Последний решительный

Шесть тысяч километров, из них четыре тысячи с боями, прошла 2-я гвардейская танковая за два года своего существования, освободив от врага пятьдесят крупных городов и тысячи других населенных пунктов.

Теперь мы получили почетную задачу — в составе других войск овладеть Берлином, последним логовом фашистского зверя.

Человеконенавистническая сущность фашизма сказывалась не только в том, что гитлеровская клика обрекала на вымирание и физическое истребление порабощенные народы. Ради своих бредовых целей она жертвовала жизнью миллионов соотечественников. Трупами немецких солдат мостила себе путь наступавшая фашистская армия. Потери еще больше возросли, когда, цепляясь за каждый рубеж, она отступала под ударами наших войск. Теперь советский солдат вступил в Германию, приближался к Берлину. Всему миру было ясно, что конец фашистского рейха неотвратим, дни его сочтены. Но, цепляясь за жизнь, нацистские главари заставляли обманутый ими народ сражаться до последнего. Резервов уже не оставалось, и гитлеровское командование посылало на смерть подростков и стариков.

Фашизм не щадил никого — ни солдат, ни мирное население своей страны.

И сейчас, когда наши войска уже находились на подступах к немецкой столице, гитлеровцы поставили под ружье всех, кто мог держать оружие, бросили на фронт все, что могли наскрести в своих арсеналах, спешно возводили бесчисленные укрепления. [327]

Они сосредоточили на берлинском направлении восемьдесят пять дивизий, 10400 орудий и минометов, 3300 самолетов, более миллиона человек, в руки экстренно сформированного фольксштурма сунули три миллиона фаустпатронов. Оборона Берлина опиралась на сильно укрепленные позиции и мощный противотанковый артиллерийский огонь. Стало известно, что на участке, где будет наступать наша танковая армия, противник имеет в среднем более ста тридцати танков и самоходных орудий и до трехсот сорока орудий и минометов на километр фронта.

Вначале нам предстоит прорвать мощный Одерский оборонительный рубеж глубиной до сорока километров. Он состоит из трех полос, между которыми на важнейших направлениях оборудованы отсечные и промежуточные позиции. Особенности местности облегчали противнику создание прочной обороны.

А дальше — три мощных кольцевых оборонительных обвода вокруг самого Берлина. Да и сама столица превращена в крепость.

Никогда еще нам не приходилось преодолевать столько препятствий, как в этой последней операции Великой Отечественной войны.

К штурму Берлина наши войска готовились тщательно и всесторонне. Еще в марте командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Г. К. Жуков собрал командармов, членов военных советов, начальников штабов, командующих родами войск фронта и армий. Нас ознакомили с обстановкой, с силами противника, потребовали взвесить свои возможности и на их основе подготовить предложения, связанные с предстоящей операцией. Под руководством Г. К. Жукова и начальника штаба фронта генерал-полковника М. С. Малинина мы работали несколько дней. Так рождался план операции.

Большие задачи возлагались на артиллерию. 2-я гвардейская танковая армия должна была входить в прорыв в полосе 3-й и 5-й Ударных армий. Поэтому командующие артиллерией всех трех армий разработали единый план действий. Были четко определены задачи каждой части, плотность огня на каждом участке, даже места огневых позиций артиллерии. По опыту мы знали: для успеха танковых соединений необходимо, чтобы [328] прорыв был расчищен на глубину не менее восьми — десяти километров. Поэтому впереди боевых порядков мы поставили самоходную артиллерию крупных калибров.

Нам помогали генералы и офицеры управления артиллерии 1-го Белорусского фронта во главе с генералом В. И. Казаковым. Особенно много работал с нами начальник оперативного отдела штаба артиллерии фронта полковник Е. И. Левит. По картам крупного масштаба артиллеристы изучили местность между реками Одер и Шпрее: рельеф, водные преграды, лесные массивы, дороги. Специальные схемы знакомили офицеров с улицами и магистралями фашистской столицы.

На специально оборудованных полигонах артиллерийские подразделения учились взаимодействовать с другими родами войск, сосредоточивать огонь по отдельным целям, стрелять по «тиграм» и «фердинандам» (в качестве мишеней использовались трофейные танки), применять захваченные у противника фаустпатроны, ориентироваться на незнакомой местности, перетаскивать орудия через развалины. Особо отрабатывались организация связи, доставка боеприпасов, меры по сохранению тягачей. Саперы учили артиллеристов обезвреживать мины, преодолевать проволочные и минные заграждения. Для этих занятий и тренировок части поочередно отводились из боевых порядков.

С офицерами был проведен разбор боевых действий артиллерии в предыдущих операциях в наступлении от Вислы до Одера, причем отмечались и положительные стороны и недостатки.

Командир 227-го запасного армейского полка Н. Л. Кревс пополнил артиллерийские части армии почти до штатного состава. В большинстве своем это были солдаты уже обстрелянные, обладающие боевым опытом.

Вместе с частями усиления артиллерия нашей армии к моменту наступления насчитывала около тысячи орудий и минометов и семьдесят одну реактивную установку. Начальник артиллерийского снабжения полковник С. Н. Фадеев и начальник полевого армейского артиллерийского склада подполковник М. А. Балмаков позаботились о том, чтобы каждая батарея была в достатке обеспечена боеприпасами. Для ускорения снаряды доставлялись на боевые позиции без всякого документального оформления. [329]

Несколько дней провел у нас в армии член Военного совета фронта К. Ф. Телегин. Побывал в соединениях и частях, много беседовал с бойцами, командирами и политработниками. Увидев меня, Константин Федорович улыбнулся:

— Ну вот, Григорий Давидович, от Перекопа мы дошли с тобой до Берлина. Здорово!

Политическая работа в эти дни отличалась особенно высоким накалом. Людям напоминали о славных победах 2-й танковой под Курском, в Белоруссии, под Варшавой и на Одере. Своими боевыми подвигами гвардейцы завоевали право штурмовать Берлин и в числе первых войти в него. Армейская газета пестрела лозунгами: «Вперед, на Берлин!», «Водрузим наши знамена над рейхстагом!», «До центра Берлина осталось 100 километров!»

