Через Белоруссию — на Берлин
Новая машина авиаконструктора С. А. Лавочкина во всем превосходила своего предшественника — истребитель ЛаГГ-3: в скорости — более чем на 100 километров в час, в скороподъемности, времени выполнения виража. Наконец, большие преимущества давал самолету и новый мотор АШ-82 ФН — он был более прост в обращении, особенно в зимний период. Летчики, освоив новый истребитель менее чем за месяц, быстро оценили его достоинства. После первых же полетов Василий Князев заметил:
— Замечательная машина. Если на «лаге» на вертикалях я тянулся за «мессом», то на этом коняге-самолете наверняка его обскачу. Хочется поскорей подраться с фашистом один на один да утереть ему нос...
Ждать долго не пришлось. Уже в июне 1944 года летчики полка на новых самолетах перелетели на полевой аэродром Тиньково, под Могилев, снова в нашу 4-ю воздушную армию. Здесь их встретила группа техников, прибывшая раньше из Крыма. На какое-то время им пришлось стать и лесорубами и строителями: в кратчайший срок из узкой лесной просеки предстояло сделать достаточно широкую и удобную взлетно-посадочную полосу, стоянку для самолетов. Техники трудились вместе со специалистами батальона аэродромного обслуживания. Работа была напряженная, но, когда полк прилетел в Тиньково, здесь все уже было готово.
До начала Белорусской операции оставалась неделя. Этого в полку никто еще, конечно, не знал. Пока что перед летно-техническим составом стояла одна задача — как можно лучше освоить новую машину в весьма необычных условиях белорусского Полесья. На Северном Кавказе и в Крыму летчикам помогали ориентироваться неповторимые в своем многообразии горные вершины, хребты, холмы, бесчисленные населенные пункты. Здесь же под крыльями истребителей простирались бесконечные лесные массивы, болота, редкие деревушки, выжженные фашистами и страшные в своей похожести. Чтобы хоть как-то облегчить задачу ориентирования, штурманская служба воздушной [223] армии возле некоторых населенных пунктов выложила из щебня крупные цифры, заметные с воздуха.
В один из первых дней пребывания полка на новом месте его посетил командующий 4-й воздушной армией К. А. Вершинин. На беду, при нем один из молодых летчиков неудачно посадил машину и подломал ногу шасси. Командующий приказал построить весь личный состав. Строго, но деловито и спокойно Вершинин разобрал тренировочные полеты, в том числе этот непредвиденный конфуз. Командарм вспомнил аналогичные ситуации из собственной практики руководства летной подготовкой в одном из учебных центров в предвоенные годы. Это был хороший урок не только летного, но и педагогического мастерства...
23 июня 1944 года началась Белорусская операция. Наш 2-й Белорусский фронт, взаимодействуя с войсками 3-го и 1-го Белорусских фронтов, должен был разгромить могилевскую группировку противника и выйти к берегам реки Березина.
Утро первого дня операции выдалось туманным, облачным. Вскоре туман сменился проливным дождем. Лишь во второй половине дня слегка распогодилось, и группы самолетов Ил-2 230-й штурмовой авиационной дивизии, прикрываемые истребителями нашего полка, активно поддерживали. наступление войск при прорыве обороны противника на реке Проня. Эффективный удар удалось нанести четверке Ла-5 под командованием гвардии старшего лейтенанта Г. И. Афанасенко по отходящим войскам неприятеля при переправе через реку Бася. Они в трех заходах подожгли несколько машин. Среди фашистов началась паника, немцы бросились врассыпную, но убежали недалеко, настигнутые свинцом наших пулеметов. Попытка быстрой переправы была сорвана.
В эту пору очень напряженно работали и техники самолетов: дожди размыли летное поле — боевые машины приходилось буквально на руках перетаскивать из месива грязи на взлетную полосу. Но вскоре погода улучшилась — работа пошла энергичней.
Уже 26 июня передовые отряды наших войск форсировали Днепр и захватили плацдарм на его правом берегу, севернее Могилева. В то же время на левом берегу еще оставались отдельные вражеские части, не успевшие своевременно отступить. Они-то и стали объектом ударов штурмовиков и сопровождавших их истребителей. Так, 27 июня пара Ла-5, в составе ведущего гвардии [224] лейтенанта Н. И. Филатова и ведомого гвардий лейтенанта А. Г. Самойлова, вылетела на сопровождение четверки Ил-2 на объект в 30 километрах северо-восточнее Могилева. Штурмовиков на задание вел командир звена 7-го гвардейского штурмового авиаполка гвардии лейтенант. Б. С. Левин. Летчики обнаружили крупное скопление вражеских войск — сотни машин, орудия на прицепах, тягачи. И земля задрожала от ударов штурмовиков. Затем в штурмовку включились наши истребители. Вскоре вся дорога полыхала очагами пожаров.
