Сражение за Будапешт

Огненная лавина фронта неудержимо двигалась на запад. Фронтовые дороги были забиты войсками. Грозно шли танковые колонны. Обгоняя их, проносились грузовики с автоматчиками. На рысях, четко держа строй, проходили казачьи эскадроны. Далеко, до самого горизонта, растянулись стрелковые полки. И над всем этим мощным грохочущим океаном наступления гудели бесчисленные эскадрильи краснозвездных самолетов.

В эти дни в каждом подразделении конно-механизированной группы казаки и танкисты читали обращение Военного совета фронта к казакам-гвардейцам. В нем говорилось, что приближается решительный час окончательного разгрома гитлеровской Германии. А это значило — приближается мир. Теперь все чувствовали, что мир уже недалеко, где-то за Татрами и Бескидами, за Восточными Альпами, Богемским лесом и Рудными горами.

Постановление Государственного комитета обороны СССР от 27 октября 1944 года обязывало Военный совет 2-го Украинского фронта разъяснить венгерскому народу, что Советская Армия вступает в эту страну «не как завоевательница, а как освободительница венгерского народа от немецко-фашистского гнета». Военный совет фронта обратился к венгерскому народу со специальным воззванием. Одновременно усилилась политическая работа среди наших воинов. В беседах политработников подчеркивалось, что нельзя смешивать порабощенное немецким и венгерским фашизмом трудящееся население Венгрии с преступной венгерской правящей верхушкой и салашистами, которые продолжали верно служить гитлеровцам. Кстати, во время Будапештской операции часть венгерской армии, послушная салашистам, яростно сражалась против наших войск.

Настойчивая и целеустремленная партийно-политическая работа, проводимая командирами и политработниками, способствовала созданию высокого морально-боевого духа воинов нашей группы войск. Это и понятно: советские войска успешно шли вперед, и уже никакие силы не могли остановить их. Начиналась Будапештская операция.

Надо сказать, что гитлеровцы придавали Будапешту особое значение. И помимо политических расчетов не последнюю роль тут играли расчеты экономические. В городе и его окрестностях было расположено около половины всей промышленности страны, почти 80 процентов всех машиностроительных заводов, металлургические предприятия, продукция которых вывозилась в Германию. Вот почему фашистское командование всеми силами старалось удержать Будапешт.

Учитывая напряженную и неустойчивую политическую обстановку в Венгрии и важность быстрейшего выхода ее из войны, командование 2-го Украинского фронта еще во время Дебреценской операции готовило решающий удар на Будапешт. С этой целью к концу октября на левом крыле фронта были сосредоточены значительные силы. Сюда была переведена 7-я гвардейская армия генерал-полковника М. С. Шумилова. В районе Карцага сосредоточились выведенные в резерв фронта 6-я гвардейская танковая армия и 18-й танковый корпус. С юга на Будапешт нацеливалась 57-я армия соседнего 3-го Украинского фронта маршала Ф. И. Толбухина. Одновременно войска правого крыла фронта, куда входила и наша конно-механизированная группа, продолжали наступление на Ньиредьказа, Мишкольц, имея целью сковать силы противника, сорвать переброску их в район Будапешта и нанести им серьезное поражение.

Будапештская операция началась успешным наступлением 46-й армии генерал-лейтенанта И. Т. Шлемина и действовавших совместно с ней 2-го и 4-го гвардейских механизированных корпусов. Мощный удар этих сил при активной поддержке 5-й воздушной армии генерала Горюнова позволил войскам левого крыла фронта выйти к южным подступам Будапешта. До столицы оставалось не более двадцати пяти километров. Из района Мишкольц к Будапешту были срочно переброшены три танковые и одна моторизованная дивизии противника. Это не могло не сказаться на темпах наступления. Противник значительно усилил сопротивление. 46-я армия и приданные ей корпуса в течение 3 и 4 ноября предпринимали попытки прорвать оборону внешнего оборонительного обвода города. Обстановка требовала ускорить наступление других армий фронта и особенно 7-й гвардейской армии генерал-полковника Шумилова, наносившей удар севернее Будапешта.

Для взаимодействия с 7-й гвардейской армией в преодолении реки Тисса конно-механизированная группа 5 ноября перегруппировывалась в район населенного пункта Уйсас. По решению командующего фронтом группа должна была ударом от города Сольнок на север снять оборону противника по западному берегу реки Тисса и тем самым оказать помощь 7-й гвардейской и 53-й армиям.

Сосредоточение корпусов и подготовка к наступлению были закончены 10 ноября. Войска 7-й гвардейской армии и наступавшей севернее ее 53-й армии к этому времени успешно закончили форсирование Тиссы и отбросили противника от реки.

Перед началом Будапештской операции в составе конно-механизированной группы произошли некоторые организационные изменения. Начало этим изменениям было положено приказом Ставки Верховного Главнокомандования от 31 октября 1944 года. Ставка предписала командующему фронтом иметь в составе фронта две конно-механизированные группы. В состав моей группы вошли 4-й и 6-й гвардейские кавалерийские и 7-й гвардейский механизированный корпуса со всеми средствами усиления. Основные силы таким образом остались без изменений. Но в приказе Ставки говорилось: «Для управления группой сформировать штаб группы и выделить необходимые средства связи». Это значило, что вместо нештатной конно-механизированной группы, со всеми ее недостатками и трудностями в управлении, создается штатная 1-я гвардейская конно-механизированная группа со своим органом управления армейского типа. До этого командующий группой в управлении войсками опирался на штаб корпуса. Ясно, что штаб корпуса не мог полностью справиться с задачами, так как в состав группы входило от трех до пяти корпусов.

Штатная конно-механизированная группа являлась более эффективным оперативным объединением во всех отношениях.

Организационное оформление конно-механизированной группы было логическим завершением тех качественных и количественных изменений, которые произошли в подвижных войсках к концу 1944 года. Быстро и широко развивающаяся танковая промышленность позволила еще в 1942 году развернуть формирование значительного количества танковых и механизированных соединений и объединений. Это с закономерной неизбежностью повлекло за собой все большее снижение удельного веса чисто кавалерийских соединений в операциях, проводимых советскими войсками. Снижение удельного веса конницы шло не за счет сокращения ее численности, а в результате значительного увеличения танковых и механизированных соединений и объединений. Кавалерия в «чистом» виде, как самостоятельный род войск, стала утрачивать свое былое значение, заменяться смешанными конно-механизированными группами. Кавалерийские соединения, входящие в состав конно-механизированных групп, были значительно усилены включением в их состав танковых, артиллерийских частей и других средств усиления. Я и сейчас с большим удовлетворением вспоминаю тех офицеров и генералов, которые пришли на укомплектование штаба и политотдела группы войск. Это были заслуженные, храбрые, имеющие уже богатый боевой опыт командиры, штабные и политические работники: начальник штаба генерал Пичугин, начальник оперативного отдела полковник Пустынов, начальник разведотдела полковник Компаниец и многие другие, показавшие себя в ходе дальнейших наступательных операций с самой хорошей стороны.

Костяк политотдела группы составили: полковник Грищенко, подполковники Целуйко и Иванов, майор Колядич, капитан Давыдов, майор Симок, майор Глезин, майор Егоров. Все как на подбор — отличные офицеры. Естественно, политорганы корпусов и дивизий стали работать еще лучше.

К 10 ноября одновременно с завершением сосредоточения дивизий группы в районе Сольнок, Абонь, Тертель было в основном закончено комплектование штаба и политического отдела конно-механизированной группы. Заместитель начальника политотдела группы подполковник Целуйко доложил мне, что в частях и соединениях группы 10 226 коммунистов и еще больше комсомольцев. Такое мощное ядро способно было создать огромную наступательную энергию в корпусах и дивизиях.

Конно-механизированная группа была введена в полосу наступления 7-й гвардейской армии, куда переносился главный удар фронта. Командующий армией имел приказ маршала Малиновского: сконцентрировать на своем левом фланге не менее 1600 орудий, прорвать фронт обороны противника и обеспечить ввод в сражение нашей конно-механизированной группы, а также 2-го и 4-го гвардейских механизированных корпусов, переброшенных с южного крыла фронта.

