Зрелость

Перед решающими боями за Ковель 6-я воздушная армия, переданная 1-му Белорусскому фронту, выглядела довольно внушительно. Она состояла из трех корпусов (6-го штурмового, 13-го истребительного и 6-го смешанного, ставшего затем 5-м бомбардировочным) и шести дивизий — 299-й и 3-й гвардейской штурмовых, 336-й и 1-й гвардейской истребительных, 242-й и 2-й гвардейской ночных бомбардировочных. А в сентябре, когда нас вывели в резерв для подготовки к действиям на новом операционном направлении, нам придали еще шесть корпусов — два бомбардировочных (3-й ордена Суворова Бобруйский и 4-й Львовский), два истребительных (3-й Никопольский и 2-й Оршанский), один штурмовой (3-й Минский) и один смешанный (1-й). Кроме того, были приданы две истребительные дивизии (5-я гвардейская Валдайская и 283-я Камышинская Краснознаменная), оперативно подчинена 190-я, входившая в состав 16 ВА.

Во главе авиационных соединений стояли тогда очень опытные, хорошо подготовленные военачальники. Среди них своими организаторскими способностями, волей и летным мастерством выделялись генералы М. X. Борисенко, Б. К. Токарев и А. С. Благовещенский, хорошо знакомый мне еще по войне в Китае. Много общего у них было в подходе к делу, в отношении к людям, хотя каждый обладал совершенно индивидуальным характером.

Командир 6-го смешанного авиакорпуса М. X. Борисенко, например, был добродушным и веселым, любил острое слово и шутку. Своей бодростью и оптимизмом он заражал всех, кто с ним общался. Летчики в нем, как говорится, души не чаяли. Вера в командира, любовь к нему удваивали силы авиаторов. Воевали они блестяще. Корпус [317] не раз отмечался в приказах Верховного Главнокомандующего.

Генерал Б. К. Токарев, наоборот, был строг и требователен, как к себе, так и к подчиненным. Свой 6-й штурмовой авиакорпус он держал в руках. Но взыскательность у него сочеталась с заботой о людях. Он любил их, дорожил ими, постоянно учил и воспитывал. Его штурмовики творили буквально чудеса.

О генерал-лейтенанте авиации А. С. Благовещенском я уже говорил в начале книги, когда описывал боевые действия наших летчиков-добровольцев в Китае. Хочу только отметить его неутомимость в поисках новых методов борьбы с воздушным противником. Командовал он тогда приданным нам 2-м Оршанским истребительным корпусом.

Много добрых слов можно сказать о командире 4-го Львовского бомбардировочного корпуса генерал-майоре авиации П. П. Архангельском. Молодой, энергичный, он вникал во все детали боевой работы и быта летного состава. Большую часть времени проводил на аэродромах.

У командира 3-го Минского штурмового авиакорпуса генерал-майора авиации М. И. Горлаченко я хотел бы наряду со многими положительными качествами отметить его умение работать с людьми, быстро находить верные пути к их сердцам. Видимо, в этом зримо проявлялся его огромный командирский опыт. Он прошел, как говорится, все ступеньки служебной лесенки. В 1941 году, когда мы познакомились с Горлаченко, он уже командовал авиационной дивизией. В процессе воспитания людей у него выработались замечательные педагогические навыки.

О командире 3-го Никопольского истребительного авиакорпуса Е. Я. Савицком, который был тогда генерал-лейтенантом авиации, говорится во многих воспоминаниях видных военачальников и политработников. Те, кому довелось с ним работать и воевать, отмечают прежде всего его неуемную страсть к полетам. Он, как правило, первым осваивал каждый новый тип самолета. Это позволяло ему не только со знанием дела контролировать боевую работу и учебу частей, но и отлично драться в воздухе самому.

Сухощавый, подвижный, он до седых волос сохранил свой юношеский пыл. В поисках форм обучения летного состава Е. Я. Савицкий отличался завидной изобретательностью. Для снайперской подготовки истребителей он, например, [318] первым в нашей армии использовал стрельбу по воздушным шарам. Эти тренировки приносили потом большую пользу, многие летчики научились поражать вражеские самолеты с первого захода, одной или двумя очередями.

Боевой зрелостью отличалось и большинство командиров дивизий и полков. Кадры политработников у нас тоже подобрались неплохие.

Таким образом, 6-я воздушная армия стала мощной не только количеством своих и приданных ей корпусов и дивизий, но и высокой выучкой командного, политического, летного и технического состава. За период относительного затишья, когда наши наземные войска перешли к жесткой обороне, авиационные части еще более окрепли. Эти два с лишним месяца — с мая по июль — они учились с максимальной нагрузкой, разумно использовали каждую минуту времени.

В один из жарких июньских дней меня пригласил к себе командующий фронтом Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский и попросил доложить ему о состоянии армии, о каждом соединении и части. Я обстоятельно рассказал, дал характеристику командирам, политработникам, инженерам, руководящим тыловым работникам.

Рокоссовский слушал внимательно, не перебивая. Потом негромко, как бы размышляя вслух, сказал:

— Готовьтесь к новым сражениям. Они не за горами. А сейчас усиленно ведите воздушную разведку — это главное. И еще одна просьба, — добавил он с присущей ему деликатностью. — В район Колки прибыла 1-я Польская армия. Она будет действовать рука об руку с нами. Выберите время и побывайте там, познакомьтесь с руководящим составом, установите деловой контакт. Это очень важно для боевого содружества.

Позже мне не раз приходилось встречаться с Константином Константиновичем Рокоссовским. Он располагал к себе простотой и сердечностью, доброжелательным отношением к людям. Я не слышал, чтобы он даже в трудный момент накричал на кого-то, унизил чье-либо человеческое достоинство. Он внимательно выслушивал подчиненных, тактично делал замечания, давал полезные советы.

Командующий фронтом отличался широтой кругозора, высокой военной культурой. Он не любил ничего [319] показного, в докладах требовал четкости, ясности, конкретности.

Однажды я явился к Рокоссовскому с целым набором схем и карт. Прежний командующий приучил нас обосновывать свои решения не только устно, но и графически отображать их на бумаге.