В эти дни для эвакуации военного имущества и живой силы противник пытался использовать и железнодорожный транспорт. В одном из боевых вылетов на станцию Реста, где скопилось много эшелонов, отличился гвардии капитан Е. Пылаев. Штурмовики, прикрываемые группой Пылаева, внезапно появились над станцией — в тот момент, когда в один из эшелонов грузилась пехота противника. Два других состава уже были загружены техникой и автомашинами. Не было тогда спасения врагу от праведного огня наших летчиков. Точно рассчитал Пылаев: в одной из атак он выбрал мишенью паровоз эшелона. Совместный штурмовой удар был весьма эффективным. Горели все три эшелона. Рвались боеприпасы, взрывчатка. Летели в воздух обломки вагонов. Цель была достигнута: движение вражеских эшелонов на линии Могилев — Орша было остановлено на долгое время.
В тот же день Пылаеву довелось вылететь на разведку в паре с гвардии младшим лейтенантом Н. А. Александровым. Это был молодой летчик, прибывший в полк в период боев за Севастополь. Так что перед вылетом Пылаев счел необходимым напомнить ему:
— В воздухе смотри в оба. Сохраняй интервал и дистанцию. Ни в коем случае не отрывайся от меня.
В полете Александров пунктуально следовал наставлениям командира. Разведка прошла успешно. А на обратном пути оба они почти одновременно заметили железнодорожный состав. Огнем из пушек летчики остановили эшелон и разгромили его.
— Молодец! Действовал хорошо,— уже на земле похвалил Пылаев своего молодого напарника.— Несколько вагонов запишем на твой счет.
— Я-то что? — засмущался тот.— Делал, как вы сказали.
— Вот что, братец,— усмехнулся Пылаев.— Скромность — вещь полезная. Но она — как парашют: отстегивать [225] ее нельзя, но каждый раз и раскрывать над собой ни к чему.
Александров тем не менее и впоследствии, вылетая на боевое задание, не раз докладывал: «Противнику нанесены потери, но точный результат не установлен.— И смущенно добавлял: — Пусть подтвердят наземные войска — им виднее». Наземные войска подтверждали: хорошо сражался летчик Александров, метко бил врага.
Так до самого конца войны наши авиационные полки получали отличное боевое пополнение.
28 июня войска 2-го Белорусского фронта при поддержке авиации 4-й воздушной армии, продолжая наступление, штурмом освободили Могилев. В приказе Верховного Главнокомандующего среди частей, особо отличившихся при форсировании Днепра и освобождении Могилева, был отмечен гвардейский истребительный авиационный полк майора Максименко. За отличные боевые действия его личному составу была объявлена благодарность.
В те дни по заданию командующего 4-й воздушной армией К. А. Вершинина я возглавил комиссию по определению эффективности боевых действий нашей авиации. Немало часов комиссия провела на дороге Могилев-Минск, фиксируя результаты боевой работы: разбитую технику врага — тягачи, танки, орудия, прицепы, самоходки. Впервые за годы войны с такой наглядностью я смог убедиться, насколько эффективны хорошо организованные и мастерски исполненные авиационные штурмовки. Знал, что в картине справедливого возмездия, представшей передо мной, была работа и моих однополчан. Тогда же нам пришлось обследовать и участок железной дороги Могилев — Орша. Результаты анализа были столь же убедительны...
Наступление советских войск в Белоруссии успешно развивалось. Подвижные соединения войск 1-го и 3-го Белорусских фронтов стремительно рвались к Минску, обходя на флангах главную группировку врага, С востока наступали войска 2-го Белорусского фронта. 3 июля танкисты 3-го Белорусского фронта ворвались в Минск с северо-востока, а 1-го Белорусского — с юга. К вечеру того же дня столица Советской Белоруссии была полностью освобождена от гитлеровских войск. На следующий день к восточным и юго-восточным окраинам истерзанного города вышли передовые отряды войск 2-го Белорусского фронта. Таким образом восточнее Минска в огромном котле [226] оказалась группировка противника численностью до 100 тысяч человек. С 5 по 11 июля была осуществлена ее ликвидация. За этими сухими словами оперативной сводки стояли кровопролитные бои с еще сильным, хорошо вооруженным врагом, отчаянно пытавшимся прорвать кольцо окружения.
Одна из вражеских группировок пробралась к реке Птичь южнее Минска, намереваясь захватить полевой аэродром в районе села Озеры. Нашим разведчикам удалось взять несколько «языков», и на допросах те показали, что в местных лесах скопилось около 3000 солдат, что перед ними поставлена задача — во что бы то ни стало занять аэродром. В случае успеха на него предполагалась посадка немецких транспортных самолетов, с тем чтобы эвакуировать гитлеровских генералов и офицеров, а также раненых. В ночь на 7 июля под покровом темноты и леса разрозненные части немцев перешли в район Бобровников, подступив к аэродрому с трех сторон.
