Между Прутом и Южным Бугом

— Стой! Кто идет! Пароль!.. — послышался за окном окрик часового, В ответ — приглушенные выстрелы, похожие на удар кнута. Через секунду-другую еще один винтовочный выстрел, и почти тут же звеняще посыпались стекла разбитого окна.

«Что это? Нападение на пост?» — подумал дежурный по разведотделу штаба ВВС армии лейтенант Петр Павленко. Он порывисто выскочил из-за стола, мигом убрал карту в сейф и, выхватив пистолет, опрометью выбежал во двор. При тусклом свете луны его взору открылась жуткая картина: около дома, свалившись на бок, неуклюже лежал убитый часовой, а поодаль, возле колодца, — сраженный насмерть неизвестный человек. Лейтенант повернулся в сторону Днестра и увидел силуэты удаляющихся людей. Их было четверо.

Теперь все стало ясно: совершено нападение на пост. Нужно действовать не мешкая, любой ценой задержать или уничтожить диверсантов. А в том, что это диверсанты, сомнений не было. Петр бросился к колодцу, укрывшись за каменной надстройкой, громко крикнул:

— Стой! Стрелять буду!

Нарушители ответили несколькими выстрелами и, пригнувшись, что есть духу устремились к высокому [6] обрывистому берегу Днестра. Павленко открыл по убегавшим огонь из пистолета. Однако его пули не достигали цели. Диверсанты уходили.

Лейтенант подскочил к убитому часовому, схватил винтовку и, перезарядив ее, выбежал на дорогу. На помощь к нему поспешили встревоженные внезапной стрельбой бойцы из охраны комендатуры штаба 9-й армии. Диверсанты к этому времени скрылись за крутым берегом. «Уйдут, гады, за реку, а там лес! — тревожился Петр. — Нельзя такого допустить».

Распластавшись на глинистом краю кручи, Павленко тщательно прицелился в спину диверсанта. На фоне белопесчаного наноса поймы Днестра цель выделялась отчетливо, и взять ее «на мушку» хорошо натренированному стрелку не составляло большого труда. А Павленко отменно владел оружием, недаром имел значок «Ворошиловский стрелок». Прогремел выстрел. Нарушитель, взмахнув руками, упал на песок. Еще выстрел — и второй диверсант рухнул, словно подкошенный...

Не удалось уйти и остальным двум лазутчикам. Их уничтожили патрульные из охраны комендатуры.

Павленко спустился к реке. Возле убитых стояло несколько бойцов во главе с капитаном — дежурным по штабу 9-й армии. Увидев на убитых красноармейскую форму, капитан, не разобравшись как следует в случившемся, начал сердито отчитывать патрульных:

— Зачем стреляли без предупреждения?

— Предупреждали, товарищ капитан, трижды стреляли вверх, а они еще быстрее побежали, — ответил за всех белокурый сержант.

— Надо было взять живыми, понимаете, живыми. А теперь поди узнай, кто они, куда и зачем шли.

— Не получилось, — оправдывался сержант.

— Не получилось... — Капитан хотел сказать еще что-то, но в это время к нему подошел лейтенант Павленко и пояснил, что произошло.

— Эти гады убили нашего часового, охранявшего разведотдел. По всему видно, специально подготовленные лазутчики шли с определенным заданием. Такие живыми не даются.

Капитан молча посмотрел на лейтенанта, вздохнул и коротко приказал патрульным:

— Убитых — в комендатуру! [7]

— Одного гитлеровца наш часовой уложил во дворе разведотдела, — сказал Петр.

— И того в комендатуру. Может, что прояснится. А о подвиге часового доложим по команде.

На следующий день, 28 июня 1941 года, о случившемся знали почти все в штабе 9-й армии Южного фронта, дислоцировавшегося тогда в селе Красная Горка, что в тринадцати километрах к северу от Тирасполя. Расследованием нападения на часового занялись работники контрразведки. Заинтересовалось происшедшим и командование армии.

Лейтенанта Павленко вызвал к себе член Военного совета корпусной комиссар А. Ф. Колобяков и попросил рассказать все как было.

Петр доложил о нападении на пост и о том, как ликвидировали диверсионную группу. Комиссар внимательно выслушал его, задал несколько вопросов, а в заключение сказал:

— Действовали вы, товарищ лейтенант, совершенно правильно. Лазутчиков никак нельзя было упускать. Случай серьезный, и мы сделаем из него надлежащий вывод. Вам за бдительное несение дежурства, за проявленную инициативу и смелость спасибо.

— Служу Советскому Союзу! — ответил взволнованно Павленко.

Это было первое поощрение Петра в начавшейся кровопролитной войне. И какое поощрение! От самого члена Военного совета армии!

Так началась служба лейтенанта Павленко в разведотделе штаба ВВС 9-й армии, куда он всего несколько дней назад получил назначение. Новые товарищи по службе В. Корхов, М. Тихомиров, И. Комов шутя говорили после той памятной ночи:

— Если бы не случай с диверсантами, о тебе, Петр, в нашем штабе, наверное, не узнали бы до самого конца войны. А теперь ты известный человек.

А случай действительно был не простой. Как вскоре выяснилось, группа вражеских лазутчиков, переодетых а красноармейскую форму, проникла в армейский тыл с целью диверсионных акций. У всех убитых обнаружили значительный запас сильных ядовитых веществ, предназначавшихся для отравления питьевой воды в колодцах, овощей и фруктов на огородах и в садах, продовольствия на кухнях, складах и в других местах. Фашисты [8] имели бесшумное стрелковое оружие и специальные ножи. Много бы они натворили, если бы не были так быстро обезврежены.

Дел в разведотделе штаба всегда невпроворот. Все задания считались важными и срочными. Но первейшей заботой являлось получение свежих данных о противнике. Для этого приходилось на связном самолете или на автомашине мчаться в части или на аэродромы — к авиаторам, летавшим на разведку. Такой способ получения информации в тех условиях был самым быстрым и надежным, поскольку проводная связь нередко выходила из строя, а радио имели далеко не все. К тому же вражеская агентура буквально с первого дня войны широко применяла подслушивание, дезинформацию, распространяла разного рода ложные сведения.

