В погоне за крылатым пленником
В конце мая 1951 года на аэродром Андунь на транспортном самолете ВВС прибыла группа летчиков во главе с Героем Советского Союза начальником НИИ ВВС генерал-лейтенантом авиации А. Благовещенским. Прибывшую группу летчиков, одетых в хорошую штатскую одежду, разместили в том же здании, где проживали летчики 196-го полка, в отдельных комнатах, по 5–6 человек.
Я и мои товарищи расценили, что приехавшие товарищи, как и предыдущие группы, будут заниматься изучением вопросов боевого применения самолетов МиГ-15. Но все оказалось не так. Группа офицеров, в которую входили: генерал-лейтенант авиации А. Благовещенский; полковник Росляков — заместитель командира Брянской истребительной авиадивизии, бывший кем-то вроде начальника штаба этой группы; подполковник Дзюбенко — заместитель Благовещенского, непосредственный руководитель и организатор полетов; командир N-ского авиаполка, — осуществляла командование этой спецгруппой. В группу входили летчики майоры Перевозчиков, А. Митусов, Ф. Гуляев, старшие лейтенанты и капитаны Сердюк, Семенюк, Н. Бобонин, Алехнович, Тихомиров, а также летчики-испытатели — инженер-майор Трофимов, инженер-капитан Махалин, инженер-капитан Курашов и инженер-капитан Супрун — брат известного летчика-испытателя Степана Супруна.
Через пару дней после прибытия этих ребят прояснилось, что они прибыли с задачей посадить на аэродром самолет Ф-86 и отправить его в Москву в НИИ ВВС. Я поинтересовался — кто же вам поставил такую задачу и как вы мыслите ее выполнять? Мне ответили, что задачу поставил главком ВВС, а как выполнять, это наша забота, а от тебя требуется только одно — обеспечить полеты 12 самолетов МиГ-15 бис с полным специальным, техническим и материальным обслуживанием.
Эту группу хотели включить в боевой расчет 196-го иап. Я возразил и не согласился с такой постановкой вопроса. Предлагали другие варианты подчинения этой группы 196-му полку. Генерал Благовещенский считал, что эта группа должна войти в состав полка как четвертая эскадрилья и все результаты боевой работы этой группы, сбитые ею самолеты и принудительно посаженный самолет будут засчитаны 196-му полку. Я категорически отказался как от зачисления группы в полк, так и от их побед: всем, кроме участников группы, было ясно, что больших успехов и побед у них быть не может.
По вопросу использования самолетов также были противоречия. Группа испытателей летала ежедневно до обеда, а после обеда летали летчики полка. Или группа работает по одному вылету в день, или любые другие варианты. В конце концов командиром дивизии И. Н. Кожедубом было принято решение: один день летает группа Благовещенского, другой день — летчики полка, и так, пока группа не выполнит свое задание.
С появлением этой группы в полку распространилось множество различных шуток и острот. Весь летный состав 196-го полка знал задачу этой группы — заполучить «живого» «Сейбра». Никто из летчиков, ни штабники, ни техники, не могли поверить в реальность выполнения такой задачи. У них, да и у меня в голове никак не укладывалась возможность принудительной посадки самолета Ф-86. Все летчики знали, что «Сейбр» имеет максимальную скорость больше, нежели самолет МиГ-15 бис. У Ф-86, в сравнении с МиГ-15 бис, гораздо больший вес, и если летчик, сидящий в этой машине, захочет уйти от «МиГа», он всегда сумеет это сделать.
Этот самолет в тех условиях можно было только сбить или повредить, убить или ранить летчика, но принудить к посадке — блеф. Полковые шутники с ходу дали этой группе имя «норд», которое к ним и прилипло.
По неофициальным данным, группа генерала Благовещенского провела подготовку к боевым действиям и встрече с американцами, находясь на тыловых аэродромах Китая. По моей личной договоренности с командованием дивизии и корпуса группа Благовещенского должна была работать самостоятельно и никакого отношения, кроме инженерно-технического обеспечения боевых вылетов летчиков на 12 самолетах МиГ-15 бис, к работе 196-го иап не имела.
В первый день полетов группы меня на аэродроме не было. Мы с летным составом свободной от полетов эскадрильи отдыхали где-то на выезде.