А в это время на аэродроме, подготовленном для встречи двух авиационных полков, находились лишь передовые команды двух батальонов аэродромного обслуживания и группа технического состава обоих полков. В общей сложности насчитывалось до 250 человек, около 200 винтовок, у офицеров — пистолеты да еще три самолетных пулемета ШКАС, смонтированных на треногах и использовавшихся как зенитные.
На рассвете 8 июля мощный минометный огонь обрушился на аэродром. Под его прикрытием до батальона гитлеровской пехоты перешло в атаку. Но наши воины своевременно заняли оборону, которой руководил оказавшийся здесь заместитель командира 229-й авиадивизии по политчасти полковник П. С. Чунаев. Он умело рассредоточил немногочисленные силы. Хитроумно воспользовавшись малейшими неровностями местности, бойцы перебегали с места на место, создавая видимость плотности обороны. И в первой атаке враг не смог пробиться на аэродром. Больше того, нам удалось взять в плен 35 гитлеровцев. Фашисты не успокоились. Скрытые посевами ржи, они снова подобрались к нашей позиции. Но то же густое поле помогало и нам: небольшие группы — по 2 — 3 человека, — маскируясь в колосьях, обрушивали на врага неожиданный огонь. Эти дерзкие вылазки заставали противника врасплох и сковывали его активность.
Вскоре в район Озер прилетели командир эскадрильи А. А. Постнов и помощник командира полка по воздушно-стрелковой [227] подготовке Е. А. Пылаев. Им предстояло проверить готовность аэродрома к приему двух полков. В тот же день на аэродроме дважды побывал заместитель командира истребительной авиационной дивизии подполковник А. Г. Маркелов в паре с летчиком нашего полка Е.И. Сааковым. Вместе с командиром 163-го гвардейского авиаполка Героем Советского Союза подполковником П. К. Козаченко они вылетели на штурмовку противника, уничтожив немало гитлеровцев. Это была существенная поддержка обороняющимся, но она не охладила пыла немцев.
К вечеру на аэродром вновь обрушился шквал огня — при поддержке батареи полевой артиллерии на наши позиции двинулись теперь уже два батальона фашистов. Их встретил дружный заградительный огонь, особенно хорошо поработали скорострельные пулеметы ШКАС. Боеприпасов наши бойцы не жалели — знали, что можно рассчитывать на подмогу. И фашисты отошли. Наступление они возобновили лишь на рассвете. Но группы немецких солдат всюду натыкались на выставленные нами заслоны. В этих схватках особенно отличились начальник связи полка старший лейтенант К. Я. Зарубо, старший техник-лейтенант А. П. Бушуев, старший сержант Ю. Г. Юрченко.
Так была сорвана попытка фашистов захватить аэродром Озеры. Но еще несколько дней наши войска отлавливали в окрестных лесах группы попавших в окружение гитлеровцев. В этих действиях довелось участвовать и воинам полка Максименко.
Подходила к завершению грандиозная операция советских войск под кодовым названием «Багратион». В одном этом слове слышалась торжествующая перекличка двух героических для русского народа войн, утвердивших ратную славу Отечества. И я не ошибусь, сказав, что наш Новороссийский полк достойно продолжал боевые традиции русских чудо-богатырей. Не случайно ратный труд летчиков-гвардейцев в освобождении Белоруссии был отмечен орденом Красного Знамени.
И вот наконец наступил особенно долгожданный момент в жизни воинов полка. В составе войск 2-го Белорусского фронта они пересекли Государственную границу СССР, взяв курс на Восточную Пруссию. Путь следования полка проходил через Польшу, разграбленную, поруганную фашистами так же беспощадно, как и Белоруссия, Вдоль разбитых дорог тянулись выжженные поля, редкие села, редкие, чудом уцелевшие люди. Скинув оцепенение и страх гитлеровской оккупации, они выходили к дорогам, с надеждой [228] и радостью встречая солдат, пришедших с востока, солдат-освободителей, солдат-защитников.
Аэродром нашего полка находился близ местечка Зарембы-Бендуги. «Аэродром» — сказано, конечно, громко, Небольшая поляна мало была приспособлена для взлетов и посадок истребителей. Предстояло ее основательно расширить, удлинить. В этих работах здорово помогли поляки — местные жители. В одиночку и небольшими группами они потянулись из окрестных сел и дружно вместе с нашими воинами взялись за лопаты. Но и советские воины не остались в долгу — помогали крестьянам налаживать разоренное домашнее хозяйство. А когда выдавались свободные минуты, все вместе усаживались в круг и начинались обстоятельные беседы, в которых переводчики практически не требовались. В этих разговорах агитаторы полка Золотев, Цыкулов, Зубрилин рассказывали польским крестьянам о положении дел на фронте, об освободительной миссии Красной Армии.
