На земле Чехословакии
Рано утром 19 апреля 1945 года в штаб-квартиру представителя Ставки маршала авиации Г. А. Ворожейкина, находившуюся тогда недалеко от штаба 3-го Украинского фронта, прибыл офицер спецсвязи с двумя телеграммами. Павленко получил оба документа, расписался в специальной книге и отпустил офицера. Сам же поспешил на доклад к маршалу. Не успел порог переступить, как из рабочей комнаты густой бас спросил:
— Ну что нового?
— Вам две телеграммы, товарищ маршал.
Ворожейкин взял их и начал не спеша читать вслух. В одной командующий 8-й воздушной армией генерал-лейтенант авиации В. Н. Жданов докладывал представителю Ставки, как развивается наступление войск 4-го Украинского фронта на Моравско-Остравсксм направлении, начавшееся утром 15 апреля, и как действует авиация на поле боя.
Наступление началось успешно. Во время артиллерийской и авиационной подготовки оборона гитлеровских войск была подавлена на всю тактическую глубину. В ходе атаки плечом к плечу с советскими воинами храбро сражались чехословацкие танкисты, пехотинцы и летчики. Однако в последние три дня обстановка крайне осложнилась. На всем остравском направлении гитлеровцы возвели мощные оборонительные сооружения. Город Острава и подступы к нему расположены у слияния трех рек — Опавы, Одера и Остравице. Горы оставляют очень узкую, почти недоступную долину: «моравские ворота» запирают северный рубеж Чехословакии. Ранее проходившая неподалеку государственная граница Чехословакии и Германии сильно укреплена дотами. Наземные войска [247] противника, используя все это, ожесточенно сопротивлялись. С воздуха их поддерживали значительные силы авиации. Однако и в этих условиях советские войска упорно продвигались вперед.
Ворожейкин склонился над картой, разостланной на столе, и цветным карандашом отмечал положение наших войск и войск противника. Отложив в сторону карандаш, снова взял донесение. «...В небе Моравии неувядаемой славой покрыли себя летчики 8-й воздушной армии и 1-й Чехословацкой смешанной авиационной дивизии, — говорилось в документе. — В эти дни в воздухе стоит непрерывный рокот авиационных моторов. Отражая налеты фашистских бомбардировщиков, наши истребители ведут напряженные воздушные бои. Трудно выделить отдельных героев неба в этом воздушном сражении. Летчики-истребители с честью выполнили возложенную на них задачу. Ни один завод или шахта Моравско-Остравского промышленного района за прошедшие дни не были разрушены ударами фашистской авиации»{30}.
Сложные и ответственные задачи выполняли наши бомбардировщики и штурмовики. Вместе со своими чешскими товарищами по оружию они совершали в те дни незабываемые подвиги.
Группа штурмовиков капитана И. Нижнянского 16 апреля, преодолев сильный огонь гитлеровских зениток, разгромила скопление фашистских войск у переправы через Одер в районе Ольза.
Группа бомбардировщиков, которую вел майор Г. Осипов, несмотря на яростное противодействие вражеских истребителей, 17 апреля нанесла тяжелое поражение крупным силам танков и мотопехоты противника в районе Опавы.
Выполняя 18 апреля боевое задание на самолете-штурмовике, геройски погиб в районе Новы-Богумек чешский экипаж — летчик ротмистр П. Слатинский и воздушный стрелок десятник Ю. Вилька. В этот же день повторили подвиг экипажа Гастелло экипажи Ил-2 в составе летчика-чеха ротмистра Ф. Майхрана и сержанта С. Пономарева...
Дочитав последнюю строку боевого донесения, Григорий Алексеевич на минуту задумался. Затем встал, вышел из-за стола и распорядился: [248]
— Доставайте мой служебный бланк! Будем писать телеграмму генералу Жданову, чтобы представил наиболее отличившихся советских и чехословацких летчиков к званию Героя Советского Союза.
Другая телеграмма была из Ставки Верховного Главнокомандующего. В ней подтверждалось получение доклада о разведке в районе Вены подземных авиационных заводов фашистской Германии. Одновременно от Верховного Главнокомандующего поступило указание представителю Ставки маршалу авиации Г. А. Ворожейкину обеспечить совместно с представителем Ставки Маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко успешное проведение наступательной операции войск 2-го Украинского фронта в районе Брно и далее — на Прагу. Предлагалось уделить максимум внимания сохранению мирных объектов, расположенных на территории Чехословакии, от разрушения и уничтожения с воздуха.
Дочитав полученные документы, Ворожейкин предупредил порученца:
— Сегодня же на автомашинах поедем к маршалу Тимошенко в район Братиславы и в штаб пятой воздушной армии. Он сейчас находится в Цифере. С нами отправятся офицеры из штаба Третьего Украинского фронта. Они прибыли для организации взаимодействия Третьего и Второго Украинских фронтов. Предупредите шеф-пилота, пускай перегоняет мой самолет на аэродром Трнава.
...Утром 19 апреля 1945 года по автостраде, идущей вдоль Дуная из Вены на Братиславу, мчалось несколько легковых автомашин. В передней ехали маршал авиации Ворожейкин и его порученец.
Вначале они заедут в штаб-квартиру С. К. Тимошенко, а дальше Павленко один направится в Цифер — небольшой городок в тридцати — сорока километрах к северо-востоку от Братиславы.
— Как только приедете в штаб Горюнова, — сказал маршал, — сразу же с картой бегите к операторам и разведчикам за последними данными.
— Карта этого направления уже приготовлена.
— Дайте-ка ее мне.
