заместителя министра мясной и молочной промышленности Эстонской ССР. Мог бы этим делом всю войну где-нибудь в тылу заниматься. Но не таков бывший парторг Яков Исакович Лесов. Он определил свое место в первый день войны. На самом опасном, самом трудном участке был он и в этом бою. Во имя выполнения боевой задачи вместе с ним отдали свои жизни Родине боцман Ф. И. Мазыкин, старшина группы мотористов А. Ф. Тараненко, командир отделения мотористов Г. Т. Паршин, радист Н. С. Кузмичев, моторист Д. Д. Гаврилов, пулеметчик И. И. Нагорский.

В ночь с 3 на 4 мая выходит на поиск противника наша группа катеров. Головным идет катер И. И. Опушнева, на борту которого командир дивизиона капитан-лейтенант С. Н. Котов. За ним наш бывший сорок второй под новым номером ТКА-323. А опушневский значится 301-м. За нами держится Федор Бублик, он со второй бригады, его катер после Керченской десантной операции был в ремонте, и Федор сегодня вот идет с нами в бой.

Перед выходом боцман Рудаков на торпеде вывел слова «За Севастополь!» и «За Родину!». Он у нас в экипаже агитатор. К тому же, мы все — комсомольцы, а он — коммунист. Через некоторое время, уже со счетом боевых побед, подал заявление и я. В 1944 году — победном для Черноморского флота — стал кандидатом в члены Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков).

При подходе к мысу Сарыч сгустились сумерки, наступила ночь. Пройдя Херсонес, пересекли Инкерманский створ и, следуя действиям головного, уменьшили ход, заглушили моторы — в 30-и кабельтовых от мыса к северу. «Будем действовать с засады», — понял я.

Темной полоской, закрывая половину южного горизонта, простирается многострадальная севастопольская земля. Угадываю слева Северную бухту — по пожарам и отдельным вспышкам взрывов.

— Вижу корабли противника! — крикнул мичман Андриади, показывая рукой в сторону мыса Херсонес.

Действительно, вдали виднеются силуэты кораблей. [363]

Докладываю на головной. Считаю силуэты: один, два, три, четыре... Восемнадцать! Многовато... Но, главное, обнаружили. Наконец-то и нам предстоит настоящий жаркий бой!

Набираем ход, ложимся на параллельный конвою курс. Так и идем. Постепенно уменьшаем расстояние, приближаемся на видимый контакт с противником. Головной резко увеличивает скорость, пошел влево. Я — за ним. «Атака!» — мелькнуло в голове.

Враг нас заметил. С дистанции 10–11 кабельтовых одновременно открывает огонь. «Хорошо, — думаю, — обозначил границы своего порядка». Огонь хоть и интенсивный, но малоэффективный, а вот мы определили, что атакуем концевую часть конвоя.

Но вот дистанция 5–6 кабельтовых и фашисты уже ведут огонь более прицельно — трассы впереди катера, пересекаются справа и слева, пучок с двухсторонним веером охватывает нас. Я — влево. Пучок — тоже. Вправо — та же картина. Вот уже через штурвал передается — начались попадания в корпус катера. Потопят! А стрелять торпедой рано — дистанция великовата. Вот уже хорошо видны громадные силуэты трех транспортов, а впереди — корабли поменьше — видимо, быстроходные баржи. Ну и охрана, понятно. А огненный веер хлещет, приближается. Что делать?! «Только маневрируя скоростью, можно спастись», — приходит мысль. Протягиваю руку к плечу механика. Резко сбрасываем 200 оборотов. Потом увеличиваем. Еще раз. Еще! Огненный веер — впереди, сзади. Внезапно взрывы метко накрывают транспорты конвоя. Гитлеровцы опешили. Огонь тут же ослаб, а главное, расстроился.

Ложусь на боевой курс. Нажимаю кнопку электрострельбы правого аппарата и кричу:

— Залп!

Катер мягко подтолкнуло, торпеда сошла. Механик сразу сбрасывает газ. Отходим.

— Осмотреть отсеки, исправность матчасти доложить! — командую.

Еще есть у нас одна торпеда. Снова полезем в пекло.

— Пробоины в таранном отсеке забиты, — доложил боцман.

— Все в порядке! — отрапортовал Андриади.

Боцман показывает пробоину в рубке и улыбается: [364]

— Пронесло. Правда, немного оглох на левое ухо...

Снова пошли на сближение. Решаю атаковать с левого борта. Пересекаю курс конвоя сзади. Хорошо вижу корму концевого. «Вот бы, — думаю, — садануть прямо по курсу — вдоль всего конвоя, чтобы потопить одной торпедой всех сразу!» А тут даже по концевому транспорту не попасть — маловата ширина цели. Но решаю атаковать именно его. Замечаю, что транспорт остался один. Значит, два мы потопили. Хорошо.