Вечером, с наступлением сумерек, летный состав 196-го и 176-го полков после боевой работы собирался на ужин в столовой городка. Придя в столовую, мы узнали очень неприятное известие. 12 летчиков из группы генерала Благовещенского на самолетах МиГ-15 бис выполняли задание по облету района боевых действий. Погода была малооблачная, видимость хорошая. В восточной части маршрута ведущий группы получил информацию с ВКП (вспомогательный командный пункт) о полете группы самолетов противника. Увидев два самолета Б-29 на высоте 8000 м, ведущий группы подполковник Дзюбенко решил всей группой их атаковать. Пойдя группой на сближение и перейдя в атаку на Б-29, никто из летчиков не увидел, что выше и сзади бомбардировщиков следовала десятка самолетов Ф-86. Завязался воздушный бой группы истребителей, к которому летчики группы готовы не были. В результате атаки «Сейбров» бой получился недолгим. Группа МиГ-15 бис рассыпалась. Самолет майора Перевозчикова был сбит, летчик катапультировался, но погиб — выпал из лямок парашюта. То ли парашют не подогнали по фигуре, то ли не были застегнуты лямки. Два самолета МиГ-15 бис из числа участвовавших в бою получили повреждения. Так неудачно закончился первый боевой вылет группы, знакомство ее летчиков с районом боевых действий. После вылета летчик-испытатель капитан Махалин доложил, что в этом бою он повредил самолет Б-29. На поверку оказалось, что капитан Махалин действительно атаковал самолет Б-29 и стрелял по нему из пушек с ракурсом около 0/4 сзади, но на дальности 2500 метров.
После похорон майора Перевозчикова генерал Благовещенский принял решение заняться с летчиками изучением противника. Я и некоторые другие участники боев два дня беседовали с летчиками группы. Занимались вопросами тактики действий истребительной авиации противника. Как ведут себя, в бою их летчики, какие используют приемы, как стреляют.
Главное на этих занятиях — мы дали понять вновь прибывшим летчикам группы, что в самолетах Ф-86 сидят не слабаки, а зрелые, хорошо подготовленные летчики. Доказывали, что в воздушном бою МиГ-15 бис с Ф-86 не надо ставить задачу принудительной посадки Ф-86, а стремиться провести воздушный бой так, чтобы поразить противника из пушек, чтобы первыми бой покидали не вы, а противник.
После катастрофы, которая произошла с майором Перевозчиковым, летчики 196-го полка выполняли свою обычную работу по перехвату и вели воздушные бои. В первых числах июня пришлось снова работать по ранее составленному графику и летать через день.
Свой второй боевой вылет летчики группы провели после основательной теоретической подготовки, но опять очень неудачно.
Группу подняли в воздух по команде с КП дивизии. Я находился на аэродроме в расположении своего полка. Где находился генерал Благовещенский, не знаю. Слушая переговоры летчиков между собой и с командным пунктом, я понял, что полет группы заканчивается нормально. Воздушного боя не было. Все летчики возвратились и заходят на посадку. Открытые двери домика на аэродроме, где я находился, осветились вдруг снопом искр и огня, послышался резкий скрежет металла, и все увидели, как МиГ-15 бис на спине, хвостом вперед, колесами вверх скользит по полосе. В воздухе находилось еще около десятка самолетов. Я поспешил взять в руки микрофон, который находился недалеко, у дежурного по полетам и посадкам, и через несколько минут посадил все оставшиеся в воздухе самолеты. Перевернувшийся самолет наполовину сгорел. Летчик — подполковник Дзюбенко, погиб, попав в спуртную струю впереди садящегося самолета. Накренившись на посадке, он задел плоскостью за край бетонной полосы и скапотировал.
Так закончились бездарные и трагические злоключения группы летчиков генерал-лейтенанта авиации А. С. Благовещенского — начальника НИИ ВВС, заслуженного и старейшего летчика, Героя Советского Союза.
Группу расформировали. Летчики-испытатели улетели в Советский Союз, а летчики ВВС были определены приказом в 176-й гвардейский и 196-й авиаполки для дальнейшего прохождения службы.
Говоря о невыполнимой задаче, поставленной перед летчиками-испытателями, я всегда вспоминаю рассказ одного моего старого знакомого по 300-му иап из 303-й авиадивизии. Оказывается, мысль о приобретении «живого» самолета противника вынашивали и пытались осуществить не только наши военачальники. Думали об этом и принимали конкретные меры и американцы.