Константин Константинович посмотрел на мои рулоны, мягко улыбнулся и сказал:

— Зачем вы их с собой притащили? Я, честно говоря, немного растерялся.

— Как же, — отвечаю. — На бумаге наглядно...

— Карты и схемы передайте начальнику штаба. А мне расскажите о готовности армии и о том, какая помощь вам требуется.

Я подробно доложил обо всем, в том числе и о тех трудностях, которые испытываем. Неважно обстояло дело с продовольственным обеспечением, не хватало емкостей для горючего.

При разговоре присутствовал начальник тыла фронта генерал Н. А. Антипенко. Рокоссовский повернулся к нему и спокойно сказал:

— Позаботьтесь, пожалуйста, обеспечить воздушную армию всем необходимым. Самолеты не могут летать без горючего, летчики не должны воевать без обеда. А их помощь нам скоро потребуется.

Потом командующий снова обратился ко мне:

— Примите меры для расширения аэродромной сети. Скоро к вам прибудут еще два или три авиационных корпуса, надо разместить их как следует.

От К. К. Рокоссовского я всегда уходил с ясным представлением о том, что и когда нужно делать, с какими армиями и на каком этапе придется взаимодействовать.

В один погожий день я вылетел в расположение 1-й Польской армии. Сразу бросилась в глаза экипировка польских солдат и офицеров. На них все было с иголочки. Чувствовался и высокий боевой настрой поляков. Понять их было нетрудно. Совсем недалеко на западе находилась их истерзанная фашистами родина, каждый не пощадил бы жизни за ее освобождение.

Меня провели в штаб. Первым, кого я встретил, оказался старый знакомый. В. В. Корчица я знал еще по Северо-Западному фронту. Он возглавлял штаб одной из [320] общевойсковых армий, которую мы поддерживали с воздуха.

— Владислав Викентьевич, и вы здесь? — спросил я, обнимая Корчица.

— Я поляк, — с достоинством ответил он. — Мой священный долг быть вместе со своей армией.

— На какой же вы должности?

— Начальник штаба.

— Как все здорово складывается! — сказал я, не скрывая своего удовлетворения. — Опять нам с вами придется взаимодействовать.

— И я очень рад, — тряс мне руку растроганный польский патриот.

Корчиц проводил меня к командующему армией генералу Берлингу и представил как своего старого знакомого. Берлинг поздоровался и жестом руки пригласил сесть. Как и Корчиц, он свободно говорил по-русски. Беседа сразу же приняла непринужденный характер.

— У нас, пане генерал, отличное советское оружие, солдаты и офицеры рвутся в бой, — не без гордости заявил Берлинг. — У нас даже есть своя авиационная дивизия.

— Кто ею командует? — поинтересовался я.

— Полковник Смага. Начальник штаба у него — Ро-мейко, заместитель по политической части — Г. В. Богда-новский. Дивизия смешанная. Истребительный полк именуется "Варшава", штурмовой — "Краков", а вот ночному бомбардировочному названия пока не придумали.

— Именовать полки надо, видимо, в зависимости от того, где они отличатся, — посоветовал я командующему.

— Совершенно верно, пане генерал, — согласился Берлинг.

— Поскольку мы соседи, — говорю командующему, — авиационную дивизию, наверное, поставят на обеспечение к нам.

— Это будет очень хорошо! — восторженно отозвался Берлинг.

Членом Военного совета, заместителем командующего по политико-просветительной части был Александр Завадский, вторым членом Военного совета — Кароль Сверчевский, а начальником тыла — Петр Ярошевич. Но во время этой поездки мне не удалось с ними познакомиться: они находились в частях.

Штаб дивизии располагался неподалеку, и меня охотно [321] провели туда. Почти до вечера я беседовал с полковником Смагой, его заместителем по политико-просветительной части и начальником штаба. Офицеры произвели на меня приятное впечатление. Они хорошо знали своих людей. Командира дивизии я знал еще по Оренбургской школе, где учился. Тогда он командовал авиаэскадрильей. В разговоре мы с интересом вспоминали былые времена,

Домой я возвращался в отличном настроении. Мне стало ясно, что рядом будут добрые боевые друзья.

Через некоторое время мне позвонил начальник штаба ВВС генерал Худяков и предупредил:

— Из Москвы вылетает генерал Берлинг. Садиться будет на аэродроме Колки. Вам, как представителю нашего командования, поручаем присутствовать при вручении польским военнослужащим советских орденов и медалей.

Еду на аэродром. Вдруг слышу, по внутренней радиосвязи передают: "Вручение наград не состоится. Хозяин Берлинг сел в Бережнице, неподалеку от Сарн".

"Почему Берлинг сел на ложном аэродроме? — ломал я голову. — Неполадки в машине?"

Не мешкая, вылетел в Бережницу. Сел там и увидел странную картину: самолет, на котором прилетели высокие гости, сгорел, Берлинг и сопровождающие его лица стоят в стороне, у фанерного макета бензовоза.

— Хотели захватить вас с собой, — объяснил мне Берлинг, — а попали не на тот аэродром. При посадке два "мессера" прихватили нас и подожгли. Хорошо, хоть в живых остались.

Я невольно улыбнулся.

— Выходит, и вас в заблуждение ввел подполковник Иванов?

Берлинг не сразу понял смысл моих слов. Пришлось объяснить ему, в чем дело.

— Есть у нас очень опытный специалист по маскировке аэродромов подполковник Иванов. Он-то и создал этот ложный аэродром. Сколько бомб на него сбросили фашисты — не счесть.

Берлинг раскатисто засмеялся.

— Ну и молодцы! — сказал он, искренне восхищаясь работой маскировщиков.

— Сверху аэродром кажется настоящим: стоят в ряд самолеты, чуть поодаль — автомашины, люди ходят. Все [322] надо. Поэтому мы и села на него. А потом огляделись и видим: все сделано из фанеры и дерева. Прекрасный мастер ваш Иванов!

Об этом случае мы вспомнили и много лет спустя, после войны, когда снова встретились с Берлингом в Варшаве.