По этому же приказу мы должны были с утра 10 ноября войти в прорыв, имея в первом эшелоне наш 23-й танковый корпус, и к исходу следующего дня перерезать железнодорожную и автомобильную магистрали Будапешт — Мишкольц, попутно освободив крупные населенные пункты Карачонд, Вамошдъерк, а также важные узлы дорог Каль и город Дьёндьёш, расположенный у южного подножья гор Матра. Нам предстояло пройти пятьдесят километров в условиях бездорожья, по местности, изрезанной густой сетью оросительных каналов, с разбросанными населенными пунктами, которые противник использовал для усиления обороны. Однако наступление началось днем позже, при более благоприятных для нас погодных условиях.

Хмурое утро 11 ноября 1944 года. Холодный, пронизывающий туман плотным слоем накрыл Венгерскую равнину. Это нас радовало, туман был нашим союзником, надежно скрывавшим действия корпусов от наземного и воздушного противника.

С раннего утра в полосе 7-й гвардейской армии возобновилось решительное наступление в общем направлении на Хатван. Одновременно с нашей конно-механизированной группой вступили в сражение и прибывшие на это направление 2-й и 4-й гвардейские механизированные корпуса. Значительное увеличение подвижных войск в полосе наступления 7-й гвардейской армии вызвало на этом участке фронта высокую боевую активность, а отсюда и успешные результаты. Начавшееся наступление должно было, по замыслу командования фронтом, привести к охвату Будапешта с северо-востока и севера, чтобы совместно с войсками левого крыла фронта, которые наносили удар по противнику, оборонявшемуся на юго-восточных подступах к столице, окружить и ликвидировать будапештскую его группировку.

Боевые действия в первый день показали, что противник умело использует каждый объект для жесткой обороны, всеми силами стараясь остановить наше наступление в междуречье Тиссы и Дуная, чтобы затем перехватить инициативу и восстановить свою оборону по Тиссе. Во всяком случае, характер действий противника говорил о том, что он не намерен для сохранения своих сил отводить войска на правый берег Дуная.

Донесения, поступившие от частей и соединений, свидетельствовали о высоком накале боев. Противник упорно сопротивлялся, неся большие потери. Боевая инициатива была твердо в наших руках.

Меня всегда особенно беспокоили первые результаты сражения, поскольку в них закладывается и моральный, и оперативный фундамент успеха в целом.

Мы придавали большое значение захвату крупного населенного пункта Ясладань — узла шоссейных дорог, расположенного на железнодорожной линии Сольнок — Дьёндьёш. Ясладань был первым мощным узлом обороны на пути нашего наступления. Взять его без больших потерь можно было только ворвавшись на плечах отходящего противника.

Я наблюдал со своего КП картину боя. Широко развернувшись, вал за валом шли на город танки 23-го танкового корпуса генерала Ахманова. Под их тяжелой броней содрогалась земля.

Ветер доносил едкий запах гари: горели дома, превращенные гитлеровцами в опорные пункты, чадно дымили подбитые танки. Туман уже рассеялся, и было хорошо видно, как на окраину Ясладаня ворвался танк. Он мчался на предельной скорости. Впереди сверкнул орудийный выстрел. Расстояние от пушки до танка было небольшое, но вражеского артиллериста подвели нервы: он промахнулся. Второго выстрела он не успел сделать — стальная махина накрыла пушку. Потом танк круто повернул вправо — на пулеметное гнездо. Это было потрясающее зрелище: опоясанный огнем, сам извергающий огонь, танк носился по улице, бросаясь из стороны в сторону, сметая все на своем пути.

— Откуда этот герой? — вырвалось у меня.

— Из третьего батальона капитана Куприянова, товарищ командующий, — ответил генерал Пичугин, — а кто — узнаем после боя.

Потом мы получили точные сведения. Это был танк командира взвода, коммуниста лейтенанта Журавлева, который увлек за собой весь батальон. Он уничтожил в бою за Ясладань шесть орудий, три пулемета, четыре автомашины и тридцать вражеских солдат и офицеров.

Как бы соревнуясь в отваге с Журавлевым, бесстрашно действовал комсорг 2-го танкового батальона Александр Михайлович Юсов. Он стремительно ворвался в расположение противника. Суетившиеся впереди у орудий вражеские расчеты не успели выстрелить. На них обрушился танк. Он подмял под себя еще одну пушку и рванулся было на обезумевших от ужаса немецких солдат, тащивших пулемет, но вдруг дернулся и замер. В его борт ударил снаряд немецкой самоходки. Черный дым окутал грозную машину, но она продолжала косить врагов.

После боя мы похоронили героев. И над их могилой прозвучал залп воинского салюта... Так славно дрались наши отважные танкисты из корпуса генерала Ахманова.

Захват города Ясладань был большим успехом. Но темп наших действий в общем был замедленным. Топкая, размытая дождями местность снижала подвижность войск, стесняла свободу маневра. Это было на руку оборонявшемуся противнику.

12 ноября конно-механизированная группа подошла к Яскишер и завязала за него бой. Танки и конница буквально увязали в грязи, но казаки и танкисты с поразительным упорством преодолевали вражескую оборону, ломая отчаянное сопротивление гитлеровцев и салашистов. Храбрость и выносливость наших солдат и офицеров, казалось, не имели предела. Каждый бой рождал все новых и новых героев. И через четверть века скупые строки боевых донесений воскрешают в памяти их подвиги.

Вот одна строка из боевого донесения 6-го гвардейского кавалерийского корпуса от 14 ноября 1944 года. В ней было сказано, что под Алаттьян бессмертный подвиг совершил танкист Коврижко. Я хорошо помню этот населенный пункт. Он затерялся между городами Сольнок и Хатван, на берегу речушки Задьва, впадающей в Тиссу. Вдоль этой речки на Алаттьян наступал 6-й гвардейский кавалерийский корпус. Как и все другие населенные пункты, Алаттьян был подготовлен противником к продолжительной обороне. Танковая рота капитана Коврижко входила в состав, кажется, 154-го танкового полка 8-й гвардейской кавалерийской дивизии, которым командовал подполковник И. А. Солсохом. Во время атаки капитан Коврижко повел роту за собой. Противник открыл сильный огонь. Танк Коврижко ринулся на вражеский танк и, ведя огонь на ходу, подбил его. Стремительно маневрируя, командир роты ворвался на огневую позицию противотанковой батареи гитлеровцев и успел раздавить два орудия. Но от прямого попадания его танк загорелся. То, что произошло вслед за этим, трудно передать словами.

Танкисты роты получили по радио приказ своего бесстрашного командира: «За мной, вперед!». Все видели, как охваченный пламенем танк рванулся вперед и с ходу раздавил пулеметы. Гитлеровцы в ужасе бросились в стороны. Затем танк горящим факелом метнулся вправо на огневые позиции минометов, стоявших за сараем и, раздавив два миномета, устремился дальше... Когда населенный пункт был взят, казаки-морозовцы обнаружили догорающий танк капитана Коврижко.

Герои, подобные Журавлеву, Юсову, Коврижко, были ярким примером мужества и отваги в бою, беспредельной верности советской Родине. Они поднимали на выдающиеся подвиги тысячи других героев. Так бывало во всех боях.

14 ноября сопротивление противника усилилось, а раскисшая земля и топи высасывали у людей и конского состава последние силы. Затруднялся подвоз материально-технических средств. Соединения группы продвигались вперед с непрерывными боями. Наступавший левее нас 4-й гвардейский механизированный корпус вел бой весь день за Ясберень, а 2-й гвардейский механизированный корпус продвинулся вперед всего на несколько километров.

7-я гвардейская армия вела бои совместно с подвижными войсками. Ее соединения, с боями продвигаясь на север, вышли на рубеж Эрк, Ясберень, Сентмартонката. Правофланговые части 46-й армии, оставаясь в основном на прежних рубежах, продолжали бои.