В соединениях состоялись партийные конференции и собрания, обсудившие задачи коммунистов во время наступления. С большим подъемом прошли митинги личного состава. Особое внимание на них уделялось вопросам гуманного отношения к мирному населению.

Военный совет и политотдел армии хорошо организовали пропаганду боевых традиций. Агитаторы в беседах с бойцами рассказывали о героизме гвардейцев, призывали равняться по ним. Еще в боях под Курском бессмертный подвиг совершил орудийный расчет Героя Советского Союза сержанта Константина Степановича Седова. С тех пор орудие, которым командовал герой, носит его имя. Орудие Седова вручалось самому лучшему расчету. Состоять в этом расчете считалось большой честью.

Я был свидетелем волнующей церемонии. В лесу перед строем был зачитан приказ командира 274-го артполка Героя Советского Союза М. В. Бузинова о том, что орудие Седова вручается расчету сержанта Оваса Шугралеева. Командир батареи капитан Н. Б. Боголюбов подводит сержанта к прославленному орудию. Жмет Шугралееву руку, дает наказ: первым открыть огонь по Берлину.

В торжественной обстановке командарм вручил гвардейские знамена армейским артиллеристам. Офицеры и солдаты дали слово, что они пронесут эти знамена в Берлин. [330]

Артиллеристы усиленно готовились к операции. Под руководством начальника разведотдела штаба артиллерии армии подполковника В. К. Кравчука велась тщательная рекогносцировка местности и разведка обороны противника.

Начальник штаба полковник А. Е. Левин, подполковники С. А. Панасенко, В. Н. Торшилов. И. У. Головко, майор С. П. Белик, старший лейтенант И. Ф. Платонов и другие офицеры сутками сидели за расчетами, отрабатывали взаимодействие артиллерии с танками и пехотой. Капитан Н. И. Елинбаум и его заместитель старший лейтенант Н. И. Кондратьев обеспечивали бесперебойную связь штаба со всеми соединениями и частями. Радисты отделения Б. Я. Крынкина бессменно дежурили у аппаратов.

Мы должны были наступать в направлении Претцеля и Бернау, на второй день занять Биркенведер, Розенталь, Шенвальд, в дальнейшем форсировать канал Гогенцоллерн и реку Хафель, во взаимодействии с 1-й танковой армией генерала Катукова захватить северо-западную окраину Берлина.

На рассвете 16 апреля артиллерия фронта обрушила на оборону противника удар колоссальной силы. Артиллерия нашей армии участвовала в этой огневой подготовке в составе 9-го стрелкового корпуса 5-й Ударной армии. Через двадцать минут после открытия огня вспыхнуло сто сорок три прожектора. Они должны были осветить путь атакующей пехоте и вместе с тем ослепить противника. После двадцатипятиминутной артподготовки советские войска перешли в атаку. Они прорвали в нескольких местах оборону фашистов и углубились на два — четыре километра в их расположение. Но дальше продвижение замедлилось. Тогда командующий фронтом отменил ранее запланированный ввод 2-й гвардейской танковой армии в прорыв и поставил перед ней новую задачу — наступать на главном направлении совместно с общевойсковыми соединениями 5-й Ударной армии.

Приказ мы получили около 12 часов дня. Срочно планируем действия артиллерии на новом направлении. Ставим частям задачи, производим перегруппировку, намечаем объекты подавления. Офицеры штаба артиллерии подполковник Кравчук, майор Белик, капитаны Савельев, [331] Маслов едут в корпуса. Мы с подполковниками Торшиловым, Горячевым, капитаном Горченковым согласуем действия артиллерии с оперативным отделом штаба армии. Огромная работа была проделана за три часа. Командарм одобрил новый вариант плана.

В 13 часов армия вступила в бой. Движемся двумя эшелонами: впереди 9-й и 12-й гвардейские танковые корпуса, за ними 1-й механизированный. Во второй половине дня первый эшелон поравнялся с передовыми частями общевойсковых армий. Командующие артиллерией танковых корпусов полковники Н. С. Максимов и И. И. Таранов бросают в бой почти все батареи. Гитлеровцы сопротивляются с отчаянием самоубийц. Им удалось остановить наши танки, которые развернулись в непосредственной близости от огневых точек противника. Величайшую самоотверженность проявили старший лейтенант Л. Д. Вовченко, лейтенанты И. М. Абрамсон, Н. Т. Гнедой, П. К. Михайлов, С. П. Акимов, П. П. Ионии и их подчиненные. Под ожесточенным огнем они снарядами пробивали бреши во вражеской обороне. Самоходная артиллерия с места прикрывала действия этих смельчаков. Полковник Таранов включил в дело и 226-й минометный полк.

Я вызвал из резерва командующего армией 86-й гвардейский полк «катюш» полковника П. А. Зазирного. Он тоже выпустил по вражеской обороне два дивизионных залпа. Как всегда, реактивная артиллерия выручила нас. Огонь противника резко ослабел. Танки ринулись вперед. С наступлением темноты гитлеровцы начали отходить, взрывая по пути мосты, минируя дома и улицы. Наши танки и пехота 5-й Ударной армии преследовали их по пятам. Наступление не прекратилось и в темноте. [332]

В полночь главная полоса вражеской обороны были прорвана.

К 3 часам ночи наши войска подошли ко второй полосе обороны противника. И снова их встретил плотный огонь орудий всех калибров. С заместителем начальника штаба армии Вячеславом Ивановичем Ганшиным и начальником оперативного отдела штаба армии Иваном Тихоновичем Лятецким намечаем план действий. Наша артиллерия обрушивает на передний край вражеской обороны восьмиминутный огневой налет. Авиация 16-й воздушной армии генерала Руденко бомбит позиции гитлеровцев. Подтягиваем из второго эшелона 880-й артиллерийский Краснознаменный полк подполковника Сычева и придаем его 47-й гвардейской танковой бригаде полковника Копылова. Полк открыл огонь прямой наводкой из тяжелых орудий. Мне докладывали после, что особенно мужественно и умело действовали при этом артиллеристы батарей старших лейтенантов Н. Е. Иванова и Д. А. Косырева.

Массированное применение артиллерии снова дало свои результаты. Путь танкам и пехоте был расчищен.