Петр подал карту Ворожейкину. Она была сложена так, что ее можно было быстро развернуть и найти нужное место. Маршал отыскал город Брно и обозначил карандашом район, примыкающий с разных сторон [249] к этому большому узлу коммуникаций и промышленному центру.
— Так вот, передайте товарищам Гречко и Абалакину, пускай сегодня, завтра и в последующие дни непрерывно наблюдают с воздуха за этим районом. Особое внимание подходящим резервам противника, главным образом — танкам.
— Хорошо, товарищ маршал. Ваши указания будут переданы.
— Из штаба воздушной армии, — продолжал Ворожейкин, — поезжайте к маршалу Тимошенко, я буду у него. Привезите свежие данные воздушной разведки и сведения о боевом и численном составе всех авиационных соединений пятой воздушной армии.
Наступила пауза. Машина, не сбавляя скорости, пронеслась через деревню, в которой было десятка полтора полуразрушенных домов. Здесь, видимо, шли жестокие бои. Но цветущие деревья и зелень скрывали следы прокатившегося огненного вала войны. Машина мчалась по дороге, проходящей южнее Дуная по территории Венгрии. Она то прижималась к реке, то несколько удалялась от нее. На пути то и дело попадались маленькие деревеньки. В них не видно было ни людей, ни домашней скотины и птицы. В общем, никаких признаков жизни.
Дома теснились возле самой дороги, большинство — в три — четыре этажа. На месте многих строений чернели лишь пожарища, кое-где остались только стены да дымоходы. Все молча рассматривали эти страшные селения, с грустью взирали на пустующие поля. Проехав несколько километров, Павленко оглянулся и не увидел машин, прежде следовавших за ними.
— Мы очень быстро едем. Остальные не поспевают, — сказал он шоферу.
— По таким дорогам, — объяснил водитель Балыкин, — можно ездить еще быстрее.
— Сколько на спидометре?
— Сто двадцать.
— Сбавь маленько, — неохотно распорядился маршал. Он любил быструю езду.
Машина, чуть уняв ход, приблизилась к следующему населенному пункту. До Братиславы оставалось километров двадцать. Сзади появились наши машины.
— Ну как, Балыкин, сейчас дела в Москве? — спросил шофера маршал. [250]
Василий Яковлевич Балыкин, уже немолодой сержант, много лет проработал вместе с Ворожейкиным. Всю войну ездил по разным фронтам. Бывал, что называется, в разных переплетах. Прошло всего два дня, как Балыкин вернулся из Москвы. Казалось, он только и ждал вопросов о столице.
— Хорошо, товарищ маршал, сейчас в Москве. Настроение у москвичей приподнятое. Ведь конец войны не за горами. Все ждут не дождутся победы.
Вдруг шофер метнулся вперед, лег на баранку и сжался в комок.
— Смотрите! Смотрите! — почти закричал он. — Стена, стена дома падает!
— Что за чертовщина? — возбужденно проговорил маршал. — Нужно проскочить! Нажимай, Василий!
Машина резко рванула вперед и помчалась с еще большей скоростью. Ворожейкин и Павленко успели заметить, как стоявшая впереди, с левой стороны улицы, высокая стена разрушенного дома вдруг надломилась и начала падать на проезжую часть — прямо на них. Стену словно толкнула неведомая сила, и толчок пришелся как раз на половине ее высоты. Слышно было, как огромные глыбы кирпича и цемента ударились о мостовую. По кабине дробно застучали мелкие осколки кирпича. Сзади поднялось облако известковой и кирпичной пыли.
Впереди показались маленькие домики. Городок кончился.
— Остановить машину! — приказал маршал.
Резко остановились. Петр выскочил из машины и на всякий случай взял на изготовку автомат и гранату. Сильный ветер дул вдоль улицы, а с ним все тянулось и тянулось над землей плотное облако пыли, образовавшееся при обвале стены. Облако скрыло машину маршала от следовавших за ней легковушек.
«Случайный обвал или диверсия?» — сверлила мозг Петра загадка.
— Где остальные машины? — спросил Ворожейкин.
— Пока не видно. Верно, не успели проскочить.
— Быстро на помощь! — скомандовал маршал и первым ринулся в густое облако пыли.
Капитан и шофер кинулись за ним. Подоспели офицеры, ехавшие сзади. Неожиданно из развалин прогремели выстрелы. Бой был коротким. Диверсантов, оказавших сопротивление, удалось быстро обезвредить. Среди сопровождавших [251] Ворожейкина, к счастью, не было убитых. Несколько человек получили легкие ранения.
Оказав помощь пострадавшим, двинулись дальше.
Сидя в машине, Петр размышлял о случившемся. Больше всего его поразило, как умело в сложной ситуации действовал маршал Ворожейкин. Этот человек, казалось, не знал страха. Петру и раньше приходилось наблюдать, что он не теряется в минуты большой опасности. Такому можно позавидовать!
Капитану хотелось подробнее узнать о жизни маршала авиации, и такая возможность вскоре представилась. Однажды в Цифере после ужина Павленко долго беседовал с маршалом. Они вспоминали родные места, разговаривали об армейской службе, войне, об учебе. Многое поведал ему тогда Григорий Алексеевич Ворожейкин.
Родился он 17 марта 1895 года в многодетной семье крестьянина-бедняка в деревне Березники Калининской области. Два года всего проучился в сельской школе и пошел работать по найму: сперва на фанерном, затем на лесопильном заводе. Позже экстерном сдал экзамены за шесть классов гимназии.