В конце июня — начале июля 1951 года на аэродроме Андунь после возвращения из госпиталя я встретил своего старого знакомого капитана Павловского, бывшего моего однополчанина, с которым в 1941–1946 годах мы служили в 300-м истребительном авиаполку. При встрече Павловский поведал мне очень занимательную историю.
В воздушном бою группы самолетов МиГ-15 с «Сейбрами» его самолет был подбит. Был поврежден двигатель и фонарь самолета. Двигатель работал неустойчиво, кабина разгерметизировалась. Самолет, постепенно теряя высоту, оторвался от группы. Пытаясь развернуть машину в сторону своего аэродрома, он увидел трассу рядом с крылом самолета, а также справа и слева, чуть позади, заметил два Ф-86. Они взяли поврежденный самолет в «клещи» с намерением привести на свой аэродром. При попытке изменить курс то один, то другой «сопровождающий» стреляли длинными очередями, каждый со своей стороны, чтобы он не изменял направление полета. Самолет как раз шел курсом на Сеул и постепенно терял высоту. Товарищ мой принял решение: как только самолет снизится до верхушек гор — катапультироваться. При катапультировании с ноги сорвало сапог. Земля была очень близко, и при приземлении на склоне горы он попал на скалистый грунт и сломал ногу. Парашют оставил на месте приземления. Постепенно по склону горы он спустился вниз, к ручью. Примерно через час к нему подошел корейский крестьянин. Товарищ мой очень обрадовался, когда узнал, что находится на территории КНДР. С помощью местных жителей, на различных видах транспорта — включая гужевой (ишака) и автомобильный, добрался он до Пхеньяна, где встретился с советскими представителями, которые доставили его в госпиталь.
Нужно сказать, что у американцев и в мирное время, а тем более в период боевых действий давно создана и отлажена работа очень эффективной службы спасения. У нас же во время боевых действий в Корее не было ни службы, ни спасения. Служба спасения у нас заключалась только в том, чтобы летчик не упал вместе с самолетом и мог покинуть горящий или неуправляемый самолет с парашютом, катапультироваться, а дальше по поговорке «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Никаких технических средств, обеспечивающих обнаружение и спасение, не было. Не было ни спасательных команд, ни сигнализации, ни поиска с вертолетов, ни самолетов спасения, ни маяков, ни даже инструкции... Не было предусмотрено и необходимого запаса питания (НЗ) для попавшего в беду летчика. Поэтому в Корее и установили границы полетов и района боевых действий, запретили полеты над морем и т. д. Это стесняло и ограничивало командиров в решении многих боевых задач, давало волю и свободу действий американцам.
Все это объяснялось не только экономией и недостатком средств, но и безответственностью и бездарностью авиационного руководства ВВС и ПВО. Если подсчитать, скольких денег стоили неспасенные летчики, которых можно было вернуть в строй, и какие нужны затраты на создание и работу службы спасения, то вывод очевиден. Я уж не говорю о моральной стороне дела.
Хочу рассказать, как относились корейские солдаты и китайские добровольцы к летчикам, спускавшимся к ним на парашютах.
Летчики, сбитые в воздушном бою и попавшие на корейскую землю, часто терпели побои со стороны корейских или китайских солдат. Такие случаи особенно часто происходили в первые дни нашего пребывания, после первых случаев катапультирования. Летчики летали на боевые задания, как правило, в летных куртках и шлемофонах. Отличить одежду советских летчиков от одежды американских пилотов человеку, далекому от авиации, было трудно. А внешность тех и других летчиков — разрез глаз, цвет кожи, волос — не позволяла определить их государственную принадлежность. Поэтому всех спасавшихся на парашюте летчиков на первых порах корейские или китайские солдаты принимали за американцев и всех их нещадно били. Прошло немного времени, и наши сообразительные ребята стали цеплять на летные куртки значки с изображением Мао Цзэдуна и Ким Ир Сена. Спасительные значки эти продавались во всех магазинах. Увидев значки с изображением своих вождей, китайцы или корейцы вместо мордобоя демонстрировали природную любезность и предупредительность, оказывая всевозможное содействие советским летчикам.