К 16 часам 17 апреля передовой отряд 9-го корпуса форсировал реку Альте-Одер, восточнее Рейхенова, а в ночном бою гвардейцы-танкисты заняли Геттесгабе (восточнее Бацлова). Саперы начали строить мост для тяжелых машин. 369-й самоходный артиллерийский полк подполковника Героя Советского Союза Д. Г. Гуренко прикрывал действия саперов и успешно отбил атаку гитлеровцев, пытавшихся пробиться к переправе.

49-я бригада 12-го гвардейского танкового корпуса вышла к реке Альте-Одер восточнее Геттесгабе. С противоположного берега противник встретил танкистов артиллерийским и минометным огнем. Мост был взорван. Под прикрытием огня 226-го полка армейские саперы разминировали подступы к реке и построили временную переправу. Танки вышли на западный берег. В это же время 37-я механизированная бригада 1-го мехкорпуса стремительным броском прорвала оборону противника юго-восточнее Рейхенберга, заняла Платков, исправный мост через Альте-Одер и захватила плацдарм. Большая группа немецких танков и пехоты пыталась сбросить наших мотострелков с берега. Авиация противника начала усиленно бомбить плацдарм и приближавшиеся [333] к нему главные силы мехкорпуса. Советские истребители очистили небо от вражеских самолетов. Командарм строжайше приказал удержать плацдарм. Около восьми часов утра мы с командиром корпуса С. М. Кривошеиным, командующим артиллерией корпуса Д. Я. Селезневым выехали к переправе и организовали огневую поддержку переправившимся частям. Через некоторое время к нам присоединился только что вступивший в командование 12-м гвардейским танковым корпусом М. Ф. Салминов, который заменил тяжело раненного Н. М. Телякова.

Перебрасываем на плацдарм артиллерийский полк подполковника Батурина, 41-й дивизион «катюш» подполковника Прокопенко, самоходный артиллерийский полк подполковника Хохлова. Другие артиллерийские части развертываются на восточном берегу. Открытым текстом отдаю приказ, и в 8.55 артиллерия всех трех корпусов открыла огонь, отражая массированные контратаки немцев.

В 9.30 меня вызвал к микрофону Богданов. Велел доложить, что делается на плацдарме. Я ответил, что доложу после, когда сам там побываю. С полковниками Максимовым, Селезневым и подполковником Торшиловым на бронетранспортере едем на западный берег. Вместе с нами поехал начальник штаба 9-го корпуса полковник К. И. Швецов. Константин Иванович всегда находит время, чтобы изучить обстановку непосредственно на поле боя. Наряду со спокойной вдумчивостью, расчетливостью, скрупулезной точностью, столь необходимой штабному работнику, он обладал исключительной отвагой. На всех переправах, в самых тяжелых боях он оказывался в передовых отрядах. Командиры частей внимательно прислушивались к его указаниям и охотно обращались за советом и помощью.

Противник непрестанно атаковал наши войска. Все эти удары приняли на себя бойцы 37-й механизированной бригады и артиллеристы. Они в упор расстреливали немецкие танки, местами уже вклинившиеся в наше расположение. Дивизионы К. Ю. Лихошерста и В. Ф. Калугина, батареи Н. Б. Боголюбова, В. С. Тихоновича, Ф. М. Казакова, А. К. Гинзбурга и других офицеров подбили в этом бою двадцать шесть танков, а зенитчики сбили шесть самолетов противника. [334]

Плацдарм удержали. Спустя некоторое время 9-й и 12-й танковые корпуса форсировали Альте-Одер, причем 12-й корпус перешел реку по мосту, захваченному нашей артиллерией. К вечеру, взаимодействуя с частями 5-й Ударной армии, танки с тяжелыми боями продвинулись на двенадцать километров и вышли к третьей полосе обороны противника.

Бои не стихали. Надо воздать должное артиллеристам 20-й Краснознаменной истребительно-противотанковой артиллерийской бригаде Резерва Верховного Главнокомандования полковника А. И. Копелева, которая была придана нашей армии. Копелева я знал еще до войны. Отличный специалист и организатор. Его пушки оказывались всегда там, где назревала опасность. По первому вызову они выдвигались навстречу вражеским танкам и били по ним без промаха. Генералы Н. Д. Веденеев и С. М. Кривошеин при мне высказали командующему армией самую высокую оценку действиям артиллеристов бригады. На ее знамени появился второй орден — Суворова II степени.

Немцы упорно обороняли район Бацлова и Рейхенберга. Эти города были окружены траншеями, проволочными заграждениями, минными полями. Артиллерийский и пулеметный огонь перекрывал все подступы к ним. Ночью немцы контратаковали наши передовые части и местами их оттеснили. Выручили инициатива и решительные действия артиллеристов. Зазирный и его начальник штаба Румянцев связались с батальонами 1-го мехкорпуса и по их целеуказаниям ударили по врагу из своих прославленных «катюш». Одновременно открыл огонь из более трех десятков орудий командир артполка Ковалев. Командир 1882-го артиллерийского полка Л. С. Данилюк тем временем вывел свои подразделения к северо-западной окраине Бацлова и нанес удар во фланг немецкой обороне. Помогал ему минометный полк В. П. Пузанова и 41-й дивизион «катюш». Вместе с артиллеристами следовал мотострелковый батальон, разместившийся на самоходах и на орудийных тягачах.

Части с ходу ворвались в город. Противник этого не ожидал. Пузанов направил огонь минометов на восток, расстреливая фашистов в спину. Туда же послали ракеты «катюши». Круговой огонь вел полк Данилюка. Мотострелковый десант атаковал пехоту немецкой дивизии [335] «Демблиц». Гитлеровцы впали в замешательство. Их сопротивление с фронта ослабло. Под натиском наших танков они стали отходить.

Действиями артиллерии в боях за Бацлов руководили два передовых пункта управления. На одном из них, располагавшемся на северо-западной окраине города, находились Кравчук, Зазирный и Червяцов, на втором — в юго-восточной окраине — Сапожников, Медведев, Куделько и Ковалев. Точный огонь артиллерии сломил вражескую оборону. На рассвете город был в наших руках.