В 1915 году Ворожейкина призвали на действительную военную службу во второй запасный пехотный батальон. Вскоре он поступил в Псковскую школу прапорщиков, по окончании которой был направлен на Северо-Западный фронт.
После победы Великой Октябрьской социалистической революции командира роты 149-го Черноморского полка штабс-капитана Григория Алексеевича Ворожейкина солдаты и командиры избрали начальником связи 22-го стрелкового полка 3-й стрелковой дивизии. Он быстро заслужил доверие революционных солдат. Ворожейкина назначают командиром полка, затем начальником штаба бригады. В этих должностях он участвовал в боях против врагов Советской власти на Южном и Юго-Западном фронтах.
Окончилась гражданская война. Многие командиры Красной Армии были направлены на учебу для повышения своей квалификации, в их числе — и Григорий Алексеевич. Он попал в Высшую стрелковую тактическую школу.
В 1927 году Ворожейкин вступил в ряды Коммунистической партии, и с тех пор вся его жизнь неразрывно связана с ней. [252]
Несколько лет Григорий Алексеевич успешно командовал 16-й стрелковой дивизией Ленинградского военного округа. Затем — резкая перемена в его военной судьбе: он стал слушателем Военно-воздушной и инженерной академии имени Н. Е. Жуковского. В 1934 году после окончания оперативного факультета Ворожейкин назначается командиром и комиссаром 200-й легкобомбардировочной авиабригады.
Советская авиация развивалась все более быстрыми темпами. На вооружение поступали скоростные самолеты-истребители И-15, И-16, бомбардировщики СБ. В авиационные части из школ прибывали молодые пилоты, имевшие хорошую общеобразовательную подготовку и неплохо разбиравшиеся в авиатехнике, но не имевшие опыта летной работы. Совершенствуя их летное и боевое мастерство, Ворожейкин не жалел ни сил, ни времени. Особое внимание он уделял организации полетов, повышению дисциплины, четкому выполнению уставов и наставлений, регламентирующих порядок и безопасность летной службы. Обучая и воспитывая молодежь, Григорий Алексеевич и сам неустанно осваивал новую технику, новые приемы воздушного боя.
Осенью 1936 года Ворожейкин назначается помощником начальника ВВС Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, а незадолго до Великой Отечественной войны — командующим ВВС Приволжского военного округа.
Грянула война, и Г. А. Ворожейкин попросился на фронт. Вначале командовал авиацией 21-й армии, затем — ВВС Центрального фронта. Григорию Алексеевичу Ворожейкину 3 июля 1941 года присваивается звание генерал-майора авиации. В августе того же года приказом Верховного Главнокомандующего он назначается начальником штаба Военно-Воздушных сил, а в 1944 году — первым заместителем командующего ВВС.
Г. А. Ворожейкин все свои силы, знания, весь опыт отдавал совершенствованию руководства ВВС. Хорошо зная природу общевойскового боя, понимая роль и значение авиации в проводимых операциях, он уделял особое внимание взаимодействию авиации и сухопутных войск. Требовал, чтобы до начала операции и в ходе нее поддерживался тесный контакте общевойсковыми командирами, для этого привлекались хорошо подготовленные офицеры связи ВВС. [253]
Активно участвовал генерал Ворожейкин в создании авиационных резервов Ставки ВПК. В марте — апреле 1942 года на решающих направлениях были сформированы ударные авиационные группы. Одну из них возглавил Г. А. Ворожейкин. Вскоре он убедился, что нужны более мощные авиационные резервы. И такие резервы по предложению командования ВВС вскоре были созданы.
В качестве представителя Ставки Г. А. Ворожейкин значительное время находился в действующей армии. Побывал на всех фронтах. В начале 1942 года координировал действия авиации Ленинградского и Волховского фронтов, в июле командовал авиационной группой под Воронежем, летом 1943 года участвовал в битве под Курском. С 1 октября 1944 года Г. А. Ворожейкин начал координировать действия ВВС 2, 3 и 4-го Украинских фронтов. Тогда судьба и свела Павленко с этим замечательным человеком. Он стал для Петра примером служения матери-Родине.
Пополудни 19 апреля 1945 года по заданию маршала авиации Г. А. Ворожейкина капитан Павленко прибыл в Цифер и сразу же направился в штаб 5-й воздушной армии. В оперативном отделе он застал за рабочей картой полковников С. Н. Гречко и С. Д. Абалакина. Поздоровался и тут же передал приказание представителя Ставки.
— Воздушную разведку в районе Брно мы уже ведем с полным напряжением сил и средств, — сказал Абалакин. — Но в указаниях маршала значатся новые районы, западнее Брно. Их нужно неоднократно изучить визуально и сфотографировать. Вы, капитан, оставайтесь здесь, а я пойду срочно поставлю дополнительные задачи на воздушную разведку.
— Я с вами, Степан Дмитриевич, — сказал Петр полковнику, — нужно еще получить самые последние данные воздушной разведки для доклада маршалу.
— Пошли!
В разведывательном отделе полковник Абалакин сразу же приступил к уточнению задач на воздушную разведку частям и соединениям армии. Павленко в это время наносил на рабочую карту свежие данные о противнике. Карта все больше и больше покрывалась условными [254] обозначениями скоплений танков, живой силы и боевой техники, аэродромов, железнодорожных эшелонов. Среди условных знаков синего цвета Петр увидел красные заштрихованные кружки.
— Что здесь обозначено? — спросил он у офицера разведотдела.
— Это районы, занятые чехословацкими партизанами.
