В наступлении

В феврале 1943 года войска Северо-Западного фронта (в то время ими командовал Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко, членом Военного совета фронта был генерал-лейтенант В. Н. Богаткин, начальником штаба генерал-лейтенант В. М. Злобин) обложили 16-ю немецкую армию плотным полукольцом. В районе Осташкове началось сосредоточение оперативной группы генерал-лейтенанта М. С. Хозина. Зарылась в снег пехота, в тылу ее, в лесах, заняла огневые позиции артиллерия. Расчеты пушек-сорокапяток разместились в ротах и батальонах. А мороз крепчал, мела поземка.

В ночь перед наступлением небо огласилось шумом моторов ночных бомбардировщиков По-2. Шел снег. И без того плохая видимость уменьшилась до предела. Но это не помешало «кукурузникам» за ночь совершить почти шестьсот вылетов. Как потом установили воздушные разведчики, они подавили и уничтожили до тридцати артиллерийских и минометных батарей. Следы взрывов бомб были потом, в дневное время, хорошо различимы на снегу. А главное — самолеты По-2 держали всю ночь вражеские войска в напряжении.

Накануне наступления на аэродромах пашей армии шла деятельная подготовка к боевым вылетам. На самолеты подвешивались бомбы, снаряжались пушки и пулеметы. По взлетно-посадочным полосам ползали тракторы, очищая их от снега.

Силы для операции готовились немалые. По плану взаимодействия 11-ю армию должны были поддерживать 239-я и 240-я истребительные, 243-я штурмовая и 242-я ночная бомбардировочная авиадивизии, а также Краснознаменный бомбардировочный авиаполк. 53-ю армию — 1-й штурмовой и 1-й истребительный авиакорпуса. В дальнейшем [245] часть авиации переключилась на поддержку сначала 34-й армии, а затем — 27-й и 1-й ударной.

Работники штаба и политотдела выехали в части задолго до наступления, там проводились партийные и комсомольские собрания, обсуждалось обращение командующего к воинам воздушной армии. Все авиаторы жили одним стремлением — как можно лучше помочь пехоте при прорыве вражеской обороны, нанести противнику возможно больший урон. Усилился приток заявлений с просьбой принять в Коммунистическую партию.

Мглистый рассвет 15 февраля 1943 года, когда заговорили пушки, нам, авиаторам, принес немало огорчений. Снегопад не прекращался, в метельной круговерти невозможно было отличить землю от неба. На запросы командиров синоптики охрипшими голосами отвечали: «Улучшения погоды не предвидится». Их, конечно, ругали, словно от них зависело прекратить разбушевавшуюся вьюгу.

В период наступления я все время находился вместе с командующим 11-й армией. Нервы у меня были взвинчены до предела. Проделали такую огромную подготовительную работу, а из-за погоды полки беспомощно стоят на аэродромах.

Заметив мое состояние, командующий успокаивающе сказал:

— Ну что вы убиваетесь? В конце концов метель должна утихнуть.

На переднем крае грохотала артиллерия, строчили пулеметы. Гитлеровцы яростно сопротивлялись, особенно в районе Рамушевского коридора. Здесь, в узкой горловине, они сосредоточили несколько пехотных дивизий, большое количество орудий и минометов. Медленно, но упорно наши войска прогрызали казавшуюся неприступной оборону противника и уже выбили его из нескольких укрепленных пунктов. Части 53-й армии заняли деревни Извоз и Логовая. На других участках фронта пехота продвинулась до трех километров. Больше всего наступлению мешали ранее не обнаруженные доты и дзоты. Долбануть бы по ним сейчас, смешать бы с землей и снегом, да погоды все нет и нет. За весь день выпустили в воздух всего несколько экипажей-смельчаков.

Второй день тоже не принес утешения. Вьюга продолжала бесноваться. Только к вечеру она начала утихать. [246] Я приказал отобрать самые лучшие экипажи штурмовиков и отправить на задание.