Противник перебросил в эти дни на будапештское направление значительные силы, средства и усилил сопротивление. Все это в исключительно неблагоприятных условиях местности и погоды: густая сеть каналов и населенных пунктов, топь, половодье, дожди и непролазная грязь. Враг прилагал невероятные усилия, стремясь остановить наше продвижение. И все же ему это не удавалось из-за массового героизма наших войск. Мы упорно продолжали продвигаться все дальше на север, захватывая один населенный пункт за другим. Казаки были верны клятве, данной своим землякам: «Бить смело и беспощадно врагов нашей Родины». Эта клятва прозвучала ответом на многочисленные письма трудящихся Кубани, Дона, Ставрополья, Осетии и других районов нашей Родины, присланные к 27-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Эти письма вдохновляли и окрыляли весь личный состав наших соединений.

Неослабевающие, ожесточенные бои продолжались все дни. И каждый из них приносил все новые примеры героизма, которые быстро становились известными в соединениях группы через специальные выпуски боевого листка-летучки. Я часто думаю, вот если бы все эти боевые листки собрать и издать отдельным сборником, какая это была бы безыскусная, непревзойденная по искренности и правдивости летопись героизма Великой Отечественной войны.

В одном из таких листков рассказывалось о парторге 2-го эскадрона 36-го кавполка гвардии старшем сержанте Лабонине. Полк в составе 4-го гвардейского кавкорпуса наступал на город Ясароксаллаш. На его пути протекал канал Тарна, переправа через который была заминирована и простреливалась пулеметным огнем. 2-й эскадрон первым вышел к берегу и остановился перед минным полем. Ждать подхода главных сил полка и саперов — значило дать противнику время закрепиться на этом выгодном рубеже. Коммунист Лабонин понимал серьезность обстановки и знал, что только он один из числа вышедших к переправе знаком с устройством немецких мин. Он обратился к командиру своего эскадрона:

— Разрешите мне, я хорошо знаком с немецкими минами. — И, видя нерешительность командира, спокойно добавил: — Я пойду к переправе, поработаю. Все будет хорошо. Только вы прикройте огоньком.

Под бешеным огнем врага смельчак пополз к переправе. Вокруг него рвались мины, вспыхивали трассирующие очереди пулеметов. Наши обрушили на гитлеровцев удар артиллерийских батарей. Обе стороны, поливая друг друга огнем, следили за Лабониным. Фашисты со злобой и отчаянием, наши — с восхищением и надеждой. Несколько раз командир эскадрона посылал к переправе вестовых. Те, кто добрался обратно благополучно, докладывали: «Все идет нормально». Наконец, Лабонин дал знать, что путь открыт.

Атака эскадрона была стремительной. Он форсировал канал и сбил вражеское прикрытие. За ним переправился и весь полк. Потом выяснилось, что Лабонин извлек и обезвредил 50 противопехотных и противотанковых мин. И это под яростным огнем врага, ежесекундно рискуя жизнью!

С рубежа канала Тарна соединения 4-го гвардейского кавалерийского корпуса во взаимодействии с 23-м танковым корпусом неотступно преследовали врага до самого города Ясароксаллаш.

-Я не могу сейчас точно сказать, чья часть первой ворвалась в город — конников или танкистов (да теперь это и не столь важно), но, судя по полученным тогда донесениям, и те и другие ворвались первыми. 23-й танковый корпус доносил, что 56-я мотострелковая Ясская бригада под командованием Героя Советского Союза полковника Штанько вышла к окраинам города и рота, которую возглавил вместо выбывшего из строя командира сержант Кузнецов, первой ворвалась в город. Сам комсомолец Кузнецов шел в атаку впереди роты и в рукопашной схватке уничтожил восемь солдат противника. В донесении 4-го гвардейского кавалерийского корпуса говорилось, что 138-й кавполк 30-й Краснознаменной кавалерийской дивизии в конном строю первым ворвался в город и завязал уличные бои. А когда я прибыл к месту боя, то танкисты и кавалеристы дрались как на окраинах, так и в самом городе. Наибольший успех удалось развить кубанцам и танкистам.

Продолжая наступление, соединения конно-механизированной группы захватили населенные пункты Лудаш, Адач, Вамошдьёрк, расположенные на железнодорожной линии Будапешт — Мишкольц, а затем и город Дьёндьёш — крупный узел шоссейных дорог.

Взять этот город оказалось легче, чем удержать его. Противник в течение всего дня 19 ноября пытался крупными силами прорваться в город и вернуть его. Местность вокруг города закрытая. Этим пользовался противник, которому без особого труда удавалось скрыто подходить к нашим позициям и атаковать их. Часто разгорались кровопролитные схватки. Наиболее напряженная обстановка сложилась на восточной окраине Дьёндьёша. Здесь сразу за городом поднимается гора, с которой просматриваются все улицы. Используя численное и тактическое превосходство, враг шесть раз пытался прорваться в город. Однако все его попытки были тщетны. Убедившись в бесплодности своих атак, гитлеровцы и салашисты к вечеру перенесли свой удар на части 4-го гвардейского кавкорпуса, которые к этому времени обошли Дьёндьёш с запада и перерезали дорогу, ведущую из города на северо-запад. Разгорелись тяжелые бои за населенные пункты Дьёндьёштарьян и Дьёндьёшпата.

Натолкнувшись на горы, покрытые лесным массивом, мы в известной мере утратили маневренность, то есть важнейшие качества подвижных войск, и, вынужденные действовать на захваченных рубежах, не могли создать решительного перелома в боевой обстановке. Противник нес большие потери, но сопротивление его не ослабевало. В район боевых действий он все время подбрасывал новые силы и средства.

Наши потери стали сказываться и на темпе наступления. Бои носили на редкость кровопролитный характер. В 4-м гвардейском корпусе в некоторых частях выбыло из строя много офицеров. В эти дни в корпусе были ранены полковник Машталлер, начальник штаба 10-й гвардейской кавдивизии Губанов, командир 9-й гвардейской кавдивизии полковник Демчук, заместитель начальника политотдела корпуса подполковник Шутковский, четыре заместителя командиров полков, три первых помощника начальников штабов полков, двадцать командиров эскадронов, двести шестьдесят семь командиров взводов и другие. Многими взводами командовали сержанты, а в 9-й гвардейской кавдивизии во главе двух эскадронов стояли старые опытные сержанты. Подобная картина была и в 6-м гвардейском кавкорпусе. В 23-м танковом корпусе к 23 ноября в строю осталось, к сожалению, лишь незначительное число танков.

Несмотря на потери, которые были восполнены за счет прибывающих резервных подразделений и частей, высокий боевой дух наших воинов давал возможность успешно продолжать сражение. Помню, когда войска группы вышли в район северо-западнее Дьёндьёша, командир 4-го гвардейского кавкорпуса гвардии генерал-майор Головской доложил мне, что противник проводит сильные контратаки пехотой и танками, и просил поэтому ускорить выдвижение наших танков вперед. Пришлось с небольшой оперативной группой и радиостанцией выехать в 23-й танковый корпус. Оказалось, что он уткнулся в большой канал и не может его преодолеть из-за крутых скатов и отсутствия переправы. Подходы к каналу находились под сильным артиллерийским, минометным и пулеметным огнем. Командир корпуса доложил, что ведется инженерная разведка с целью установления места переправы. Помнится, пришлось серьезно указать ему на то, что разведку необходимо было вести раньше, а при подходе к рубежу следовало организовать работы по обеспечению форсирования канала. Я приказал немедленно направить 176-й отдельный саперный батальон корпуса на постройку переправы.

Саперные подразделения быстро выдвинулись к реке и энергично взялись за работу. Вокруг вставали фонтаны воды от взрывов снарядов и мин, повсюду раздавалась ружейно-пулеметная трескотня. А саперы, увлеченные своей работой, как будто не замечали ничего вокруг. Было приказано перенести артиллерийский огонь для прикрытия работы соседних участков. Наша артиллерия открыла сильный огонь, но враг не оставлял переправу. На моих глазах в шквале огня растаял один взвод, которым командовал старший сержант коммунист Богданов. Его место занял другой взвод. Погиб командир роты старший лейтенант коммунист Стольников. А темпы работы все нарастали. Два часа сорок минут продолжался подвиг этих беззаветно храбрых людей, пока был построен мост и по нему двинулись танки, артиллерия и боевая техника. Танки подоспели вовремя и помогли генералу Головскому отразить успешно все контратаки гитлеровцев, удержать захваченный нами город.