— Такая огромная территория уже контролируется чехословацкими патриотами? Да, в этой стране поистине земля горит под ногами гитлеровских оккупантов!
Из комнаты начальника разведотдела доносился громкий голос Абалакина. Он вызывал по телефону воздушных разведчиков и лично ставил им задачи:
— «Березка»! Я «Рубин». Примите боевое распоряжение: срочно...
И далее следовал текст боевого приказания на воздушную разведку района, указанного на карте представителем Ставки. Границы этого района проходили через населенные пункты Простеев, Литомишль, Йиглава, Зноймо.
На просмотр всех железных, шоссейных и грунтовых дорог, а также районов сосредоточения резервов и аэродромов ставилась задача 511-му отдельному разведывательному авиационному полку. Истребительные и штурмовые авиационные соединения должны были с малых высот вести наблюдение за полем боя и подступами к нему на глубину до пятидесяти — шестидесяти километров.
Утром 20 апреля пара штурмовиков 92-го штурмового авиационного полка 5-го штурмового авиационного корпуса, ведущим которой был майор Валеев, с высоты ста метров произвела воздушную разведку юго-западнее Брно. Пролетая над железнодорожной станцией Зноймо, разведчики обнаружили одиннадцать эшелонов с танками и автомашинами. Составы разгружались, колонны танков и автомашин с пехотой от станции выдвигались по шоссе на восток в направлении Сухоградлы. Станцию и шоссейную дорогу сфотографировали. Снимки подтвердили наличие в этом районе до двухсот танков, многих автомашин и пехоты. Данные воздушной разведки были немедленно доложены маршалу авиации Ворожейкину. Он сразу же позвонил командующему 5-й воздушной армией генерал-полковнику авиации С. К. Горюнову. [255]
— Сергей Кондратьевич! Вам известно о танках противника, которые разгружаются на станции Зноймо?
— Да, известно. Только что получил подробное донесение воздушных разведчиков об этой танковой группировке.
— Что решили делать?
— Немедленно нанести сосредоточенный удар. Сейчас со своим оператором полковником Гречко, разведчиком полковником Абалакиным и главным штурманом полковником Галимовым уточнили по аэрофотоснимкам конкретные цели для ударов с воздуха.
— Правильно! Удар по станции выгрузки танков нужно нанести немедленно. Только смотрите, чтобы при этом не пострадали мирные объекты Зноймо. И еще: не упускайте из виду танковые колонны противника, которые выдвигаются от Зноймо на восток. По ним необходимо начать эшелонированные действия штурмовой авиации.
— Эту задачу сейчас поставлю пятому штурмовому авиакорпусу, — доложил командующий воздушной армией.
— А справится с танковой группировкой один корпус? — поинтересовался маршал авиации.
— Думаю, справится. Да других сил для действий в этом районе у нас пока и нет.
— А если договоримся с Судцом, чтобы вам помог? Вы-то ему помогали под Балатоном.
— Спасибо! — ответил Горюнов. — Если трудно будет, попрошу.
Соединениям и частям 5-й воздушной армии была срочно поставлена задача разгромить группировку танковых и мотомеханизированных войск противника до подхода к линии фронта.
Отлично выполнили ответственную боевую задачу офицеры оперативного отдела воздушной армии во главе с начальником — полковником С. Н. Гречко. В штабе воздушной армии его заслуженно считали организатором мастерских ударов авиации.
Авиация 5-й воздушной армии нанесла по фашистской танковой группировке в районе Брно смертельный удар. Замысел противника (он рассчитывал, что свежие танковые силы, подошедшие из глубины, займут и смогут прочно удерживать в течение длительного [256] времени оборону по западному берегу Моравы, не допустят выхода советских войск в район Брно) не удался.
Крупнейший промышленный центр Чехословакии, важный стратегический узел железных и шоссейных дорог — город Брно — оборонялся крупными силами фашистских войск и авиации. К двадцатым числам апреля гитлеровское командование подтянуло в этот район много танков, мотопехоты и авиации, стремясь удержать за собой всю Чехию. Как подтверждали данные нашей разведки, крупные танковые резервы противник сосредоточил в районах, примыкающих к заводам, или прямо на территории больших промышленных предприятий.
С наблюдательного пункта 53-й армии, расположенного на одной из господствующих высот юго-восточнее Брно, дальние окраины города вырисовывались многими силуэтами заводских корпусов. Который уже раз приходили сюда для рекогносцировки и уточнения задач войскам на местности командующие объединениями различных родов войск, командиры частей, соединений. И все, от командующего 2-м Украинским фронтом маршала Р. Я. Малиновского и до командиров полков, всматриваясь в далекие силуэты, делали один вывод: брать город в лоб, выкуривать засевшего там врага артиллерийским огнем и бомбовыми ударами авиации — значит подвергать разрушению многие фабрики, заводы и жилые массивы. Но этого делать нельзя. Наступать нужно в обход города с двух сторон.
Операция должна была начаться утром 23 апреля прорывом обороны противника юго-восточнее Брно. Главный удар наносили войска 53-й армии. В образовавшийся прорыв намечалось ввести 6-ю гвардейскую танковую армию генерала А. Г. Кравченко для охвата Брно с северо-востока. С юго-востока город окружила 1-я гвардейская конно-механизированная группа генерала И. А. Плиева. Боевые действия наземных войск обеспечивали с воздуха истребители, бомбардировщики и штурмовики 5-й воздушной армии генерала С. К. Горюнова.