Подошел командующий 11-й армией и умоляюще попросил разведать, что делается на дорогах между Демянском и Старой Руссой. Я немедленно позвонил командиру 33-го гвардейского штурмового полка:

— Найдите добровольца, который мог бы вылететь на разведку. Только самого опытного. Минут через пять он доложил:

— Есть такой. Младший лейтенант Девятаев. Он уже не раз бывал в том районе.

— Хорошо. Посылайте. А когда вернется с задания, сразу же позвоните.

Я понимал, на какое трудное и рискованное задание посылаю летчика. Но... без риска на войне не обойтись.

Прошел час, пора бы уже вернуться Девятаеву, но телефон молчал. Наконец раздался звонок:

— Вернулся. Все благополучно. Сел со второго захода. Посадку обеспечивали ракетами.

Доставленные воздушным разведчиком сведения я сразу же передал командующему армией.

— Так я и предполагал, — сказал oн. — Противник спешно перебрасывает из Старой Руссы резервы. Может быть, ударите по ним? Ох, сейчас это нужно!

Звоню снова в 33-й штурмовой, прошу найти охотников ударить по колоннам на дорогах.

— К вылету готовы все, — отвечает мне командир полка. — Сколько экипажей прикажете поднять?

— Хотя бы четыре, но только самых лучших.

— Понятно, будет сделано.

Посланные экипажи пробились сквозь проклятый снегопад, нашли вражескую колонну и основательно ее потрепали.

— Вот за это спасибо, — поблагодарил командующий 11-й армией, — А мы тоже не стоим на месте. Сегодня освободили деревни Кукуй, Малое Стрешнево, Высокое, Городилово.

На третий день наступления погода немного улучшилась, и наши аэродромы сразу же ожили. Поднимая снежную пыль, самолеты один за другим стали уходить на задания.

Особенно много работы в тот день выпало на долю 243-й штурмовой авиадивизии. Мощным артиллерийским [247] и минометным огнем противник прижал нашу пехоту к земле. С земли обнаружить хорошо замаскированные огневые точки было невозможно. И от командующего 11-й армией поступила очередная просьба:

— Особенно нам надоедает батарея, упрятанная где-то вот здесь, — указал он пальцем место на карте. Это был лесной массив. — Прикажите разыскать ее и подавить.

— Пошлите Васильчикова, — приказываю по телефону командиру авиационной дивизии. — Он с этим заданием справится.

Гвардии старшему сержанту Владимиру Васильчикову мне незадолго до наступления довелось вручать орден Красного Знамени. Он со своей группой отличился при штурмовке вражеского аэродрома. Преодолев огневой заслон, «илы» сожгли тогда четыре Ю-52. При возвращении Васильчикову пришлось вступить в бой с вражескими истребителями. Одного «мессершмитта» он сбил. 35 штурмовок произвел к тому времени старший сержант, возглавляя группы, и не потерял ни одного самолета. Это был храбрый и умелый летчик.

На задание Васильчиков вылетел во главе пятерки штурмовиков. Разыскав на опушке леса вражескую батарею, он повел группу в атаку. Сначала «илы» сбросили бомбы, а потом начали косить гитлеровцев из пулеметов. Затем Васильчиков обнаружил еще одну батарею. И эту штурмовики уничтожили четырьмя заходами.

Артиллерийский огонь противника заметно ослаб. Наша пехота снова устремилась вперед. С передового командного пункта мне передали по телефону: «Группа работала отлично».

Похвала была заслуженной. Пятерка Владимира Васильчикова на обратном пути обстреляла большую колонну автомашин с пехотой.

Другие группы в тот же день уничтожили немало танков и артиллерийских орудий, разрушили 11 блиндажей, взорвали несколько складов с боеприпасами. Особенно отличились штурмовики, ведомые лейтенантами Фроловым и Кочетковым и старшим лейтенантом Калистратовым.

Недаром штурмовик прозвали летающим танком. Своими точными и мощными ударами «илы» хорошо помогали своей наступающей пехоте. Действуя в основном с [248] малых высот, они уничтожали врага не только бомбами, но и огнем бортового оружия.