В день 27-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции нам не удалось провести традиционные торжественные собрания. Их проводили в частях, когда выпадала редкая минута затишья. Командиры, политработники, коммунисты всюду, где позволяла обстановка, проводили беседы, короткие митинги, выпускали боевые листки. В эти дни многие, идя в бой, подавали заявления с просьбой принять их в партию. В заявлениях часто писали: «Если погибну, прошу считать меня коммунистом!»

Во многих частях группы разнеслась весть о подвиге разведчика рядового Аникина. А дело было так: 19 ноября во всех частях отмечали День артиллерии. В этот день артснабженцы жаловались, что артиллеристы израсходовали все лимиты боеприпасов и наступают на горло, мол, давай еще. Я принимал эти жалобы к сведению, но артиллеристов не обижал. Пусть выкручиваются, на то и снабженцы. Отмечали этот праздник и артиллеристы 140-го гвардейского артполка, в котором разведчикам доставалось больше всех. От них требовали указать цели, и не какие-нибудь, а самые важные. Не размениваться же в такой день по мелочам! Получил боевую задачу и разведчик Аникин. Проникнув в расположение противника, Аникин заметил на скате высоты крупнокалиберный пулемет. Возле него виднелись свежие воронки и труп одного фрица. Солдат смекнул, что остальные укрылись где-то поблизости и в любой момент могут вернуться к пулемету. Недалеко от пулемета находилось вражеское орудие, которое вело огонь по нашим боевым порядкам. Аникин решил захватить пулемет, чтобы из него обстрелять орудие. И смелый разведчик, плотно прижимаясь к земле, пополз вперед.

«Каким долгим показался мне этот путь! — рассказывал потом Аникин. — До пулемета рукой подать, силы выжимаю из себя до предела, а скорость ниже черепашьей. Только подполз, вижу, идут субчики. Вскинул я автомат, а он весь в грязи. А вдруг откажет! Но у наших ППШ русская душа. Не подвел. Сложил я этих фрицев одной очередью рядышком. Вот вам, думаю, «жизненное пространство». Довольствуйтесь.

Пулемет оказался исправным. Рядом коробки с лентами. Быстро развернул его, навел на расчет орудия и выпустил добрую половину ленты. Уцелевший фриц бросился бежать. Тут у меня мелькнула мысль — вооружиться более крупным калибром. Я схватил пулемет, прикрепил к нему две коробки с лентами и рванулся к орудию. Не тут-то было! Пулемет оказался тяжелым, колеса вязли в грязи, ноги скользили. Было трудно дышать. В горле — как постного масла выпил. Когда добрался до орудия и изготовил пулемет, совсем иссяк. Сел, отдышался, осмотрелся. И здесь была видна работа наших именинников. Одно орудие разворотило прямым попаданием, другое стояло с открытым замком, а вокруг трупы. Оробел я малость: вокруг враги, а я один. Думаю: от безделья это. Поискал цель, заметил пулемет. Дал по нему прямой наводкой, веселее на душе стало. Огляделся кругом, вижу — немецкая самоходка идет в моем направлении. Довернул орудие, жду, когда подойдет поближе. Стрелять боюсь, далеко. Промажу, не успею перезарядить. А ей стрелять, видно, неудобно, движется по скату, накренившись набок, и пробует снарядами твердость грунта за моей огневой позицией. Тут меня осколком царапнуло... Шарахнул я ее почти в упор. Немцы выскочили — на меня! Огрел я их из автомата и присел отдохнуть. Чувствую себя, как в крепости: на вооружении орудие, крупнокалиберный пулемет, два автомата (один прихватил у убитого немца) и куча гранат. А тут и наши подошли, сделали перевязку».

Ворвавшиеся на позиции противника сабельные эскадроны казаков увидели у орудия раненого Аникина, подбитую самоходку, а вокруг трупы вражеских солдат. Кто-то из конников дружески заметил:

— Ну и натворил же ты тут, друг!

— Выхода другого не было, — просто ответил Аникин.

Очень хороший ответ. Именно так: у советского воина единственным выходом из трудного положения является только подвиг. Когда друзья отправляли Аникина в медсанбат, он обратился к секретарю партийного бюро и сказал: «Это был экзамен перед вступлением в партию. Теперь я знаю, что смогу быть коммунистом». Он вытащил из левого кармана гимнастерки заявление и взволнованно спросил: «Примете?».

К 26 ноября корпуса вышли на рубеж Чошкаш, Леринци. Войска группы были переутомлены и измотаны двадцатидневными непрерывными жестокими боями.

В этот день мы получили директиву маршала Малиновского, в которой он приказал сдать занимаемый группой рубеж 7-й гвардейской армии, а вновь организуемой 2-й гвардейской конно-механизированной группе, соединения которой оставались еще под моим началом, выйти в резерв фронта и начать подготовку к дальнейшим действиям в новом направлении. Мы тепло, по-братски простились с уходящими от нас соединениями, пожелав им ратных подвигов.

К концу ноября 1944 года 2-й Украинский фронт глубоко вклинился во вражескую территорию к северу и северо-востоку от Будапешта. Здесь войска остановились и начали подготовку решающего удара по будапештской группировке противника. Командование фронтом создало две ударные группировки. Главная из них должна была нанести удар из района Хатвана, расположенного в сорока километрах восточнее Будапешта, и выйти левым флангом к Дунаю, севернее Будапешта, отрезав тем самым пути отхода будапештской группировке противника на север.

Другой группировке (46-я армия с приданным ей 2-м гвардейским механизированным корпусом во взаимодействии с войсками 3-го Украинского фронта) предстояло форсировать Дунай южнее Будапешта, на участке Эрд, Адонь, и, охватив город с юго-запада и запада, отрезать пути отхода противника на запад.

1-я гвардейская конно-механизированная группа (4-й и 6-й гвардейские корпуса, 7-й гвардейский мехкорпус) и все части усиления, готовясь к новому наступлению, были выведены в район Чань, Пустамоноштор. Здесь дивизии были доукомплектованы личным составом, танками, САУ, артиллерийским вооружением, боеприпасами. К началу боевых действий группа получила большую партию коней с амуницией и снаряжением. К моему большому огорчению, состав нашей 1-й гвардейской конно-механизированной группы был ослаблен выводом в резерв фронта 23-го танкового корпуса на доукомплектование.

Вечером 27 ноября я получил приказ маршала Малиновского, в соответствии с которым группе предстояло развивать успех в оперативной глубине, а не самостоятельно прорывать оборону противника, как это было в Дебреценской операции. По замыслу операции, главный удар наносила 7-я гвардейская армия генерал-полковника М. С. Шумилова. Она наносила удар на фронте в девять километров в направлении Вечеш, Чевар, Нётинч. Вслед за ней в прорыв вводилась 6-я гвардейская танковая армия генерал-полковника А. Г. Кравченко в направлении Вечеш, Боршом, Беренке. А затем, уже с выходом частей 7-й гвардейской армии на линию Лёринци — Кёкениеш мы должны были вслед за армией Кравченко войти в прорыв из-за ее правого фланга. На участке главного удара было сосредоточено 2012 орудий и минометов и 492 танка (включая и 99 наших). Правее наступала 53-я армия генерал-лейтенанта И. М. Манагарова в направлении Сарвашгебе, Сечень, которая должна была прикрыть правый фланг главной ударной группировки фронта.

Перед фронтом 7-й гвардейской армии к этому времени были отмечены действия одной пехотной, двух танковых немецких дивизий и трех венгерских пехотных дивизий, входивших в состав 6-й армии, которой командовал все тот же генерал Фреттер-Пико.

4 декабря в 17 часов дивизии двинулись к исходным районам для ввода в прорыв, а я вместе с оперативной группой выехал в Тура на наблюдательный пункт командующего 7-й гвардейской армией. На НП помимо генерала Шумилова находился и генерал Кравченко. Совместно с командармами и представителем 5-й воздушной армии мы согласовали вопросы взаимодействия при вводе группы в прорыв. Был уточнен порядок прохода соединений группы через боевые порядки 7-й гвардейской армии; договорились о времени освобождения дорог и прокладки колонных путей для группы, о наведении переправ через каналы; решили ряд других вопросов: об огневой поддержке конно-механизированной группы при вводе ее в прорыв, о способах поддержания связи между нашими штабами во время действий в оперативной глубине.