Лейтенант Павленко целиком отдавался работе, вкладывал в нее душу. В этом деле он был не новичок. Еще до войны Петр окончил в Москве авиационное училище по специальности аэрофоторазведки. Затем участвовал в войне с белофиннами в качестве начальника штаба отдельной армейской разведывательной эскадрильи, где освоил весь комплекс работ по организации, ведению воздушной разведки и обработке ее данных. Тогда же приобрел немалый опыт ведения оперативной карты воздушной разведки, дешифрирования аэрофотоснимков объектов противника, составления отчетно-информационной документации. К началу Великой Отечественной войны Петр уже сносно владел немецким языком, поэтому допрос пленных летчиков поручали в отделе не только переводчику Владимиру Корхову, но и ему. Словом, молодой лейтенант пришелся ко двору.

На участке 9-й армии развернулись жестокие воздушные бои. Фашисты имели значительное численное превосходство, летали на более совершенных самолетах. Однако это не испугало советских летчиков. Они смело вступали в схватку с врагом, искусно били его. Летчик 67-го истребительного авиационного полка лейтенант Н. Ермак дежурил со своим звеном на аэродроме подскока в нескольких километрах к востоку от реки Прут. Утром 22 июня 1941 года услышал прерывистый гул неизвестного самолета, приближавшегося с запада. Быстро запустив мотор своего истребителя, Ермак пошел на взлет. Набрав нужную высоту, осмотрелся [9] и обнаружил фашистский самолет Ю-88, летевший курсом на Одессу. Гитлеровец первым открыл огонь из бортовых пулеметов по нашему истребителю, но промахнулся. Лейтенант Ермак выбрал удачную позицию для атаки и меткой очередью сразил немецкий самолет.

В тот же день Ермак сбил еще один «Мессершмитт-110».

За мужество и мастерство лейтенант Ермак одним из первых в 9-й армии удостоен ордена Ленина.

С каждым днем сбивали все больше вражеских самолетов. Буквально в первых же схватках над Кишиневом открыли счет отважные летчики 21-го истребительного авиаполка капитаны А. Карманов и В. Морозов. А в районе западнее города Бельцы отличились летчики 55-го истребительного авиаполка младший лейтенант К. Миронов и командир эскадрильи капитан Ф. Атрашкевич.

Лейтенант Павленко скрупулезно обрабатывал данные, поступавшие в разведотдел штаба ВВС армии. Информация о противнике, сбитых вражеских самолетах поступала из разных источников. И все же ее порой не хватало. В этой сложной обстановке особенно трудно было вести воздушную разведку. Между Прутом и Серетом противник плотным огнем зениток прикрыл свои войска, аэродромы и переправы через реки. В небе постоянно барражировали истребители Ме-109 и Ме-110 И все же наши отважные летчики прорывались сквозь плотный воздушный заслон врага и добывали нужные сведения. Высоким мастерством, мужеством и отвагой выделялся заместитель командира эскадрильи 55-го истребительного авиационного полка старший лейтенант Александр Покрышкин. В штабе ВВС 9-й армии долго вспоминали его первый боевой вылет на разведку аэродромов противника. Вместе с ним ведомыми шли лейтенанты Довбня и Дьяченко. На малой высоте звено скрытно проникло к базовому аэродрому 4-го воздушного флота врага — Роман и обнаружило более двухсот боевых самолетов. Получив эти данные, лейтенант Павленко стремглав побежал на узел связи и срочно по аппарату «Бодо» передал их в штаб Южного фронта. Вскоре по этому аэродрому был нанесен мощный сосредоточенный авиационный удар. [10]

Воздушную разведку летчикам, как правило, приходилось вести одновременно с напряженными воздушными боями. Старший лейтенант Покрышкин в паре с лейтенантом Семеновым получил задачу разведать переправы через Прут на участке Унгены — Стефанешти. Летчики благополучно достигли заданного района, относительно спокойно прошли над рекой и обнаружили несколько действующих переправ, по которым шли на восточный берег фашистские войска. Разведчики уже собирались возвращаться на свой аэродром, как вдруг на них из-за облака напали пять вражеских истребителей. В ожесточенной схватке Покрышкин сбил один «мессер», остальные поспешно удалились.

Так открыл боевой счет сбитых фашистских самолетов в Великой Отечественной войне Александр Покрышкин, впоследствии — прославленный ас, лучший летчик-истребитель советских ВВС. Его имя стало известно во всем мире. Ну а тогда, в первые дни и недели войны, в авиационных частях 9-й армии Покрышкин считался одним из лучших воздушных следопытов. Он никогда не возвращался из разведки с пустым, добывал наиболее ценные сведения о противнике. Его хорошо знали командующий 9-й армией генерал-полковник Я. Т. Черевиченко и командующий войсками Южного фронта генерал армии И. В. Тюленев.

Однажды, в середине июля 1941 года, штаб ВВС 9-й армии получил приказ командования фронта провести тщательную воздушную разведку в районе города Яссы. В разведотделе думали, прикидывали, кто может наиболее успешно выполнить эту задачу. Выбор пал на 55-й истребительный полк. Его командир майор В. Иванов послал на разведку старшего лейтенанта А. Покрышкина с двумя летчиками.

Для контроля за выполнением задания фронта рано утром того же дня в 55-й полк вылетел на связном самолете начальник разведотдела штаба ВВС армии майор П. Гужов.

В разведотделе с нетерпением ждали сведений. И вот в одиннадцать часов по телефону поступило первое донесение. Воздушные разведчики Покрышкин и его ведомые Дьяченко и Довбня обнаружили в лесах южнее и восточнее Ясс большое скопление войск: сотни танков, пятьсот автомашин с пехотой, множество орудий, повозок. Небольшие колонны гитлеровцев двигались в направлении [11] на Кишинев. Нанеся на карту данные, лейтенант Павленко побежал на армейский узел связи, чтобы передать их в разведотдел штаба фронта.

Войдя в аппаратную, Петр увидел командующего 9-й армией генерал-полковника Я. Т. Черевиченко и командующего ВВС 9-й армии генерал-майора авиации Ф. Н. Мичугина. Они стояли у аппарата «Бодо», читали ленту. Лейтенант на миг растерялся; справившись с волнением, попросил разрешения доложить о цели своего прихода. Генерал Мичугин жестом остановил его.