В ночь на 23 апреля 1945 года представители Ставки маршалы Тимошенко и Ворожейкин на автомашинах следовали на передовой командный пункт 2-го Украинского [257] фронта в район юго-восточнее Брно. Их сопровождали порученцы и личная охрана. К господствующей высоте, на которой располагался КП, добирались скрытно, с использованием всех мер маскировки и предосторожности. Ехали с потушенными фарами по узким темным дорогам, проходившим по лесам или высоким виноградникам. Ориентиров — почти никаких.
В назначенном месте колонну встретил офицер — представитель командующего фронтом. Колонна двинулась быстрее и вскоре прибыла на конечный пункт. С. К. Тимошенко и Г. А. Ворожейкин направились в блиндаж командующего фронтом. Полковники Тюхов и Постников находились при них. По указанию Г. А. Ворожейкина Павленко отправился на передовой командный пункт 5-й воздушной армии, находившийся на обратных скатах той же высоты. На ПКП находился начальник оперативного отдела штаба 5-й воздушной армии полковник С. Н. Гречко с группой офицеров-авиаторов и радиостанцией.
Петр прибежал сюда, когда полковник Гречко отдавал последние указания подчиненным. Он приветливо помахал рукой капитану, а сам схватил микрофон и начал по рации вызывать кого-то для уточнения задачи. Петр всегда с уважением наблюдал за работой Степана Наумовича, восхищался его умением управлять большими силами авиации в воздухе. Он знал Степана Наумовича еще до войны и многому научился у него. Полковник был очень строен, выше среднего роста, с тонкими красивыми чертами лица, черными, всегда аккуратно причесанными волосами. Говорил он спокойно, негромко, не спеша, взвешивая каждое слово. В этом человеке сочетались многие достоинства: знание дела, требовательность, быстрота в решении любого вопроса, расторопность, инициатива. И если ко всему этому прибавить его неутомимость в работе, то станет понятным, за что уважали полковника Гречко начальники и любили подчиненные.
Степан Наумович считался одним из лучших специалистов в организации и выполнении массированных ударов по важным объектам противника и управления ими в боях. Впоследствии С. Н. Гречко стал крупным военачальником — генерал-полковником, первым заместителем командующего Московского округа ПВО. [258]
На ПКП Павленко уточнил график построения авиационной подготовки наступления и авиационной поддержки атаки, количество бомбардировочной и штурмовой авиации, привлеченной для поддержания наземных войск в первый день операции, порядок получения новых данных о противнике от экипажей воздушной разведки. Поблагодарив офицеров-авиаторов, он возвратился по длинному ходу сообщения к представителям Ставки. Маршалы, стоя в глубокой ячейке, наблюдали в стереотрубы за местностью, которая через несколько минут станет полем ожесточенного сражения. Но пока это был вполне мирный пейзаж. Ничто не выдавало того, что здесь притаилось и замаскировалось множество живой силы, танков, орудий, минометов, пулеметов.
Г. А. Ворожейкин выслушал порученца.
— Хорошо, — сказал Григорий Алексеевич, — план боевого применения поддерживающей авиации мне ясен. Немедленно передайте полковнику Гречко, чтобы все удары, запланированные в районе города Брно, наносились только по ясно видимым с воздуха объектам и целям фашистских танков, пехоты и артиллерии. По войскам противника, находящимся на территории фабрик и заводов, ударов авиацией не наносить{31}.
Через пять минут эти указания маршала авиации Ворожейкина были переданы по назначению.
Утро 23 апреля в районе южнее Брно выдалось ясное. Видимость с каждой минутой улучшалась. В назначенное время началась мощная артиллерийская и авиационная подготовка, за которой последовала атака вражеской обороны. Наша пехота, наступая за танками при непрерывной поддержке с воздуха, успешно продвигалась в направлении Брно. Противник упорно сопротивлялся (особенно в районах, где уцелели его опорные пункты), то и дело переходил в контратаки, стремясь сдержать натиск советских войск. Но группы наших бомбардировщиков и штурмовиков появлялись над полем боя и наносили сильные удары по скоплениям врага.
В этой сложной наземной и воздушной обстановке руководить многочисленными группами самолетов, одновременно действовавшими над полем боя, было невероятно трудно. Без промедления удовлетворяя [259] просьбы танкистов и пехотинцев о поддержке с воздуха, приходилось так ставить задачи бомбардировщикам и штурмовикам, так наводить их на цели, чтобы противник понес максимальные потери, а промышленные объекты, которые здесь встречались чуть ли не на каждом километре, не понесли ущерба.
В задачу капитана Павленко входило держать постоянную связь с оперативной группой воздушной армии и своевременно информировать представителей Ставки о действиях авиации в полосе наступления каждого корпуса и даже дивизии, докладывать свежие данные воздушной разведки, результаты бомбовых и штурмовых ударов. Очень часто он стремглав бежал к авиаторам за новыми сведениями или с очередным приказанием. И всякий раз у небольшого окопа стоял офицер-оператор с микрофоном, слышались спокойные и четкие слова команды, адресованные командиру — руководителю полетов, или ведущему группы боевых машин в воздухе, или офицеру наведения самолетов на цели, находящемуся в наступающих войсках.
— Я «Байкал-один», я «Байкал-один», — обычно начинал авиационный наводчик, — для «Рубина-пять» задачу подтверждаю прежнюю.
Или:
— «Сокол-пять», «Сокол-пять», танки подходят к заводам, действуйте по запасной цели. Удары только по наблюдаемым целям. Как поняли? Прием.