До начала наступления осталось несколько часов, когда офицеры связи доложили, что корпуса группы заняли свои исходные районы в полной боевой готовности.

В 9 часов 30 минут 5 декабря артиллерия открыла огонь. Бомбовый удар обрушила авиация. Над обороной противника завихрился огненный смерч. После короткого, но мощного артиллерийского удара войска 7-й гвардейской армии двинулись вперед. В первый момент казалось, что артиллерия смела в стане противника все живое и войска свободно пройдут по пробитому коридору, настолько плотным и сильным был артиллерийско-авиационный удар. Один из жителей рассказывал потом об этом нашем огневом налете так: «Когда началась артиллерийская стрельба русских, было что-то ужасное. Я участвовал во многих войнах, но ничего подобного не видел, даже представить не мог... Каждую секунду в районе нашего села рвалось несколько сот снарядов и мин. Немецкие офицеры и солдаты, побросав все, разбежались, а мы молили бога, чтобы он внушил русским, что немцы уже убежали, и чтобы русские кончили артиллерийскую стрельбу».

Первую позицию прошли без особого сопротивления со стороны противника. Но гитлеровцы быстро опомнились и в дальнейшем оказывали исключительно упорное сопротивление. К 15.30 армия продвинулась только на шесть-восемь километров, расширив фронт прорыва до восемнадцати километров. Вражескую оборону прорвать на всю глубину не удалось, и наступление начало ослабевать. Тогда командующий фронтом ввел в сражение 6-ю гвардейскую танковую армию, которой пришлось завершать прорыв обороны противника. Примерно так же обстояло дело и у соседа справа. 53-я армия за весь день смогла продвинуться лишь на несколько километров.

Ввод танковой армии внес перелом в сражение. Темп наступления увеличился. Этому способствовали и мощные удары нашей авиации, волна за волной пролетавшей над нашими головами в сторону противника. Гул сражения удалялся на север.

Теперь основной нашей заботой было поддержание высоких темпов наступления. Именно высокие темпы решали вопрос окружения будапештской группировки противника. Но горно-лесистая местность и распутица снижали их и затрудняли маневр.

Первые столкновения с врагом показали, что противостоящие 357-я пехотная и 18-я танковая дивизии СС и другие части, несмотря на выгодные для обороны условия, не могут сдержать нашего наступления. К исходу дня группа войск прошла с боями до 20 километров. Всю ночь на 7 декабря соединения 1-й гвардейской конно-механизированной группы продолжали преследовать гитлеровцев, отступающих с боями на север.

В районе Легенд враг оказал упорное сопротивление. Кроме 18-й танковой дивизии, против нас действовала новая 4-я механизированная дивизия. К утру 7 декабря врагу удалось зацепиться за оборонительный рубеж на линии Санда, Легенд. Весь день на этом рубеже соединения группы вели напряженные бои. Я решил ввести в сражение 4-й гвардейский кавкорпус из-за левого фланга группы, обойти противника с запада и, не задерживаясь, продолжать развивать наступление на Балашшадьярмат, расположенный на берегу пограничной реки Ипель.

В полночь мы получили радиограмму из штаба фронта, в которой сообщалось, что 53-я армия своим левым флангом вышла на рубеж Палоташ, Сирак и что по имеющимся данным, противник оттягивает и сосредоточивает в районе Пасто 24-ю танковую дивизию. Сообщалось также о положении 7-й гвардейской и 6-й гвардейской танковой армий, но с ними мы имели связь и взаимную информацию. Беспокоило то, что у нас на фланге идет сосредоточение хорошо укомплектованной 24-й танковой дивизии противника в районе Пасто — в тридцати километрах восточнее полосы наступления группы. Начальник штаба фронта генерал-полковник М. В. Захаров предупредил меня о возможности серьезной контратаки танков с этой стороны. Однако я считал, что непосредственной угрозы контратаки в ближайшие часы нет.

Готовясь к встрече с противником, мы продолжали выполнять свою задачу. Больше того, мы увеличили темп наступления, чтобы упредить противника и раньше него выйти на рубеж возможного развертывания танков противника на наш фланг.

После небольшой паузы утром 8 декабря наше наступление возобновилось. Наиболее упорное сопротивление противник оказал частям 7-го гвардейского механизированного корпуса и 13-й гвардейской кавдивизии в районе Бечке. Удачный выход 8-й гвардейской кавалерийской дивизии на фланг группировки противника с обходом его со стороны Санда создал реальные условия для окружения 18-й танковой дивизии СС и 4-й моторизованной дивизии противника в районе Мохора, Бечке.

С этой целью пришлось поставить задачу перед командиром 6-го гвардейского кавкорпуса генерал-лейтенантом Соколовым: к исходу 8 декабря выйти передовыми частями в район Мохора, перерезать шоссе и железную дорогу Надь — Берцель — Балашшадьярмат и закрыть пути отхода противнику.

Успешное наступление 6-го гвардейского кавалерийского корпуса решило исход борьбы. Избегая полного окружения, гитлеровцы поспешно, с боями начали отходить на север.

К вечеру 8-я гвардейская кавдивизия генерала Павлова, преследуя врага, вышла в район Мохора. Здесь дивизия оставила заслон для уничтожения отходящих на север групп противника, а главными силами продолжала развивать наступление на город Балашшадьярмат.

Поздно вечером соединения 7-го механизированного и 6-го гвардейского кавалерийского корпусов подошли к рощам, раскинувшимся в двух километрах южнее Балашшадьярмата. Это был последний населенный пункт на территории Венгрии, севернее которого начиналась Чехословакия. Противник оборонял этот город остатками разбитых 357-й пехотной, 18-й танковой и 14-й механизированной дивизий и других частей, пополненных подошедшими резервными частями.

Город был подготовлен к длительной обороне. По его юго-восточным, южным и юго-западным окраинам, а также по правому берегу реки Ипель проходил сильный оборонительный рубеж, перед передним краем которого были установлены минные поля. Не удивительно, что взять город с ходу нам не удалось. Пришлось приказать приостановить атаки, перегруппировать силы для ударов в узких полосах с трех направлений: 13-й гвардейской кавдивизией с востока, 8-й гвардейской кавдивизией с юго-востока и 4-м гвардейским кавкорпусом с юга вдоль шоссе. Атаку планировалось начать до рассвета 9 декабря, после мощного огневого налета. Для этого необходимо было вытянуть на огневые позиции артиллерию, которая отстала из-за бездорожья. Преодолеть это препятствие было не легче, чем сопротивление врага — такая была непролазная грязь. Но техника противника тоже отстала по той же причине, и при отходе он бросил ее. Недостаток артиллерии мы должны были компенсировать хорошо организованным ночным штурмом. Перед началом артналета командир 6-го гвардейского кавкорпуса генерал Соколов доложил мне, что эскадрон 29-го кавполка под командованием капитана Артамонова ведет бой в черте города. Это было неожиданно. Путь в город оказался открытым. Необходимо было немедленно развивать успех полка.

Но как эскадрон Артамонова оказался в городе? Ведь хорошо известно, что он не прорывался. Артамонов чутьем смелого и опытного командира уловил ритм боя и в момент едва заметной паузы проскочил на окраину города вдоль реки Ипель. Этот успех был тем более важным, что он осуществился на фланге обороны противника. Командиру 8-й гвардейской кавдивизии генералу Павлову было приказано немедленно атаковать противника. Артиллерия со всех огневых позиций поддержала боевые действия дивизии. Одновременно я приказал начать атаку по всему фронту и сковать силы противника. Вскоре стали поступать донесения о том, что 29-й кавполк ворвался в город, а вслед за ним за окраину зацепились 46-й, 48-й и 50-й кавполки 13-й гвардейской дивизии генерала Белоусова. В то же время в город ворвался и 49-й полк 8-й Дальневосточной кавдивизии генерала П. А. Хрусталева, а также части 4-го гвардейского мехкорпуса.