Кроме «илов» в штурмовках участвовали и самолеты По-2. Например, командир эскадрильи капитан А. П. Еро-феевский точными попаданиями бомб взорвал вражеский бензосклад. Отблески пожарища были хорошо видны даже с нашего аэродрома.

Африкана Платоновича я знал хорошо. Скромный, подтянутый, с пышными черными усами на красивом волевом лице, он отличался еще и веселым характером, любил петь. Эта кажущаяся беззаботность сочеталась в нем с твердой волей, исключительной смелостью. На своем По-2 он совершил более 200 боевых вылетов, уничтожил немало живой силы и техники врага. В ноябре 1944 года ему присвоили звание Героя Советского Союза.

* * *

В составе войск Северо-Западного фронта сражалась Латышская стрелковая дивизия, которая пользовалась большой боевой славой. Она была сформирована в 1941 году, участвовала в боях под Москвой, освобождала Наро-Фоминск и Боровск. У нас, на Северо-Западном фронте, героически сражалась под Старой Руссой и Великими Луками. 70 процентов ее бойцов составляли добровольцы, среди которых было немало ветеранов, отстаивавших Советскую власть еще в годы гражданской войны. Это — командир соединения Я. Вейкин, Д. Бранткалп, Э. Бирзит, П. Матисон, Я. Кинтслер, Р. Варкали, Ф. Фридрихсон, Я. Мельбарт, Э. Фельдман.

В дивизию часто приезжали секретарь ЦК Латвийской ССР Я. Э. Калнберзин и председатель Совета Министров республики Вилис Лацис. Они проводили большую организаторскую и политическую работу.

В январе 1942 года Латышская стрелковая дивизия вошла в состав 1-ой ударной армии. Она участвовала и в окружении, и в разгроме демянской группировки.

Особенно запомнились мне бои в районе Ногатина. Когда я прибыл к Яну Вейкину, чтобы организовать взаимодействие, он принял меня как родного. Командир хорошо знал обстановку, на его карте были точно указаны все опорные пункты противника. Наши штурмовики немедленно занялись их обработкой. Я. Вейкин остался очень доволен их действиями. Активно поддерживаемые с [249] воздуха, его пехотинцы уверенно пошли вперед и глубоко вклинились во вражескую оборону.

— Приезжайте после войны в Ригу, — сказал мне комдив на прощание. — Там будем праздновать победу.

5 октября 1942 года соединению было присвоено наименование гвардейского. Оно стало называться «43-я гвардейская латышская стрелковая дивизия». В 1944 году гвардейцы, действуя в составе 130-го латышского стрелкового корпуса, подошли к границам своей республики и участвовали в освобождении всей Прибалтики.

Один из ветеранов этого соединения, участник гражданской войны Петр Юрьевич Залинь, после очередного ранения оказался в нашем госпитале. Вылечившись, он остался у нас, поскольку его дивизия ушла на другой фронт. Старого коммуниста, опытного политработника назначили заместителем командира 7-го района авиационного базирования но политической части. И не ошиблись. Петр Юрьевич вкладывал в работу всю душу, проявил незаурядные организаторские способности. Он пользовался большим авторитетом как у начальников, так и у подчиненных.

* * *

18 февраля погода улучшилась, и в боевую работу включились истребители. Они сопровождали на задания штурмовиков и бомбардировщиков, патрулировали над полем боя, прикрывая с воздуха наступающую пехоту. В небе днем и ночью неумолчно гудели моторы. Такого большого количества самолетов здесь и у нас, и у неприятеля раньше не было.

Из-под Ленинграда и с Волховского фронта гитлеровцы перебросили сюда несколько истребительных и бомбардировочных частей, входивших в состав воздушного флота Ритгофена. На наш фронт, в частности, прибыла 54-я истребительная эскадра подполковника Траутлофта, укомплектованная отборными асами. Обычно противник бросал ее туда, где ему приходилось особенно туго. Они летали на истребителях «Фокке-Вульф-190», считавшихся неуязвимыми. Но наши опытные бойцы, как уже знает читатель, поснимали с них мишурную позолоту. И вот они снова против нас.