Развивая успех, наши стрелковые части при непрерывной поддержке с воздуха групп штурмовиков и бомбардировщиков на второй день операции повели непосредственное наступление на Брно. На подступах к городу они овладели Праценскими высотами. Несмотря на тяжелые бои на этих высотах, советские воины сумели спасти от разрушения исторические памятники, в том числе памятник «Русским воинам, павшим в боях на полях Аустерлица в 1805 году» и небольшой домик-музей, созданный в честь знаменитой битвы. В часы относительного затишья представители Ставки маршалы Тимошенко и Ворожейкин посетили это памятное место. Знакомясь с реликвиями в домике-музее, они осмысливали события, которые происходили здесь сто сорок лет назад. Лица маршалов были суровы и сосредоточенны. Они внимательно осматривали реквизит русского солдата, вооружение русских войск, их боевые [260] построения на поле битвы. На душе было тягостно. Все молчали. Первым заговорил Тимошенко:
— Вот посмотрите на эти цифры. Какие огромные потери понесли русские войска под Аустерлицем! А почему? Что, русский солдат плохо воевал? Нет! Напротив, русские всегда были храбрыми, отважными воинами!
— Причин неудач много, и одна из них — порочная линейная тактика, — сказал Ворожейкин. — Да и вооружение оставляло желать много лучшего. А что касается командования русскими войсками, то оно было не хуже, чем у французов. Ведь здесь, под Аустерлицем, воевали прославленные полководцы: Кутузов, Багратион.
— Совершенно справедливо, — согласился Тимошенко, — но главную скрипку играли не они. Верховным главнокомандующим здесь был сам, молодой еще годами, император Александр, который в военном деле не очень-то разбирался.
Порученцы внимательно слушали маршалов.
— Да, конечно, и Великая Отечественная не обошлась без жертв. Но скоро война закончится, мы уже, по сути, выиграли ее. Опыт получили большой, уроки извлекли немалые. — Тимошенко подошел к Петру, взял его под руку. — Вот вы, капитан, когда кончится война, сразу же идите учиться. Постарайтесь поступить в академию имени Фрунзе. В ней многому научитесь, а главное — побеждать малой кровью.
— И хорошо организовывать разведку противника в любых операциях, — улыбаясь, добавил маршал авиации Ворожейкин.
— Он уже и теперь толковый разведчик, — вмешался в разговор П. Г. Тюхов, на днях получивший звание генерал-майора. — Данные его группы всегда достоверны, объективны, своевременны. Эти составляющие и определяют истину всякого разведдонесения.
— Оказывается, вот она какая сложная, истина для разведчика, — смущаясь, сказал Петр.
— Коль уж завели философский разговор насчет истины, — заметил Ворожейкин, — то и я выскажу свое мнение. Сложное это понятие — истина. И если иметь в виду военное дело, то истину добывают или достигают не только выполнением отдельных задач, но и всем боем, всей операцией. — Немного помолчав, Григорий Алексеевич добавил: — Вот лишь истину войны тысяча [261] восемьсот пятого года толком не пойму: во имя чего она велась? Во имя какой истины Россия понесла многочисленные жертвы?
— В этом музее, — сказал маршал Тимошенко, — мы с вами, товарищи, встретились со многими слагаемыми истины той бессмысленной и порочной войны. Вот некоторые из них, посмотрите на стенды. — Семен Константинович окинул взглядом зал музея. — А чего стоит поведение трусливого императора, который в критический момент сражения под Аустерлицем бросил на произвол судьбы свои войска на поле боя и удрал. Жаль, что это не отражено здесь.
Тимошенко задумался. Все молча ждали, что он скажет дальше.
— Да, русские тогда ушли побежденными, — продолжал Семен Константинович. — И что же было позже? А как вы знаете, успех под Аустерлицем вскружил голову Наполеону, и он ровно через семь лет ринулся в поход на Россию. Так началась Отечественная война русского народа, которая для иностранных захватчиков завершилась плачевно. А через сто двадцать девять лет, позабыв о горьком опыте наполеоновских «шарамыжников», Гитлер затеял поход против Советской России. И чем обернулся этот блицкриг для фашистского диктатора, видите сами. Советские войска, выражаясь языком предков, находятся в нескольких переходах от логова фашистов — Берлина. Слагаемые нашей грядущей победы: руководящая роль ленинской партии, ратные подвиги миллионов советских людей на фронтах войны, трудовые подвиги тружеников тыла и многое другое, — видны как на ладони...
К исходу 26 апреля немецко-фашистские войска в районе Брно были разгромлены, а сам город полностью очищен от противника. Тысячи советских воинов отличились в этих боях. Невозможно назвать имена всех героев. Освобождая Брно, многие советские воины отдали свою жизнь. Смертью героя погиб командир эскадрильи штурмовиков майор Валентин Николаев. Подбитый зенитным снарядом, он направил горящую машину в самую гущу фашистских танков. Враг дорогой ценой заплатил за жизнь отважного летчика.
...Советские войска двигались дальше, на запад. [262]
...В теплый апрельский день капитан Павленко ехал по улице Братиславы. Машина на большой скорости катила по асфальту. И вдруг из подъезда огромного здания выбежал мальчик лет пяти. Он летел на мостовую, куда выкатился его цветной шар. Шофер резко нажал на тормоза и круто свернул в сторону. Автомобиль занесло на тротуар. Мальчик как ни в чем не бывало спокойно пошел со своей игрушкой во двор. Петр смотрел ему вслед. Водитель облегченно откинулся назад. Несколько секунд они сидели молча, не проронив ни слова.
— Ну что, поехали? — произнес наконец капитан.
— Поехали.