Павленко молча стоял и смотрел на генералов. Потом его взор упал на сидевшую на высоком стуле по ту сторону аппарат пухленькую, с косичками, уложенными на голове «калачиком», аппаратчицу-бодистку сержанта Марусю Лакомову. Девушка, увидев Петра, незаметно улыбнулась. Они были знакомы. Петр кивком головы поздоровался с Марусей. В аппарате раздался резкий звон — сигнал о начале новой передачи абонента. «Бодо» работал на прием. Генералы продолжали читать ленту, принятую раньше. Девушка, положив пальцы рук на клавиши аппарата, чем-то напоминавшие клавиши рояля, глазами следила за лентой. Дочитав последний отрывок ленты, Черевиченко и Мичугин взяли новый. Командарм стал читать ленту вслух, Мичугин молча слушал его. Командующий фронтом генерал Тюленев запрашивал обстановку на участке армии, просил передать новые данные наземной и воздушной разведки. На миг наступила тишина. Нарушил ее генерал Мичугин.

— Товарищ лейтенант, подойдите сюда. Докладывайте, с чем пришли.

Петр сделал несколько шагов, остановился и громко произнес:

— Я принес свежие данные о противнике в районе Ясс. — И вручил генералу донесение и карту с нанесенными данными разведки.

— Вот это как нельзя лучше! — Мичугин взял материал и, быстро просмотрев его, тут же передал командарму.

Тот внимательно стал читать.

— Серьезные сведения. — И бодистке: — Передайте.

Генерал Черевиченко вначале доложил генералу Тюленеву обстановку перед правым флангом и центром оперативного построения 9-й армии. Особо отметил, откуда в ближайшие сутки или двое следует ожидать [12] ударов противника. Черевиченко говорил спокойно, взвешивал каждое слово. Чувствовалось, что он твердо держит нити руководства войсками в своих руках.

— Только что получены свежие данные воздушной разведки, — продолжал передачу командарм. — В период с восьми двадцати пяти до девяти часов сегодня в городе Яссы и его окрестностях обнаружены скопления войск противника общим количеством до двух пехотных дивизий и одной танковой, начавших выдвижение в направлении на Кишинев...

Лейтенант молча стоял в сторонке и не сводил глаз с генералов. Черевиченко, несмотря на солидный возраст, выглядел молодцевато. Служба в кавалерии, многолетние занятия джигитовкой и спортом сделали его фигуру стройной и подтянутой. Генеральская форма сидела на нем безукоризненно. Сапоги с высокими голенищами и со шпорами, фуражка, посаженная на голову по-кавалерийски, придавали ему лихость. Однако на лице Якова Тимофеевича проглядывала усталость — следствие многих бессонных ночей.

Генерала Черевиченко Петру доводилось видеть и раньше, еще до войны, когда тот командовал войсками Одесского военного округа. Павленко служил в Одессе и бывал на парадах войск, которые неизменно принимал командующий. Многое слышал о Черевиченко — герое гражданской войны, видном военачальнике. Под его руководством войска Одесского военного округа в короткие сроки добились больших успехов в боевой и политической подготовке, и когда враг внезапно напал и на наши южные границы, дали ему надлежащий отпор. Теперь Черевиченко возглавил созданную из войск Одесского военного округа 9-ю армию. Она вела упорные бои на рубеже реки Прут, не позволяя противнику повсеместно форсировать ее.

Стоявший рядом с генералом Черевиченко командующий авиацией генерал Мичугин привлекал к себе внимание могучей плотной фигурой. От всей его внешности веяло силой, спокойствием. Говорил Мичугин не спеша густым басом. Генерал не любил суетливых, неуравновешенных людей. Разговаривая с ними, всегда просил «Спокойно, точнее, обдумайте все хорошенько». [13]

Черевиченко закончил доклад Тюленеву. Небольшая пауза — и аппарат «Бодо» возобновил передачу. Генералы глядели на ленту. Последовал вопрос:

— Кто летал на воздушную разведку района Ясс?

Командарм обернулся к лейтенанту Павленко.

— Старший лейтенант Покрышкин с ведомыми, — ответил Петр.

Генерал Черевиченко сообщил это командующему фронтом.

— Передайте летчикам мою благодарность за отличное выполнение боевого задания, — отстучал аппарат «Бодо».

А вскоре бомбардировщики и штурмовики ВВС 9-й армии нанесли сосредоточенный удар по скоплению фашистских войск в районе Ясс. Вела их к цели и осуществляла прикрытие группа истребителей, возглавляемая Покрышкиным.

Советские самолеты внезапно обрушились на противника, сокрушая его танки и живую силу. Кругом ухало, рвалось, горело. Фашисты метались в панике, но повсюду их настигала смерть. Этим ударом врагу был нанесен огромный урон, наступление его на кишиневском направлении приостановилось.

Почти до конца июля 1941 года войска 9-й армии вели ожесточенные бои на реке Прут, не позволяя противнику расширять плацдармы, захваченные на восточном берегу. Наземные войска надежно прикрывались самолетами ВВС армии.

Вот к переправе в районе станции Унгены устремилась большая вражеская колонна: автомашины с пехотой, артиллерия, танки... Казалось, стрелковым частям не удержать переправу. Но тут на врага налетела группа самолетов, ведомая командиром эскадрильи капитаном Ф. Атрашкевичем. В строю авиаторов — его заместитель старший лейтенант А. Покрышкин. Гитлеровцы встретили советских летчиков ураганным зенитным огнем. Но истребители не отвернули, дружно спикировали на колонну врага и сбросили на нее десятки бомб. К небу взметнулись столбы огня, загорелись автомашины, орудия, танки. Разбегавшиеся в панике гитлеровцы падали, сраженные осколками. Советские летчики, развернувшись, сделали второй заход, поливая колонну пулеметным огнем. Вдруг [14] самолет ведущего загорелся: видимо, в него попел зенитный снаряд. Боевые друзья с болью смотрели, как машина комэска окутывается пламенем. Помочь бы! Но сделать этого никто не в силах. Безвыходность своего положения понял и капитан Атрашкевич. И тогда он решил направить горящий самолет во вражеские танки и автомашины, скопившиеся у переправы. Секунды — и взрыв огромной силы потряс воздух. А следом душераздирающие крики фашистов. Вспыхнувшее пламя пожирало гитлеровцев, их технику.