Из разведывательных сводок я знал о волчьих повадках фашистских асов и через свой штаб передал в части [250] соответствующее предостережение и рекомендации. Они были адресованы прежде всего молодым летчикам, которыми непрерывно пополнялись полки. Новый фашистский самолет был силен на вертикалях, но лишался своих преимуществ, когда боевое маневрирование совершалось в горизонтальной плоскости. Молодежи следовало знать об этом.

18 февраля четверка наших истребителей, барражировавшая над передним краем, встретилась с шестью вражескими. Советские летчики, которыми командовал гвардии старший лейтенант Смирнов, несмотря на неравенство сил, провели этот воздушный бой успешно. Они сбили три фашистских самолета. Здесь проявились опыт и мастерство ведущего, сумевшего навязать фашистским асам поединок на малой высоте.

Я хорошо знал Героя Советского Союза Алексея Смирнова, дважды вручал ему ордена. Забегая вперед, скажу, что только на Северо-Западном фронте он уничтожил 20 неприятельских самолетов. За время войны он довел эту цифру до 34 и в феврале 1945 года был удостоен второй медали Золотая Звезда. Крестьянский парень из деревни Пальцево Калининской области вырос в искусного воздушного бойца, стал грозой даже для самых опытных фашистских асов.

19 февраля воздушная разведка донесла, что противник начал отходить из района Демянска на запад. Доложив об этом командующему фронтом, я тут же приказал штурмовикам и истребителям перенести свои удары на отступающие колонны. Для борьбы с нашей авиацией не-мецко-фашистское командование посылало все новые и новые группы самолетов. В воздухе то и дело завязывались жаркие схватки.

Преследование врага начала 34-я армия (командующий генерал-лейтенант А. И. Лопатин), а 20 февраля перешла в наступление 53-я армия (командующий генерал-майор Е. П.. Журавлев). 11-я армия продолжала бои в районе Рамушевского коридора, который непрерывно сужался. К 28 февраля войска фронта вышли к р. Ловать.

20 февраля советские летчики-истребители одержали крупную победу.

Сражаясь вчетвером против многочисленной группы «фоккеров», «юнкерсов» и «мессеров», они сбили пять самолетов противника и не потеряли ни одного своего. [251]

Вот что рассказал об этом поединке командир группы майор Николай Магерин.

«Нас было четверо, а немецких самолетов в несколько раз больше. Силы были далеко не равные, и все же решили атаковать.

Я подал команду «Внимание!» и приблизился к самой кромке облаков. За мной последовали товарищи. Расчет был простой: фашисты нас не заметят, и мы нападем на них внезапно. Чтобы спутать врагу карты, я решил атаковать первую группу бомбардировщиков. Дистанция между ней и остальными небольшая. Стоит нарушить строй впереди идущих, и получится неразбериха. Выбрав удобный момент, подаю команду, правда не совсем обычную: «Бей фашистскую сволочь!»

В первой же атаке я сбил флагмана. «юнкерс» задымил, перевернулся и вскоре врезался в землю.

Малышевский и Заболотнов тоже сбили по «юпкерсу». Расчет наш оправдался: немецкие самолеты смешались, получилась каша. Бомбардировщики тут же начали освобождаться от груза и уходить в облака. Их бомбы на-крыли свои же войска.

Потом схватились с немецкими истребителями. Их было двенадцать, нас трое. Царев, увлекшись, погнался за «юпкерсами». На Заболотнова сразу навалились шесть «фоккеров». Малышевский, подоспев на помощь товарищу, первой же очередью сбил «фокке-вульфа».

Бой длился уже восемнадцать минут. Я дрался с «мессерами». Два из них, круто пикируя, стали уходить. Используя преимущество в высоте, я тоже устремился вниз и сбил еще одного. Разгром врага был полный».

Я наблюдал за этим боем и, когда он окончился, объявил по радио благодарность всем летчикам.