Шофер запустил двигатель. Но не успел выжать сцепление, как к машине подбежал отец ребенка. Он видел все, что произошло на улице. Погрозив строго мальчику, отец тут же бросился к его спасителям. Мужчина горячо жал руки капитану и шоферу, виновато улыбался, приглашал в гости:
— Товарищи! Прошу на немножко время зайдите к моему дому. Мое имя Мирослав.
— Не можем, нет у нас свободного времени, — отвечал Петр.
— Я понимаю, сейчас еще есть война, некогда, но сегодня мой мальчик день рождения. Прошу, зайдите, — настаивал Мирослав.
— Зайдем ненадолго, товарищ капитан? — предложил шофер.
— Да вроде неудобно без подарка на день рождения.
— Почему без подарка? — вскинул брови шофер. — Найдем кое-что.
Водитель начал копаться в своих карманах, но ничего подходящего не нашел. Ножик, портсигар, зажигалка — все это не подходило для подарка пятилетнему мальчику.
— Постой, — сказал Петр шоферу, — вот это, пожалуй, будет самый хороший подарок на долгую память мальчику. Вырастет — вспоминать будет. — И капитан быстро снял с погон авиационные эмблемы.
Шофер тут же открепил от пилотки звездочку.
Они поднялись на второй этаж дома и зашли в квартиру братиславского рабочего. У входа их встретила жена хозяина квартиры — Власта.
Посредине небогато обставленной комнаты стоял стол с вином и закуской. В другой комнате сидели гости. [263] За стол пока не садились, видимо, не все еще собрались. И верно: минут через пятнадцать пришли еще три сравнительно молодые пары и пожилая женщина — бабушка мальчика.
Пригласили к столу, скромному, без претензий, но красиво накрытому.
Предложили несколько тостов: за маленького Любомира, за папу и за маму, за бабушку, за гостей и за воинов Советской Армии. Павленко и шофер вручили подарки и по улыбке Любомира поняли: угодили имениннику, попали в самую точку.
Завязалась дружеская беседа. Говорили о жизни в Братиславе при фашистской оккупации, о восстановлении порушенного гитлеровцами, о будущей новой жизни чехословацких трудящихся.
— Нравится ли вам наша Братислава? — спросила капитана черноглазая молодая женщина по имени Марука, сидевшая напротив за столом.
— Очень нравится. И не только город, но и люди — приветливые, добрые, душевные.
— Русские люди нам тоже очень нравятся. Они справедливые, мужественные. Уважают народы других стран. Они великие труженики, — сказала пожилая чешка.
Все горячо ее поддержали.
— И в Чехословакии, — сказал Петр, — простые люди очень уважают труд. Мы уже успели побывать в нескольких районах Чехии, Моравии и Словакии и везде видели, как трудятся рабочие, крестьяне и служащие — красиво, с душой, Любо-дорого смотреть на воздвигнутые вашими руками заводы, фабрики, жилые корпуса. А когда проезжаешь мимо полей и садов, смотришь, как вдохновенно работают крестьяне, — сердце радуется. Щедрый у вас край. И все богатства принадлежали кучке капиталистов и сельской буржуазии.
— Больше этому не бывать, — решительно произнес молодой рабочий Иржи.
— У нас теперь люди будут так же хорошо и свободно жить, как и в Советском Союзе. Мы стремимся к этому. Мы хотим быть настоящими друзьями вашей страны, — сказал средних лет мужчина по имени Ян.
И действительно это было так. Подписанный в декабре 1943 года чехословацко-советский союзнический договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между СССР и Чехословакией положил [264] начало новому международному положению Чехословакии в соответствии с волей народа, создал предпосылки для радикального поворота в ее общественном развитии{32}. Летом 1944 года, когда советские войска приближались к границам Чехословакии, пламя освободительного движения в этой стране разгорелось с новой силой, а героическая борьба словацкого народа вылилась в крупный национально-революционный акт исторического значения — Словацкое национальное восстание.
Недолго тянулась задушевная беседа советских воинов с чехословацкими друзьями: у Павленко было еще много неотложных дел. Хозяин дома начат торопливо искать подарок капитану, желая поблагодарить за спасение сына.
— Что вы! Что вы! — запротестовал Петр. — Это лишнее.
— Мы вас никогда не забудем, — сказала мать ребенка.
— И мы вас тоже, — ответил капитан.
По делам службы 30 апреля Павленко снова приехал в Цифер, где по-прежнему находился штаб 5-й воздушной армии. Решил навестить своих старых друзей и вместе с ними встретить праздник Первомая. Остановился в крестьянском домике на самой окраине. Капитан только-только вернулся с передовой, давно не брился, с ног до головы был в пыли. Попросил у Яны — хозяйки дома — теплой воды. Петр быстро побрился и помылся. Увидев на стуле в комнате чистое белье, спросил:
— Кому это?
— Вам, вам, Я знаю, что вы готовитесь к большому празднику, вот и решила порадовать. Надевайте все чистое. И костюм вам сейчас поглажу.
— Спасибо, тетя Яна. Все это очень кстати, но, право же, мне неудобно.
— Ничего неудобного нет. Берите. Вот кончится война, и будем друг другу говорить спасибо, а пока давайте вместе готовиться к празднику.
Закончив подготовку к вечеру, капитан подсел к хозяину дома — Карелу на скамеечку возле дома, в небольшом садике. Сразу завязался разговор. К ним подошли крестьяне из соседних домиков — человек двадцать. [265] На всех — черные узкие штаны, белые рубахи, жилеты и черные шляпы.
— Так как же решат вопрос с землей при новой власти? — спросил усатый мужчина.
