Под крылом — Балканы

В эскадрилью пришел очередной номер армейской авиационной газеты «Защитник Отечества». Из него солдаты, сержанты и офицеры узнали, что 5 сентября 1944 года Советское правительство направило Болгарскому правительству ноту об отношениях между СССР и Болгарией. В ноте констатировалось, что Болгарское правительство, прикрываясь флагом нейтралитета, продолжает оказывать прямую помощь Германии против Советского Союза. Советское правительство не может [36] расценивать эту политику Болгарии иначе, как фактическое ведение войны в лагере Германии против Советского Союза.

«В силу этого, — говорилось в ноте, — Советское Правительство не считает дальше возможным сохранять отношения с Болгарией... и заявляет, что не только Болгария находится в состоянии войны с СССР, поскольку на деле она и ранее находилась в состоянии войны с СССР, но и Советский Союз отныне будет находиться в состоянии войны с Болгарией».

Весь личный состав поддержал этот шаг Советского правительства. Люди сразу поняли, что сообщение имеет непосредственное отношение к 3-му Украинскому фронту, к штурмовому полку, входившему в состав этого фронта. Летчики 2-й эскадрильи дали слово образцово выполнять любое задание командования, помочь братскому народу Болгарии освободиться от фашистских угнетателей.

Через четыре дня авиаторы узнали радостную весть: 9 сентября 1944 года в результате всенародного восстания фашистское правительство в Болгарии свергнуто. Образовано правительство Отечественного фронта, которое разорвало отношения с гитлеровской Гермаеией и выступило в войне на стороне СССР и его союзников. Перед войсками 3-го Украинского фронта была поставлена задача: быстро выйти на западные границы Болгарии и помочь болгарской революционной армии и народному ополчению разгромить фашистские войска, находившиеся в Греции и Югославии, если они попытаются двинуться в Болгарию для подавления восстания.

Весь фронт двинулся вперед и вошел в Болгарию с суши, с моря и с воздуха. Штурмовики пересекли еще одну государственную границу.

Перелет полка на один из аэродромов Болгарии проходил в очень сложных условиях. В ходе его люди полка еще раз показали свое умение взять от техники даже больше того, на что рассчитывали ее конструкторы. На машинах, не имевших герметических кабин и специального кислородного оборудования, они летели над облаками и горами, поднимались на высоту 5100 метров.

В разрывы облачности экипажи видели, как мощным потоком вливаются в Болгарию советские войска, форсируют Дунай, преодолевают отроги гор. [37] Особое внимание летчиков привлекла знаменитая Плевна, где в 1877 году русские войска совместно с болгарским ополчением разбили турецкую армию. Люди засмотрелись на раскинувшуюся под крылом панораму сложного горного района и невольно растянули боевой порядок. «Правый пеленг» стал больше похож на «острый клин». Ведущему следовало бы предупредить летчиков, чтобы они строже соблюдали строй. Но рука так и не дотянулась до кнопки передатчика — противника в воздухе нет, пусть советские авиаторы хотя бы с воздуха посмотрят на места, где сражались их предки!

Осталась позади Плевна. Облака словно белым пологом закрыли землю. Под их толстым слоем лежали Балканские горы, знаменитый Шипкинский перевал, а впереди по курсу — софийская долина, где надо произвести посадку. Но долина также оказалась закрытой облаками. Летчики, чтобы не растеряться в этой сложной обстановке, уменьшили интервалы и дистанции. Боевой порядок эскадрильи сам по себе получился даже более плотным, чем в начале полета по маршруту. Выйти точно на посадку помогла аэродромная радиостанция. По ее указаниям ведущий, а за ним и ведомые в найденное «окно» нырнули под облачность, точно выполнили заход и приземлились на болгарской земле.

Едва летчики успели выбраться из кабин штурмовиков, как сразу же попали в окружение улыбающихся крестьян, пришедших на аэродром из ближайшего болгарского села. Первым к советским воинам подошел высокий худой старик.

— Брату, брату, — говорил он Герману Одноценову и попытался поцеловать летчику руку.