Пока у нас сохранялось относительное затишье, войска 1-го Белорусского фронта, действующие правее, стремительно наступали. 29 июня они освободили Бобруйск, продвинувшись на 110 километров. Восточнее Минска большая группировка противника была окружена. Близился день освобождения столицы Белоруссии. Эти победы поднимали боевой дух авиаторов. Все ждали приказа о переходе в наступление частей на левом крыле фронта.

На второй или третий день после освобождения Бобруйска меня вызвал маршал К. К. Рокоссовский. На командном пункте 1-го Белорусского фронта кроме Константина Константиновича находились член Военного совета генерал-лейтенант К. Ф. Телегин и начальник штаба генерал-полковник М. С. Малинин. Все были в приподнятом настроении: наступление развивалось успешно.

Рокоссовский пригласил меня к карте и сказал:

— На 5 июля намечена операция по освобождению Ковеля. Ваша задача — поддержать наземные части с воздуха. Привлекать другие авиационные соединения не потребуется. Свяжитесь с командующим 47-й армией, которая будет наступать на Ковель, согласуйте с ним вопросы взаимодействия.

Мы с начальником штаба генералом П. Л. Котельни-ковым в тот же день направились в 47-ю армию, которой командовал генерал Гусев Николай Иванович. И здесь разговор происходил у карты.

— Противник, — объяснял командарм, — занимает оборону по западным берегам рек Припять (до Ратно) и Турья. Мы наметили прорвать ее на участке Борзын — Мироничи. Успех будет во многом зависеть от согласованности наших действий.

Штабы 6-й воздушной и 47-й общевойсковой армий тщательно разработали таблицу взаимодействия. Штурмовым и бомбардировочным полкам мы конкретно определили цели, которые нужно уничтожить на переднем крае и в глубине обороны противника. Командиры авиационных соединений и частей лично выезжали в наземные [323] войска, изучали там местность и уточняли свои задачи.

Операция прошла успешно. При активной поддержке авиации, обрушившей на гитлеровцев тысячи бомб и снарядов, наши наземные части быстро прорвали оборону противника и устремились вперед.

Сопротивление фашистов постепенно ослабевало. К исходу дня 6 июля город был полностью очищен от них.

За отличные действия по овладению важным опорным пунктом вражеской обороны и крупным железнодорожным узлом Ковель Верховный Главнокомандующий (наряду с другими объединениями) объявил частям 6-й воздушной армии благодарность. 3-я гвардейская штурмовая и 336-я истребительная авиационные дивизии получили наименование "Ковельских". 72-й дальнеразведывательный авиаполк наградили орденом Красного Знамени. "Ключи к Висле" — как писал в своем приказе о Ковеле немецкий генерал Гиле — отныне находились в руках советского командования.

Потерпев поражение в районе ковельского выступа, противник к 10 июля отошел на заранее подготовленные рубежи. Линия его обороны перед левым крылом войск 1-го Белорусского фронта проходила через Урочище, Мал. Осины, западную окраину местечка Смидынь, Парыдубы, Торговище, Соснувку, Турычаны, Гайки. Далее она продолжалась по западному берегу реки Турья.

Однако немецко-фашистское командование, судя по всему, не надеялось долго задерживаться здесь. С 10 по 17 июля оно продолжало отвод основных сил на левый берег Западного Буга. На правом остались лишь прикрывающие подразделения.

К 18 июля нашим войскам на люблинско-брестском направлении противостояло 7 немецких дивизий, в том числе одна танковая — СС "Викинг". Кроме того, противник располагал резервом из четырех дивизий, который находился в районе Брест, Влодава, Любомль.

В первом эшелоне советских войск были сосредоточены довольно внушительные силы: 47-я армия (командующий генерал-лейтенант Н. И. Гусев), 8-я гвардейская армия (генерал-полковник В. И. Чуйков), 69-я армия (генерал-лейтенант В. Я. Колпакчи), 2-я танковая армия (генерал-лейтенант танковых войск С. И. Богданов, а с 23 июля генерал-майор танковых войск А. И. Радзиевский), [324] 11-й танковый корпус, 2-й и 7-й гвардейские кавалерийские корпуса, которыми соответственно командовали генерал-майор танковых войск И. И. Ющук, генерал-лейтенант В. В. Крюков и генерал-лейтенант М. П. Константинов. Во втором эшелоне находилась 1-я Польская армия генерала З. Берлинга. Успеху предстоящей операции должно было способствовать и то, что за пять дней до ее начала перешел в наступление наш сосед — 1-й Украинский фронт. Противнику придется распылять свои силы.

Немаловажное значение имел и такой факт. К началу освобождения Белоруссии две наши мощные фланговые группировки были разобщены болотами Полесья. Теперь Полесье осталось позади и линия фронта сократилась почти вдвое.

Воздушной разведкой и другими путями было установлено, что на прифронтовых аэродромах противник сосредоточил около 700 самолетов, в основном бомбардировщиков. Мы сознавали, что основную тяжесть борьбы с ними придется вынести нашей воздушной армии, поэтому заранее прикинули, как лучше использовать свою авиацию.

Замысел командующего 1-м Белорусским фронтом сводился к тому, чтобы прорвать оборону противника на участке Смидынь — Дольск, шириной 19 километров, выйти на р. Зап. Буг, овладеть плацдармом на ее западном берегу и достигнуть рубежа Влодава, Хелм. В дальнейшем, развивая наступление на северо-запад в общем направлении на Бяла Подляска, Лукув, Люблин, выйти на широком фронте к р. Висла. Осуществив прорыв, общевойсковые армии обеспечивают ввод танковых соединений и кавалерийских корпусов и во взаимодействии с ними развивают наступление в двух направлениях: на Седльце и Люблин.

К этому времени 6-я воздушная армия пополнилась новыми соединениями, выделенными из резерва Главного Командования (три авиакорпуса и три авиадивизии), и насчитывала почти полторы тысячи самолетов, в том числе 104 бомбардировщика, 105 легких ночных бомбардировщиков, 544 штурмовика и 664 истребителя.