Героизм, проявленный артиллеристами под Бацловом, был отмечен специальным приказом. Все участники рейда были удостоены правительственных наград. Командующий армией особо отметил действия офицеров П. М. Прокопенко, В. П. Пузанова, Л. С. Данилюка и П. А. Зазирного.

Политический отдел армии в своем обращении к войскам высоко оценил также действия 274-го артиллерийского полка. После ранения М. В. Бузинова этот полк возглавил Герой Советского Союза подполковник К. Д. Гулеватый, в прошлом политработник. В обращении особенно отмечалась работа заместителя командира полка по политчасти подполковника Ю. А. Губнелева, командира 495-го отдельного гаубичного артиллерийского дивизиона подполковника Н. Н. Товстака и командира батареи Н. Б. Боголюбова.

1-й механизированный и 12-й танковый корпуса к вечеру 19 апреля подошли к Претцелю. За этот день артиллеристы подбили тридцать девять немецких танков.

Гитлеровцы в Рейхенберге окружили штаб 12-го корпуса. Единственный выход закрывала толстая каменная стена. Командир корпуса генерал М. Ф. Салминов продолжал [336] спокойно и уверенно работать, руководя действиями частей по радио. Чтобы выручить товарищей, мы вызвали 393-й самоходный артиллерийский полк. Командир его полковник Семен Семенович Калабухов, ознакомившись с обстановкой, решил разбить стену. Самоходки приблизились к ней на двадцать метров и открыли огонь. Через несколько минут препятствие было разрушено, штаб корпуса вышел из западни.

За четыре дня непрерывных боев мы израсходовали реактивных мин значительно больше, чем отпускалось по нормам. Боялись, что влетит от заместителя командующего артиллерией фронта генерала В. И. Шабанина. Действительно, отругал он нас крепко, но боеприпасов выдал вдоволь. Вышедшую из строя материальную часть артиллерии заменили. Армейские артиллерийские мастерские я направил в корпуса для ремонта и восстановления орудий и приборов.

Настроение в войсках приподнятое. Еще немного, и мы будем в Берлине.

20 апреля гвардейцы 2-й танковой наносят удар по последнему пункту обороны, прикрывающему немецкую столицу, — по Бернау.

С. И. Богданов, начальник разведки штаба армии полковник П. Н. Пох и я 22 апреля прибыли в 1-й механизированный корпус генерала Кривошеина под Бернау. Когда мы поравнялись с боевыми порядками 1319-го артиллерийского полка, к нам вышли командир полка полковник В. А. Котеловский и начальник штаба майор С. А. Конев. Василий Антонович Котеловский был ранен, прихрамывал. Богданов спросил его:

— Достанете вашими пушками до рейхстага?

— Достанем!

— Готовьтесь к открытию огня.

В этот день вся наша дальнобойная артиллерия стреляла по центру Берлина.

Был момент, когда нашим артиллеристам пришлось сильно понервничать. Два десятка немецких танков вырвались из-за развалин и устремились на позиции 1007-го артполка. Их снаряды причинили много бед противотанковой батарее старшего лейтенанта В. П. Гаврилова. И тут мы увидели командира полка С. М. Бендикова. Мы привыкли к тому, что этот офицер довольно медлительный, решения принимает не спеша. А сейчас [337] он на своем «газике» носился от батареи к батарее, подбегал к орудиям и приказывал артиллеристам:

— Прямой наводкой! Живо! Огонь!

Мы с И. И. Тарановым невольно улыбнулись. Бендиков раньше не признавал прямой наводки. Считал этот способ стрельбы не подходящим для настоящего артиллериста. Теперь же ставил на стрельбу в упор даже орудия крупного калибра. Организованный им дружный и меткий огонь отогнал фашистские танки. Когда последний из них скрылся за домами, Степан Михайлович подошел к нам. Вытирая пот со лба, признался:

— А прямая наводка, скажу вам, тоже неплохая штука.

— Она вам очень пригодится, — сказал Таранов. — Вашему полку поручено поддерживать части, которые будут форсировать Шпрее.

Между батареями курсировали автомашины. За рулем сидели женщины. Их хорошо знали все бойцы. Анфиса Григорьевна Мочалова и Анна Васильевна Шурина не уступали в отваге мужчинам. Под любым огнем они доставляли артиллеристам боеприпасы.

В марте 1944 года под Уманью был ранен командир взвода, младший лейтенант Иван Осипович Северин. Его вывезли из-под огня в очень тяжелом состоянии. Теперь под Берлином я увидел его снова. Его батарея отбивалась от немецких танков. В ней осталось только два орудия и девять бойцов. Я заметил, что по руке Северина струится кровь.

— Ваня, марш на перевязочный! — крикнул я.

— Вот сейчас отгоним их, и я пойду, товарищ генерал. Я подозвал адъютанта, и мы чуть ли не силком усадили раненого в «виллис». [338]

Я всегда восхищался героизмом артиллеристов противотанковых пушек. Батарея М. Н. Панфилова и взвод А. Н. Петрова первыми переправились на западный берег Альте-Одера. Они приняли на себя удар атакующих немцев. Жертвуя собой, артиллеристы удерживали наседающие танки и тем самым обеспечили переправу передовых отрядов. Без тягачей (часть сгорела, часть оставалась еще на восточном берегу) они тащили орудия на лямках и не отставали от атакующих частей. Капитан Н. Б. Боголюбов, командиры орудий Ф. С. Юрьев, И. В. Белозеров, И. С. Кабатов, наводчики И. В. Городенцев, И. А. Манохин, А. И. Потеев, А. К. Ропин, И. В. Гордеев — я бы мог без конца называть имена этих бесстрашных истребителей танков.

Лейтенанты Омельченко и Алферов дотащили орудия до домов, где засели гитлеровцы, и с расстояния сорока — пятидесяти метров били по окнам, пока враг не сложил оружия.

Гитлеровцы дрались остервенело. По нас стреляли из каждого окна, с чердаков, из подвалов. Забрасывали фаустпатронами.

Наши радиоустановки уговаривали немцев прекратить никому не нужное кровопролитие. Напрасно. И нам приходилось вести ответный огонь, посылать снаряд в каждое окно. Только так можно было унять обезумевших фанатиков.