Одноценов сам обнял крестьянина. Через минуту болгарские крестьяне и советские воины по-братски обнимали друг друга. Радостно светились глаза болгар. Они рассказывали о себе, приглашали в гости, расспрашивали о жизни в Советском Союзе.

— Это российский аэроплан?

— Да, советский, — с гордостью отвечали летчики, а спрашивавший тут же повторял односельчанам ответы: — Советский, советский...

Теплая встреча с болгарами произошла и на командном пункте полка. Тут была уже целая делегация, которая на вышитом полотенце преподнесла командиру полка хлеб-соль. [38] По-военному быстро освоился полк на новом месте. И вот 2-я эскадрилья получила два задания: одно — подготовить шестерку штурмовиков для нанесения удара по железнодорожному мосту и переправе через реку Морава в районе югославского города Ниш, где было обнаружено крупное скопление немецко-фашистских войск; второе — выделить личный состав одного звена для поездки в соседнюю деревню на встречу с местным населением.

Оба задания в эскадрилье восприняли как своего рода поощрение за успешную боевую работу в прошлом. Каждому лестно было открыть боевые действия полка с аэродрома братской страеы, представлять советских людей на встрече с тружениками Болгарии, которой русская армия второй раз помогала избавиться от иностранного ига.

Выполнение второго задания бьмо поручено самому боевому, самому прославленному коллективу эскадрильи — звену Германа Одноценова. Пока Одноценов и его подчиненные собирались в поездку, экипажи шести штурмовиков, возглавляемые командиром второго молодежного звена .Иваном Примакиным, успели подготовиться к вылету на выполнение первого задания. Оно оказалось весьма трудным. От летчиков потребовались большие усилия, чтобы над незнакомой горной местностью точно выйти в район цели. Очень неблагоприятными оказались и условия для удара. Выход из атаки и набор высоты приходилось выполнять в непосредственной опасной близости к горным кряжам. Однако летчики успешно совершили несколько заходов на переправу.

Дальнейшие действия по цели осложнились с появлением в районе атаки четверки истребителей противника. «Мессершмитты» подкарауливали советские самолеты при выходе их из пикирования, чтобы оттеснить звено штурмовиков к горному хребту. Это был хитрый замысел. Над нашими «илами» все время висела опасность при выходе из атаки врезаться в гору или же, если начать сразу набирать высоту для перелета через горы, подставить себя под пушки «мессершмиттоз».

Ведущий группы лейтенант Иван Примакин понял [39] замысел врага. Поэтому после очередной атаки не повел группу в набор высоты, а перестроил шестерку в оборонительный «круг». Таким образом истребителям противника пришлось менять тактику, принимать невыгодные для себя условия боя. В боевом порядке «круг» «илы» активно отражали атаки истребителей противника и одновременно набирали высоту для перелета через горы.

С каждой минутой бой четырех истребителей с шестеркой штурмовиков принимал все более яростный характер. Воздушному стрелку лейтенанту Гладких удалось повредить один истребитель. Он задымил и удалился на запад. Однако оставшиеся продолжали яростные атаки. Был тяжело ранен воздушный стрелок ведущего самолета старшина Василий Седунов. В фюзеляжах и плоскостях «илов» становилось все больше пробоин.

Экипажи штурмовиков на огонь отвечали огнем. Несмотря на ранение, продолжал отражать вражеские атаки и старшина Седунов. Взаимная помощь и правильная тактика действий позволили группе «илов» вскоре добиться нового успеха. Воздушные стрелки Степан Уфимцев, Александр Корытов и Василий Седунов одновременно выпустили очереди по наиболее нахальному фашистскому истребителю. «Мессершмитт» загорелся, камнем упал на склон горы и взорвался.

Два оставшихся невредимыми истребителя противника предпочли больше не сближаться с «илами». Их атаки носили теперь, пожалуй, демонстративный характер. Группа Примакина набрала высоту, необходимую для перелета через хребет, и вдоль софийской долины при улучшившейся погоде спокойно долетела до своего аэродрома. Здесь уже стояла санитарная машина, чтобы отвезти раненого стрелка. Ведущему по радио было передано распоряжение производить посадку первым.