В соответствии с замыслом командующего фронтом мы и распределили свои силы. Я вместе с командующим 8-й гвардейской армией и своей оперативной группой нахожусь на направлении главного удара, чтобы на месте решать все вопросы боевого использования авиации. [325]

В моем распоряжении 488 самолетов. Первые два дня здесь же находятся командиры 6-го штурмового, 6-го смешанного и 13-го истребительного авиакорпусов (их возглавляли генералы Б. К. Токарев, М. X. Борисенко и Б. А. Сиднев), 197-й и 198-й штурмовых авиадивизий, которыми командовали полковники В. А. Тимофеев и В. И. Белоусов. Эти соединения боевые задачи получают непосредственно от меня. Командир 299-й штурмовой авиадивизии генерал И. В. Крупский находится на НП командующего 47-й армией (ее поддерживают 202 самолета), а командир 3-й гвардейской штурмовой авиадивизии подполковник А. А. Смирнов — при командующем 69-й армией (162 самолета).

Перед 13-м истребительным авиакорпусом ставилась задача завоевать господство в воздухе, надежно прикрыть 8-ю гвардейскую общевойсковую и 2-ю танковую армии.

С вводом в бой 2-го гвардейского кавалерийского корпуса его должна была поддерживать 299-я штурмовая и 194-я истребительная дивизии. Боевой состав — 244 самолета. Для прикрытия 7-го гвардейского кавалерийского корпуса выделялись 3-я гвардейская штурмовая и 336-я истребительная авиадивизии, располагавшие 244 самолетами. 2-ю танковую армию кроме 13-го истребительного авиакорпуса поддерживают 6-й штурмовой авиакорпус и 1-я гвардейская истребительная авиадивизия — всего 732 самолета. Командиры этих соединений со своими оперативными группами следуют вместе с командующими армиями и корпусами и в ходе боя получают от них задачи.

Большая работа при подготовке Люблинско-Брестской операции выпала на долю воинов авиационного тыла. По мере продвижения войск на запад требовалось срочно обследовать аэродромы, которые раньше занимал противник, изыскивать и строить новые. С этой целью наш штаб создал две оперативные группы. Одну из них возглавил главный инженер отдела аэродромного строительства Ананьев, другую — начальник производственного отдела инженер-капитан Д. А. Лобанов.

— Хорошо бы нам иметь свои самолеты, — попросил Рабинович. Мысль эту он вынашивал, видимо, давно, поскольку обосновал ее вескими аргументами.

— Во-первых, — говорил он, — мы не будем отставать от наступающих войск. Во-вторых, на самолете можно [326] быстро обследовать обширные районы, чтобы изыскать подходящие площадки для строительства новых аэродромов.

Возражать против таких доводов было трудно.

Спрашиваю Рабиновича:

— А сколько самолетов потребуется?

— Хотя бы звено.

Командира дивизии, в которую входили самолеты По-2, я попросил выделить самых опытных летчиков.

— Что же им предстоит делать? — спрашивает комдив.

— Садиться и взлетать в самых труднодоступных местах, — отвечаю ему.

— Раз так — будут самые опытные летчики.

Николаю Зарубину, Владимиру Туликову, Евгению Худобе, которых выделил командир дивизии, и впрямь пришлось сажать свои По-2 на самых необычных площадках — на лесных полянах, на дорогах, на окраинах населенных пунктов. Такая уж была у них работа. Тупиков, Худоба и Саломондин, который вскоре заменил Зарубина, были награждены орденами Красного Знамени.

Наши наземные войска стремительно продвигались вперед. Вскоре аэродромы оказались далеко позади, и истребителям стало очень трудно обеспечивать надежное прикрытие пехоты.

Однажды вечером мне позвонил командующий.

— Выручайте, — говорит. — Гвоздят нас с воздуха. Мы и сами отлично понимали, что необходимо как можно быстрее приблизить истребительную авиацию к наступающим войскам. Но аэродромов для нее впереди не было. Пригласил к себе Рабиновича. Развернули крупномасштабную карту и начали вдвоем изучать местность. Ни одной подходящей площадки — холмы да леса.

— Завтра утром вышлите самолет на разведку. На месте виднее, что и как, — сказал я Рабиновичу.

— Полетит Щипин, — тут же отозвался он. Через сутки Щипин вернулся и обстоятельно доложил о своем полете.

— Сел я у деревушки, самолет сразу замаскировал. Подъезжает автомашина; из нее выходит молодой офицер и говорит, что генерал Колпакчи просит меня к себе. "Ну, думаю, значит, немецкие летчики действительно здорово досаждают нашей пехоте, если мной заинтересовался сам командарм". [327]

Генерал встретил приветливо, — продолжал Щипин. — Узнав о моем задании, он решил сам поехать со мной. Ездим, ездим — никак не можем найти площадку — всюду холмы и овраги. Возвращаемся в штаб. Генерал достает карту. Долго и пристально рассматриваем ее и, наконец находим что-то подходящее. Утром едем на облюбованное место. Предположения оказались верными: хотя площадка была и маленькой, опытный летчик вполне мог посадить на нее самолет.

— Вот и сажайте сюда истребители, — твердо заявил Колпакчи.

Выслушал я доклад Щипина и говорю:

— Возвращайтесь на ту площадку, развертывайте радиостанцию и принимайте самолеты.

Новая тактика действий нашей истребительной авиации обескуражила гитлеровцев. В самом деле, советские самолеты появлялись в воздухе всегда неожиданно, встречали немецких бомбардировщиков на дальних подступах к цели. От первых же внезапных ударов они понесли большие потери. Асы быстро отбили у фашистов охоту появляться над расположением наших войск.

— Всех летчиков, что здесь находятся, прошу представить к награде, — попросил меня по телефону Колпакчи. — Пехота шлет им большущее спасибо. Крепко они нас выручили.

Советские войска вышли к Западному Бугу. Чтобы они снова не оказались без авиационного прикрытия, требовалось срочно разведать прифронтовую местность и отыскать посадочные площадки для истребителей. Главный инженер Е. Ананьев посылает на По-2 капитана Киселева с задачей определить, в каком состоянии находится аэродром под городом Холм. Через несколько часов летчик возвратился и доложил:

— Аэродром под горой. Снаряды и мины противника не долетают до него. Но в ряде мест взлетно-посадочная полоса перепахана.