Мы теряли людей. Так обидно: прошел солдат всю войну, тысячи километров в боях, а тут, в Берлине, за неделю, а то и за день до победы сложил свою голову или остался калекой.

В госпитале я вручал ордена раненым. Сопровождавший меня полковник Швецов, начальник штаба 9-го танкового корпуса, спросил врача:

— А где лейтенант Андрушенко?

Меня будто током ударило. Вспомнил сожженную деревню над Днепром, потом встречу под Москвой, партизанского Орленка.

— Лейтенант Андрушенко в отдельной палате, — ответил врач.

Мы в светлой, большой комнате. Я сразу узнал Колю Андрушенко, который упросил меня тогда отпустить его в танкисты: «Хочу танком на танк!»

И вот он стал танкистом, лейтенантом. Хотя еще совсем [339] молод. Лежит без кровинки в лице. Он ранен в грудь осколком фаустпатрона. Коля зашевелил губами, я нагнулся и еле услышал его шепот, а глаза, большие, ясные, горят:

— Товарищ генерал, а я на таран ходил. Там, в тумбочке... Маме передайте... За папу и Маруську отомстил...

Это были его последние слова.

В тумбочке рядом с комсомольским билетом лежали награды: два ордена Отечественной войны, два ордена Красной Звезды, орден Славы, медаль «За отвагу». Я положил сюда ещё один орден — Красного Знамени, которым он был награжден уже за бои в Берлине. Так мало жил этот юноша, но так много сделал для победы.

В третий раз я попрощался с моим юным другом, теперь уже навсегда, мысленно увидел перед собой миллионы таких Орлят, отдавших за Родину самое дорогое, что у них было, — жизнь.

* * *

Офицеры артиллерийских штабов, не выходя из машин, связывались по радио с частями, собирали донесения, планировали новые бои, обеспечивали дивизионы и батареи всем необходимым. Вот с микрофоном в руке склонился над картой начальник штаба 198-й артбригады Я. Н. Бычков. Невысокого роста, хмурый, фуражка низко надвинута на лоб. Видно, трудную задачу решает. Но можно быть уверенным: решит правильно. Это человек со светлым и смелым умом.

Что бы я делал, если бы у меня не было таких помощников? К счастью, их много. Десятки опытных офицеров, таких, как Панасенко, Горячев, Белик, Сапожников, Савельев, Маслов, Кнутов, Чернышев, Рабин, Кравчук, Платонов, Тельнов, Коняев, Василенко, Гульнов, Скульский, Емельяненко, Горченков трудятся в артиллерийских штабах. Сами они не ведут огонь, но им мы обязаны успехом каждого боя.

В полдень 21 апреля я пригласил всех командующих артиллерией корпусов и бригад. Сообщил им решение Военного совета армии:

— Сегодня всей артиллерией армии одновременно откроем огонь по Берлину! [340]

Генерал П. М. Латышев со свойственным ему юмором пояснил:

— Вчера Геббельс лаял, что русские еще далеко. Так покажем фашистам, что мы уже перешагнули порог их берлоги. Всыпьте им полную порцию!

В 16.55 я уселся у рации. Командую в микрофон:

— Я «Богатырь»! Я «Богатырь»! Слушай все! Все на прием!

Все рации одновременно, называя свои позывные, ответили:

— Стой! Принято!

Мы уже привыкли круглые сутки слышать грохот стрельбы, а тут вдруг стало как-то непривычно тихо. Сдерживая волнение, говорю в микрофон:

— По логову фашистского зверя — беглый!

Артиллеристу никакая канонада не в диковинку. Но сегодняшняя — особая. Могучий хор пушек гремел оглушительно и гневно. Он прокатывался над дымящимся городом долго. Потом двинулись танки. Переваливаясь по грудам щебня, стреляя на ходу, они вели за собой пехоту.

Поступил новый приказ: обойти город с севера. Колонны танков и самоходок медленно, метр за метром, продвигаются по окраинам Берлина, сжимая город стальным полукольцом.

Вместе со 2-й танковой движутся войска 47-й армии. Сил у нас много. Очень много. И все-таки каждый шаг дается с трудом.

22 апреля 9-й корпус вышел к реке Хафель. Форсировать ее долго не удавалось. Противник не жалел снарядов, яростно контратаковал. «Тигры» ударили по левому флангу корпуса. Навстречу им выдвинулся наш 369-й самоходный артиллерийский полк. Ценой огромных усилий отбил натиск. Командир полка подполковник Дмитрий Григорьевич Гуренко за этот подвиг был удостоен звания Героя Советского Союза.

Командир 126-го дивизиона «катюш» майор Г. Г. Добринский поддержал самоходки залпом по атакующему противнику. 66-й зенитный артиллерийский полк Героя Советского Союза А. С. Пешакова бил по танкам прямой наводкой. Капитан М. П. Иванков весь огонь своего минометного батальона направил по чердакам, где засели фаустники. [341]

55 апреля 9-й гвардейский танковый корпус овладел Марквардтом, тем самым выполнив поставленную перед ним задачу. За отличное управление частями командующему артиллерией Н. С. Максимову было присвоено звание генерал-майора.

Вся наша армия достигла северо-западной окраины немецкой столицы. С юго-запада подошли части 4-й гвардейской танковой армии, наступавшие с войсками 1-го Украинского фронта. Кольцо вокруг Берлина замкнулось.

Враг сопротивлялся бешено. Полки Гулеватого, Котелевского и другие артиллерийские части беспрерывно отбивали атаки «тигров» и «пантер». Самоходки подполковника Рыбкина за один день уничтожили одиннадцать «пантер».

Командиры взводов 198-й бригады лейтенант М. М. Бориквер, младший лейтенант С. И. Терещенко и старшина Самойленко переправили на подручных средствах свои орудия на западный берег канала Берлти-Шпандорер. Вслед за ними канал форсировала батарея старшего лейтенанта Л. Я. Драбкина.