Трудный полет для удара по железнодорожному мосту и переправе через Мораву закалил и спаял звено. Молодой командир и ведомые им летчики доказали, что звено может самостоятельно выполнять самые сложные задачи.

К вечеру в полк возвратилось звено Одноценова, выполнявшее вторую важную задачу дня. Участников поездки расспрашивали о встрече с жителями деревни [40] не менее дотошно, чем летчиков звена Примакина об ударе по мосту и бое с «мессершмиттами».

— Встретили нас с радостью и восторгом, как встречают только самых близких, родных, братьев и сыновей, — рассказывал Герман Одноценов. — Болгары смотрели на нас, как младший брат на старшего, с гордостью и восхищением. «Одна кровь, одна семья», — говорили жители. У меня пожилая женщина пилотку сняла. Я думаю: «Зачем?» А она пальцы прикладывает к своему лбу, а потом мне на голову показывает. Все смеются, а я никак не пойму, в чем дело. Оказывается, фашисты наболтали им, что у большевиков на лбу изображена красная звезда. Вот она и решила проверить. Закончилась встреча песней «Катюша», мотив которой в Болгарии все хорошо знают.

Этот сентябрьский день оказался, как никакой другой, насыщен событиями. Еще не улеглись разговоры о поездке первого и полете второго звена, как на аэродром прибыли гости — болгарские летчики, сразу примкнувшие к сентябрьскому восстанию. Кстати говоря, познакомились мы с ними несколько раньше, в воздухе, при обстоятельствах, которые едва не привели к воздушному бою. Произошло следующее. Эскадрилья «обрабатывала» скопление немцев на реке Морава. На выходе из атаки летчики увидели приближающиеся к району боя с юго-востока два «Дорнье-215». Бомбардировщиков сопровождали четыре «Мессершмитта-109». Советские штурмовики истребительного прикрытия не имели. Воздушный бой, казалось, неминуем. Стрелки «илов» изготовились к открытию огня. И тут на глазах экипажей штурмовиков произошло из ряда вон выходящее событие. Оба «дорнье» и «мессершмитты» вдруг развернулись в сторону позиций фашистов и начали освобождаться над ними от бомбового груза. Истребители, снизившись, стали обстреливать немцев из пулеметов. Немцы атакуют немцев! Роковая ошибка фашистских летчиков?

Оказалось, никакой ошибки не было. На самолетах, принятых нами за вражеские, вскоре стали видны трехцветные круги — опознавательные знаки болгарской авиации. А эти «дорнье» и «мессершмитты» фашисты бросили на аэродромах, когда впопыхах бежали из Болгарии. [41] Болгарские летчики с восхищением рассматривали советские штурмовики. Они любовно поглаживали броню, интересовались ее прочностью, устойчивостью против 20-миллиметровых пушек, которые были установлены на «мессершмиттах». Болгарским летчикам был показан Ил-2 младшего лейтенанта Петракова. В последнем бою в него попал снаряд 20-миллиметровой бортовой пушки «мессершмитта», но пробить ее смог, оставив лишь вмятину на броне. Болгары цокали языком, поднимали вверх пальцы, выражая полнейший восторг.

Долго продолжалась товарищеская встреча. Расставаясь, болгарские летчики говорили о том, что они рады сражаться, рука об руку с русскими летчиками против общего врага — ненавистных фашистов.

Наступление советских войск продолжалось. Ломая сопротивление гитлеровцев, наземные части освобождали один город за другим. «...Разгневанная Россия перешагнула свои границы и пошла дальше на запад, — писала в те дни армейская газета «Защитник Отечества». — Теперь русские песни звучат над голубым Дунаем, шаги русского солдата гулко разносит болгарская земля, зарницы выстрелов югославских партизан освещают наши позиции. Все дальше и дальше на запад, все ближе и ближе к логову фашистского зверя. Ничто не забыто, ничто не прощено гитлеровским палачам!» Летчики полка горячо стремились помочь с воздуха пехотинцам, танкистам и артиллеристам в борьбе с врагом. Но низкие облака и туманы приковали самолеты к земле.