— Этого я вам сказать не могу, — ответил Петр. — Думаю, земля будет принадлежать тем, кто на ней работает, вот таким, как вы.
— Ну а колхозы тоже создадут, как у вас? — последовал очередной вопрос.
— Будут, если захотите.
Ответ, видимо, всем понравился. Петра теснее обступили крестьяне.
— Расскажите нам про колхозы, которые организованы в Советском Союзе. Как там работают и живут ваши люди? — попросил Карел.
— Я сам работал до поступления на военную службу в колхозе, — начел Петр свой рассказ. — В колхозе много лет работают мой отец, мать и две сестры. Колхоз наш до войны богатый был. Всего вдоволь. Хорошо жилось. Но фашистские варвары разграбили его. Трудно сейчас приходится землякам, однако они быстро налаживают хозяйство.
Беседа о колхозах затянулась. Вопросов задали множество, Петр знал сельскую жизнь не понаслышке. Ответы его, судя по всему, понравились чешским крестьянам.
О многом говорили в тот вечер. Об оккупации Чехословакии гитлеровцами, братской помощи Советского Союза, о том, какая может быть новая власть и что она принесет крестьянству.
— А скоро кончится война? — спросила миловидная девушка.
— Теперь скоро! — твердо ответил Петр. — Для вас, дорогие друзья, она уже закончилась.
Разговор продолжался бы, наверное, до поздней ночи, если бы не музыканты. Незаметно подошли три усача: двое со скрипками, один с аккордеоном, — и заиграли чешскую польку. Сельчане как по команде начали танцевать. Напротив Петра в круге стояла та самая девушка, которая спрашивала об окончании войны. Петр шепнул стоявшей рядом тете Яне:
— Как зовут девушку?
- — Квета, — ответила женщина. [266]
По части ухаживания за девушками Петр был не мастак, но не был он и трусом. А чего греха таить, Квета очень понравилась ему, капитан то и дело косил глаза в ее сторону, И вот их взгляды встретились. Петр пригласил девушку на танец. Она согласилась.
С Кветой они перетанцевали все танцы. Им дружно хлопали в ладоши. А когда ушли музыканты, взялись за руки и образовали большой хоровод. Так и ходили по кругу, пританцовывая, пели озорные песни.
Долго не стихало веселье возле этого крестьянского домика. Да и не только здесь. В канун Первомая радовался весь народ свободной Чехословакии, а с ним вместе — воины Советской Армии.
Повеселившись с чешскими друзьями, Петр тепло попрощался с Кветой и пришел на праздничный вечер, устроенный для офицеров и служащих штаба воздушной армии. Уже давным-давно закончилась торжественная часть, но концерт самодеятельности еще продолжался. За самодеятельностью выступали артисты одной из фронтовых бригад, приехавшие из Киева. Концерт удался на славу. Домой Петр возвращался в хорошем, приподнятом настроении. Радостью, гордостью полнилось его сердце. Да и как было не гордиться! Он, советский воин, вместе со своей армией нес народам счастье, свободу, мир! Нес счастливую жизнь.
Через несколько дней началась Пражская наступательная операция. Из танковых и моторизованных соединений 2-го и 4-го Украинских фронтов были созданы подвижные группы, которые при активной поддержке с воздуха частей 5, 8 и 17-й воздушных армий быстрыми темпами двигались к Праге навстречу войскам 1-го Украинского фронта. Они опрокидывали арьергарды гитлеровских войск, начисто выметали с чехословацкой земли фашистскую нечисть. На пути наступления наших войск в эти заключительные дни войны можно было видеть множество разбитой, изуродованной вражеской боевой техники. Но нигде советские самолеты, танки, бронемашины и орудия не разрушили, не повредили ни одного мирного объекта, не сломали ни одного дерева, не помяли ни одного квадратного метра озимых и яровых посевов. [267]
День окончательного разгрома врага приближался с каждым часом, победу, казалось, ощущали уже всем существом. Сколько в эти дни было радостных улыбок на лицах наших воинов, на лицах жителей освобожденных ими городов и сел!
Совинформбюро сообщило о падении цитадели немецкого фашизма — Берлина. В Германии гитлеровцы большими группами со всем вооружением сдавались в плен.
Но на территории Чехословакии еще шли упорные бои. В западной части страны несколько группировок фашистских войск ожесточенно сопротивлялись.
Войска четырех Украинских фронтов готовились к решительным, завершающим действиям по уничтожению врага. На пражском направлении концентрировались значительные силы сухопутных войск и военно-воздушных сил.
По заданию представителя Ставки маршала авиации Г. А. Ворожейкина 4 мая Павленко вылетел с аэродрома Трнава в штабы воздушных армий, принимавших участие в Пражской наступательной операции. На сей раз в планшете капитана находились очень важные документы, определявшие порядок взаимодействия воздушных армий. В этих документах указывались рубежи для ВВС различных фронтов, сигналы взаимодействия, порядок действия авиации ночью и другие сведения. Павленко надлежало своевременно вручить документы соответствующим начальникам и получить от них данные для доклада в Ставку. Это — последнее срочное задание капитана Павленко в Великую Отечественную войну. Выполняя его, Петр облетел огромный район, увидел с высоты злату Прагу.
И вот наконец капитан Павленко отослал за подписью маршала авиации Г. А. Ворожейкина последнее донесение в Москву. В нем подробно сообщалось о боевых действиях ВВС Украинских фронтов в майские дни сорок пятого, а еще о том, как народы братских стран, освобожденные от фашистского ига, встречают советских воинов-освободителей. [268]