Так командир эскадрильи 55-го истребительного авиационного полка капитан Ф. Атрашкевич совершил бессмертный подвиг. В боевой истории советских ВВС его имя значится рядом с героическими именами Гастелло, Кривцова, Синякова, Шамшурина и многих других летчиков, отдавших жизнь за честь, свободу и независимость Родины.

Погибшего в бою командира эскадрильи заменил старший лейтенант А. Покрышкин.

А фашисты, не считаясь ни с какими потерями, рвались вперед.

Под натиском превосходящих сил войска 9-й армии оставили занимаемые рубежи. По дорогам Бессарабии враг устремился к Днестру и далее — на Одессу и Николаев. Обстановка с каждым днем становилась все более тяжелой и запутанной. Связь с частями и соединениями то и дело нарушалась, поддерживалась она в основном подвижными средствами. Сведения о противнике в разведотдел штаба ВВС поступали с перебоями. Зачастую его командиры сами выезжали на легковых машинах или на броневичках на разведку противника. Но после того как два командира штаба попали в руки фашистских мотоциклистов, от такого примитивного способа пришлось отказаться.

Источниками получения разведданных нередко служили и показания пленных.

Однажды в разведотдел доставили двух немецких летчиков: пилота и штурмана пикирующего бомбардировщика Ю-87, прозванного нашими солдатами лаптежником за его неубирающееся шасси с обтекателями, похожими на лапти. Пленные на допросе сообщили ценные сведения о базировании частей и подразделений 3-й бомбардировочной эскадры врага, назвали боевой и [15] численный состав, рассказали о технических и боевых характеристиках самолета Ю-87, бомбах для него.

— А может быть, нам и самим посмотреть сбитый бомбардировщик? — предложил лейтенант Павленко. — Ведь, говорят, лучше один раз увидеть...

— Это мысль, — поддержал начальник разведотдела майор Гужов. — Вот вы и поедете. Возьмите с собой воентехника Комова и фотографа старшину Шаробудько. Да и пленных летчиков прихватите. Они кое-что объяснят.

Ю-87 находился на кукурузном поле, что в пяти километрах к юго-западу от Бендер. Группа обошла «юнкерс» со всех сторон, залезла внутрь. Затем сфотографировали самолет в целом и отдельные его узлы с разных положений. Пленный летчик назвал тактико-технические данные машины. Все это позволило собрать очень важные и нужные сведения о Ю-87. В разведотделе подготовили материал, размножили и разослали в авиационные и артиллерийские части армии. Бить фашистские бомбардировщики стало легче.

Не прошло и двух недель, как произошел почти такой же случай. Только на этот раз пара советских истребителей И-16 сбила немецкий разведчик Ю-88, который сел вынужденно на кукурузное поле в трех километрах от Жовтнева. К самолету на грузовике устремилась группа бойцов из роты охраны штаба армии, в которую вошли лейтенант Павленко и работник отдела контрразведки. Перед ними стояла задача взять живым экипаж сбитого самолета, захватить документы, аэрофотоаппараты, а машину поставить под охрану. Когда до самолета осталось метров четыреста, над группой появилось звено истребителей Ме-109. Огнем из пулеметов фашистские летчики прижали наших к земле, мешая им подойти и давая возможность экипажу сбитого самолета скрыться.

Наконец истребители улетели. Группа подъехала к самолету и увидела необычную картину. На земле под крылом как ни в чем не бывало сидел экипаж — три мужчины и одна женщина. Осмотрели самолет и пленных. Оружие, аэрофотоаппараты, документы и личные вещи сложили в машину. Экипажу приказали залезть в кузов. И тут выяснилось: командир экипажа — фашистский подполковник — сам не может забраться в машину. У него нет ног до колен, он на протезах. Подчиненные подполковника, рослые парни, подхватили его на руки и ловко посадили в кузов. Все это показалось странным. [16]

— Что это за экипаж, в котором и женщина, и безногий летчик? — тихо спросил лейтенанта Павленко работник контрразведки.

— Сам удивляюсь, первый раз вижу такое. Приедем в отдел, там разберемся, — ответил Петр.

По приезде в штаб пленных отвели в маленький сад за домиком разведотдела. Павленко доложил начальнику штаба о необычном экипаже немецкого самолета-разведчика. Генерал А. З. Устинов приказал лейтенанту вместе с переводчиком немедленно произвести допрос.

Пленные охотно отвечали на вопросы. Выяснилось, что тридцатитрехлетняя немка (назовем ее Берта) — летчик. Она пилотировала самолет. Ее безногий муж, подполковник, — штурман самолета. В недалеком прошлом он был летчиком-истребителем, награжден тремя Железными крестами. Оба ефрейтора — стрелки-радисты.

Дав показания, летчица сама начала задавать вопросы. Все они сводились к одному: что с ними будет, накормят ли, не запретят ли ей ухаживать за безногим мужем. Она говорила торопливо, словно боясь, что ее прервут. Вот немка замолкла, но не надолго. Уже более спокойно спросила:

— Герр лейтенант! Скажите, можем ли мы надеяться на сохранение жизни?

— Мы не расстреливаем безоружных пленных. Но виновных в преступлениях судим по всей строгости законов.

— Мы не душегубы и ни в чем не виноваты, — за всех ответила Берта. — Мы не сбросили ни одной бомбы на вашу землю, не сделали ни единого выстрела по русским самолетам. Зато ваши зенитки изрешетили наш самолет. Мы еле-еле тянули на одном моторе, потом два ваших истребителя вывели из строя и его. Мы с трудом сели, сдались вам добровольно, не причинили вам зла... Мы лишь вели разведку...

— Ну и ну! — вырвалось у переводчика Корхова. — С такой логикой впору выступать хоть в Лиге наций.