Николай Магерин был смелым и талантливым истребителем, о нем знал весь фронт. Коммунисты избрали его в партийную комиссию дивизии. Часть, в которой он служил, потом перелетела на другой фронт, и я надолго потерял из виду летчика. Встретился с ним только после войны. Магерин был уже полковником, потом стал генералом.

21 февраля, в последний день боев за Демянск, истребители нашей армии провели семь воздушных схваток, в которых уничтожили 13 самолетов врага. Такие же поединки происходили тогда и на других участках фронта. [252]

Младший лейтенант Логвинов сбил ФВ-190. По одному самолету записали на свой боевой счет старшие лейтенанты Хальзунов и Орехов, лейтенант Шишкин, младший лейтенант Гнатенко.

Отважно сражались с десяткой «мессеров» старший лейтенант Гражданинов и его напарник старший сержант Давыдов. Их грозные атаки я видел сам.

Выполняя горку, Давыдов заметил, что один из «мессеров» преследует Гражданинова. Ведомый тут же свалил свой истребитель влево и устремился к фашисту. Он настиг ею и с дистанции 100 метров выпустил длинную очередь. «Мессер» вспыхнул и врезался в землю.

Набрав высоту, Давыдов заметил, что второй фашист заходит в хвост ведущему. Ведомый перевел самолет в пике, догнал и расстрелял врага.

Боевой пыл вражеских истребителей начал остывать. Наши же «ястребки» атаковали их с нарастающей активностью. Старший лейтенант Гражданинов сбил третьего фашиста лобовой атакой со стороны солнца. Вдруг он услышал голос Давыдова:

— Сзади нас три «мессера».

Наша пара развернулась и пошла на сближение с противником. Тот не выдержал, стал отваливать. Но было поздно. Сначала Гражданинов, а затем его ведомый сбили еще по самолету. Всего они вогнали в землю пять вражеских машин.

Вскоре выяснилось, что Гражданинов и Давыдов сражались с группой отборных летчиков. Командовал ею один из асов Германии — командир второй группы 54-й истребительной эскадры. Он оказался в числе сбитых, выбросился с парашютом, но приземлился на нашей территории, и его взяли в плен.

— Еще не родился тот летчик, который бы мог со мной справиться, — заявил он. — А ваших я и сегодня трех свалил.

— Ну и наглец, — сказал полковник Стороженко, когда ему перевели слова фашиста. — Ведь наши сегодня потеряли только один самолет.

— А как вы объясните свое пребывание здесь, в плену? — с трудом сдерживая негодование, спрашиваю фашиста.

— Случайность. Забыл взять с собой пистолет. [253]

— Врете! Пистолет был при вас, —одернул его начальник разведки Прусаков. — Вот он, — и положил на стол новенький «вальтер». — Вы трусливо выбросили его в снег и сразу подняли руки вверх, как только заметили советского солдата.

Фашист, опустив голову, сник.

Гражданинов и позже не раз участвовал в жарких воздушных схватках и одерживал победы. В 1943 году ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

* * *

В то время как истребители вели воздушные бои, штурмовики и бомбардировщики наносили удары по отступающим колоннам врага. 21 февраля только 70-й штурмовой полк уничтожил 37 автомашин на дорогах, 26 повозок, до двух рот пехоты. Одна машина, видимо, везла боеприпасы и от прямого попадания бомбы взлетела на воздух.

21 февраля сухопутные войска полностью очистили Демянский район и начали преследовать противника в Рамушевском коридоре. Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись. Они оставили на деревьях множество «кукушек», которые вели огонь из автоматов. Они были обречены на верную гибель.

Заснеженные леса и незамерзающие болота с опасными трясинами сильно затрудняли продвижение наших войск, мешали подтянуть артиллерию к шоссе, ведущему из Демянска в Старую Руссу. А просочившиеся сквозь вражеские заслоны лыжные батальоны и группы автоматчиков не могли, конечно, уничтожить многочисленные дзоты и пулеметные гнезда, густо рассеянные вдоль дороги. Требовалась помощь авиации. Но сначала пурга, а затем густой туман сковали ее на аэродромах. За три дня, пока стояла нелетная погода, основные силы полуокруженной немецкой армии успели выйти из демянского мешка по Рамушевскому коридору. Но выход этот стоил фашистам огромных потерь.