А к середине сентября войска 2-го Белорусского фронта вышли уже на рубеж реки Нарев, захватили на ее правом берегу плацдарм в районе местечка Остроленки. В выжидательной позиции обе стороны накапливали силы для последующих боевых действий. Только в нашу 4-ю воздушную армию прибыло за этот период (до конца 1944 года) три авиационных корпуса — 8-й истребительный, 5-й бомбардировочный, 4-й штурмовой. Количество боевых машин в армии увеличилось с 459 до 1665, в то время как у врага на участке 2-го Белорусского фронта было лишь 700 самолетов. Понятно, что при такой расстановке сил немцы остерегались нас. Они зарывались в землю, подтягивая технику, артиллерию, танки.
Тем временем наша разведка установила, что в 130 километрах от линии фронта, западнее города Пшасныш, находится танкосборочный завод и мастерские, откуда отправляются на фронт новые и отремонтированные танки. Перед 4-й воздушной армией была поставлена задача — разрушить завод. Задачу эту поручили выполнить 233-й штурмовой авиационной дивизии.
50 штурмовиков под прикрытием такого же количества истребителей должны были нанести массированный удар по важному военно-промышленному объекту, удаленному от линии фронта. Это был, пожалуй, один из немногих случаев в истории Великой Отечественной войны, когда подобное задание поручалось штурмовикам, призванным вести боевые действия непосредственно над полями сражений. [229] Маршрут полета штурмовой и сопровождающей групп пролегал неподалеку от польского города Цеханув, где находился крупный вражеский аэродром. По имевшимся данным, на нем базировалось до 40 истребителей Ме-109. В любой момент они, конечно, могли подняться против наших штурмовиков. Парализовать действия противника, заблокировав аэродром Цеханув, было поручено летчикам Новороссийского полка.
29 сентября 24 самолета полка, разбитые на две группы, под командованием В. И. Максименко и В. Е. Потасьева, вылетели на боевое задание. Первая группа появилась над летным полем неприятеля в назначенный срок — в 11 часов 40 минут — совершенно неожиданно для врага. В этот момент на аэродроме находилось 23 «мессера». Сбросив на них бомбы, летчики дважды штурмовали стоянку, обстреляв ее пушечным огнем с бреющего полета. Через пять минут появилась вторая группа, в точности, словно под копирку, повторившая действия первой. Удар был настолько стремительным, что немецкие зенитчики не успели ответить на него организованным огнем. На стоянке горели восемь машин — ни один самолет гитлеровцев так и не поднялся в воздух. А наши штурмовики в то же самое время удачно отбомбились по танкосборочному заводу и мастерским в районе города Пшасныша.
За полтора месяца летчикам полка еще дважды доводилось штурмовать аэродром Цеханув. Общий итог ударов — 25 уничтоженных самолетов врага. Фашистам пришлось убраться с удобного для них аэродрома, наиболее близкого к линии фронта. После этого летчики заметили: у встречавшихся в воздухе вражеских самолетов появились подвесные бензобаки — значит, летели издалека.
Среди летчиков полка, наиболее отличившихся в полетах на Цеханув, был гвардии капитан Евгений Пылаев. Словно в подтверждение этого, в конце октября 1944 года пришла весь о присвоении звания Героя Советского Союза ему и его боевому товарищу Афанасию Лукину. Оба они появились в нашем полку всего два года назад, но уже считались его ветеранами. Каждый совершил более 300 боевых вылетов, каждый сбил лично по 16 фашистских самолетов. Однако вскоре после радостного события одному из них пришлось расставаться с полковыми товарищами. Пришло указание: направить на учебу в Военно-воздушную академию опытного, заслуженного летчика. Выбор пал на Афанасия Лукина. Не хотелось уезжать боевому пилоту из родного полка. За плечами были годы [230] войны, уже совсем скоро и долгожданная победа. Лукин понимал, конечно, что армии нужны обогащенные не только боевым опытом, но и серьезными теоретическими знаниями командиры, понимал, что ему оказана высокая честь. Умом понимал, а сердце сжималось — так хотелось день победы встретить вместе с полком в Берлине...
Вместо выбывшего одного Героя Советского Союза прибыл другой — гвардии капитан Анатолий Александрович Грачев. Он воевал с октября 1941 года. За это время совершил около 200 боевых вылетов, в которых был на редкость результативен — 22 сбитых самолета. Так что замена вышла хоть и вынужденная, но достойная, что Грачев очень скоро подтвердил в боях.
