Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Первые бои

На новое место дислокации кавалерийская бригада прибыла 20 августа 1944 -года. Марш прошел без потерь, несмотря на огонь немецкой тяжелой артиллерии, обрушившийся на бригаду вблизи Вислы. Особенно интенсивно противник обстреливал перекрестки дорог у местечка Рыки.

Мы проходили старыми славянскими землями. Перед нами простиралась Польская равнина, лишь изредка покрытая смешанным лесом. Вдоль шоссе часто попадались белые крестьянские мазанки, совершенно такие же, как на Украине, вперемежку с дощатыми, оштукатуренными постройками типа городских окраин. Встречались и кирпичные фольварки мелкой шляхты.

Почти на каждом придорожном доме пестрели вывески трактиров и парикмахерских. Население кормилось здесь больше от проезжих, чем от земли. Ничтожность земельных наделов в этих деревнях превращала жителей в кустарей, содержателей пивных и харчевен.

Фронт был совсем рядом. Ночью мы слышали не только артиллерийскую стрельбу, но и длинные очереди станковых пулеметов. Небо над линией фронта было совершенно светлым от зарева пожаров и ярких ракет. У нас над головами кружили немецкие самолеты-разведчики и бомбардировщики.

Пришлось принять некоторые меры маскировки и рассредоточиться.

В интересах дела я настойчиво просил командование дать возможность кавалерийской бригаде «обстреляться». Но командарм шел на это неохотно: армейский резерв и без того был жидок. Помогли офицеры из оперативного отдела штаба армии. Они уговорили командующего, и кавалерийская [46] бригада получила наконец боевое задание. В ночь на 3 сентября мы должны были выступить в район Мнишева и занять там оборону.

Выполнили это точно в установленные сроки. К исходу ночи 2-й уланский полк занял окопы возле реки Пилица, а 3-й уланский полк расположился на правом берегу Вислы от устья Вильги до местечка Подоле-Нове, составляя второй эшелон бригады.

Противник вел себя вызывающе: по брустверам окопов ходили не только одиночные солдаты, но и целые группы. Эту спесь быстро сбили наши снайперы и минометчики: гитлеровцы спрятались в окопы.

В то же время противник, вероятно, определил, что у нас произошла смена частей, и начал усиленную разведку расположения бригады. В ночь на 8 сентября группа фашистских разведчиков ворвалась в окопы 1-го эскадрона 2-го уланского полка, но была уничтожена.

Активизировалась и вражеская артиллерия. Она вела огонь днем и ночью, обстреливая не только боевые порядки полков, но и штаб бригады, расположившийся в костеле.

Вести окопные работы днем стало совершенно невозможно: расстояние до противника — небольшое, и он явно нервничал, засыпал минами каждую точку, в которой обнаруживалось хоть малейшее движение.

Первую боевую проверку бригада выдержала отлично. Потери с нашей стороны были ничтожными, что свидетельствовало об умелой маскировке и хорошей дисциплине личного состава.

Командир 2-го уланского полка майор Гжижевский командовал полком вполне удовлетворительно. Некоторые сомнения вызывали боевые качества командира 3-го уланского полка, бывшего «аковца» майора Писули{13}. К сожалению, будущее показало, что эти сомнения были не напрасны.

В ночь на 12 сентября кавалерийская бригада по приказу штаба 1-й Польской армии передала свой участок обороны 82-й стрелковой дивизии Советской Армии. Одновременно [47] с нами сдавала оборону советским частям и 3-я пехотная дивизия имени Траугутта.

Тепло, по-дружески встречали польские солдаты сменявших их советских воинов. Заботливо показывали им свои несложные укрытия, а уходя из окопов, крепко жали руки и от души желали успеха.

* * *

После смены нас частями 82-й советской стрелковой дивизии кавбригада форсированным маршем направилась в район Мендзылесье. Шли в полной темноте. Дул резкий, пронизывающий ветер.

Неожиданно в наши колонны врезалась 3-я пехотная дивизия. Она сбилась со своего маршрута и спутала все движение.

Потом нам самим изменили маршрут и поставили новую задачу. Это было обусловлено блестящими успехами советских войск, а также действовавших совместно с ними костюшковцев и польских танкистов, очищавших от гитлеровцев предместье Варшавы — Прагу. Кавалерийская бригада должна была закрепиться в Праге, воспрепятствовать возможным контратакам противника из Варшавы и обеспечить перегруппировку сил 1-й Польской армии для дальнейших операций.