Петр и Владимир улыбнулись.

Допрос продолжался. Пленные подробно рассказали, кто и какие задачи ставил им на разведку, с какого аэродрома взлетали, по какому маршруту следовали, где и что фотографировали. Не утаили и того, что [17] успели передать в эфир координаты вынужденной посадки своего самолета.

— А для чего вы это сделали? На что надеялись? — спросил Павленко.

Ответа на вопрос не последовало.

— За что награжден? — поинтересовался Корхов.

Берта охотно рассказала о себе и своем муже. По ее словам, подполковник храбро сражался во Франции летом 1940 года. Там ему ампутировали обе ноги после вынужденной посадки истребителя на вырубленный лес. Там же в одном из госпиталей Геринг вручил ему Железный крест...

— Ну, кажется, мы рассказали все, что вам хотелось услышать, — проговорила немка, и довольная улыбка скользнула по ее лицу.

— Нет, далеко не все. Ответьте вот еще на это. — Петр положил перед пленными лист бумаги, на котором были написаны вопросы, касающиеся боевой характеристики бомбардировщика Ю-88. — И как можно подробнее. Мы через час-полтора вернемся...

Корхов и Павленко ушли на обед. Возвратившись, увидели мелко исписанные листы. Переводчик быстро пробежал их и остался доволен.

Пока, по непонятным Петру и Владимиру причинам, Берта и ее муж без всякого нажима выполняли все требования. Теперь осталось побывать на немецком самолете и по возможности детально изучить его материальную часть. В качестве инструктора выбрали пилота самолета. Остальных пленных задержали пока в разведотделе.

В машину сели десять человек: начальники служб штаба ВВС армии, главный штурман, инженер, Павленко, Корхов и Берта.

Вот и Ю-88. Группа забралась в огромный фюзеляж и осмотрела все по порядку. Особенно интересовались приборами, специальным оборудованием, моторами. Летчица давала пояснения через переводчика. Когда группа собралась в обратный путь, Берта спросила:

— Скажите, а мне будет награда за те сведения, которые я вам сообщила?

Вот, оказывается, почему так словоохотлива была немка. Поняв, что ее жизни не угрожает опасность, она выторговывала себе награду. Чего тут больше [18] было: нахальства, деляческой предприимчивости или ограниченности, — трудно сказать.

Немку пришлось разочаровать.

— О награде подумаем после войны, — сказал Петр и насмешливо посмотрел на сконфуженную летчицу.

Вечером того же дня весь материал допроса пленного экипажа самолета-разведчика Ю-88 доложили начальнику штаба ВВС армии генералу А. З. Устинову.

— Молодцы, — поблагодарил он лейтенанта Павленко и переводчика. — Новые данные по этому самолету немедленно размножить и разослать в авиационные части и соединения. Учтите, что и вам, разведчикам, знание Ю-восемьдесят восьмого очень пригодится. Мы наверняка еще столкнемся с ним.

Александр Захарович оказался прав. Петр потом не раз вспоминал его слова.

...В конце июля — начале августа 1941 года штаб 9-й армии дислоцировался в населенном пункте Жовтнево (на старых картах это — Петро-Веровка). Недалеко от Жовтнева находился большой полевой аэродром Цебриково, на котором базировалось несколько частей истребительной и штурмовой авиации ВВС армии, а также отдельная разведывательная эскадрилья майора И. Иванова. Летчикам не было покоя ни днем, ни ночью.

Войска армии, ведя ожесточенные бои, с трудом сдерживали натиск гитлеровских полчищ на реке Днестр. Оборонявшиеся севернее начали отходить в общем направлении на Кировоград, Днепропетровск. Положение резко осложнилось. В штабе 9-й армии не знали точного направления движения врага, его численности. Генерал-полковник Я. Т. Черевиченко приказал эскадрилье майора Иванова вести непрерывную воздушную разведку дорог, идущих с запада на восток.

Для быстрейшей обработки заснятой пленки и срочного составления разведдонесений на аэродроме Цебриково сосредоточили всю фотослужбу ВВС 9-й армии, которую возглавил лейтенант Павленко. Как только возвращались после задания самолеты-разведчики, группа фотоспециалистов во главе с воентехником 2 ранга И. Комовым быстро перезаряжала аэрофотоаппараты на самолетах, и кассеты с заснятой пленкой тут же доставлялись в походную фотолабораторию, которой руководил воентехник 2 ранга М. Тихомиров. Здесь пленка обрабатывалась, печатались снимки и монтировались [19] фотосхемы. Лейтенант Павленко с подчиненными составлял разведдонесения. Затем разведданные рассылались в части.

На аэродром то и дело садились самолеты разных типов. Однажды приземлилась не совсем обычная машина и зарулила на стоянку рядом с походными автофотолабораториями. По трапу не спеша сошел среднего роста стройный военный в сопровождении нескольких человек.

— Товарищ лейтенант! Кажется, к нам высокое начальство идет! — крикнул шофер-лаборант ефрейтор Р. Ромазанов, первым заметивший группу.

Лейтенант Павленко быстро подтянул ремень, одернул гимнастерку и опрометью выскочил из машины. Петр взглянул на идущего впереди. Давно знакомые черты. Да это же Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный! Сомнений быть не могло. Павленко видел его в Москве во время парадов на Красной площади и на репетициях на Центральном аэродроме. Военная форма ладно сидела на Буденном, в петлицах кителя большие звезды, обрамленные лавровыми ветвями, — знаки различия маршала; грудь украшали многие боевые ордена. Смуглое живое лицо Семена Михайловича с черными сверкающими глазами и пышными усами выражало волю, решимость.

Буденный шел легкой походкой в сопровождении семи-восьми генералов и полковников. В голове Петра промелькнула догадка, что это и есть та самая оперативная группа главнокомандующего войсками Юго-Западного направления, которая должна прибыть в 9-ю армию. О том, что маршал Буденный назначен главкомом, он слышал по радио еще 10 июля, да и в штабе об этом много говорили.

Павленко поспешил навстречу главкому. Остановившись в нескольких шагах, громко и четко отрапортовал:

— Товарищ Маршал Советского Союза! Специалисты фотослужбы ВВС девятой армии занимаются обработкой материалов последнего воздушного фотографирования войск противника.