...Наступил ноябрь, хмурый, дождливый, нелетный. Наземные войска извлекли из этого определенную выгоду — успели перегруппироваться, подтянули тылы, зная, что в таких метеоусловиях враг не сможет нагрянуть с воздуха и помешать этим действиям. А наши летчики приуныли — из-за вынужденного простоя они теряли боевую форму: как никому другому, летчику необходима постоянная слетанность, натренированность. Но последний ноябрь войны подарил им всего лишь два летных дня. Поэтому командование полка особое внимание в эти пасмурные дни уделяло наземной подготовке летного состава. А в середине месяца состоялась летно-тактическая конференция на злободневную тему — «Организация и техника сопровождения штурмовиков Ил-2, обмен опытом со штурмовиками». Вскоре споры и аргументы, прозвучавшие на ней, довелось проверить практикой.
В этот период произошло радостное событие, вдохновившее всех однополчан на новые подвиги в завершающих боях. Двум гвардейским полкам 229-й истребительной авиадивизии — В. И. Максименко и 163-му — командующий 4-й воздушной армией генерал-полковник авиации К. А. Вершинин вручил гвардейские Знамена.
Торжественная церемония состоялась на аэродроме 163-го полка.
Запомнились волнующие минуты, когда командиры полков Герои Советского Союза гвардии подполковники В. И. Максименко и П. К. Козаченко, принимая о г командующего гвардейское Знамя, целовали алые полотнища и произносили слова клятвы.
Взволнованно говорил Василий Иванович Максименко о том, что под гвардейским Знаменем авиаторы полка будут стойко сражаться на пути к Берлину, приближая долгожданный [231] день победы. «С именем великого Ленина, чей образ украшает это Знамя, мы пойдем в последний, решительный бой и сделаем все для того, чтобы враг был окончательно добит в его собственной берлоге!» — врезались эти слова в память на всю жизнь...
В ноябре 1944 года фронт готовился к решительному наступлению в Восточной Пруссии. В канун важных событий полк Максименко получил два ответственных задания. Первое было связано с разведкой: необходимо было провести аэрофотосъемку переднего края обороны противника. Низкая облачность, туманы основательно затрудняли выполнение этого задания. Фотографирование можно было произвести только на бреющем полете. Поэтому войска получили приказ — прекратить огонь по передовой, чтобы шальным снарядом не угодить в собственный самолет-разведчик. Разумеется, это снимало лишь половину опасности: приказ действовал только по эту сторону фронта, а с той стороны немцы, заметив одинокий самолет, открыли по разведчику сильнейший огонь.
Летчиком, выполнявшим дерзкое задание, был гвардии старший лейтенант Г. И. Афанасенко. Сведения, добытые им, оказались чрезвычайно ценными — их постарались как можно быстрее передать командованию фронта.
Второе важное задание было связано все с тем же аэродромом Цеханув. Противник все же рискнул перевести туда группу истребителей — около 30 машин. Пришлось проучить фашистов — па сей раз окончательно. Силами истребителей трех авиаполков здесь было уничтожено 19 вражеских самолетов. Л через несколько дней наземные войска заняли аэродром, доставлявший нам столько хлопот. Комиссия штаба 4-й воздушной армии по определению эффективности боевых действий подтвердила высокие результаты удара авиации.
Новый, 1945 год мы встречали с особой торжественностью. Чувствовалось приближение долгожданной победы. Казалось, даже воздух был напоен нетерпеливым ожиданием решающего, последнего штурма. И вот 14 января 1945 года после мощной артиллерийской подготовки войска 2-го Белорусского фронта перешли в наступление. А летчики-новороссийцы с досадой поглядывали в хмурое небо — густой туман приковал к аэродрому боевые машины. Лишь во второй половине 16 января погода несколько улучшилась, и одной из первых на выполнение боевого задания по сопровождению восьмерки штурмовиков в район Красносельца вылетела четверка под командованием [232] Анатолия Грачева. Вскоре на дороге из Красносельца летчики заметили автоколонну врага — около 50 машин. Немецкие истребители в сложных условиях погоды не рисковали подниматься в воздух, так что нашей авиации была предоставлена свобода действий.
Штурмовики сначала накрыли колонну гитлеровцев бомбами, затем, замкнув круг, стали по одному производить штурмовые атаки. Четверка Грачева также включилась в штурмовку. Пикируя, летчики сбросили бомбы, потом, перейдя на бреющий полет, принялись расстреливать в упор автомашины и разбегавшихся врассыпную гитлеровцев. В результате этого совместного удара на дороге осталось 5 горящих и 10 разбитых машин, а вдоль нее полегло немало фашистов.
19 января в прорыв на направлении главного удара фронта был введен кавалерийский корпус. Он устремился к важному узлу коммуникаций и центру укрепленного района в южной части Восточной Пруссии — городу Алленштайну. Для обеспечения корпуса данными воздушной разведки из 229-й истребительной авиадивизии были выделены две эскадрильи: одна — из нашего полка и вторая — из 979-го истребительного авиаполка. Летчики этих эскадрилий, производя вылеты в сложных метеоусловиях, регулярно в течение нескольких дней просматривали с воздуха состояние дорог и передвижение по ним вражеских войск на направлении действий наших кавалеристов. Результаты разведки докладывали на командный пункт.