Вот что сообщало Совинформбюро 1 марта 1943 года:

«В сентябре 1941 года немецко-фашистским войскам удалось прорваться юго-восточнее озера Ильмень и занять силами 16-й немецкой армии район Залучье — Лычково — Демянск и далее на восток до берегов озер Велье и Селигер. В течение последующих 17 месяцев противник [254] упорно и настойчиво стремился удержать за собой захваченный плацдарм и превратил его в мощный укрепленный район, назвав его «Демянской крепостью». Немцы рассчитывали использовать этот укрепленный район для развертывания удара на важнейшие коммуникации северной группы наших войск. За это же время указанный район неоднократно был ареной ожесточенных боев, в которых перемалывались немецкие дивизии.

На днях войска Северо-Западного фронта под командованием маршала Тимошенко перешли в наступление против 16-й немецкой армии. В ходе боев наши войска, прорвав на ряде участков сильно укрепленную полосу противника, создали реальную угрозу двойного окружения немецко-фашистских войск. Противник, почувствовав опасность окружения, начал под ударами наших войск поспешное отступление на запад.

За восемь дней боев наши войска, неотступно преследуя противника, освободили 302 населенных пункта, в том числе город Демянск и районные центры Лычково, Залучье. Очищена от противника территория площадью в 2350 квадратных километров.

За восемь дней боев наши войска захватили в плен 3000 немецких солдат и офицеров.

За это же время взяты следующие трофеи: самолетов — 78, танков — 97, орудий разного калибра — 289, пулеметов—711, а также большое количество боеприпасов и много другого военного имущества.

Противник оставил на поле боя более 8000 трупов».

К этому надо добавить, что за время пребывания в районе Демянска гитлеровцы только от действий авиации потеряли 345 самолетов, 1131 автомашину, 807 артиллерийских орудий, 136 разных складов.

О напряженности боевой работы частей нашей воздушной армии в тот период красноречиво говорят и такие цифры. За период с 15 февраля по 18 марта нами совершено 9345 самолето-вылетов, израсходовано 1525 тонн боеприпасов (161 железнодорожный вагон), 3884 тонны (107 железнодорожных цистерн) горючего.

* * *

С конца февраля 1943 года начался второй этап изгнания противника за р. Полнеть и борьба за освобождение древнего русского города Старая Русса. 3 марта в состав [255] Северо-Западного фронта вошла 68-я армия под командованием генерал-лейтенанта Ф. И. Толбухина. 14 марта ее ввели в бой на стыке 11-й и 53-й армий. Борьба за Старую Руссу затянулась надолго.

Выведя войска из демянского котла, немецко-фашистское командование приняло все меры, чтобы удержаться на рубежах рек Пола, Ловать, Редья, Полнеть. Эти естественные преграды были усилены многочисленными фортификационными сооружениями.

Бездорожье, начавшаяся оттепель, туманы создали еще более благоприятные условия для противника. Располагая хорошими дорогами от Старой Руссы на запад, гитлеровцы успели перебросить в этот район крупные резервы.

Три недели шли упорные бои на подступах к Старой Руссе. И только к концу дня 14 марта наши передовые части вышли к окраинам города, преодолев три мощных оборонительных рубежа на реках Пола, Ловать и Редья. За это время выделилось всего 6 погожих летных дней, и поэтому каждый из них мы старались использовать до предела.

Вернувшись с задания, экипажи наскоро закусывали, пока заправлялись самолеты, и снова поднимались в воздух.

Действия авиации во время боев на подступах к Старой Руссе отличались особой ожесточенностью. С обеих сторон в них участвовало большое количество самолетов.