Все ближе к центру Берлина. Танки и пехота ведут непрерывные уличные бои. Наступление идет по двум-трем параллельным улицам. Действовать можно только небольшими штурмовыми группами, в которые входят пехота, танки и артиллерия. Они буквально прогрызают себе путь. Почти вся артиллерия армии, в том числе тяжелые и гаубичные полки, роздана побатарейно в штурмовые группы. Во главе групп следуют самоходки.

Орудийные расчеты тают на глазах. У пехоты относительно меньше потерь. Стрелок, переползая, прячется за груды камней, поваленные заборы и другие укрытия. А пушка всегда на виду, от нее не отойти. И враг легко поражает артиллеристов и автоматными очередями, и фаустпатронами. В тесном лабиринте незнакомых улиц не видно, где подстерегает тебя враг. Неужели в таком большом городе хоть какую-нибудь щель не найдем, чтобы с меньшими потерями добраться до центра?

Приказываю начальнику штаба 274-го артполка майору Г. М. Василенко провести разведку. Вместе с ним пошли его помощник капитан П. Д. Емельянов, начальник разведки полка капитан Б. Ф. Гульчев, начальник разведки дивизиона В. М. Скульский, начальник разведки [342] 347-го полка капитан И. Ф. Козликин. Они долго и добросовестно искали «просвет» по всему фронту наступления армии и ничего не нашли.

Не можем дальше продвигаться. Каждый дом, подвал, перекресток — все гитлеровцы приспособили для обороны. Отовсюду хлещет ливень свинца и фаустпатронов. Придется разрушать здания. Полковники Таранов, Селезнев, Котелевский обходят штурмовые группы и проводят своеобразные практические занятия. Показывают, как стрелять по каменному дому:

— Бить надо не прямо в стену, от этого получится только пробоина, — учит артиллеристов Таранов. — Чтобы стена рухнула, надо вести огонь под углом, вдоль оконных проемов. Вот так.

Грохочет выстрел — и стена падает, вздымая тучи пыли и погребая под собой засевших на этажах гитлеровцев.

В одной из штурмовых групп огнем управляет капитан Михаил Иванович Помпе. Наш ветеран, лучший командир батареи. На его счету десятки подбитых танков и уничтоженных дзотов. Теперь он прямой наводкой из 100-миллиметровых пушек громит засевших в домах фаустников, прокладывает дорогу своей штурмовой группе. (М. И. Помпе и ныне здравствует, работает инженером на военном заводе.)

Действуем, по существу, одним методом: стеной разрывов прикрываем наступающие танки. Каждая штурмовая группа стремится пройти за день как можно дальше. И все же расстояние это измеряется метрами. Пехотинцы вместе с орудийными расчетами перетаскивают пушки с одной горы щебня на другую. На Зеер-штрассе штурмовая группа подняла орудия на четвертый этаж. Отсюда командир батареи старший лейтенант Ф. М. Казаков стал бить по противоположному дому, иначе никак не удавалось выкурить оттуда фашистов.

Задержка происходит у канала Берлин-Шпандауэр-Шифаст. Глубина его не позволяет переправиться вброд. А с той стороны канала гитлеровцы стреляют из всех окон. 34-я мотобригада полковника Н. П. Охмана не может и подступиться к каналу. Охман просит помочь ему. Я выехал к каналу. Первым встретил меня командир 34-го артдивизиона Герой Советского Союза капитан А. С. Шилов: [343]

— Не получается, товарищ генерал, один я не в силах подавить.

Вызываю Таранова и командира 198-й артбригады Грехова.

— Выручай пехоту.

В течение десяти минут два артиллерийских полка били по верхним этажам зданий. Дивизион «катюш» майора Скоробогатова дал два залпа по зданиям, находившимся за вторым рукавом канала.

Противник умолк. Бригада Охмана как можно быстрее переправилась на тот берег. Шилов сейчас же перекинул туда свои батареи. Дело пошло веселее.

Во время работы над книгой я разыскал донесение Охмана тех дней: он высоко оценивает помощь артиллеристов. Особо выделяет дивизион В. М. Гарного. С удовольствием я прочитал: «Отлично действовал заместитель командира полка по политической части майор Ю. А. Губнелов». Полностью согласен с этим. Политработники наши всегда находились в пекле боя. Это относится и к подполковнику Куделько, к майорам Каненкову, Маслову и другим заместителям командиров по политической части.

По радио открытым текстом Богданов приказал придать 12-му корпусу еще один артиллерийский полк из армейского резерва. Решаю послать полк Бендикова, но без 2-го дивизиона, который обеспечивал переправу через мост. Проследив, чтобы подразделения вовремя отправились в путь, мы с Греховым заехали на огневые позиции 2-го дивизиона, которым командовал И. В. Кущ, 23-летний офицер. Наблюдаем за слаженной работой расчетов. Лучше всего действуют бойцы взвода лейтенанта М. М. Боривкера. Каждый снаряд посылается с умом.

И. И. Таранов радиограммой доносит, что корпус переправился. Просит прислать и 2-й дивизион.

Кущ скомандовал «Отбой». Строевым шагом подошел ко мне:

— Разрешите ехать?

— Спасибо, Иван Васильевич, за хорошую стрельбу.

— Служу Советскому Союзу!

Дивизион тронулся, он еще не успел вытянуться в колонну, как стали рваться вражеские снаряды. Прямым попаданием разнесло «виллис», в котором ехали командир [344] дивизиона и его жена лейтенант медицинской службы Надежда Александровна Кущ. Оба погибли.

* * *

Командарм приказал мне взять под охрану радиоцентр в Науэне, в пригороде Берлина. Беру несколько бронетранспортеров с автоматчиками. Следуют с нами неотлучные зенитная установка Минаева и радиостанция Ширяева. В Науэне шел бой. Наших войск здесь много, и охрана радиоцентра сопротивлялась недолго. Когда гитлеровцы сложили оружие, наши автоматчики оцепили здание. Прибывают зенитчики. Они устанавливают свои орудия прямо на радиополе, посреди целого леса огромных металлических мачт-антенн.

В радиоцентре застаем директора, главного инженера и еще нескольких человек из обслуживающего персонала. Спрашиваю, не минировано ли здание. Отвечают, что нет.