Не раз в разведывательные полеты поднимал машину и Алексей Постнов, вернувшийся недавно из госпиталя. Не раз под плоскостями его истребителя проплывал польский город Ломжа. С этим названием у Алексея были связаны особые воспоминания и чувства. Вот ведь как причудливо распорядилась судьба! Здесь, под Ломжей, около тридцати лет назад — в первую мировую войну — погиб рядовой лейб-гвардии Финляндского полка русской армии Алексей Иванович Постнов, в мирной жизни рабочий-котельщик. Тогда ему, как теперь его сыну, пришлось сражаться в этих же местах. На русско-германском фронте Алексей Иванович получил радостную весть из дому — у него родился сын, наследник. Тут же послал жене Елене Дмитриевне письмо. Были в нем такие слова: «Ради тебя и сына я все переживу и вернусь...» Когда письмо пришло по назначению, автора уже не было в живых — вражеская пуля сразила его под Ломжей.
Постнов-старший погиб, но рос на русской земле его [233] сын Алексей Алексеевич, по словам матери, как две капли воды похожий на отца. Русые, слегка вьющиеся волосы, серые, чуть насмешливые глаза, стройная фигура, упругая походка, а главное — упорный характер. Нет, не исчез бесследно рядовой лейб-гвардии. Сейчас он продолжал жить в своем сыне — капитане, гвардейце Красной Армии, Герое Советского Союза, представителе нового поколения русских воинов.
...Использовав данные воздушной разведки, кавалерийский корпус, поддержанный авиацией, буквально влетел на железнодорожный вокзал Алленштайна в тот самый момент, когда туда только что прибыли вражеские эшелоны с танками и артиллерией. Завязались тяжелые бои. Кавалеристов и сопровождавших их танкистов поддержали части 48-й армии. Вскоре враг был разгромлен, путь в Восточную Пруссию открыт. В те дни командование кавалерийского корпуса по достоинству оценило действия воздушных разведчиков:
«Все боевые задания по разведке противника в полосе действий корпуса выполнялись четко, добросовестно, несмотря на трудные метеорологические условия» {11}.
Командир корпуса объявил благодарность всем летчикам-разведчикам. Той зимой, помнится, в полк после более чем годичного перерыва вернулся Герой Советского Союза гвардии капитан Кубати Локманович Карданов. В военном госпитале, где он до этого находился, уже стоял вопрос об ампутации руки после ранения. Но Кубати об этом и слышать не хотел: «Я летчик, а у летчика должно быть две руки!»
И в который уж раз консилиум врачей обсуждал «проблему Карданова». Принималось решение попробовать еще один курс лечения — последний. И — о чудо! — дела Кубати пошли на поправку. Чудо ли? Победила передовая советская медицина, и, несомненно, победил сам Карданов — его воля, сила духа, стремление бить врага,
И вот он снова в родном полку. Однако рука летчика все еще болела. О полетах не могло быть и речи. Так считал врач, но сам Карданов так не считал. Он упорно тренировал поврежденную руку, придумал какую-то особую гимнастику. Чтобы не быть обузой, помогал техникам, механикам, исподволь изучал незнакомую ему машину Ла-5. Все чаще, чтобы восстановить летные навыки, садился в кабину самолета По-2 и летал в районе аэродрома. По его просьбе старший инженер полка Савченко придумал [234] приспособление, которое при управлении самолетом Ла-5 уменьшало нагрузку на левую руку.
И вот настал день, когда Карданов вновь поднялся в небо на истребителе.
— Полетел на Кенигсберг, — удовлетворенно пошутил кто-то на аэродроме.
Шутка была недалека от истины. Войска 2-го Белорусского фронта успешно развивали наступление в обход с юга Летценского укрепленного района и Мазурских озер. 26 января они вышли к Балтийскому морю у залива Фриш-Гаф и к Висле в нижнем ее течении. В эти дни, несмотря на непогоду, снежные заносы, летчики полка совершили по 70 — 80 боевых вылетов, один за другим меняя аэродромы. Необычная обстановка, в которой пришлось действовать авиаторам, ставила особые задачи и в политико-воспитательной работе. До сознания каждого воина нужно было донести смысл высокой освободительной миссии Красной Армии на немецкой территории. Воинская честь, дисциплина, бдительность, гуманное отношение к местному населению — все это были темы коротких, но крайне необходимых политбесед в полку. Они поддерживали в летчиках и техниках твердый и здоровый боевой дух.