Однажды, заруливая после посадки на свою стоянку мимо стоянок китайских самолетов, наблюдал я и такую картину: молодой китайский летчик радостно прыгал и что-то громко кричал, размахивал руками и звал своих товарищей к своему самолету. Он только что зарулил свой «МиГ» после боевого вылета и воздушного боя. Я подумал, что этот парень хочет, чтобы все видели ленту фотопулемета, зафиксировавшую его победу. Я даже остановил свой самолет, открыл подвижную часть фонаря и спросил знакомого инженера-советника о причинах ликования. Тот мне объяснил, что парень сбил самолет противника и зовет фоторепортера, чтобы его сфотографировали как победителя в воздушном бою и вывесили портрет. Такая была у китайцев форма поощрения победителя.
Если на самолетах с поршневыми двигателями и винтами летчик способен был сделать до 5–6 вылетов в день и провести столько же воздушных боев, то на реактивных самолетах-истребителях летчик, без высотного и противоперегрузочного костюма, в связи с длительными перегрузками и полетами на высоте 12 000–15 000 м, быстро уставал, иногда терял сознание и, в лучшем случае, мог сделать 2–3 боевых вылета с воздушными боями.
Командование ВВС очень беспокоило отсутствие у летчиков в боевых полках реактивной авиации костюмов, компенсирующих перегрузки и обеспечивающих жизнеспособность при нарушении герметизации кабины самолета на большой высоте.
Как я уже писал, у американцев в Корее были высотно-компенсирующие костюмы (ВКК). У нас ВКК стали появляться как трофеи от пленных. Дело, правда, усложнялось тем, что трофейный костюм, без механизма, регулирующего давление и его работу, ничего не стоил, а механизм находился в самолете и с костюмом летчика соединялся переходным шлангом и проводами. При катапультировании летчика механизм с редуктором оставался в самолете и вместе с ним при падении разрушался. Кстати, одной из задач группы генерал-лейтенанта Благовещенского была задача приобретения редуктора, регулирующего работу ВКК летчика, который можно было взять только с исправного самолета. Такая возможность вскоре предоставилась.
6 октября, после обеда, в 15–16 часов местного времени, по команде с КП корпуса 196-й полк подняли для наращивания сил в воздушном бою, который уже шел в 50–60 км восточнее аэродрома Андунь. Погода была хорошая — малооблачно, видимость отличная. На высоте немногим более 8000 м я на скорости со своей группой вошел в зону воздушного боя. Самолеты противника были и выше, и ниже, так как бой был в разгаре. Впереди я увидел атакующую меня под небольшим углом пару Ф-86. Довернуть на атакующих я не успел и правой ногой нажал на педаль, чтобы создать скольжение самолета и уйти от очереди противника, но самолет мой на большой скорости не скользил, так как скольжению препятствовали продольные ножи на плоскостях. В это время слышу сильный удар по своему самолету. Посмотрел в кабину, герметизация не нарушена, приборы работают нормально. Сближаясь на встречных курсах, я пошел на левый боевой разворот. Пара «Сейбров» также пошла на левый боевой разворот. Проскочив пару, я переложил самолет в правый боевой разворот, резко увеличил угол набора и при выводе из разворота увидел на одной высоте, впереди, в 100–150 м, пару своих обидчиков. Отдавая вперед ручку управления и ощутив отрицательную перегрузку, перевернул свой МиГ-15 бис и стал прицеливаться. Увидев меня, летчик Ф-86 также перевернул свой самолет на спину, но было уже поздно. Я дал очередь из всех пушек, увидел попадания снарядов, и самолет Ф-86 провалился вниз. Я пошел за ведущим пары. Высота была около 9000 м. Ниже себя на 1000–1500 м я увидел группу из 10–12 МиГ-15. По командам и ранее услышанным отрывкам разговоров я понял, что это группа самолетов 176-го гвардейского полка. Зная позывной ведущего группы 176-го полка, передал ему, что мы выше их ведем воздушный бой. Помогите! Группа эта без ответа проследовала в юго-восточном направлении и в бой не вступила.