Здание громадное. Нас ведут по широким коридорам, по аппаратным залам. В кабинете директора — карта мира. На ней отмечены действующие линии связи. Их осталось три — с Ватиканом, Японией, Аргентиной. Спрашиваю: когда станция прекратила работу? Директор отвечает, что тридцать шесть часов назад из-за отсутствия электроэнергии.

— С кем была последняя связь?

Мне показывают аппаратный журнал. Записи обрываются позывными Ватикана...

Наши саперы на всякий случай облазили с миноискателями все закоулки здания и прилегающую к нему территорию.

Утром зенитчики несколько раз вступали в бой. Не успев взорвать радиоцентр, фашисты пытались разбомбить его с воздуха. Не удалось.

* * *

К вечеру 24 апреля части армии вышли к каналу в районе станции Юнгфернхайде. Все мосты, исключая железнодорожный, взорваны. Как только 274-й артиллерийский полк переправился через канал, он открыл огонь по району западнее железнодорожного моста. Этим воспользовался батальон мотострелков майора Матвеева и тоже вышел на западный берег. Захватив [345] плацдарм, он обеспечил проход через мост главным силам корпуса.

25 апреля 283-й артиллерийский полк 12-го корпуса уничтожил опорные пункты в районе Силезского вокзала. В самом вокзале и в домах рядом с ним засели эсэсовцы. Тут же находилась тюрьма Моабит. Из зданий тюрьмы и из вокзала противник вел огонь по нашим подразделениям. Командиры взводов Науменко и Щербаков выкатили орудия на открытую площадку и обстреляли вокзал. Много бойцов из орудийных расчетов погибло, но огонь из вокзальных зданий прекратился.

Член Военного совета армии генерал П. М. Латышев приказал не стрелять по Моабиту. В тюрьме были заключены немецкие коммунисты. Гвардейцы Героя Советского Союза А. П. Головченко штурмом, без артиллерийского огня, заняли тюрьму и освободили политических заключенных. Среди них были раненые и больные. Врач 294-го артполка старший лейтенант медицинской службы Мария Григорьевна Прокопенко сейчас же организовала медицинскую помощь освобожденным.

Вечереет. По ту сторону реки Шпрее высятся красивые многоэтажные дома. Их зубчатые остроконечные крыши поднимаются в небо. Любоваться бы ими, но из окон, с крыш, чердаков хлещут пулеметные очереди, не давая пройти нашим войскам к большому исправному мосту. Селезнев и Таранов в течение десяти минут бьют по противнику. Но артиллерии у них мало — вся роздана штурмовым группам. Вражеский огонь почти не убавился. А надо обязательно форсировать реку — это последняя преграда к рейхстагу.

У меня тоже, кроме 86-го артполка, ничего не осталось — весь мой резерв направлен в атакующие войска.

Вызываю к микрофону полковника Зазирного, приказываю ему подвести сюда «катюши». Командующие артиллерией корпусов получают тоже приказ передать в мое распоряжение 89-й и 41-й дивизионы реактивной артиллерии.

В 19 часов 25 апреля пятьдесят две реактивные установки одновременно дали залп. С ревом, свистом, скрежетом прочертили небо огненные полосы. На том берегу — глухой рокот. Когда пыль и дым рассеялись, мы увидели, что на противоположном берегу стало свободнее, [346] светлее. Дома стали ниже. Огонь противника прекратился. Жалко такие красивые здания. Мы их никогда бы не тронули. Но жизни наших людей дороже любых дворцов.

Танки, самоходки, пехота переходят через мосты без потерь.

И опять бои. Подошедшие свежие фашистские части и «пантеры» яростно атакуют, стремятся сбросить нас в Шпрее. За двое суток отбили мы десятки вражеских атак. Геройски дерутся артиллеристы капитана П. И. Жевжинова и старшего лейтенанта В. С. Тихоновича.

В эти дни я снова услышал об академике артиллеристе Якове Григорьевиче Фейгине. 10-я артбригада, в которой он теперь служил заместителем командира, была придана нашей армии. Она перебрасывалась в район северо-западнее Берлина. Командир бригады полковник Игорь Семенович Еловацкий решил осмотреть место будущих боевых позиций до того, как подойдут полки. По пути его машину обстреляли гитлеровцы. Полковник был ранен, его спутники убиты. Узнав о несчастье, Фейгин поспешил на помощь. Но приблизиться к раненому было невозможно: гитлеровцы держали под огнем весь участок дороги.

Колонна бригады прошла по другому маршруту. Поблизости от Фейгина не было никого, кто бы мог помочь ему. И все же подполковник делал все возможное, чтобы спасти командира. Выйдя на перекресток, он стал останавливать попутные машины. Собрал группу бойцов и приказал им залечь в кювете, чтобы задержать гитлеровцев, если те попытаются захватить раненого. Вскоре сюда, услышав о несчастье с комбригом, прибыл командир артиллерийской дивизии прорыва генерал Николай Андреевич Зернов. Он принял решительные меры. Выделив несколько тягачей, посадил на них десант. Под прикрытием артиллерийского огня (Зернов подтянул сюда несколько батарей) бойцы прорвались к раненому и вывезли его. Жизнь офицера была спасена.

Ведем бои уже в центре города. 28 апреля самоходки полковника В. Б. Миронова ворвались в Александер-плац — район, непосредственно примыкающий к правительственным зданиям. Гитлеровцы опять бросают против нас танки. Экипаж самоходной артиллерийской [347] установки под командованием Героя Советского Союза лейтенанта Г. А. Сорокина подбил три немецкие машины. Но четвертая «пантера» подожгла нашу самоходку. Сорокин и его подчиненные на пылающей машине устремились вперед и со всего хода врезались в «пантеру». Та разлетелась вдребезги. Георгий Александрович Сорокин и его бойцы погибли.

Улицы перегорожены баррикадами. Укрываясь за ними, гитлеровцы ведут огонь из пулеметов и минометов. Теперь редко встретишь фашиста в военной форме. Переоделись в гражданскую одежду, замаскировались. Увидишь группу людей, думаешь, мирные жители, а они вооружены автоматами и фаустпатронами. Десятки таких «граждан» ведут огонь из забаррикадированных входов в метро. Командиры орудий Сергей Метелин и Василий Гришин выкатывают свои пушки на середину улицы и прямой наводкой бьют по этим засадам.