На место вылетел Рабинович. Определив объем работ, он организовал немедленную переброску по воздуху саперов и строителей. Под сараем солдаты обнаружили исправный тягач, разыскали тяжелый каток и укатали взрыхленную полосу. Теперь можно было принимать самолеты.

Энергичные и смекалистые строители аэродромов отдавали все силы для победы над врагом. Они обеспечили [328] маневренность авиации, помогали ей оперативно решать внезапно возникавшие задачи. Кроме тех специалистов, о которых я уже рассказывал, хочется добрым словом вспомнить старшего лейтенанта С. Н. Ляшкевича, капитана В. С. Киселева, инженер-капитана Д. А. Лобанова, командиров районов авиационного базирования полковника Адорова и подполковника Гутинтова, командиров инженерных аэродромных батальонов Ворону, Багновца, Чибизова и Иваненкова.

Огромную работу в период подготовки к наступлению проделали и воины тыловых подразделений. Они перевезли в части с баз снабжения огромное количество всевозможных грузов.

За месяц до начала операции у нас побывал начальник штаба ВВС Красной Армии генерал-полковник авиации С. Я. Худяков. Он побеседовал со многими командирами и летчиками, проверил, как мы обеспечили части продовольствием, горючим и боеприпасами. Неоднократно он связывался с Москвой, добиваясь своевременной отправки к нам эшелонов с необходимыми грузами.

15 июля, то есть за три дня до наступления, на армейский командный пункт, который находился в селе Череваха, прибыл командующий ВВС Красной Армии Главный маршал авиации А. А. Новиков. В тот же день он провел совещание. Кроме руководящего состава управления армии на нем присутствовали командиры, начальники штабов и политических отделов авиационных корпусов и отдельных авиадивизий. Генерал-майор авиации Котельников доложил о готовности нашей авиации к предстоящему наступлению. После этого я объявил приказ. Он был направлен на решение прежде всего тех задач, которые поставил перед воздушной армией командующий фронтом маршал К. К. Рокоссовский.

Назову основные из них.

Содействовать 47-й, 8-й гвардейской и 69-й армиям в прорыве оборонительной полосы противника. В течение первых трех часов с начала артподготовки нанести массированный удар штурмовой и бомбардировочной авиацией по огневым позициям врага.

Не допускать вражескую авиацию к нашим коммуникациям и передовым частям, прикрыть сосредоточение конно-механизированных и танковых соединений.

Прикрыть переправу войск через Западный Буг. [329]

Наносить удары по промежуточным оборонительным рубежам противника, скоплениям его войск, резервам и отступающим колоннам.

Поддерживать действия наших подвижных частей в тылу врага.

Главный маршал авиации А. А. Новиков уточнил некоторые задачи, рассказал, как осуществлялась авиационная поддержка правого крыла 1-го Белорусского фронта и других фронтов. От командиров штурмовых авиасоединений он потребовал увеличить бомбовую нагрузку каждого самолета на 100-150 килограммов. Истребителям вменялось в обязанность кроме борьбы с воздушным противником и штурмовки вести воздушную разведку.

Особое внимание Новиков обратил на четкую организацию управления полетами, потребовал максимально использовать радиосвязь. Затем он устроил командирам небольшой экзамен по этим вопросам.

Личное участие командующего ВВС в Люблинско-Брестской операции во многом способствовало успеху нашей боевой работы.

17 июля, в канун наступления, мы пригласили командиров и начальников штабов авиасоединений, офицеров штаба армии и служб тыла для проигрыша плана авиационного наступления. Он проводился методом односторонней военной игры на картах. Предварительно было предложено составить: решение на первый день операции; план боевого использования частей; план организации взаимодействия с наземными войсками и видами авиации; схему организации связи и управления; план штурманского и материально-технического обеспечения на первые три операции; таблицы и расчеты на поражение целей и т. д.

Все эти документы в ходе проигрыша уточнялись, а если нужно, и изменялись. Такая же работа была проведена со штабами тех общевойсковых армий, которые нам предстояло поддерживать с воздуха.

Несколько раньше военные игры состоялись во всех частях и соединениях. Они преследовали более конкретные цели — отработать взаимодействие с пехотой и танками на всех этапах боя. Военные игры явились своеобразной репетицией намеченной операции.

Накануне боев заметно активизировалась и массово-политическая работа. Командиры, политработники разъясняли [330] авиаторам интернациональную, освободительную миссию Красной Армии, цели и задачи наступления, подчеркивали особенности района, в котором предстоит действовать, укрепляли уверенность в вашу победу. Заместитель командующего армией по политической части Выволокин, начальник политотдела Драйчук и его помощники почти все время проводили на аэродромах и в тыловых подразделениях. Они поднимали моральный дух людей, помогали командирам и партийным организациям обеспечить операцию материально.

18 июля, в день наступления, в частях состоялись митинги. С большим вниманием воины слушали обращение Военного совета фронта. Перед строем развевались боевые внамена. Клятвой на верность Родине звучали выступления летчиков, штурманов, техников, механиков и других авиаспециалистов.

В первый день наступления планом предусматривалось централизованное управление боевыми действиями авиации, то есть сосредоточение ее в одних руках. А потом авиачасти, за исключением одного истребительного апиакор-пуса, должны были перейти в оперативное подчинение командующих наземными армиями, командиров кавалерийских и танковых соединений. Мой командный пункт находился на направлении главного удара вместе с КП командующего 8-й гвардейской армией генерал-полковника В. И. Чуйкова.

Накануне операции вся оборонительная полоса противника была сфотографирована с воздуха. Наши летчики охватили огромную территорию — 39 084 километра. Фо-топланты получили не только командиры стрелковых полков и батальонов, но даже рот.

— Вот за это спасибо, — поблагодарил В. И. Чуйков воздушных разведчиков.