Семен Михайлович тепло поздоровался, смерил взглядом молодого лейтенанта, как бы оценивая его. Среднего роста, коренастый, живое, энергичное лицо, молодцеватая выправка. Настоящий кадровый командир. [20]

— Когда самолеты возвратились с разведки? — спросил Буденный.

— Два часа тому назад, товарищ маршал.

— Сможете сказать, какие данные они привезли?

— Смогу. Аэрофотоснимки уже отдешифрированы.

— Тогда показывайте. — И Буденный направился к стоявшему неподалеку специальному автобусу — походной автофотолаборатории. Вплотную прижатый к машине, с теневой стороны стоял огромный стол, предназначенный для фотограмметрических работ. На столе лежали отдешифрированные фотосхемы с составленными легендами.

— Доложите, что там заснято, — приказал Буденный и сел на поданный ему раскладной стул.

— Из районов Шепетовка, Тернополь, Проскуров, — начал Петр, — по дорогам на Бердичев, Белую Церковь и Винницу, Умань в общем направлении на Кировоград движутся колонны танков, автомашин с пехотой, артиллерия — свыше тысячи единиц. Авангарды колонн сегодня к десяти часам утра достигли рубежа Белая Церковь — Умань...

Буденный подошел к фотосхеме и внимательно стал рассматривать мелкие квадратики, точечки заснятых танков и автомашин противника.

— Быстро нанесите все эти данные на свою карту и срочно сообщите в Москву, — повернувшись к стоявшему рядом полковнику, сказал маршал.

— Слушаюсь, — ответил тот и принялся за дело.

К походным фотолабораториям с шумом подъехала машина командующего войсками 9-й армии. Из нее вышел генерал-полковник Я. Т. Черевиченко и направился к С. М. Буденному. Они крепко пожали друг другу руки. Буденный, Черевиченко и прибывший вместе с командармом командующий ВВС 9-й армии генерал-майор авиации Ф. Н. Мичугин подошли к столу с фотосхемами и стали обмениваться мнениями.

Полковник, нанеся данные аэрофоторазведки на свою карту, взял лейтенанта Павленко под руку:

— А теперь пойдемте к вам в машину писать донесение в Москву.

Они проворно зашли в автобус, в котором стоял огромный стол, тоже заваленный фотосхемами, Быстро составили нужный документ в Ставку Верховного Главнокомандования. [21]

Полковник легко, спортивно сбежал со ступенек автобуса и, остановившись, спросил:

— А где у вас поблизости узел связи?

— Не так далеко, в Жовтневе. Там находится штаб армии, там и узел связи, — ответил Петр.

Полковник уехал, а Павленко вернулся в фотолабораторию. Генералы и старшие командиры находились у стола с фотосхемами и развернутой на нем огромной крупномасштабной картой с нанесенной обстановкой. Они жарко обсуждали что-то.

Маршал Буденный и генерал-полковник Черевиченко присели в сторонке прямо на траву, развернули карту и, глядя на нее, оживленно заговорили. Буденный длинной сухой травинкой все время водил по карте, а Черевиченко, несколько насупившись, молча слушал главкома.

Тогда лейтенант Павленко не мог знать, о чем вели речь военачальники. Только спустя многие годы ему стало известно, что в тот день они обсуждали вопрос возможного отвода войск 9-й армии и ее соседа слева за Южный Буг и далее — за Днепр во избежание окружения гитлеровскими войсками. На следующий день штабу 9-й армии было разрешено передислоцироваться в Николаев.

К этому времени обстановка резко изменилась, В начале августа 1941 года немецко-фашистские войска вышли к Днепру в полосе Юго-Западного фронта. В создавшихся условиях гитлеровское командование получило возможность повернуть значительные силы на юг для удара во фланг и тыл Южному фронту. В короткое время противник одновременно нанес несколько ударов в стык войск 9-й и Отдельной Приморской армий. В упорных боях ему удалось вынудить 9-ю армию отойти на восток и переправиться через Южный Буг в районе Николаева. Отдельная Приморская армия отступила к Одессе. В исключительно тяжелых условиях оказались войска 9-й армии. С фронта она вынуждена была отражать удары трех армейских корпусов 11-й немецкой армии, а с севера сдерживать бешеный натиск 48-го немецкого моторизованного и венгерского корпусов, которые стремились любой ценой отрезать ей пути отхода. И все же 13 августа основные силы 9-й армии оказались окруженными в районе Николаева. Начались тяжелые бои. [22]

Разведотдел штаба ВВС армии временно расположился на одной из центральных улиц Николаева в небольшом кирпичном доме. В соседних зданиях разместились другие отделы, Мирных жителей в городе почти не было, большинство эвакуировалось вместе с предприятиями. Зато здесь скопилось несколько крупных штабов, много специальных подразделений и частей армейского и фронтового подчинения с техникой. Находились тут и моряки из Николаевской военно-морской базы, курсанты военно-морского училища. В городе было тревожно. Издалека доносились отзвуки артиллерийской стрельбы. Гитлеровцы рвались к Николаеву.

К домику разведотдела бойцы-связисты подтянули провода, но связь пока не работала. Петр помог связистам наладить ее.

— Товарищ лейтенант, разрешите обратиться, — услышал он. — Вот пленного приказано доставить вам.

Павленко обернулся и увидел перед собой огромного гитлеровца-парашютиста. Его сопровождал невысокий красноармеец.

— Проводите пленного в дом, — приказал лейтенант бойцу.

Вскоре в разведотделе начался допрос. Пленный оказался командиром небольшого воздушного десанта, выброшенного на рассвете в районе населенного пункта Сливны. Фашисты имели задачу захватить аэродром Водопой (восточнее Николаева) и удерживать его до подхода своих танков. Сам собой напрашивался вывод: противник вот-вот развернет наступление на Николаев. Лейтенант Павленко и присутствовавший на допросе капитан Яминский поспешили обо всем доложить начальнику штаба ВВС армии. Генерал Устинов тут же приказал выехать на аэродром Водопой и передать распоряжение штабу 20-й смешанной авиационной дивизии без промедления перебазировать свои части за Днепр.