Так продолжалось несколько дней. Наконец и над аэродромом проглянуло солнышко. Летчики сразу приободрились: должен прийти приказ на боевой вылет. И вот снова оживленно на стоянке самолетов и на командном пункте эскадрильи, как громко называли авиаторы тесную землянку, вырытую на обочине аэродрома. Здесь летчики получали боевые задания, готовились к очередному вылету, получали последние указания на полет, и поэтому землянку никто в эскадрилье не называл иначе, как «КП».

На развернутой карте командир звена лейтенант Одноценов нашел город Ниш, а намного южнее его — железнодорожную магистраль. По ней, как сообщили разведчики, [42] немцы начали переброску своих войск из Греции в Югославию. Звену поручалось «закрыть» эту магистраль для движения ударом по ближайшему тоннелю и разрушением железнодорожного полотна.

Старший начальник ознакомил лейтенанта с последними данными аэрофоторазведки и разведдонесениями, подчеркнул сложность и важность поставленной задачи и выразил уверенность, что звено успешно решит ее. Он сообщил, что четверку штурмовиков будут прикрывать два истребителя Ла-5.

Прошло немного времени, и звено Одноценова было в воздухе. Перелетев невысокий хребет, штурмовики точно в намеченном месте вышли на железную дорогу. Вскоре летчики увидели тоннель. Звено начало маневр. Ведущий еще раз обдумывал, как лучше использовать оружие штурмовиков. Ведь попасть бомбами в тоннель и завалить вход или выход из него очень сложно. В то же время не хотелось ограничиваться лишь разрушением пути, так как его можно быстро восстановить. В этот момент командир звена заметил на путях железнодорожный эшелон, который на большой скорости мчался к тоннелю. Машинист паровоза, видимо, рассчитывал укрыть в нем эшелон.

Решение созрело мгновенно.

— В атаку! В первую очередь бить по паровозу, — скомандовал Одноценов.

Бомбить эшелон было нельзя, так как группа в этот момент находилась на малой высоте, а времени на ее набор не было. Эшелон мог скрыться в тоннеле. Поэтому в первой атаке, выполненной с ходу, штурмовики применили лишь пулеметно-пушечный огонь и реактивные снаряды.

Звено перешло в пикирование. В ту же секунду с платформ к самолетам потянулись тряссы пуль и снарядов крупнокалиберных пулеметов и автоматических пушек. Черные и белые разрывы снарядов окружили самолет ведущего, по его броне забарабанили о.сколки.

— «Орел-пять»! «Орел-шесть»! Подавите зенитки! — приказал Одноценов, а сам старательно ловил в прицел паровоз.

Михаил Рыбак и Михаил Петраков атаковали зенитные точки. Часть установок врага удалось подавить сразу. Зенитный огонь стал значительно слабее. [43] В ту же минуту ударил из своего оружия по главной цели ведущий и вывел паровоз из строя. Эшелон прокатился по инерции еще немного и остановился. А штурмовикам только это и требовалось.

— Атаковать цель бомбами! — скомандовал ведущий и первым стал набирать требуемую для бомбометания высоту. Ведомые энергично выполнили маневр. Прицелившись, летчики сбросили первые бомбы. Они легли удачно. Два вагона загорелись. Звено начало набирать высоту для следующей атаки. Но выполнять ее не стали — необходимости уже не было. Внизу, в эшелоне, произошел такой силы взрыв, что самолет младшего лейтенанта Петракова, замыкавший строй, был подброшен вверх. Это взорвались в вагонах боеприпасы. Они довершили уничтожение эшелона, разворотили путь.

На самолетах еще оставались боеприпасы. Ведущий решил найти для них цель на шоссе, идущем в том же направлении, что и железная дорога. И как обычно бывает, настойчивым и смелым сопутствует удача. Едва Одноценов вывел звено в район шоссе, как ведомые доложили, что видят автоколонну, двигавшуюся ня север. [44] Быстро перестроившись, группа начала штурмовку. Атака следовала за атакой, и каждый раз на шоссе росло число горящих и опрокинувшихся автомашин врага, трупов гитлеровских солдат и офицеров.

Это был один из самых удачных вылетов звена в период действий с болгарского аэродрома.