Первый удар по врагу нанесли летчики 242-й ночной легкобомбардировочной авиадивизии, которой командовал полковник П. А. Калинин. 52 самолета По-2 всю ночь на 18 июля бомбили артиллерийские и минометные позиции врага в районе Мацеюв. Они снижались до 200 метров, и бомбы попадали точно в цель. Чуйков и за это поблагодарил наши экипажи.

18 июля в 7.00 началась мощная артиллерийская подготовка. Она продолжалась три часа. К сожалению, авиация не смогла подняться в воздух: под утро пошел сильный [331] дождь. Но наша помощь практически и не потребовалась. Не выдержав мощного артиллерийского огня, противник начал отходить.

К полудню погода несколько улучшилась, хотя по-прежнему оставалась нелетной. Облачность поднялась всего на 200-400 метров. Но мы решили действовать.

В 13 часов я приказал командирам соединений приступить к боевой работе. Вскоре в воздух поднялись штурмовики. С наблюдательного пункта хорошо было видно, как шестерки и восьмерки "илов" через каждые 15— 20 минут выныривали из облаков и сбрасывали бомбы по колоннам отступающего противника. Они косили вражескую пехоту также из пулеметов и пушек.

В первый день наступления части воздушной армии, несмотря на плохую погоду, произвели 1047 самолето-вылетов. Они подавили огонь 19 артиллерийских и минометных батарей, разбили около 250 автомашин и 100 повозок с грузами, взорвали железнодорожный состав, рассеяли до двух полков пехоты, вызвали множество пожаров.

Особенно активно взаимодействовали со своей наступающей пехотой штурмовики. С бреющего полета они буквально выковыривали фашистов из траншей, метко поражали их огневые точки.

Позже мне довелось беседовать с летчиком гвардии капитаном А. Калининым. Вот что он рассказал:

— С командного пункта стрелковой дивизии нам передали, что противник дрогнул и начал отступать. Командир полка тут же поднял в воздух несколько групп штурмовиков. Гитлеровцы действовали хитро, отходили не до шоссе, а по проселочным дорогам. Но это их не спасло.

Наша группа нагнала большую колонну автомашин. С первого же захода мы разнесли в щепы четыре грузовика и подожгли еще несколько. Летим дальше. Видим, по узкоколейке идет поезд с цистернами. Бомба, сброшенная младшим лейтенантом Синициным, попадает точно в цель. Оставив позади охваченный пламенем поезд, бомбим и узкоколейку.

Таким образом, за один боевой вылет наша пятерка "илов" уничтожила 15 автомашин, примерно столько же цистерн с горючим, много повозок. Количество убитых солдат и офицеров подсчитать было невозможно. Можно [332] только сказать, что и в живой силе противник понес немалые потери.

Работая "по-зрячему", штурмовики обычно летали без прикрытия и нередко подвергались атакам вражеских истребителей. Но экипажи "илов" не страшились таких встреч и смело вступали в борьбу с врагом.

Приведу один из таких случаев. Воздушный стрелок Ариф Комальдинов, заметив приближающуюся группу немецких истребителей, выстрелил сигнальную ракету, чтобы предупредить товарищей. Но вскоре сам вместе с летчиком Никитиным оказался в тяжелом положении. Из-за неисправности мотора их самолет отстал от группы. Пришлось отбиваться сразу от четырех "мессершмиттов".

Комальдинов вел себя исключительно хладнокровно, бил из пулемета только наверняка. И один "мессер" ему удалось поджечь.

В разгар боя огненная струя полоснула по кабине стрелка. Комальдинов был ранен в руку и обе ноги, пулемет его вышел из строя, однако мужественный воин не пал духом. Он начал отстреливаться из ракетницы. Израсходовав все боеприпасы, гитлеровцы отстали.

Случай этот не единичен. 18 июля пятерку штурмовиков, ведомую гвардии старшим сержантом Пономаренко, атаковали двенадцать "фокке-вульфов". Чтобы избежать вражеских атак снизу, "илы" пошли на бреющем, приняв боевой порядок "змейка". В этом бою воздушные стрелки Пархаулин, Спирин и Семенов сбили по одному вражескому самолету. Штурмовики вернулись без потерь.

Наступление развивалось стремительно. 20 июля войска левого крыла фронта, действовавшие западнее Ковеля, вышли к Западному Бугу, в трех местах форсировали его и вступили на территорию Польши. Особенно глубоко продвинулись 2-я танковая и 8-я гвардейская армии. В тот день наша авиация совершила 533 боевых вылета.

Следуя с передовыми частями, командиры авиасоединений получали задачи непосредственно от общевойсковых начальников и тут же отдавали соответствующие распоряжения своим подчиненным.

Иногда передовые группы 2-й танковой армии и 11-го танкового корпуса вырывались далеко вперед и теряли связь с основными силами. В этих случаях танкистов [333] выручали авиаторы, быстро отыскивая их по знакам на башнях.

Наступающая пехота порой забывала обозначать себя. Авиационные командиры внимательно следили за этим, подсказывали общевойсковым военачальникам, чтобы они вовремя вмешивались и устраняли подобные явления. Таким образом, предупреждались возможные удары авиации по своим войскам. Наступление на брестском направлении развивалось в хорошем темпе. 20 июля наши войска освободили более 700 населенных пунктов, в том числе г. Кобрин и узловую железнодорожную станцию Черемка, а 22 июля — польский город Хелм (Холм) и были отмечены в приказе Верховного Главнокомандующего.

24 июля 2-я танковая армия совместно с соединениями 8-й гвардейской армии вступила в Люблин и Лукув, перерезав железную дорогу Брест — Варшава. На следующий день были взяты Красныстав, Замостье, а также Демблин — мощный опорный пункт гитлеровцев на Висле. Вскоре сюда подошла 1-я армия Войска Польского, 2-я танковая армия передала ей свой участок, а сама начала продвигаться вдоль восточного берега Вислы к Варшаве.

28 июля войска 1-го Белорусского фронта завершили ликвидацию окруженной брестской группировки противника, разгромив при этом до четырех его дивизий. Были освобождены Брест, Высокое, Тересполь. Начались бои с целью форсирования Вислы.