В городе завязались уличные бои. К утру Балашшадьярмат был взят и очищен от врага. Остатки разбитых немецких частей группами сдавались в плен. Венгры переодевались и под видом гражданских лиц стремились пробраться домой. Многие из них оказывали помощь нашим воинам.

Мне рассказали, что в городе был обнаружен склад с амуницией. Перед складом спокойно ходил венгерский солдат с винтовкой, не обращая никакого внимания на перестрелку и разрывы снарядов и мин. Когда казаки подбегали к складу, венгр приветливо замахал им рукой.

— Здесь находится немецкий военный склад, я охраняю его, чтобы не растащили цивильные, он нужен русским войскам, — ответил солдат на удивленный вопрос нашего офицера.

В Балашшадьярмат было захвачено в плен более 2000 солдат и офицеров противника. Остатки вражеских войск закрепились на северном берегу реки Ипель, а частично отошли на северо-восток — в направлении Сечени.

Весь день 8 декабря мы не имели своевременных донесений о действиях 4-го гвардейского кавкорпуса: радиосвязь в горах работала с перебоями. Только с овладением городом Балашшадьярмат мы уточнили, что к исходу 8 декабря корпус вел бой южнее Ипольсега, наступая на противника, уводившего свои части за реку Ипель, и овладел юго-западными окраинами Балашшадьярмата.

Итак, мы первыми вышли к границе Чехословакии, от которой нас отделяла река Ипель, широкий (местами до сотни метров) водный рубеж с глубиной в среднем три-четыре метра.

...С группой автоматчиков я подъехал к реке. Ее спокойная гладь холодно поблескивала. Казалось, нет войны: таким сонным покоем все дышало вокруг. И если бы не разбитая немецкая самоходка, опустившая свой загнутый ствол в свинцовую воду, не сожженные автофургоны, от которых остались лишь почерневшие каркасы, — можно было действительно так подумать.

Я навел свой старый полевой бинокль на противоположный берег. Взгляд скользнул по крутому склону, потом по отлогой песчаной отмели, близлежащему лесочку. Где же враг? Успел отойти или ловко замаскировался? Скорее всего замаскировался. Разве оставит он такой выгодный рубеж? И как бы в подтверждение этого за лесом сверкнули огненные сполохи. В следующее мгновение мы уже лежали, плотно прижавшись к земле, содрогавшейся от близких взрывов. Видно, враг, заметив нас, не выдержал и раскрыл свою огневую позицию.

В ответ заговорили наши орудия. Противоположный берег потонул в огне и дыму.

Артиллерийская дуэль продолжалась, а мы направились в 4-й гвардейский кавалерийский корпус. Меня интересовали настроение бойцов перед серьезной операцией, политическая работа в подразделениях. Нас встретил начальник политотдела полковник Юрченко. Это был образованный офицер, человек большой эрудиции, опытный политработник, умеющий вдохновить людей пламенным большевистским словом, поднять их на подвиг. Уже тогда полковник Юрченко имел ученую степень кандидата экономических наук, а после войны стал доктором наук, профессором. Под стать ему были другие политработники корпуса.

— Настроение солдат и офицеров отличное, товарищ командующий, — доложил полковник Юрченко. — Политическая работа в частях и подразделениях приобретает от сражения к сражению все большую силу.

Мы побывали в трех полках и убедились, что слова полковника не расходятся с истинным положением.

Очередная задача нашей группы состояла в том, чтобы с ходу форсировать реку, зацепиться за ее северный берег, который иначе бы пришлось брать большой кровью. Еще до подхода к городу было приказано готовить части к форсированию. Это обеспечило успех. 1-й мотострелковый батальон 14-й гвардейской мехбригады под командованием капитана Сермита Алзабоева первым прорвался к реке и, используя доски, бревна, двери и все подручные средства, переправился на северный берег. Закрепившись на плацдарме, батальон установил проводную связь с нашим берегом. А затем, когда переправились остальные части, батальон капитана Алзабоева атаковал вражеские позиции. В этом бою капитан пал смертью храбрых.

Вспомнился еще один подвиг, совершенный в этих боях. Захватить плацдарм и протянуть линию связи оказалось легче, чем удержать его и обеспечить бесперебойную связь. Потеряв выгодный плацдарм, противник спохватился и с высоты, прилегающей к берегу, обрушил на смельчаков плотный ружейно-пулеметный огонь. По береговой кромке ожесточенно били вражеские снаряды. Связь постоянно рвалась. Связисты прилагали нечеловеческие усилия, восстанавливая ее под сильным огнем неприятеля. Связиста Острового ранило, когда он в первый раз пошел исправлять поврежденную линию. Истекая кровью, превозмогая боль, этот герой несколько раз налаживал связь, потому что знал: без связи не может быть успеха в бою. «Будучи раненным, он не покинул своего поста», — было написано о нем в донесении. Кажется, сказано слишком сухо, но мне нравится: «не покинул поста». Солдат занимает боевой пост, и какой дух, какие предельные усилия подчас нужны, чтобы его не покинуть, чтобы выполнить свой воинский долг, часто даже ценой собственной жизни. Трудно сказать, как бы сложился бой, если бы наши артиллеристы не получали с того берега по этой едва заметной «ниточке» огневые команды.

Для того чтобы удержаться на плацдарме, надо было любой ценой сбить противника с высоты. Наши артиллеристы заставили его на время замолчать. Воспользовавшись этим, взвод под командованием комсорга сержанта Житного стал быстро обходить высоту справа, а прямо к траншее двинулись остальные подразделения. И тут артиллеристы приняли команду: «Перенести огонь вглубь». Гул артиллерийских взрывов переместился на противоположные скаты. Раздалось дружное «ура-а-а-а!», и высота пала.

Развивать успех дальше за рекой Ипель нам не пришлось. Во второй половине дня мы получили от командующего фронтом новую задачу — до подхода пехоты частью сил прочно закрепить за собой город Балашшадьярмат, а главными силами нанести удар на северо-восток и овладеть городами Шальготарьян и Лученец.

За эти дни напряженных боев мы достигли серьезных результатов. 1-я гвардейская конно-механизированная группа с овладением Балашшадьярматом вышла во фланг и тыл группировке противника, действовавшей против правого крыла 2-го Украинского фронта. Это оказало благоприятное влияние на быстрый исход операции по овладению крупным узлом обороны и важным железнодорожным узлом — городом Мишкольц. Кроме того, благодаря разгрому Хатванской группировки противника, в котором группа приняла активное участие, было достигнуто разобщение будапештской и мишкольцской вражеских группировок. Войска 7-й гвардейской армии вышли на Дунай. Пути отхода будапештской группировки на север были отрезаны.

Перед группой стояла новая задача: фланговым ударом вдоль границы смять противостоящие 53-й армии войска противника и ликвидировать с этой стороны угрозу нашей ударной группировке фронта. Мы должны были своими действиями к северу и северо-западу от Будапешта помочь другим армиям завершить окружение столицы Венгрии и разгром противника.

10 декабря 1-я гвардейская конно-механизированная группа повернула на Сечень. Перед нами тогда находились изрядно потрепанные 4-я механизированная дивизия, 18-я танковая дивизия СС и 357-я пехотная дивизия гитлеровцев. Они закрепились на подготовленном оборонительном рубеже по северному берегу реки Ипель.

Нам предстояло взломать их оборону и к концу дня 10 декабря овладеть обширным районом Шальготарьян, Лученец. Эту задачу мы начали выполнять двумя (6-м и 7-м механизированным) гвардейскими корпусами. По овладении городом Сечень кавкорпус нацеливался на Шальготарьян, а мехкорпус на город Лученец, находящийся на территории Чехословакии. 4-й гвардейский кавкорпус частью сил оставался для удержания Балашшадьярмата до подхода пехоты. После сдачи обороны города он должен был действовать в направлении Лученца. В моем резерве находилась 10-я гвардейская кавдивизия. Начало выступления всех соединений было назначено на 00 часов 10 декабря. Времени было в обрез, приходилось действовать решительно и быстро. Этой ночью мы приняли по радио приказ Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина. В нем объявлялась благодарность нашим соединениям за участие в прорыве обороны противника юго-восточнее Будапешта.