Противник ведет огонь. Прицельные трассы — с правого борта. Корабли охранения, маневрируя, тоже ведут прицельный огонь, заставляют отходить влево. Выскочив из зоны огня, снова разворачиваюсь для сближения. Опять заставляют отойти влево. Огонь настолько плотный, что занять дистанцию для залпа никак нельзя. Пришлось отвернуть и в третий раз. Отвернув, обнаруживаем — нас кто-то обстреливает и с этой стороны. Мы между двух огней. Что делать? По курсу шесть быстроходных десантных барж следуют в кильватер общим курсом на Севастополь. Но вот головная повернула на параллельный конвою курс, вторая ложится на поворот, третья — подходит к точке поворота. Дистанция до головной 2 кабельтова. Мы почти на боевом курсе. Прицеливаюсь по третьей БДБ. Залп! Отворот. Взрыв!

Однако и мы нахватали пробоин. Правый мотор вышел из строя — перебиты масленые магистрали. Идем под одним мотором. 18 узлов — больше не выжать. До Ялты — миль 70. Больше трех часов ходу. Глядишь, к рассвету успеем...

— Слева по корме — три буруна! — докладывает моторист Фармагей, вызванный для усиления наблюдения.

Три — значит, противник. Если бы наши — было бы два. Отворачиваю вправо, уменьшаю ход. Отсылаю Фармагея в моторный отсек — надо быстрее вводить мотор в строй. Через некоторое время снова подворачиваю на берег. И снова впереди по курсу три буруна. Противник! Отвернешь — подставишь борт. А катера уже открывают огонь. Решаю прорываться: два — справа, один — слева.

— Заводи! — кричу Андриади. — Газ! Катер слева повернул на нас, сближаясь, бьет в упор.

— Дай ему! — это боцману. [365]

Рудаков стреляет длинной очередью, и противник отворачивает, дымя дизелями.

И чудо — наш ТКА выходит на два редана, заработал правый мотор! Проскакивает между катерами врага. Боясь перестрелять друг друга, противник прекратил огонь. И тут мне докладывают:

— Ранен боцман.

Даю по радио: «Имею раненого, прошу машину на причал».

Швартуемся. Встречает комбриг. Подъехала машина из госпиталя и боцмана уносят на носилках. Увезли в госпиталь и легко раненных механика и моториста. А боцмана Н. Ф. Рудакова спасти не удалось. Посмертно он был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.

И снова бьем врага. Следующей ночью под руководством командира отряда капитан-лейтенанта К. Г. Кочиева Виктор Сухорукое топит транспорт водоизмещением 3 тысячи тонн, Леонид Келин — 2 тысячи тонн, Василий Белобородый — 2 тысячи тонн. Уже 9 мая особо отличился старший лейтенант Андрей Черцов — он отправил на дно две БДБ врага, 11 мая он топит транспорт водоизмещением 4 тысячи тонн и вместе с Опушневым две БДБ.

Севастополь — наш!

Вот боевой счет 1 бригады ТКА при его освобождении. За период с 27 апреля по 12 мая наши катера потопили 8 транспортов, 6 БДБ, 3 самоходные баржи общим водоизмещением более 25-и тысяч тонн.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 мая 1944 года нашим катерникам А. Г. Кананадзе, С. И. Котову, К. Г. Кочиеву, А. И. Кудерскому, А. Е. Черцову было присвоено звание Героя Советского Союза. Вместе со своими боевыми товарищами был удостоен этой высокой чести партии и народа и я. Бригаде приказом Верховного Главнокомандующего было присвоено звание «Севастопольской».

Родной Севастополь!

Если говорят, что Киев — матерь городов русских, то для моряка и Севастополь — тоже матерь, родившая всех нас для службы флотской; да он же еще и отец, отец нашей морской славы.

В середине лета 1944 года возвращались мы в родные севастопольские воды: торпедные катера нашей бригады [366] 19 июля первыми входили в Карантинную бухту в место своего базирования. Трудно передать, каких чувств больше было в наших сердцах — радости или горести. Радости возвращения. И горести от того, что содеяли здесь враги. Вглядываясь с печалью и гневом во все окрест, мы понимали, что Родина требует от нас и дальше отдавать и силы и жизни для окончательной победы.

И наши катерники с достоинством и честью выполняли все поставленные перед ними задачи. Вместе с сухопутными войсками, морскими пехотинцами мы овладели Сулиной и Тульчей, принесли знамя освобождения в Констанцу и Варну.

Всенародное ликование пришло в родной Севастополь 5 ноября 1944 года. В этот день под корабельный стоствольный гром 21 залпа Салюта наций сюда вошла Черноморская эскадра. Это был праздник и всего флота, и каждого моряка.

Ведь как в жизни любого советского человека переплетается и общенародное и твое личное! Каким символичным стал для меня и моих детей и нынешних моих внуков Праздник Победы. Именно 9 мая 1945 года у командира отряда торпедных катеров капитан-лейтенанта Рогачевского и краснофлотца Малинко, по решению комбрига, да и всей бригады, а нас двоих — особенно, состоялась свадьба.

Символичен и день 24 июня 1945 года — день Парада Победы в столице нашей Родины, принимали участие в котором и представители нашей прославленной бригады. Я же в этот день со своими боевыми товарищами выполнял задание по очистке от мин фарватера Керчь — Жданов: восстанавливаемый завод «Азовсталь» требовал руду. Мы готовили порт к мирной, трудовой жизни. А ведь этим мы, военные, в том числе и моряки, занимаемся всю свою жизнь. Все наше призвание — в служении миру на земле. [367]