31 июля наши войска освободили города Седльце, Рад-зылиен, Воломин, Отвоцк. Здесь отличились 2-й гвардейский кавалерийский корпус и 11-й танковый корпус. Начались бои на подступах к предместью Варшавы — Праге.

Успех продвижения наземных войск во многом обеспечивала 6-я воздушная армия. Наши авиаторы помогали пехотинцам взламывать вражескую оборону, надежно прикрывали их с воздуха, наносили сокрушительные удары по огневым средствам и резервам противника.

Отступая, противник разрушал железные дороги и мосты. Для их восстановления требовалось время. А продвигающиеся вперед части нужно было беспрерывно снабжать оружием, боеприпасами, продовольствием. Один автомобильный транспорт не мог справиться с подвозом такого огромного количества грузов, и здесь на выручку пришла авиация. [334]

...В течение августа 1944 года 69-я армия во взаимодействии с авиацией 6-й воздушной армии вела бои по расширению плацдарма на западном берегу Вислы. Она сыграла немалую роль в бесперебойном снабжении войск всем необходимым. Кроме того, бомбардировщики и штурмовики находили и уничтожали установки, с помощью которых гитлеровцы приводили в негодность железнодорожные пути. Противник, подтянув свежие силы, предпринимал отчаянные попытки сбросить наступающих в реку. Но советские бойцы стояли насмерть. Кто мог оказать смельчакам наиболее эффективную помощь? Конечно же авиация. Истребители, беспрерывно барражируя над плацдармами, старались не подпускать к ним ни одного вражеского бомбардировщика, а штурмовики главное внимание уделяли уничтожению танков противника и его живой силы. Бомбардировочная авиация громила неприятельские тылы и резервы.

Все попытки фашистов прорваться к реке кончились провалом. Особенно жаркие бои происходили 20 августа. Противник силами двух танковых (19-й и "Герман Геринг") и одной пехотной (45-й) дивизий атаковал обороняющихся на плацдарме сразу из трех пунктов: Липа, Головачув и Пулавы. Вражескую пехоту поддерживало около четырехсот самолетов, половина из них-бомбардировщики. В воздухе завязалась яростная схватка между нашей и немецко-фашистской авиацией. Она продолжалась несколько часов. В небе не смолкал гул моторов и треск стрельбы пушек, небо перечеркивали дымные следы от падающих на землю самолетов, сверкали огненные трассы, то и дело вспыхивали и неслись к земле обитые машины — не только неприятельские, но и наши.

В то время я находился на своем командном пункте, расположенном рядом с КП командующего 69-й армией, и внимательно следил за ходом воздушных боев. Связь работала отлично, и поэтому никаких задержек с вызовом самолетов с того или иного аэродрома не возникало.

Противник непрерывно наращивал силы, его летчики дрались упорно. И все-таки победа осталась за нами. Советские истребители надежно прикрыли свою пехоту, к плацдарму прорывались лишь отдельные вражеские бомбардировщики и сбрасывали бомбы куда попало. Штурмовики, атакуя с малых высот, сожгли несколько немецких танков, а остальных заставили повернуть назад. [335] Heмалый урон врагу они нанесли и в живой силе. Контратака его захлебнулась.

В боях за удержание, а затем расширение плацдарма на западном берегу Вислы от нашей воздушной армии участвовали: смешанный авиакорнус, дивизия ночных бомбардировщиков, два истребительных и два штурмовых полка. Авиаторы, как всегда, дрались мужественно и умело. Только за один вылет группа из 28 штурмовиков, ведомая гвардии подполковником Кузьминым, подавила оговь восьми артиллерийских и минометных батарей противника. И главное — она выполнила эту задачу без потерь.

Общевойсковые командиры от души благодарили авиаторов за поддержку, восхищались их действиями. Вот одна из полученных мной телеграмм: "27 августа лично наблюдал за действиями в районе Дуже-Лессад пятерки Ил-2, прикрываемой истребителями. Свидетельствую замечательное мастерство, настойчивость и отвагу штурмовиков 3 и гвардейской ШАД. Колпакчи".

В начале сентября командующий 69-й армией издал специальный приказ. В нем говорилось:

"Длительный период времени войска 69-й армии решали свои боевые задачи в тесном взаимодействии с частями 6 ВА.

В процессе этих операций части 6 ВА обеспечивали армию боевой разведкой, фотографированием, штурмовыми вылетами, прикрывали истребителями. Командиры и штабы б ВА участвовали в совместных с наземными войсками рекогносцировках и проигрыше предстоящих операций, систематически находились на КП наземных войск, четко организовывали систему пунктов наведения и управления по радио, вызывали авиацию с аэродромов, чем добились подлинного взаимодействия и большой эффективности боевой работы авиации на поле боя.

Особенно отмечаю интенсивные, массированные и умелые действия в период проведения последовательных и напряженных боев за расширение плацдарма на западном берегу реки Висла, где удары авиации сыграли значительную роль в достижении успеха. В ряде случаев штурмовики, находясь над полем боя от 15 до 30 минут, делали до 8-10 заходов на цель. Так, 15 августа 1944 года в период с 9.40 до 10.12 группа в составе шести Ил-2 (ведущий Герой Советского Союза капитан Бубликов), подавляя [336] артиллерию противника на ОП в районе Дуже — Жабинка, находилась над полем боя 32 минуты, сделав одиннадцать заходов. В результате штурмовки подавлен огонь двух батарей и вызван пожар...

Разведчики 6 ВА неоднократным фотографированием переднего края обороны противника и систематическим визуальным наблюдением поля боя в течение всего периода держали наземные войска армии в курсе обстановки, что позволило своевременно реагировать на действия противника.

Штурмовики, истребители и разведчики 6 ВА показали подлинное боевое мастерство, способствовали быстрейшему разгрому врага".

Плечом к плечу с советскими авиаторами сражались польские летчики. Их воодушевляло победное наступление наших войск. Ветры, дующие с запада, казалось, доносили до них запахи родной земли. И по мастерству, и по отваге они старались не отстать от наших воздушных бойцов.