Мы круто повернули вправо. В небе над нами непрерывно гудели самолеты. Со стороны Вислы слышалась артиллерийская и пулеметная стрельба. Частенько тяжелые снаряды ложились на дорогу, по которой следовала теперь кавбригада.

Уже стемнело, когда наша головная колонна подошла к Грохуву. Зарево пожаров становилось все ярче и ярче. Варшава пылала. Горела и Прага. Сильнее становился треск пулеметов...

С трудом разминувшись со встречными колоннами, мы нашли наконец штаб 1-й пехотной дивизии имени Костюшко. Он помещался на Кавенчинской улице, в зданиях городского трамвайного парка. Путаными коридорами я добрался до генерала Бевзкжа.

— Ну вот мы и встретились снова, — сказал он, улыбаясь. — Садись, закусим... Помнишь, еще под Смоленском мы мечтали о том, как вместе будем Варшаву брать?..

Яркий свет аккумуляторных штабных настольных ламп, мирная обстановка хорошо обставленной комнаты, накрытый [48] стол — все это заставило на минуту забыть о том, что делалось вне дома. Но первый же разорвавшийся где-то совсем близко снаряд вернул меня к суровой действительности.

Я заторопился. Это всегда так: командир сменяемой части не спешит, у него много времени, он исполнил свой долг. Теперь за все отвечает другой — пришедший ему на смену. И этот другой торопится — ему еще так много нужно сделать.

Я направился к начальнику штаба дивизии, для того чтобы получить и оформить всю нужную в таких случаях документацию. Склонившись над картой, полковник Стеца отдавал последние распоряжения. Видно было, что он невероятно устал: глаза ввалились, рука едва держала карандаш.

Смена частей прошла наскоро. Я поступился многими формальностями, так как знал, что костюшковцы почти непрерывно были в бою с 10 сентября.

Кавалерийские полки заняли оборону: 2-й уланский полк справа от станции Прага, 3-й — слева от нее до моста Понятовекого.

Правым нашим соседом была 2-я пехотная дивизия генерала Роткевича, левым — 3-я пехотная дивизия генерала Галицкого.

Обстановка не располагала к самоуспокоенности. Фашисты, только что отброшенные за реку лобовым ударом, засели в окопах под прикрытием мощной огневой завесы. Правда, ширина реки Вислы гарантировала нас от непосредственных контратак большими силами. Однако мосты противник взрывал наспех, и мы не знали об их действительном состоянии. Нужно было немедленно создавать надежные предмостные укрепления.

Все улицы и перекрестки Праги простреливались немецкой артиллерией. В воздухе висела кирпичная и известковая пыль от разбиваемых снарядами домов. Под ногами скрипело битое стекло. То тут, то там в небо вздымались фонтаны огня и дыма.

Методический огонь противника не прекратился и с наступлением утра. По данным артиллерийского наблюдения, в течение суток в районе расположения кавалерийской бригады падало до трех с половиной тысяч вражеских снарядов и крупнокалиберных мин. [49]

Но, несмотря ни на что, уже кипела жизнь возрождающейся столицы. Трамвайщики вновь организовали городское трамвайное управление, ремонтировали подвижный состав.

Народ истосковался по своему родному, польскому. Все люди стремились работать: и те, кто хотел видеть Польшу под орлом Ягеллонов, и те, кто мечтал увидеть ее под пястовской орлицей.

В солнечные дни, в минуты затишья, на улицах, среди развалин, появлялись ребятишки. Они шумно, с увлечением играли в «партизан», то прячась в развалинах, то с криком выскакивая из засад, изображая нападение на фашистов.

Жизнь, ничем не истребимая жизнь пробивалась всюду, где прошли воины-освободители — советские и польские солдаты.

16 сентября 1944 года кавалерийские полки начали подготовку к форсированию Вислы. Нам предстояло провести разведку боем. Требовалось выяснить возможности прорыва в Варшаву для непосредственной помощи повстанцам{14}.

Гитлеровцы, видимо, разгадали наши намерения и попытались сорвать их осуществление 17 сентября рано утром они сами стали форсировать Вислу в районе моста Кербедзя, но были отброшены огнем артиллерии. За этим последовал ответный огонь противника по нашим переправочным средствам и окопам.

