Печальный юбилей

Командование японских ВВС решило в день рождения своего императора сделать ему подарок: 29 мая 1938 года нанести массированный бомбардировочный удар по городу Ханькоу. Зная, что истребительная группа там малочисленна, японцы, видимо, не сомневались в успехе. Китайское командование через своих агентов своевременно узнало о готовящемся налете и сообщило нашему главному военному советнику. Немедленно были приняты контрмеры: из Наньчана в Ханькоу перелетела новая группа истребителей.

Советские летчики встретили японцев на дальних подступах к городу. Бой был долгим, ожесточенным, и результаты его не могли обрадовать императора. Из 54 самолетов противник недосчитался 21. Мы потеряли две машины вместе с нашими дорогими товарищами.

На другой день об этом рассказали все газеты. Правда, ни одной русской фамилии не упоминалось, но нам они были хорошо известны. С замечательной победой мы поздравили А. Губенко, А. Гриценко, С. Грицевца, Г. Захарова, П. Лысенко, А. Благовещенского, А. Дупина, И. Пунтуса и других советских асов.

Более месяца японские летчики не появлялись в небе Китая. И только потом они вновь отважились пробиться к Ханькоу. Правда, и на этот раз им крупно не повезло. Из 18 бомбардировщиков и 36 сопровождавших их истребителей 15 были сбиты.

В сражениях с японцами боевой опыт приобрели и китайские летчики, прошедшие подготовку под руководством наших инструкторов. В ночь на 20 мая 1938 года они совершили полет даже над японской территорией, сбросили над о. Кюсю и префектурой Осака миллион листовок.

Летали они на наших бомбардировщиках. Звено возглавлял Сюй Хуан-шень. Поздравить китайских и [74] советских летчиков с этим событием приехал Чан Кай-ши. На аэродром, где мы базировались, прибыло два черных открытых паккарда. На передней машине сидел сам генералиссимус.

Около командного пункта машины остановились. Я впервые близко видел Чан Кай-ши, и, должен сказать, он произвел на меня неприятное впечатление. Среднего роста, сутулый, узкие бегающие глаза, приплюснутый нос, под которым топорщилась жиденькая щетка усов. В жестах, манере разговора было что-то наигранное, театральное.

Предубеждение против Чан Кай-ши у нас сложилось уже давно. Мы знали, что в военном отношении он на редкость бездарная личность, в политическом — демагог, двурушник и карьерист, люто ненавидевший коммунистов.

Но лучше его выглядел и начальник штаба правительственной армии генерал Хо Ин-пинь. Это был крупный помещик, чуть ли не в открытую торговавший должностями.

Недолго пробыли на аэродроме Чан Кай-ши и его свита. Поздравив летчиков с удачным рейдом на японские острова, он поспешил удалиться. Больше я его не видел.

Заключив союз с компартией о совместной борьбе против японских агрессоров, Чан Кай-ши тем не менее плел против нее всевозможные интриги. Для него народные войска были, пожалуй, более страшными, чем японские. Оп отказался платить военнослужащим Красной армии, переименованной к тому времени в Национально-революционную, денежное содержание, лишал ее вооружения. В этих условиях приходилось нам поддерживать войска коммунистов.

Однажды мне довелось побывать в расположении войск 8-й армии, которой командовал Чжу Дэ, отвезти необходимый ей груз.

На аэродроме меня спросили:

— Сколько килограммов может поднять бомбардировщик?

— Одну тонну.

— Вот и отлично. Здесь груза как раз около тонны.

— А куда лететь? — спрашиваю.

— Вот сюда, — указали мне на карте глухое место в горах. [75]

— Там будет речушка, — пояснили товарищи. — Место приземления обозначено полотнищем. Рядом будет выложен другой знак, показывающий направление ветра.

Вот и все данные, что мы получили перед вылетом.

— Нелегкая задачка, — шепнул Багрецов. Я и сам понимал, что нелегкая, а лететь надо. По расчету времени, мы должны быть на месте примерно через два с половиной часа. Но прошло уже три, вроде бы речушка обозначилась, а полотнища не видно. Долго кружили над безлюдными горами. В душу начало закрадываться сомнение — в тот ли район попали. Вдруг штурман кричит по переговорному устройству:

— Справа у подножия горы знак.

Глянул — верно. И направление ветра указано. Оказывается, мы полотнище не замечали, потому что его прикрывала тень от горы.

Делаю заход и сажаю самолет на усыпанную галькой площадку. Подходят представители армии Чжу Дэ, принимают груз и кладут его на коляски, чтобы по извилистой тропинке увезти в горы.

— Бензин надо? — поинтересовались они.

— Надо.

— Пожалуйста.

За огромным валуном стояли припасенные для нас канистры с бензином. Выливаем его в самолетные баки, прощаемся и улетаем.