Утром поступило новое донесение о том, что 8-я Дальневосточная кавдивизия на рассвете подошла к городу Сечень своим 49-м полком с танками и ворвалась на его западную окраину. Начало было хорошее, пришлось посоветовать командиру дивизии ввести в бой все силы дивизии, чтобы быстрее развить успех. Однако противник обошел фланги полка, создав угрозу окружения. Главные силы дивизии успели развернуться, сбили врага и завязали бой в городе.

8-я гвардейская кавдивизия в 17 часов атаковала населенный пункт Варшань в пяти километрах к югу от Сечени.

Противник оказал здесь стойкое сопротивление. Сразу развернулся упорный бой. 31-й и 33-й кавполки с большим трудом пробились сквозь плотный огонь и достигли окраины. Пехота противника контратаковала 2-й и 3-й эскадроны на правом фланге 31-го полка, но попала под кинжальный огонь фланговых пулеметов и залегла. Рассвирепев, фашисты открыли из минометов ураганный огонь. Позиции пулеметчиков покрылись фонтанами разрывов. Один за другим замолкали наши расчеты. И когда гитлеровцы поднялись в новую атаку, их встретил огонь только одного пулемета. Но он был так меток и беспощаден, что вражеская пехота, оставив десятки трупов, откатилась.

И снова противно завыли мины, обрушиваясь на уцелевший расчет сержанта Томилина. Но он очень удачно выбрал позицию и долго оставался неуязвимым. В бессильной ярости обрушивал враг сотни мин на склоны высоты. Снова и снова поднималась в атаку немецкая пехота, устилая землю трупами. Докрасна раскалился ствол пулемета Томилина, до боли сжимали рукоятку руки бесстрашного пулеметчика. Заслышав, как строчит томилинский пулемет, плотнее прижимались к земле вражеские солдаты.

Оглушенный бесконечными разрывами мин, Томилин посылал очередь за очередью в серо-зеленые волны атакующих. И вдруг перед глазами его вспыхнуло ослепительное пламя. Очнувшись, он увидел развороченный пулемет, убитого товарища, кровь на своем разодранном рукаве. А совсем близко пьяные физиономии эсэсовцев. Томилин схватил автомат погибшего друга и стал поливать эсэсовцев свинцовым дождем. Он стрелял, истекая кровью, пока к нему на помощь не подоспели бойцы соседнего эскадрона.

Исход боя за Варшань решил смелый глубокий обход эскадрона 33-го гвардейского кавполка под командованием старшего лейтенанта Шевчука. Эскадрон Шевчука ворвался в населенный пункт с тыла. Одновременно атаковали остальные части дивизии. Остатки гарнизона Варшаньского опорного пункта частично прорвались и ушли в горы.

Захватив Варшань, дивизия быстро двинулась к Сечени и завязала бой на его юго-западной окраине с тем, чтобы взять город с ходу. Противник успел подтянуть и ввести в бой свежие силы и после мощного артиллерийско-минометного удара контратакой сковал наши части. Это во многом объяснялось тем, что наши дивизии не смогли из-за бездорожья быстро подтянуть за собой всю артиллерию. Орудия застревали в грязи и трясине, никакими силами их нельзя было вытащить. А люди и конский состав, еще в предыдущих боях изрядно измотанные, медленно выдвигались к Сечени. Части 4-го гвардейского корпуса шли вдоль реки Ипель, на северном берегу которой находился противник, обстреливавший наши колонны артиллерийским огнем. Части мехкорпуса, подошедшие к городу, атаковали его совместно с 6-м гвардейским кавкорпусом, но встретили хорошо организованное сопротивление гитлеровцев. Атака не принесла решающего успеха.

Корпус закрепился на захваченном рубеже в одном километре западнее Сечени, и завязался жаркий бой.

Решено было овладеть городом ночной атакой, действуя с юга и с запада силами обоих корпусов. Разведчики наши установили, что в полосе 6-го гвардейского кавкорпуса действует вновь подошедшая 76-я пехотная дивизия. Было приказано после короткого мощного артналета атаковать противника, взять Сечень и решительно развить наступление, чтобы выполнить поставленную группе задачу.

4-й гвардейский кавкорпус этой же ночью сдал свой участок частям 81-й стрелковой дивизии и двинулся на восток вдоль реки Ипель. А 30-ю кавдивизию, выведенную в мой резерв, пришлось ввести в бой для обеспечения группы с юга.

Всю ночь с 11 на 12 декабря шли напряженные бои. Мы перенесли свои усилия с одного участка на другой, но противник, не считаясь с потерями, вводил в бой все новые части и подразделения. Кроме 76-й пехотной дивизии появились свежая 24-я танковая дивизия, 94-й саперный батальон и другие части. Дело было в том, что наше продвижение на Сечень, Шальготарьян перерезало пути отхода вражеской группировке, действовавшей против 53-й армии и других наших частей. Сечень и Лоц были ключевыми пунктами, потеря которых должна была отразиться крайне тяжело на положении противника.

Командиру 10-й гвардейской кавдивизии генералу Шмуйло было приказано форсировать Ипель в районе населенного пункта Худьяч и, наступая по правому берегу, выйти в тыл сеченьской группировки. Особенно отличился при форсировании 3-й эскадрон 40-го гвардейского кавполка. В ночь на 13 декабря шестьдесят шесть казаков этого эскадрона на наскоро сбитых плотах, на бочках и других подручных средствах двинулись к противоположному берегу. В задачу этого передового отряда входили захват плацдарма и обеспечение высадки главных сил полка, а затем и дивизии.

Однако скрыть начало форсирования реки дивизии не удалось. Да на это и нельзя было твердо надеяться. Как только эскадрон отвалил от береговой кромки, в воздухе повисли «фонари», темноту прорезали сверкающие дуги трассирующих пуль, вода забурлила от разрывов снарядов и мин. Только тридцати смельчакам удалось переплыть реку. Они захватили плацдарм и удержали его до подхода основных сил дивизии. Вот имена этих воинов-гвардейцев: старший лейтенант Казбеков, старший сержант Фардзинов, сержант Невишен, рядовой Садорский, комсорг эскадрона Рощин, старшина Щукин, старшина Гунчин, рядовой Пигусов и другие.

Тем временем был получен новый приказ командующего войсками фронта. В течение ночи под огнем противника наши дивизии перенацеливались для наступления на новых направлениях: на Кищтеренье — 6-й гвардейский корпус, вдоль линии фронта на Альше-Толд, Пасто — 4-й гвардейский корпус.

На рассвете 16 декабря войска группы начали продвигаться вперед с непрерывными боями. Обозначился успех и в 53-й армии, она своим центром продвинулась до рубежа Пасто — Надьлизе — Альше-Толд.

В 10 часов 45 минут совершенно неожиданно начальник штаба группы генерал-майор Пичугин получил указание начальника оперативного управления штаба фронта генерал-майора Н. О. Павловского о новом изменении направления наступления корпусов. 6-й гвардейский кавкорпус перенацеливался на Медьер, Киш, Кишхартиан, а 4-й гвардейский — на Тар, то есть стрелы обоих корпусов поднимались севернее. Это было вызвано тем, что войска 53-й армии, продвигаясь на северо-восток, в свою очередь, оттесняли в этом же направлении полосу наступления нашей группы. Решение было совершенно правильным. А неожиданным этот шаг явился потому, что, на мой взгляд, он был несколько преждевременным. Наступление только началось, и переломный момент еще не наступил.

К исходу 18 декабря дивизии 4-го и 6-го гвардейских кавкорпусов продвинулись далеко в глубь обороны противника. 4-й корпус навис над вражескими тылами войск, противостоящих 53-й армии, а 6-й корпус — над тылами 18-й танковой дивизии СС и 4-й механизированной дивизии. Противник под угрозой окружения начал свертывать свою оборону. Войска 53-й армии, используя успех конно-механизированной группы, решительно двинулись в северном направлении. Таким образом, был создан надежный внешний фронт обороны к северо-востоку от Будапешта.