Так продолжалось больше суток. Наконец в ночь на 19 сентября разведывательный отряд кавалерийской бригады проник на противоположный берег Вислы, используя полуразрушенный мост. Лихим налетом уланы [50] взяли предмостное укрепление противника и оттеснили его от берега к зданиям.

Но тут начало рассветать, и разведывательный отряд по моему приказу отошел обратно. Фашисты целый день били по мосту из орудий и окончательно разрушили его. В то же время враг спешно усиливал свою оборону: против 3-го уланского полка вместо частей «Гранатовой полиции»{15} появились части 608-го пехотного полка.

Но фашисты опять просчитались. Главный удар с целью прорыва на Варшаву наносили не мы, а наш левый сосед — 3-я пехотная дивизия генерала Галицкого. Кавалерийская же бригада, равно как и все остальные соединения 1-й Польской армии, вела демонстрацию, боем отвлекая на себя внимание противника.

Это тоже было нелегко. Когда саперы поставили на реке дымовую завесу и ударная группа 3-го уланского полка приступила к переправе, противник, давно ждавший этого, открыл поистине бешеный огонь. За два часа боя на боевые порядки полка обрушилось до трех тысяч снарядов. Плоты и лодки разлетались в щепки от прямых попаданий.

Уланы 3-го полка проявили в этом бою исключительное мужество. А вот командир их, кадровый офицер майор Писуля, прибывший из Армии Крайовой, оказался не на высоте. За неумелые действия и потерю управления в бою его пришлось отстранить от должности.

Совсем иначе развивались события в полосе действий нашего левого соседа — 3-й пехотной дивизии имени Траугутта. Там был нанесен по противнику мощный удар силами всей артиллерии 1-й Польской армии и ряда соединений Советской Армии. На фронте шириной менее полутора километров было сосредоточено до 475 артиллерийских стволов.

Противник, ожидавший удара со стороны Праги через мосты и сбитый с толку нашими отвлекающими маневрами, прозевал переправу первых эшелонов дивизии. Но, опомнившись, гитлеровцы сразу же перенесли сюда огонь своей артиллерии и бросили в контратаку танки.

Пехотинцы дрались героически. Бой шел не на жизнь, а на смерть. Некоторым из высадившихся подразделений [51] удалось соединиться с повстанцами Варшавы. Но на захваченном плацдарме не было еще артиллерии. Командующий и штабы полков оказались оторванными от батальонов и могли осуществлять управление боем только по радио.

Смертельная схватка длилась двое суток. Главные силы 3-й пехотной дивизии настойчиво рвались через реку на помощь своим первым эшелонам. Однако при возросшем сопротивлении противника достигнуть решающего успеха не удавалось. Река буквально кипела от немецких снарядов. Лодки и понтоны тонули. Тонула полковая артиллерия. Плацдарм неумолимо уменьшался. Переправленные туда радиостанции одна за другой замолкали. Наконец связь прекратилась совсем.

Ночью с левого берега плыли в одиночку бойцы, по фермам разрушенных мостов ползли раненые. Переправа дивизии захлебнулась.

Через несколько дней после этой операции в командование 1-й Польской армией вступил генерал Владислав Корчиц, а остатки 3-й пехотной дивизии принял от Галицкого его начальник штаба полковник Станислав Зайковский.

В сумерки 22 сентября 1944 года, когда мы меньше всего ожидали каких-либо неприятностей на переднем крае нашей обороны, Прагу бомбили немецкие самолеты. Уланы понесли значительные потери. И не столько от авиабомб, сколько от рушившихся зданий.

В ночь на 24 сентября 1-я отдельная кавалерийская бригада сдала оборону Праги 2-й пехотной дивизии и опять перешла в армейский резерв.

Над Варшавой редели черные клубы дыма, все тише звучала далекая перестрелка. Шагавшие мимо меня солдаты пели старую польскую революционную песню:

Когда народ пошел с оружием в бой,
Паны препирались о чинах,
Когда народ позвал «умрем иль победим».
Паны веселились в столицах.
О честь вам, паны и магнаты, за нашу неволю и кандалы.
О честь вам, князья и графы, за край наш,
залитый братской кровью...

Песня летела за Вислу и замирала где-то вдали.

А Варшава все еще стояла на баррикадах... [52]

Дальше