Войска 3-го Украинского фронта в конце сентября начали наступление на белградском направлении и к 10 октября продвинулись почти на 130 километров в сторону столицы Югославии. Чтобы активнее помогать пехотинцам и танкистам, авиационные соединения регулярно меняли места базирования. Так, в начале октября под крыльями штурмовиков 2-й эскадрильи промелькнула еще одна, третья по счету, государственная граница: из Болгарии 951-й полк перелетел в Югославию и приземлился на небольшом островке посреди Дуная.

За годы Великой Отечественной войны много аэродромов пришлось переменить штурмовому полку. Были среди них стационарные и полевые, хорошие и плохие, большие и маленькие. Однако более неудобного места для полетов, чем островок посреди Дуная, казалось, нельзя и придумать. Аэродром представлял собой ограниченных размеров блюдцеобразную площадку, окруженную водой. В дождливые дни вода стояла и на самом летном поле. На левом берегу поднимались горы, и взлет в этом направлении, как и заход на посадку, был затруднен. Даже землянки из-за близких грунтовых вод нельзя было вырыть. Пришлось сооружать шалаш, что менее удобно и надежно. Однако с оперативно-тактической точки зрения лучшего, чем на этом острове, места базирования для штурмовиков нельзя было и придумать.

Все экипажи без напоминаний начальства с первого дня базирования на острове по картам крупного масштаба детально ознакомились с районом полетов, изучили его климатические условия и особенности. Техники и механики проверили и подготовили материальную часть и оружие «илов». Вскоре была получена боевая задача. Эскадрилье предстояло нанести удар по железнодорожной станции Чачак, а также по автомашинам, бронетранспортерам и повозкам, обнаруженным на шоссейной дороге, [45] идущей параллельно железнодорожной линии Чачак — Кралево. Все было готово к полету, а погода, как назло, не улучшалась. Не прекращался еще ночью начавшийся дождь, низко над землей ползли тяжелые облака. Наконец над аэродромом немного посветлело. Дождь почти прекратился. Люди начали нервничать.

— Почему с «капе» не дают ракету на взлет, ведь упускаем хорошую погоду, — горячился лейтенант Примакин.

«Хорошая погода»! Совсем недавно большинство летчиков и близко не подпустили бы к самолетам в такую «хорошую» погоду. А теперь все готовы к полету, уверены, что справятся с пилотированием штурмовика в сложной метеообстановке. И командир полка знает, что экипажи 2-й эскадрильи способны летать в таких условиях. Поэтому он разрешает взлет, хотя облачность еще висит над аэродромом, закрывает вершины недалекого горного хребта.

Выруливание и взлет с раскисшего аэродрома потребовали от экипажей немалых усилий и находчивости. Поле стало после дождей таким, что самолет нельзя было ни на минуту останавливать на старте, так как он мог застрять в грязи. Но и эта трудность была всеми экипажами преодолена успешно. Взлет прошел организованно и быстро. Ведущие — старший лейтенант Головко и лейтенант Примакин — умело осуществили сбор своих групп и, построив их в боевые порядки, взяли курс на цель.

Погода почти не улучшалась. Вершины гор еле вырисовывались на горизонте, а некоторые и вовсе были закрыты облаками. Чтобы не врезаться в горы, штурмовикам пришлось лететь над облаками, что весьма затрудняло ориентировку. Лишь в районе цели облачность поредела. В голубой дымке показалась небольшая река, а справа от нее хорошо просматривались вершины гор, увенчанные снеговыми шапками. Прошло еще несколько минут, и облачность расступилась. Глубоко внизу под крыльями штурмовиков раскинулась широкая долина. Летчики без труда обнаружили железнодорожную станцию Чачак и тянувшееся рядом с железной дорогой шоссе, забитое автомашинами и повозками. [46] — «Орлы», атака! — скомандовал Головко и ввел свой самолет в пикирование.