Вытеснив самолеты противника из района воздушного боя, все летчики 196-го полка вернулись на аэродром. На разборе полетов я узнаю от начальника штаба полка, что заместитель командира 176-го гв. иап майор Шеберстов на берегу моря посадил самолет Ф-86. Летчики моего полка удивились: как это так — не участвовал в бою, а посадили «Сейбр»! Командир авиадивизии полковник И. Кожедуб был в отъезде. За него оставался заместитель полковник Чупрынин, который подтвердил, что майор Шеберстов посадил «Сейбр» во время отлива, на берегу моря, недалеко от берега. Что он об этом шифровкой доложил в Москву и в корпус, а также приказал командиру 176-го гв. иап послать команду, чтобы вытащить самолет и привезти его на аэродром. Я сказал Чупрынину, что Шеберстов в воздушном бою не участвовал, посадить самолет Ф-86 не мог, и потребовал разобраться в этом вопросе. В фотолаборатории начальника ВСС 324-й дивизии полковника Д Титаренко смотрели фотопленку Шеберстова, на которой отлично было видно береговую черту и самолет-истребитель на дальности стрельбы более двух километров. Я заставил проявить мою пленку, на которой отлично была видна очередь по Ф-86 на дальности 130 метров и другая очередь на дальности 300 м. Ракурс стрельбы по обоим самолетам около 0/4.
В беседе с майором Шеберстовым и его ведомым капитаном Лазутиным уточнили, что фотоконтроль не подтверждает их доклад. Но они опять утверждают, что снимки на фотопленке не имеют значения и что самолет Ф-86 сбили они. С пеной у рта, не имея аргументов, они доказывали, что сбили Ф-86. Поддержал их и командир полка С. Вишняков, и его замполит подполковник Сибиркин. Я при этом разговоре очень обиделся и рассердился и на тех, кто врал в глаза, что сбил самолет, и на тех, кто старался эту ложь узаконить.
В тот период нашего пребывания в Корее в воздушных боях принимали участие «Сейбры» разной окраски, нюансы окраски означали принадлежность к авиагруппам. Самолеты одной из авиагрупп имели на плоскостях и фюзеляже по три черных и три белых полосы. Самолеты другой авиагруппы в тех же местах имели по одной широкой желтой полосе с окантовкой. Я спросил Шеберстова: какая была окраска «Сейбра», которого он якобы подбил. Он твердо ответил, что самолет, который он «посадил», был окрашен желтой полосой на фюзеляже и плоскостях. Я же дрался с самолетами, раскрашенными черно-белыми полосами, и сказал всем присутствующим:
— Если привезете самолет с желтой полосой — значит, ваш самолет, а привезете с черно-белыми полосами — значит, не ваш.
Тогда же сгоряча я добавил:
— За все ваше вранье, наглость и обман Бог вас накажет.
На второй или третий день на аэродром Андунь привезли американский «Сейбр» с черно-белыми полосами. Летать на этом самолете было нельзя; у него автогеном были обрезаны плоскости, чтобы можно было провезти самолет по тоннелям. Все оборудование самолета Ф-86 — пилотажное, навигационное, электронное — и вооружение было в исправном состоянии. Исправным был и блок регулировки и питания высотно-компенсирующего костюма. После того как «Сейбр» привезли на аэродром, всем было понятно, кто сбил этот самолет. Я не стал кричать и добиваться, что сбитый самолет, севший во время отлива на прибрежную полосу, «мой самолет», не стал требовать, чтобы этот самолет записали на меня. Я был доволен тем, что американский «Сейбр» находится на нашем аэродроме, и тем, что вывел на чистую воду обманщиков. В конце концов не важно было, кем был сбит этот самолет, а важно то, что новейший Ф-86 с исправным оборудованием и приборами будет доставлен на Родину.
Вскоре этот «Сейбр» упаковали в самолетный ящик и в октябре 1951 года отправили в Советский Союз.
После этого случая авторитет некоторых летчиков 176-го гвардейского полка упал в глазах многих офицеров.
Человек я неверующий и незлопамятный, правда, суеверный, а слова мои о божьей каре, высказанные в 1951 году при разборке принадлежности сбитого и севшего на берегу «Сейбра», исполнились. Прошло немногим более года, и во время ночных полетов над аэродромом Орешково, что под Калугой, в воздухе столкнулись два самолета. При этом погибли подполковник Шеберстов и майор Лазутин на спарке УТИ МиГ-15 и полковник Д. Титаренко на истребителе Миг-15. Полковник Чупрынин был уволен из армии как руководитель полетов, допустивший эту катастрофу.
Через два года после аферы с припиской «Сейбра» погиб и бывший командир 176-го гв. иап генерал-майор авиации С. Ф. Вишняков. Погиб он на спарке УТИ МиГ-15 во время учебно-тренировочных полетов ночью.