В первые дни февраля войска 2-го Белорусского фронта приступили к уничтожению части сил окруженной восточно-прусской группировки. Противник, пытаясь эвакуировать свои войска, воспользовался узкой морской косой Фрише-Нерунг и для прикрытия поднял в воздух истребители. Наши штурмовики наносили удары по скопившимся на косе вражеским войскам. В одном из таких вылетов группу штурмовиков пытались атаковать сначала два, потом еще шесть «мессеров». Им противостояла пара наших Ла-5, ведущим в которой был неутомимый Грачев. Сбив «мессера» из первой пары, он бесстрашно бросился в атаку на шестерку и через несколько минут обратил их в бегство.
В феврале — марте Новороссийский полк успешно участвовал в Восточно-Померанской операции. Авиация действовала в районах восточнее и южнее Данцига и Гдыни, помогая наземным войскам прорывать гдыньско-данцигский оборонительный рубеж и сбросить врага в море. Фашисты защищались из последних сил, усилив прикрытие своих войск огнем зенитной артиллерии, авиацией.
9 марта тяжелый воздушный бой пришлось вести паре истребителей — Алексею Базунову и Григорию Ширшову. [235]
Они сопровождали группу штурмовиков и были атакованы шестеркой «фоккеров». Базунову удалось сбить один самолет, но через мгновение он с болью увидел, как устремился к земле, теряя управление, самолет его боевого друга. Это была одна из последних потерь полка на войне, и была она тем более горькой, что с каждой минутой все отчетливей ощущалась неотвратимость победы и бессмысленными представлялись новые жертвы.
30 марта войска 2-го Белорусского фронта при поддержке авиации штурмом взяли город Данциг (Гданьск), загнав остатки войск восточнопомеранской группировки врага в заболоченное устье Вислы и здесь заставив их сдаться.
Под крыльями эскадрилий Новороссийского полка, перебазировавшегося на аэродром Макфитц, неподалеку от линии фронта, появился последний для него в этой войне водный рубеж — река Одер. Долгий, неимоверно тяжелый путь привел их сюда. Степи, горы, моря, леса лежали на этом пути. И реки, реки — Прут и Днестр, Южный Буг и Днепр, Северский Донец и Дон, Кубань и Терек, Березина и Неман, Нарев и Висла. И вот теперь — широко разлившийся от вешних вод Одер. Два его рукава вместе с залитой болотистой поймой посередине представляли собой широкое, на пять километров, пространство воды, которое наши солдаты определили метко и зримо: «Два Днепра, посредине — Припять». Форсирование необычной водной преграды осложнялось тем обстоятельством, что на западном высоком берегу Одера противник сосредоточил сильную оборонительную группировку, заняв господствующее положение над местностью. Фашистам и тут не изменила их напыщенность — они назвали Одер «рекой немецкой судьбы». Жест отчаяния...
В этой операции полк действовал в полосе наступления 65-й армии, которой после форсирования Одера предстояло овладеть Штеттином (Щецином) и ударами в северо-западном направлении прижать к морю вражеские войска, действовавшие к северо-востоку от линии Штеттин, Нойбранденбург, Росток. Преодолеть Одер было не так-то просто. Противоположный берег здесь почти не просматривался. И вновь на помощь пришла воздушная разведка.
Наши летчики стали глазами командования фронта, которым «сверху видно все». С 20 апреля в течение нескольких дней воздушным разведчикам Афанасенко и Александрову довелось совершить над Одером 21 самолето-вылет. [236] Штурмовики под прикрытием истребителей нашей воздушной армии наносили ощутимые удары по оборонительным позициям врага на западном берегу Одера, уничтожая его танки, самоходные орудия, огневые точки и живую силу. Войска 65-й армии, находившиеся на вспомогательном направлении, при мощной поддержке авиации 20 апреля сумели форсировать Вест-Одер (западный рукав), прорвать первую позицию обороны противника и, отражая его беспрерывные контратаки, захватить плацдарм до 6 километров по фронту и до 1 — 2 километров в глубину. На следующий день бои разгорелись с новой силой. Летчики поддерживали войска 65-й армии генерала П. И. Батова, которые отразили около 30 контратак неприятеля и расширили плацдарм до 9 километров по фронту и до 3 километров в глубину. Направление, на котором действовала армия, из вспомогательного превратилось в главное. Этот успех нужно было закрепить. Тогда-то на помощь 65-й армии были брошены основные силы 4-й воздушной армии.
Особенно напряженным оказался день 22 апреля. Лет-чикам-новороссийцам пришлось сопровождать 35 групп штурмовиков, в общей сложности — 200 самолетов. Истребители полка совершили в этот день 82 самолето-вылета, в среднем по 4 вылета на каждый самолет, попутно уничтожив 18 вражеских автомашин, подавив огонь двух батарей полевой артиллерии гитлеровцев. Противодействие неприятеля в воздухе было слабым — его основные силы были скованы действиями советской авиации под Берлином, Однако через несколько дней ситуация изменилась. В ночь на 26 апреля наши войска заняли города Глазов и Лектнитц. В течение дня они прорвали вторую полосу обороны противника и к вечеру ворвались в Штеттин. Гитлеровцы попытались организованно отвести свои войска и усилили их прикрытие с воздуха. Впервые с начала операции в небе завязались ожесточенные бои.