— Пусть сейчас же организует воздушную разведку дорог севернее и западнее Николаева, а также переправ на Южном Буге, — добавил генерал. — А теперь отправляйтесь.

Машина быстро катила по гладкой дороге. До аэродрома оставалось еще несколько километров, и тут [23] Петр увидел, как в воздух поднимаются одно за другим звенья истребителей и берут курс на восток. «Что бы это значило?» — подумал он. Когда машина подъехала к КП, на летном поле не осталось уже ни одного самолета. Около штаба дивизии стояли несколько груженных штабным имуществом автомашин, вокруг суетились шоферы. Павленко остановил шагавшего навстречу капитана.

— Где командир и начальник штаба дивизии?

— А вы кто такси и что вам нужно? — ответил тот вопросом на вопрос.

Петр предъявил свой документ, сказал, кто и зачем его сюда прислал. Капитан недоуменно посмотрел на лейтенанта и спросил:

— А разве штаб ВВС армии до сих пор в Николаеве?

— Да, там, а где же ему быть?

— Разве вы не знаете, что к городу подходят немецкие танки? — почти крикнул капитан.

Он сообщил, что сегодня в шестнадцать ноль-ноль воздушные разведчики 55-го истребительного авиаполка обнаружили в полуста километрах к северу от аэродрома Водопой большую колонну фашистских танков, движущихся на Николаев. Разведчикам вначале не поверили. Командир дивизии послал на разведку еще один экипаж. Данные подтвердились. Тогда он поднял полки по тревоге и улетел с ними на аэродром Чернобаевка. Начальник штаба дивизии на связном самолете вылетел для доклада в штаб ВВС армии.

— Но к нам он не прилетел. Где же он? — спросил Петр.

— По-видимому, в Херсоне. Ведь ваши машины еще вчера уехали туда, мы их заправляли горючим на своем аэродроме и решили, что командование ВВС уже там.

— Так то же были только радио-, метеостанции и походные автофотолаборатории! — сокрушенно произнес Павленко. — Основное осталось в Николаеве.

Капитан досадливо почесал затылок. Надо что-то срочно предпринять. Но что?

Лейтенант быстро вытащил из планшета свою карту и попросил показать, в каком месте обнаружены танки.

— Вот тут, — сказал капитан, — двигались двумя колоннами свыше восьмидесяти машин.

— А кто летал на воздушную разведку? — поинтересовался Петр, чтобы обо всем доложить в штабе. [24]

— Старший лейтенант Покрышкин в паре с Лукашевичем. Третий экипаж не помню. Западнее Николаева наши самолеты были атакованы истребителями противника. Машина Лукашевича подбита, но он сел на свой аэродром.

Теперь Петру все стало ясно, надо немедленно возвращаться в штаб.

Генерала Устинова он разыскал в самом центре Николаева, в городском сквере. Там возле памятника Павшим борцам стояла группа генералов и старших офицеров во главе с командующим 9-й армией генерал-полковником Черевиченко. Обсуждалось что-то очень важное, лица присутствующих были суровы и сосредоточенны. Подойдя к группе, Павленко попросил у командующего разрешения обратиться к начальнику штаба ВВС. Черевиченко молча кивнул в знак согласия. Лейтенант коротко доложил генералу Устинову данные воздушной разведки, сообщил о перебазировании полков 20-й смешанной авиадивизии. Устинов тут же все передал Черевиченко. Генерал-полковник на минуту задумался, потом спокойно, но твердо стал отдавать необходимые распоряжения. Они сводились к следующему. Поскольку в десятках километров от Николаева обнаружены вражеские танки, удар по городу следует ожидать на рассвете, вероятнее всего — со стороны аэродрома Водопой. Необходимо срочно подготовить оборонительные рубежи на этих направлениях и установить на них зенитную артиллерию для стрельбы по танкам прямой наводкой. Зенитные орудия немедленно снять с судостроительного завода и Варваринской переправы. Срочно создать группы истребителей танков и направить их на огневые рубежи. Всю тяжелую технику и штабы подготовить к эвакуации из Николаева в Херсон и далее — за Днепр. Подразделениям морской пехоты обеспечить эвакуацию людей и техники на восток. Подготовить к взрыву Варваринскую переправу и доки судостроительного завода, время взрыва — особым распоряжением.

В сжатые сроки пришли в движение войска вокруг Николаева. По улицам города моряки потянули длинноствольные зенитные орудия. Тут и там создавались боевые группы истребителей танков из политработников, штабных командиров, работников особых отделов и милиции. Их вооружали бутылками с зажигательной [25] смесью и направляли на восточную окраину. В одну из таких групп включили лейтенанта Павленко и его боевых товарищей — воентехников К. Кащеева, М. Тихомирова, И. Комова и переводчика В. Корхова; Петра назначили командиром. Группа насчитывала тридцать человек. Все как на подбор — рослые, физически крепкие, выносливые. Получили по две бутылки с зажигательной смесью и двинулись строем в указанное место. На полпути услышали взрыв: на воздух взлетела Варваринская переправа. Петр с горечью сказал шагавшему рядом политруку:

— Все ясно, фашисты подошли вплотную к Южному Бугу.

В ответ политрук только кивнул.

Обгоняя истребителей танков, на отведенные позиции спешили машины с расчетами. У поворота зенитчики притормозили.

— Кто такие? — спросил Павленко.

— А тебе зачем знать? — полюбопытствовал лейтенант-зенитчик.

— Как так зачем? Вместе будем фашистские танки жечь. А когда знаешь, кто рядом дерется, увереннее себя чувствуешь.

— Пожалуй, верно. Нашим дивизионом командует капитан Белан, следом идет капитан Шевелев. Народ у нас боевой.

— В бою увидим, у кого какой.

— Тоже верно.

Выходя из города на дорогу, протянувшуюся вдоль восточной окраины Николаева, группа истребителей вновь встретилась с зенитчиками. Молодой, крепкого сложения артиллерист со шпалой в петлицах вел разговор с командиром в морской форме. Павленко подошел к ним, представился.