Поздно вечером 18 декабря поступил опять новый приказ командующего фронтом. Конно-механизированная группа должна была сдать свои боевые участки соединениям 53-й армии и к 8 часам 21 декабря сосредоточиться в районе Дрегель, Паланк, Патак, Дейтар.

Весь день 19 декабря соединения сдавали свои участки. Вместо них в бой входили 100-я, 203-я стрелковые и 72-я гвардейские дивизии и другие части. Ночью конница и мехчасти двинулись по своим маршрутам, чтобы к утру следующего дня достичь указанных районов сосредоточения.

21 декабря в 11.30 я собрал на совещание руководящий состав, вплоть до командиров полков и начальников штабов. Мы так горячо и самокритично обсуждали недостатки проведенной операции, что нас не мог отвлечь артиллерийский обстрел нашего командного пункта, продолжавшийся до самого вечера. К счастью, все обошлось благополучно, а утром пришлось приказать перенести штаб группы в Вадкерт, в более безопасное место.

К началу последнего решительного удара Советской Армии, приведшего к окружению будапештской группировки противника, наши войска охватили полукольцом главные силы 6-й немецкой и 3-й венгерской армий, оборонявших район Будапешта. 2-й Украинский фронт (по директиве Ставки от 12 декабря 1944 года) выполнял задачу — 7-й армией совместно с 6-й танковой армией и нашей 1-й гвардейской конно-механизированной группой нанести удар из района Шаги в общем направлении на Солдин. Цель этого удара — выйти на северный берег Дуная на участке Несмей, Эстергом, чтобы не допустить отхода противника на северо-запад. В то же время 3-му Украинскому фронту под командованием маршала Ф. И. Толбухина предстояло прорвать так называемую «линию Маргариты» — очень сильный глубоко эшелонированный рубеж обороны, прикрывавший Будапешт с юго-запада. Прорыв этой линии намечалось произвести восточнее и западнее озера Веленце (оно разделяло вражескую оборону на два участка).

Результатом этого наступления должно было быть полное окружение и уничтожение будапештской группировки противника. Общее наступление было назначено ка 20 декабря.

Наступление началось в 10 часов утра. В первый же день 6-я гвардейская танковая армия ударом из района Шаги прорвала оборону противника и к вечеру своим 9-м корпусом овладела городом Моравце, а 5-м корпусом выбила гитлеровцев из Мадьяровце и, выйдя на реку Грон, атаковала населенный пункт Калница. 7-я гвардейская армия действовала главными силами в горно-лесистой местности южнее Шаги. К вечеру этого же дня части 7-й гвардейской армии вышли к долине реки Ипель. Значительно медленнее развивалось наступление левофланговых соединений, наносящих удар на Будапешт.

21 декабря начались контрудары противника из районов Дол-Жемберовце в южном направлении, Сакалоша, Шаги и из района Некия на юг. Особенно ожесточенное сражение разгорелось на северо-западном участке фронта. Здесь противник непрерывно наращивал удары. Вечером 22 декабря ему удалось прорвать фронт 7-й гвардейской армии и выйти в район Томпа, Слатина. Обстановка серьезно осложнилась, так как прорыв произошел в основании длинного клина, вбитого ударной группировкой фронта в оборону противника. Командующий фронтом приказал мне поднять ночью по тревоге 7-й гвардейский мехкорпус и немедленно перебросить его в район Кринта, Грковце, занять здесь круговую оборону. Корпус совершил стремительный бросок, а вскоре от командира корпуса была получена радиограмма следующего содержания:

«Веду бой в 3 км сев. Грковце, противник оказывает упорное сопротивление на рубеже: Плащтовце — Слатина и южнее Штакор-Гонт».

Ввиду того, что 7-й гвардейский мехкорпус втянулся в бой в полосе 6-й гвардейской танковой армии и сменить его в ближайшее время не представлялось возможным, командующий войсками фронта 23 декабря вывел этот корпус из нашей группы и ввел его в состав танковой армии, которая имела задачу главными силами уничтожить танковую группировку противника в районе Лонтов, Сакалош, Вишковце. С этой целью ее главная группировка снова развернулась на северо-восток для удара в тыл противнику. 23 декабря в 17 часов командующий фронтом приказал мне сменить остальные части 6-й гвардейской танковой и 7-й гвардейской армий на фронте Федимеш — Жемберовце — Левице и, заняв прочную оборону, обеспечить с севера и северо-запада боевые действия этих армий.

Нам предстояло двумя кавкорпусами занять фронт обороны протяженностью более сорока километров и не допустить прорыва крупной группировки противника в направлении Шаги. Если бы этот прорыв осуществился, противник получил бы возможность нанести мощный контрудар во фланг и тыл ударной группировки 2-го Украинского фронта, занятого в это время уничтожением будапештской группировки противника.

Вплоть до 26 декабря части конно-механизированной группы вели напряженные бои на новом рубеже, отражая многочисленные попытки противника срезать вбитый в его оборону клин. Перелом в ходе боевых действий наступил 26 декабря. В этот день войска 6-й гвардейской танковой армии взяли Шалов, Дармотки, Палд. Войска 7-й гвардейской армии частью сил вышли на рубеж Вишковцы — Сакалош, а соединения, действовавшие на юге, овладели пунктами Лелед, Хелембп и продвигались вдоль северного берега Дуная на Тарам Кевешд.

В это время войска 3-го Украинского фронта, наносившие удар с юга из района озера Веленце, вышли на южный берег Дуная и соединились с войсками 2-го Украинского фронта.

Кольцо окружения вокруг будапештской группировки противника сомкнулось.

Вечером 26 декабря мною был отдан приказ корпусам группы о переходе с утра 27 декабря в наступление. В течение пятидневных наступательных действий войскам пришлось отражать частые ожесточенные контратаки противника с самых разных направлений, преодолевать его упорное сопротивление в горно-лесистой и болотистой местности. К полудню 31 декабря корпуса продвинулись на десятки километров, расширив и углубив клин, вбитый в оборону противника. Задача группы — обеспечить с севера действия главной группировки войск фронта, взаимодействовавшей с войсками 3-го Украинского фронта, по завершению окружения противника в районе Будапешта — была успешно выполнена.

Боевые действия 1-й гвардейской конно-механизированной группы 2-го Украинского фронта по окружению будапештской группировки были закончены в последний день 1944 года. В этот день казаки дрались с особым подъемом. 163-й кавалерийский полк 6-го гвардейского кавкорпуса отбивал сильную контратаку у одного небольшого села. Танкам и пехоте врага удалось ворваться в село. Командир полка подполковник Косогов, оставшись с небольшой группой казаков, начал отходить лишь после того, как противник захватил восточную и западную окраины села. Уже под ураганным огнем врага Косогов вместе со знаменосцем и ординарцем спустились в канал и пошли по пояс в ледяной воде. Но и здесь настигали их вражеские пули. Убит знаменосец. Тяжело ранен ординарец. Задела пуля и самого командира полка. Косогов взял знамя и, помогая своему боевому другу, двинулся вперед. Пятьсот метров по каналу в ледяной воде, истекая кровью, выбиваясь из сил, под огнем противника нес полковое знамя и солдата командир полка Косогов. И вынес. После оказанной ему помощи он вновь принял управление боем и повел казаков в атаку. Противник был выбит из села и отступил, оставив десятки трупов, побросав орудия, минометы и другую военную технику.

К вечеру бои на всех участках нашего фронта стихли, и мы передали войскам конно-механизированной группы только что полученное новогоднее поздравление Военного совета фронта, подписанное товарищами Малиновским, Захаровым, Стахурским и Тевченковым. В нем говорилось: «Поздравляем Вас и вверенные Вам войска с Новым годом и желаем дальнейших боевых успехов в деле окончательного разгрома немецких захватчиков».

Настроение личного состава наших корпусов и дивизий, их боевой дух были очень высоки. Не жалея крови и самой жизни, они были готовы ринуться в новое большое наступление с тем, чтобы возможно скорее добить фашистские полчища, принести мир и свободу народам нашей страны, а также и народам Европы.