Отличились в эти дни молодые летчики старшие лейтенанты В. Мысовский, А. К. Базунов, Е, Щербаков, лейтенанты Е. И. Сааков, М. И. Брелов, В. М. Волошинов, В. Ф. Городний, Ф. К. Марданов, П. В. Селезнев, В. Е. Максименко-«маленький», прозванный так, чтобы не путать с В. И. Максименко, командиром полка, младшие лейтенанты Н. А. Александров, В. И. Зайцев.
В канун Первомая Новороссийский истребительный авиационный полк перебазировался на восемьдесят пятый по счету за годы войны аэродром — Пазевальк, расположенный [237] в 115 километрах от Берлина. Отсюда воины полка совершили последние боевые вылеты, сопровождая штурмовики в район Штеттина, где наши войска очищали от гитлеровцев острова Волин, Узедом, Рюген. Этим и закончились боевые действия Новороссийского полка в Великой Отечественной войне.
С 5 мая полк уже не получал боевых задач, однако находился в повышенной боевой готовности. На аэродроме постоянно дежурило одно звено. Наступила непривычная для всех тишина. Умолкли моторы. Не рвались снаряды и бомбы. Даже далекая канонада не нарушала покоя — Берлин уже был взят. Воздух был напоен ароматом расцветающей сирени, ранних полевых цветов. И уже казалось, что не было четырех лет страданий, горя, потерь, четырех лет борьбы и лишений. Казалось, что солнце над головой и тепло вокруг — навсегда. Человек быстро оттаивает сердцем, быстро привыкает к хорошему...
Каждый день мы ждали сообщения о победе. И вот он пришел, этот незабываемый день.
Ранним утром аэродром Пазевальк, на котором располагалось несколько авиационных частей, бурлил ликованием.
А ровно в 10 часов личный состав Новороссийского авиаполка был построен на торжественный митинг. К сожалению, мне не удалось присутствовать на этом событии. Известие об окончании войны застало меня в дороге. Штаб 4-й воздушной армии в этот день последний раз перебазировался на новое место — в город Нойбранденбург, и я находился в составе передовой команды. Но однополчане мне потом рассказывали, как перед строем проносили овеянное славой гвардейское Знамя части, на нем уже было два ордена — Красного Знамени и Суворова III степени, которым полк наградили совсем недавно — в апреле. Начальник штаба майор Ф. А. Тюркин рапортовал командиру полка Герою Советского Союза подполковнику В. И. Максименко, а тот в свою очередь обратился с рапортом к Андрею Гавриловичу Маркелову, теперь уже заместителю командира соседней 309-й истребительной авиадивизии, специально в этот неповторимый день прилетевшему в родной полк. Многим запомнился этот рапорт: «...Личный состав полка построен по случаю Дня Победы и для встречи вас — ветерана части, нашего первого командира в годы войны».
Ответное слово Маркелова было короткое и взволнованное. В тот день и невозможно было говорить долго — [238] чувства богаче слов. В строю полка стояли летчики — наша слава и гордость, Герои Советского Союза К. Л. Карданов, Е. А. Пылаев, А. А. Постов, А. А. Грачев. Рядом с ними В. А. Князев, тогда он уже командовал другим полком, но День Победы не мог не встретить с боевыми друзьями, с которыми прошел всю войну.
Василий Князев обратился к однополчанам с такими словами:
— Тяжела была наша борьба, но мы знали, что победим. И победили. Сегодня мы недосчитываемся многих боевых друзей, павших в боях за Родину. Им не довелось встретить этот исторический день. Но это и их победа. Мы обещаем, что никогда не забудем их подвигов, что сами они в нашей памяти будут всегда...
Внушителен вклад Новороссийского полка в победу. Летчики-гвардейцы совершили 18 193 боевых вылета, сбили в воздушных боях 268 самолетов, уничтожили штурмовыми действиями 48 самолетов, 158 артиллерийских орудий, 69 танков, 2775 автомашин, множество другой военной техники и живой силы противника. В полку стало 16 Героев Советского Союза, многие другие отмечены высокими правительственными наградами,
В тот день после митинга, после салюта героям-победителям наступила минута, о которой до сих пор вспоминают мои однополчане. Василий Иванович Максименко достал пачку папирос «Триумфальные». Почти четыре года назад ветераны полка завещали друг другу раскурить ее в День Победы. И вот она легла на серебряный поднос, покрытый красным бархатом, и к ней потянулись руки счастливых людей...