Сохранилось боевое донесение об эпизоде, который произошел 25 августа. В этот день командиру истребительного авиационного полка "Варшава" подполковнику И. Г. Талдыкину было приказано выделить группу самолетов для сопровождения штурмовиков. На склонах горы Кальвария окопались вражеские артиллерийские батареи. Их огонь мешал продвижению наших войск. Темп наступления на этом участке замедлился. Требовалось подавить батареи с воздуха.

Заместителем по политико-просветительной части у Талдыкина был смелый польский летчик капитан Медард Конечный. Он пришел к Талдыкину и попросил:

— Место, где находятся батареи, я знаю хорошо. Служил когда-то в тех местах. Прошу поручить это задание мне.

— Не возражаю, — без колебаний согласился Талдыкин. Он знал Конечного как волевого и инициативного командира.

— Летчиков в группу сами подберете, — добавил Тал-дыкин.

В условленном месте истребители встретились со штурмовиками и заняли над ними боевой порядок. В паре с Конечным шел хорунжий Козак. Вторую пару возглавлял [337] командир эскадрильи капитан Станислав Лисецкий. Ведомым у него был хорунжий Голубицкий.

В районе цели по самолетам открыла огонь зенитная артиллерия противника. Заметив вспышки выстрелов, Конечный приказал Лисецкому внимательно наблюдать за воздухом, а сам с Козаком устремился на обнаруженную цель. Стремительное пике, меткие очереди из бортового оружия — и батарея замолчала.

Тем временем штурмовики приступили к обработке склонов горы, где были упрятаны полевые орудия. Позиции окутались пылью и дымом от взрывов бомб и снарядов.

На обратном пути наперерез штурмовикам устремилась шестерка "фокке-вульфов". Но польские летчики Конечный, Козак, Лисецкий и Голубицкий упредили их. Используя преимущество в высоте, они первыми ринулись на вражеские истребители, связали их боем и дали возможность штурмовикам сбросить оставшиеся бомбы на склад горючего. К небу взметнулся огромный язык пламени.

Польские летчики вышли победителями из схватки с вражескими истребителями. Два самолета они сбили, остальных обратили в бегство.

Вечером подполковнику Талдыкину позвонил командир штурмовой авиачасти. От имени всего личного состава он горячо поблагодарил братьев поляков за самоотверженную боевую работу.

В конце августа противостоящие нам немецко-фашистские войска прекратили контратаки и начали поспешно строить оборонительные укрепления. Число самолетов у них резко сократилось. Видимо, они перебросили авиацию на другой участок фронта.

25 августа вечером меня пригласил к себе командующий 69-й армией генерал Колпакчи. Подведя к висевшей на стене карте и как бы размышляя вслух, сказал:

— Поставлена задача: завтра занять шоссе на участке Гура, Пулавска, Курошув и обеспечить переправу наших войск из района Пулавы. Прикиньте, какие силы вы можете выделить для поддержки наземных войск.

Теперь прикидывать было не сложно, не то что в сорок первом. У нас насчитывалось более 500 боевых машин. Я связался со своим штабом, записал в блокнот номера [338] соединений, которые можно использовать для обеспечения операции, и доложил командующему армией.

— Думаю, что авиации достаточно, — заметил Колпакчи. — На всякий случай надо иметь и резерв.

— Он уже есть, — ответил я Колпакчи. — Со своей стороны прошу дать указание войскам, чтобы при наступлении они обязательно обозначали себя ракетами и дымами при появлении наших самолетов.

— Резонная мысль, — согласился командующий. — Все будет сделано.

Утром 26 августа после мощного артиллерийского налета и бомбовых ударов авиации наши наземные войска устремились вперед. Поставленную задачу они выполнили успешно, расширили плацдарм за Вислой до 28 километров и продвинулись на 10 км в глубину. Их наступление надежно обеспечивали с воздуха штурмовики и истребители. Командующий 69-й армией объявил благодарность личному составу тех авиационных частей, которые принимали участие в боях.

Высокую оценку боевым действиям наших авиаторов дал командующий 1-м Белорусским фронтом. В изданном им приказе говорилось, что части 6 ВА за период с 15.3 по 31.8.44 года, действуя в составе 1 БФ, произвели 23 006 самолето-вылетов.

За указанный период ими нанесен значительный урон противнику в живой силе и технике. Уничтожено и повреждено 206 танков, 3963 автомашины, 1895 повозок, 149 паровозов, 813 ж. д. вагонов и цистерн, 206 батарей на и ЗА, 145 складов с боеприпасами и ГСМ и много другой техники.

В битвах за Ковель, р. Западный Буг, Холм, Люблин и выход на реку Висла летный состав 3 гв. шад, 336 иад, 242 нбад и 72 драп показал высокое качество выполнения боевых задач.

Эти успехи явились результатом беззаветной храбрости и преданности авиаторов нашей Родине, высокой выучки летного состава, умелого руководства офицеров и генералов своими частями и соединениями по организации взаимодействия авиации с наземными войсками в сложных условиях наступательных боев.

Летчики-истребители надежно прикрывали свои войска, уничтожая авиацию противника еще на подступах к вашим частям. Летчики-штурмовики в тесном взаимодействии [339] с наземными войсками наносили мощные удары по живой силе и технике противника, вызывая чувство восхищения и благодарности наших частей. Летчики-разведчики непрерывной разведкой в течение суток своевременно обеспечивали части разведданными. Весь личный состав был удостоен благодарности Верховного Главнокомандующего...

За время боевой работы частей и соединений 6-й воздушной армии на 1-м Белорусском фронте было произведено 4077 награждений, в том числе орденом Красного Знамени — 371, орденом Отечественной войны 1-й сте-пени — 236, орденом Отечественной войны 2-й степени — 280, орденом Красной Звезды — 1028, ордевом Александра Невского — 18, медалью "За отвагу" — 396; среди награжденных насчитывалось 629 летчиков, 188 штурманов и 303 воздушных стрелка.

За 11 месяцев 1944 года части армии совершили 25209 боевых вылетов, сбросили на врага 3036212 бомб. В воздушных боях было уничтожено 786 вражеских самолетов и 94 — на аэродромах. От бомбовых и штурмовых ударов враг понес огромные потери в живой силе и технике. [340]