Объектом первого удара ведущий избрал железнодорожные эшелоны, которыми была забита вся станция. Фашисты, не ждавшие в такую погоду налета, вначале растерялись и зенитный огонь вели неорганизованно, неприцельно. Хотя облачка разрывов снарядов возникали вблизи штурмовиков, ни один из самолетов не пострадал. Старший лейтенант Головко оценил силу средств противовоздушной обороны станции. Она была не малой, и следовало предполагать, что к моменту второго захода гитлеровцы успеют прийти в себя, и тогда поражения зенитным огнем будут неизбежны. Чтобы предупредить эту опасность, ведущий группы передал по радио лейтенанту Примакину: — Атакуйте своими самолетами зенитные батареи противника.

Командир звена быстро обнаружил одну из батарей и ударил по ней реактивными снарядами. Успешно атаковали другие огневые точки летчики, ведомые Логвиненко. Используя благоприятную обстановку, штурмовики группы Павла Головко поочередно с пикирования сбрасывали бомбы на железнодорожные эшелоны, груженные, как потом выяснилось, танками и самоходно-артиллерийскими установками, боеприпасами, бензином и керосином. Бомбы ложились точно. Один за другим на станции возникали пожары. Вскоре она горела уже вся. Дым поднимался на такую высоту, что проникал в кабины летчиков. А штурмовики все наносили удары. Лишь после четвертого захода, когда эшелоны на станции были полностью разгромлены, ведущий группы передал: — Закончить атаки по станции! Атакуем автомашины на шоссейной дороге.

Стремительным и мощным был удар штурмовиков и по фашистской автоколонне. Летчиков не испугали потянувшиеся к самолетам многочисленные трассы зенитных малокалиберных пушек. Обе группы штурмовиков, снижаясь до бреющего полета, проносились над колонной, поливая ее огнем из пушек и пулеметов. Густой дым, сквозь который вырывались языки пламени, вскоре закрыл шоссе. Ориентируясь на него, к месту боя подходила новая группа штурмовиков. [47] Это были самолеты 1-й эскадрильи, которой приказали окончательно добить противника.

На свой аэродром штурмовики возвращались при сильном дожде. Полет в такой метеообстановке был хорошим экзаменом для летчиков, проверкой их умения выдерживать заданную высоту и скорость. Особенно были довольны этим полетом комсомольцы Маракулин, Гладких, Логвиненко и Погудин. Впервые попав в такую сложную обстановку, они действовали уверенно и четко, так как уже имели навыки пилотирования по приборам, чему командиры звеньев учили молодежь при каждом удобном случае.

С острова на Дунае полк и 2-я эскадрилья совершили десятки вылетов. Несмотря на неблагоприятные метеорологические условия, штурмовики постоянно держали железнодорожные станции, мосты и переправы противника под мощным огневым воздействием. Большая часть боевых вылетов проходила в сложной воздушной и тактической обстановке. В ходе выполнения заданий закалялась воля летчиков, росло их мастерство. Все они стремились разнообразить тактику действий, совершенствовать приемы использования разнообразного вооружения штурмовика.

Действия авиации по коммуникациям немцев, их живой силе и технике помогали советским войскам ломать сопротивление противника. Уже 20 октября части Советской Армии и взаимодействовавшие с ними соединения югославской Народно-освободителыной армии вступили в столицу Югославии город Белград. Вечером 20 октября все население Белграда вышло приветствовать своих освободителей. Югославские женщины обнимали и целовали советских солдат, как своих сыновей. Белградская наступательная операция была важным этапом в изгнании гитлеровцев с территории Югославии, крупным успехом войск 3-го Украинского фронта и взаимодействовавших с ними частей Народно-освободительной армии Югославии. Они добились его в жестоких, кровопролитных боях. Гитлеровцы пытались всеми силами сдержать наступавших. Врагу был важен буквально каждый день и час для того, чтобы по коммуникации Салоники — Белград вывезти из южной части Югославии, Греции и Албании свои войска, которые могли быть там отрезаны. [48] 17-я воздушная армия и ее 10-й штурмовой авиационный корпус, в состав которого входил полк, оказали наземным войскам фроета и югославской армии эффективную поддержку с воздуха. Бомбо-штурмовыми ударами по железнодорожным эшелонам и автомобильным колоннам, по укрепленным пунктам, скоплениям живой силы и техники летчики содействовали быстрейшему продвижению советских войск к Белграду и освобождению столицы Югославии.