Немецкое командование теперь применяло авиацию массированно. По опыту Демянска оно поняло, что имеет дело с сильным и хорошо подготовленным воздушным противником, что время безнаказанных прогулок по советскому небу безвозвратно прошло. Вражеские бомбардировщики и здесь летали под мощным прикрытием истребителей.

У истребителей нашей армии не было достаточного опыта борьбы с большим количеством самолетов. Поэтому воздушный бой, проведенный группой майора Н. Магерина, о котором я рассказал, изучался во всех деталях.

В первый же летный день, 5 марта, наши истребители и штурмовики обратили внимание на то, что гитлеровцы появляются в воздухе только группами, насчитывающими не менее двух-трех десятков самолетов. Парами не летали [256] даже истребители, одиночные «охотники» вообще но появлялись в небе. Из этого факта мы сделали вывод: надо срочно готовить летный состав к массированным действиям. Через начальника штаба армии я немедленно передал распоряжение подвести во всех истребительных и штурмовых частях итоги первого летного дня, а затем сформировать боевые группы, которые возглавляли бы наиболее опытные командиры эскадрилий и полков. Ведь гитлеровцы, как и накануне, могли снова поднять в воздух целые армады, чтобы воздействовать на нас хотя бы психически.

Утром 7 марта на задание вылетело несколько групп наших истребителей. Они по-прежнему были немногочисленны, по 6—8 самолетов в каждой. Но ведущие шестерок и восьмерок договорились в любой момент по условному сигналу соединиться для совместных действий.

Такая предусмотрительность оказалась не напрасной. Объединить усилия пришлось в первом же вылете. В 15 километрах южнее Старой Руссы над междуречьем Редьи и Полисти появилась большая группа вражеских самолетов — свыше 20 «юнкерсов» и 14 «фокке-вульфов». Они шли бомбить наши передовые части.

В этом районе, на удалении примерно двенадцати километров друг от друга, барражировали две восьмерки наших «яков». Одну возглавлял майор Суриков, другую — старший лейтенант Муравьев.

Первым заметил противника Муравьев.

— Впереди меня более тридцати самолетов противника, — передал он Сурикову. — Действуй по плану, уничтожай «юнкерсов»).

Пользуясь преимуществом в высоте, группа Муравьева разошлась попарно и одновременно с нескольких направлений обрушилась на вражеских истребителей. Завязался бой. В этот момент летчики Сурикова атаковали бомбардировщиков. В воздухе закружились 50 самолетов. Один за другим задымили и пошли к земле два «фоккера». Затем вспыхнули три «юнкерса». Строй бомбардировщиков распался, и они, стремясь быстрее освободиться от бомб, начали сбрасывать их в болото. Преследуя «юнкерсов», группа Сурикова расстреливала их с коротких дистанций. «Фокке-вульфы» же, скованные Муравьевым, никакой помощи оказать своим подопечным не могли. [257]

Бой длился всего 16 минут. Но за это короткое время противник потерял девять «юнкерсов» и четыре «фокке-вульфа».

Находясь на вспомогательном пункте управления, я по командам и репликам, раздававшимся в динамике, следил за всеми перипетиями этой жаркой схватки. Меня радовали четкие и согласованные действия наших летчиков.

Примерно через час завязался воздушный бой на другом участке фронта: 14 советских истребителей столкнулись с десятью «мессерами» и шестью «фокке-вульфа-ми». Нашу группу возглавлял капитан И. М. Холодов. На его попечении было 16 бомбардировщиков. Восьмерка «яков» следовала позади бомбардировщиков, осуществляя их непосредственное прикрытие, а шестерка, предназначавшаяся для борьбы с немецкими истребителями, держалась чуть в стороне и выше.

Гвардии капитан Холодов давно зарекомендовал себя искусным и смелым бойцом. В составе 6-го истребительного авиакорпуса ПВО он защищал Москву. Там же ему присвоили звание Героя Советского Союза. Отвагу и мастерство он не раз показывал и на нашем фронте, успел сбить уже десяток вражеских самолетов. Однажды он, возглавляя четверку истребителей, вступил в бой с шестью «мессерами» и четырьмя «фокке-вульфами». Гитлеровская карусель крутилась то в вертикальной, то в горизонтальной плоскостях.