Командир 283-го артполка подполковник Пушкарев перебегает от батареи к батарее. Полк ведет упорную схватку с вражескими артиллеристами, укрывшимися за прочной баррикадой. Несколько часов длится эта огневая дуэль. Наконец фашисты не выдержали. Бросили орудия и снаряды на огневых позициях, а сами бежали.

Уже виден рейхстаг. Он окружен танками, орудиями. Площадь перегорожена завалами. За ними автоматчики и фаустники.

Ливень огня встречает наши штурмовые группы. Бой затрудняется тем, что штурм ведут одновременно части нескольких армий. Нужны большая осмотрительность и осторожность, чтобы люди не пострадали от своего же огня.

Стремительный удар советских войск решил дело. Рейхстаг пал. 30 апреля над ним взвились алые флаги нашей победы.

Но бои в Берлине продолжаются. Артиллеристы 283-го полка Пушкарева расчищают дорогу танками 12-го корпуса в кварталах Шарлоттенбурга и поддерживают наступление 49-й танковой бригады в Тиргартене. 1 мая сюда подходят и главные силы 9-го танкового корпуса Н. Д. Веденеева.

В Тиргартен-парке я встретился со своим старым боевым другом командующим артиллерией 1-й танковой [348] армии генералом И. В. Фроловым. (В 1924 году мы вместе командовали батареями.) Увязываем совместные действия артиллерии обеих армий.

В Тиргартене большой немецкий гарнизон. В ночь на 2 мая он делает попытку вырваться. Фашистские танки наносят удар в стыке наших 12-го и 9-го корпусов. Батарея М. Д. Анисимова и другие артиллерийские подразделения до 6 часов утра вели тяжелый бой. Вражеские танки ворвались на позиции батареи лейтенанта Виталия Куперняка. Вести огонь из орудий уже было невозможно. Артиллеристы отбивались гранатами. Гитлеровцы смяли бы батарею, если на выручку артиллеристам не подоспели батарея М. И. Помпе и танк гвардии старшины Павла Логутова. Сюда же на двух бронетранспортерах привел свой взвод старшина Иван Чубуркин, кавалер всех трех степеней ордена Славы. С тыла они нанесли удар по противнику и спасли батарею.

Вечером 2 мая гарнизон Берлина капитулировал.

* * *

Едем на Эльбу. Хотел отправиться на своей «эмке», которая верно служила мне от Волги до Берлина, но Радзиевский отговорил:

— Машин у нас хватает. Зачем такую ободранную союзникам показывать.

Сияющий трофейный «хорх» быстро доставил к реке.

На берегу наши солдаты — усталые и радостные. Они много и хорошо поработали.

Из лесу с поднятыми руками выбегают последние гитлеровцы. Спешат сдаваться в плен. Не к нам, а к американцам. Приниженные, прибитые, заискивающе лебезят перед здоровенными янки. Те и на солдат не похожи. Береты сбиты на самое ухо, рубахи расстегнуты, рукава закатаны по локоть. Все без оружия — автоматы оставили в машинах. Покровительственно хлопают немцев по плечу, снимают с их мундиров гитлеровские кресты, гогоча, прикалывают себе на грудь. Сувениры! У многих на обеих руках нанизаны десятки часов-браслетов. Сувениры!

В сторонке стоит группа офицеров — наших и союзников. Приближаюсь к ней.

— Смирно! — звенит очень знакомый голос. Все — и американцы тоже — умолкают, вытягиваются в струнку. [349]

Чеканный шаг. Взлет руки к козырьку.

— Товарищ генерал, дивизия выполнила последнюю боевую задачу и заняла восточный берег реки...

— Вольно! — обрываю этот не совсем уместный доклад.

Передо мной Анатолий Иосифович Брюханов, мой давний знакомый. Начал он войну майором, командиром дивизиона. Закончил генералом, командиром артиллерийской дивизии прорыва. Сердечно обнимаемся. Идем к реке.

Вот она, Эльба, последний рубеж великой войны. Долго шли мы к тебе. Шли сквозь огонь и смерть. Многих боевых друзей потеряли в пути. Но дошли, повергли фашистский рейх, который еще совсем недавно своими страшными щупальцами душил народы Европы.

Победа! Она стоила нам дорого. Неимоверно дорого. Но не напрасно лилась кровь. Советский солдат отстоял свободу Отчизны и спас человечество от коричневой чумы.

Дорогой ценой добыта победа. Тем более должны мы беречь ее плоды...

У наших ног мирно плескалась немецкая река. Тихо вокруг. Ярко сияет солнце. Пусть всегда у людей над головой будет такое ясное небо. Во имя этого наши солдаты не щадили жизни.

* * *

С того дня минуло много лет. Но не слабеют узы фронтовой дружбы. Нет-нет, да и встречаемся мы, однополчане 2-й танковой. Постарели немного. Солидности прибавилось. Стали генералами бывший помначштаба Вячеслав Иванович Ганшин, начальник оперативного отдела Иван Тихонович Лятецкий, штабные офицеры Михаил Петрович Носенко и Михаил Филиппович Булавин, связист Владимир Федорович Ширяев. Переоделись в гражданское подполковник запаса Михаил Михайлович Троянов — начальник одного из управлений Госплана СССР, подполковник запаса Фирс Алексеевич Шевелев — заместитель министра коммунального хозяйства СССР. Были сержантами Борис Яковлевич Крынкин и Николай Николаевич Масюков, а ныне они — инженеры научно-исследовательских институтов. Встречаемся с А. С. Мизрахи, А. И. Радзиевским, С. М. Кривошеиным, [350] Н. П. Юкиным, Н. М. Кошаевым, с бывшим солдатом П. Г. Оглоблиным и многими, многими другими. Беседуем, вспоминаем прошлые бои.

Со всех концов страны получаю я письма. Пишут те, кто остался в живых. Пишут дети тех, с кем мы уже никогда не встретимся. Раскрываю конверты, бережно, как драгоценнейшие документы, разглаживаю листки, исписанные разными почерками.

Без боевых друзей, без их писем, без их добрых советов не было бы и этой книги.