Летать приходилось много, самолеты изнашивались. В июне 1938 года нам предложили перебазироваться в Ланьчжоу, чтобы заменить моторы. А там меня ожидало новое распоряжение: самолеты передать Т. Т. Хрюкину, прибывшему с новой группой летчиков-добровольцев, а самому возвращаться на Родину.

Немного отдохнув, я стал работать в Инспекции ВВС. Но пробыл там недолго. Меня снова пригласили в одно из управлений Генштаба и сказали:

— Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение оказать Китаю еще более широкую военную и материальную помощь. Под Алма-Атой создана специальная база. Оттуда через границу будут переправляться самолеты, вооружение, боеприпасы. Начальником базы назначен полковник Грязнов, вы — его заместителем и командиром авиационной трассы. [76]

На этот раз о моем желании никто не спрашивал. Вручили документы, пожали руку, а на прощание сказали:

— На авиатрассе много неполадок. Наведите там порядок. От ее бесперебойной работы будет во многом зависеть своевременная доставка грузов Китаю.

Авиационная трасса Алма-Ата — Ланьчжоу, насчитывавшая 11 промежуточных мест посадки, действительно не могла похвалиться четкостью в работе. Аэродромы были оборудованы плохо, метеорологической информацией экипажи не обеспечивались, перелеты никто не планировал. По этим причинам случались катастрофы.

Со мной в Алма-Ату прибыли главный инженер трассы 3. А. Иоффе, штурман П. Т. Собинов, экипаж Ф. М. Коршунова и военком И. Д. Ветлужинский. Все сразу же включились в работу. Неделями пропадали на аэродромах, наводили порядок. В первую очередь заменили людей, не справляющихся с обязанностями, создали комендатуры, учредили метеорологические посты, завезли горючее и запасные части, установили строгий режим движения самолетов по воздуху.

Перегонка самолетов в Китай в 1938—1939 годах приняла широкий размах. Большие группы машин мне приходилось лидировать самому, поскольку я хорошо знал трассу. Так, я провел в Китай группу летчиков-добровольцев, возглавляемых К. К. Коккинаки, С. П. Супруном и другими. Истребители И-16 до Хами обычно везли в разобранном виде, на автомобилях. Там их собирали и перегоняли дальше по воздуху. Бомбардировщики же шли из Алма-Аты напрямую, и не было случая, чтобы кто-то из экипажей потерпел катастрофу.

За время моей работы на авиатрассе в Китай перегнали свыше 400 самолетов. Воздушный мост между Советским Союзом и сражающейся за свою независимость многострадальной страной действовал надежно.

* * *

Вернувшись на Родину, я получил назначение в Киев на должность заместителя командующего ВВС Киевского Особого военного округа. Но работать там долго не пришлось.

Внезапно меня вызвали к Наркому обороны. Когда я вошел в кабинет К. Е. Ворошилова, то сразу заметил, что он чем-то взволнован. Сухо поздоровавшись со мной, Клемент Ефремович без всяких предисловий сказал: [77]

— Финны спровоцировали нас на войну. Видимо, она будет тяжелой. Вы назначаетесь командующим ВВС 13-й армии. Это на Карельском перешейке.

Потом шагнул к карте, жестом приглашая и меня.

— Это самое ответственное направление, — задумчиво продолжал нарком. — Маннергейм построил здесь такую линию обороны, что без авиации войскам очень трудно будет ее прорывать. Сегодня же выезжайте на место и приступайте к делу. Командующий армией Грендаль уже там. Все.

Беседа продолжалась буквально несколько минут и оставила в душе тревогу.

На следующее утро прибыл в Ленинград. Здесь узнал, что моим заместителем назначен В. И. Клевцов, начальником штаба Ф. Михельсон, военным комиссаром Ф. Бра-гин. Моисеев возглавил авиационный тыл, В. Г. Рязанов — разведку. Все мои помощники имели немалый опыт командирской и штабной работы.

Первым встал вопрос о размещении авиационных частей. Подготовленных аэродромов в полосе, примыкающей к линии фронта, не было. С удаленных же авиация работать не могла.

Решили использовать озера, покрытые толстым льдом. Задача эта не простая в условиях полного бездорожья. Но наши волевые, выносливые и инициативные люди одержали верх над суровой природой. Были пробиты дороги, сооружены аэродромы, и в назначенный час авиация приступила к работе.

Война с Финляндией была, как известно, непродолжительной, но тяжелой. Опираясь на систему заблаговременно подготовленных сооружений, враг оказывал ожесточенное сопротивление. Удерживать оборонительные рубежи ему во многом помогала и сама природа края. Тем не менее наши войска прорвали считавшуюся неприступной «линию Маннергейма». Немалый вклад в победу над врагом внесла авиация. В нашей армии тогда отличалась авиационная бомбардировочная бригада, которой командовал И. Г. Пятыхин (военный комиссар бригады Ф. Ф. Веров). В состав этого соединения входили полки, возглавляемые Г. И. Белицким и Б. Р. Писарским. Командир отдельного истребительного авиационного полка Виктор Зеленцов получил звание Героя Советского Союза. [78]