Но вот у Холодова кончились боеприпасы. И как раз в этот момент один из «мессеров» зашел в хвост его машины. Еще минута, и он влепит порцию снарядов. Искусным маневром Холодов сначала вывернулся из-под удара, а затем плоскостью отрубил противнику хвост.

Примеру командира последовал и лейтенант Коваль. Когда у него тоже кончились боеприпасы, он винтом отрубил стабилизатор «фокке-вульфу».

Два тарана в одном бою! Известие о мужестве летчиков-истребителей в тот же день облетело все части воздушной армии.

Но вернемся к последнему бою. Встретив в районе цели, к которой направлялись наши бомбардировщики, 16 вражеских истребителей, Холодов своей шестеркой связал их боем, а ведущему восьмерки приказал не ослаблять прикрытия. [258]

Когда экипажи бомбардировщиков уничтожили цель и легли на обратный курс, Холодов дал новое распоряжение:

— Первой четверке продолжать сопровождение, второй — идти к нам на помощь.

Теперь наших истребителей стало десять. Разница в соотношении сократилась. Но враг был уже измотан. Вот тут и началось его избиение! Прилетевший на домощь в составе четверки летчик Прокопенко с ходу поджег одного «мессера». Вскоре, почти одновременно, пошли к земле «мессершмитт», сбитый ведущим пары Анискиным, и «фокке-вульф», напоровшийся на огонь старшего лейтенанта Гарама.

Ошеломленные стремительным ударом, фашисты начали по одному выходить из боя. Наши только того и ждали. Действуя парами, они настигали фашистов и расстреливали в упор.

Противник был настолько деморализован, что перестал обороняться. Но преследовать его дальше наши не могли: подходило к концу горючее. Семь побед без единого поражения! Блестящий итог! Этот бой мы потом описали и документ разослали по частям, чтебы на опыте мастеров училась молодежь.

В период упорных и тяжелых боев на Северо-Западном фронте добрую славу завоевали многие офицеры-летчики. Среди них: Герои Советского Союза командир истребительной авиаэскадрильи майор И. М. Дзюба, командир отряда ночных бомбардировщиков капитан Ф. Н. Орлов, заместители командира бомбардировочной и истребительной эскадрилий старший лейтенант И. В. Стружкин и капитан В. П. Погорелов, командиры штурмовых эскадрилий капитан В. С. Романенко и гвардии старший лейтенант Н. П. Кочетков, командир звена разведчиков старший лейтенант Г. Е. Бойко, командир и штурман звена бомбардировщиков старший лейтенант Д. В. Майский и старший лейтенант Плашкин.

18 марта 1943 года в газетах было опубликовано сообщение Народного комиссариата обороны о преобразовании ряда авиационных корпусов и дивизий Военно-Воз-душных Сил в гвардейские. Приятно было узнать, что «за проявленную отвагу в боях за Отечество с немецкими захватчиками, за стойкость, дисциплину и организованность, за героизм личного состава», как подчеркивалось в сообщении, [259] этой чести удостоены и некоторые соединения нашей воздушной армии. 1-й истребительный авиакорпус (командир генерал-майор авиации Е. М. Белецкий) стал 1-м гвардейским, 239-я истребительная авиадивизия (командир полковник Г. А. Иванов) — 5-й гвардейской, 243-я штурмовая авиадивизия (командир полковник Г. А. Сухоребриков) —3-й гвардейской, 263-я бомбардировочная авиадивизия (командир полковник Ф. И. Добыш) — 4-й гвардейской.

Вручение гвардейских знамен явилось большим праздником для личного состава. В торжественной обстановке командир каждого соединения и части преклонял колено перед святыней и целовал край полотнища. Авиаторы клялись высоко нести добытое кровью гвардейское знамя, приумножать в грядущих боях славу своего полка, дивизии, корпуса. [260]