— Вот вы-то мне и нужны, — сказал коренастый моряк. — Моя фамилия Беканов. Ваша группа поступает в мое распоряжение. Позицию займете вон там. — Он указал, где именно. — Постарайтесь получше оборудовать ее. Бой, по всему видно, будет жаркий.

Лейтенант повел группу на указанный рубеж. Солнце уже скрылось за горизонтом, начало быстро темнеть. Петр огляделся. В зарослях кукурузы виднелись длинные стволы зенитных орудий, наведенных горизонтально для стрельбы прямой наводкой. Расчеты старательно [26] рыли окопы для орудий, щели для личного состава. Это были морские зенитные батареи, которыми командовал Баканов. Севернее занимали огневые позиции отдельные дивизионы зенитной артиллерии капитанов Г. И. Белана и В. А. Шевелева. Между подразделениями зенитчиков и расположилась группа истребителей танков. Павленко приказал немедленно приступить к оборудованию позиции. Потом группа помогла зенитчикам расчистить поле перед орудиями, выломать стебли кукурузы, мешающие обзору и обстрелу. В эту ночь об отдыхе и не помышляли...

Рассвет наступал медленно, словно нехотя. Едва прояснилось вокруг — появились вражеские танки. Несколькими волнами они двигались по кукурузному полю. Сначала слышался только гул моторов, а вскоре над стеблями показались и башни танков.

Зенитчики терпеливо ждали врага. Расстояние до него быстро сокращалось — девятьсот, восемьсот, семьсот метров...

— Огонь! Огонь! Огонь! — одновременно раздались команды на батареях.

Разом грохнули выстрелы нескольких десятков орудий. Темп стрельбы с каждой секундой нарастал. Наткнувшись на плотный огонь, танки противника замедлили ход, начали маневрировать. Запылала одна машина, вторая... Гитлеровцы повели ответную стрельбу. Огневая дуэль разгоралась. Снаряды рвались на огневых позициях зениток, обдавая расчеты осколками, комьями земли. Появились первые раненые и убитые. От частых выстрелов и взрывов все вокруг дрожало и стонало. Во многих местах горела сухая кукуруза. Над полем боя висело облако дыма и пыли, закрывая солнце. Стало темно, будто сумерки спустились на землю.

Бой длился несколько часов. Вражеские танки не смогли прорваться сквозь огневой заслон зенитчиков. Оставив на поле боя десятки сожженных машин, противник к исходу дня прекратил атаки и временно перешел к обороне, укрыв танки в складках местности и хорошо замаскировавшись.

Настал черед действовать группе истребителей танков. С наступлением темноты ее разделили на шесть подгрупп по пять человек. Каждой поставлена задача — скрытно подобраться к танкам врага и забросать их бутылками с зажигательной смесью. [27]

Тщательно маскируясь, советские воины, где при гнувшись, а где ползком по-пластунски, устремились к вражеским машинам. Одну пятерку возглавил лейтенант Павленко. Он почти вплотную приблизился к танку и проворно бросил одну, затем вторую бутылку. Танк загорелся. Для верности воентехник Кащеев метнул в нее еще одну бутылку. Огромное зарево осветило местность, обнаруживая смельчаков. Фашисты ударили из пулемета по не успевшим отползти советским воинам, длинные очереди трассирующих пуль вспахали землю. Послышались крики. Петр дал команду отходить, но на месте недвижимыми остались моряк О. Котенкин и воентехник К. Кащеев. Вражеские пули настигли их.

Противник недосчитался нескольких танков. Однако и группа потеряла половину своего состава.

В ту же ночь морские и сухопутные зенитчики получили приказ отбросить врага с занятой позиции и очистить дорогу на Херсон. На помощь им пришли курсанты Николаевского военно-морского училища.

Под покровом темноты зенитные батареи выдвинулись вперед, изготовились к бою. Морские пехотинцы залегли цепью неподалеку от артиллерийских позиций. Вместе с ними заняла позицию группа истребителей танков.

В полночь по условленному сигналу зенитные батареи открыли мощный огонь. Гитлеровцы не ожидали такой дерзости. Ошеломленные внезапным огневым налетом, они долго не могли предпринять ответных действий. Этим и воспользовались морские пехотинцы. В едином порыве они поднялись и ринулись на врага. Стреляли орудия, взрывались гранаты, гремело многоголосое «ура». Вскоре разметавшееся зарево скрыло атакующие цепи. Советские воины стремительно ворвались в плохо оборудованную оборону противника и вступили в рукопашную схватку. Не выдержав удара, гитлеровцы попятились.

К утру моряки пробили широкую брешь в боевых порядках вражеской обороны. Дорога Николаев — Херсон, которую гитлеровцы оседлали в нескольких местах, была наконец свободна. Теперь эту жизненно важную магистраль с обеих сторон надежно прикрывали николаевские моряки. [28]

На восток двинулись колонны советских войск, техники, местного населения. По приказу генерал-полковника Я. Т. Черевиченко последними оставили свои рубежи зенитчики, морские пехотинцы, истребители танков.

К 16 августа наши войска вырвались из окружения и отошли за реку Ингулец, к 19 августа армии Южного фронта отступили за Днепр и заняли оборону от Никополя до Херсона.

Спустя много лет автор этих строк работал с архивами и другими материалами, из которых узнал, что Гитлер придавал особое значение захвату Николаева. На город были брошены войска 11-й армии и 1-й танковой группы. Противник намеревался окружить его и ликвидировать оказавшиеся в кольце части. В дневнике бывшего начальника генерального штаба сухопутных войск фашистской Германии генерал-полковника Гальдера есть такая запись: «Успехи нашего наступления на фронте группы армий «Юг» поведут к тому, что у Николаева будут отрезаны 2–3 дивизии противника». И далее: «...16-я танковая дивизия завершила окружение группировки противника у Николаева».

Однако планам гитлеровцев не суждено было осуществиться. Совершив прорыв, советские войска вышли из-под удара врага. Не будет преувеличением сказать, что в срыве коварного замысла командования группы армий «Юг» большая заслуга принадлежит нашим воздушным разведчикам, которые заблаговременно предупредили командование 9-й армии о приближении с севера к Николаеву колонн фашистских танков. [29]