Воспитание джентльменов

Начал донимать холод. Уже середина ноября. У нас в Союзе войска уже давно перешли на зимнюю форму одежды. Здесь же все время стояла мягкая погода — солнечно, тепло, безветренно, днем 16–18 градусов тепла.

Однако Майский, видя, как мы бодро разгуливаем в военной форме, понял, что это у нас пока единственная защита от холодов и ненастья. А впереди поездки по стране, в том числе и на север, а там без верхней одежды не обойтись. Для нас с Людмилой это шинели. Честно [164] говоря, мы об этом как-то и не задумывались в круговерти наших визитов и поездок. А вот Иван Михайлович не только подумал, но и позаботился о нас. Выполняя его распоряжения, как-то к нам в гостиницу привезли образцы шинельного материала на английский манер. Мы долго рассматривали их цвет и фактуру, но ничего похожего на наше русское добротное сукно не находили. Подобрав что-то близкое по цвету, остановились на толстом драпе, который больше подходил для хорошего пальто, чем для шинели, но делать нечего — решили шить по обоюдному согласию с Людмилой из отобранного образца.

Шинели сшили быстро. Неожиданные трудности возникли там, где мы их никак не ожидали: не оказалось аксессуаров — «мишуры» для шинелей — пуговиц, петлиц, шевронов и т. д., без чего шинель не была бы шинелью, а обыкновенным драповым пальто. Понятно, что без этого мы не согласились бы ходить ни под каким видом — уж лучше мерзнуть, чем «позорить» воинскую форму. Однако все препятствия были преодолены. Даже пуговицы — самое трудное — были сделаны из латуни со звездами и тиснеными серпом и молотом, да так, что их невозможно было отличить от настоящих.

Так была завершена «операция» по нашей экипировке в зимнюю форму одежды. Вскоре, столкнувшись с ненастьем, мы сполна оценили заботу Ивана Михайловича.

Сегодня у нас поездка в Кембридж! Кто не слышал об этом старейшем высшем учебном заведении Англии? Он в одном ряду с такими крупнейшими и именитыми университетами мира, как Оксфорд или Гарвард.

Университеты, подобные Кембриджскому, кто-то метко назвал «фабрикой джентльменов»! Последнее — понятие достаточно сложное и неоднозначное. Недаром Илья Эренбург писал еще в 1930 году: «...Английский джентльмен достоин изучения: это особая порода с загадочными нравами, с таинственным культом, со множеством мифов и суеверий...» В конце 1942 года нам, конечно, было не до выяснения всех подробностей и тонкостей, связанных с понятием «джентльмен». Однако мы достаточно хорошо знали, что в Кембридже и Оксфорде учится элита английского общества — не только те, кто в последующем внесет заметный вклад в науку, но и займет высшие политические и государственные посты, станет, если не определять, то влиять на политический курс своей страны. И при этом они обязательно сохранят верность своему [165] университету и колледжу, дух элитарности и корпоративности. Все это непременный «атрибут» джентльмена, неброский, но вполне осязаемый признак принадлежности к высшему обществу. Об этом нам приходилось помнить при общении со студентами подобных заведений, кстати, в своем поведении более сдержанных, замкнутых и даже иногда чопорных.

...Нас встречали. И не только представители Кембриджского, но и Лондонского университетов. Переговорив коротко с мисс Хуккам, отправились в ее сопровождении в Тринити-колледж. Надо заметить, что особенность университетской системы в Англии такова, что колледжи — высшие учебные и научные заведения — составляют основу университетов, сохраняя при этом значительную самостоятельность и независимость. Отсюда понятно, почему выпускники старейших университетов обыкновенно на вопрос: «Что вы закончили?» — называют не университет, а колледж, как более узкое, привилегированное и самостоятельное учреждение. Так, бывший студент Кембриджа предпочтет сказать, что он выпускник Кингс-колледжа или Тринити-колледжа; выпускник же Оксфорда подчеркнет, что он обучался в Балиол-колледже или же в Крайсчёрч-колледже. Упоминаемые английские колледжи, в том числе и Тринити-колледж, с которого началось наше посещение Кембриджа, наиболее престижные в обществе.

В Тринити-колледже мы осмотрели прекрасные лаборатории, музей, беседовали со студентами. А вечером в Кембриджском союзе студентов состоялся большой митинг. Зная об особом положении университета, мы не ожидали услышать на встрече что-либо из ряда вон выходящее. Поэтому нас удивило выступление президента Лондонской школы «Союза студентов» Джой Рид. Основная ее мысль: «Эта встреча — историческая!» Доктор Беиианс, ректор колледжа Сент-Джонс, подчеркнул, что он рад приветствовать советских гостей в своем университете и что ему было приятно узнать, что двое членов советской делегации — историки.

От имени кембриджских студентов выступил председатель совета выпускных курсов Ричард Тейлор. Из его небольшой речи мы не без удивления узнали, что многие студенты элитного университета работают в ночную смену на военных заводах. Это их вклад в общее дело борьбы с фашизмом.

С ответным словом первому пришлось выступить мне. [166]

Я не мудрствовал, зная по опыту, что самый простой, но искренний рассказ оказывает на аудиторию не меньшее впечатление, чем «изысканная» речь. Я поведал, как избрал профессию горного инженера, об обстоятельствах, заставивших меня стать снайпером, о поездке в США. Внимательно, в абсолютной тишине слушали все, что рассказывал о Ленинграде, о блокаде, о том, чему сам был свидетелем и очевидцем:

— Еще год назад участие снайперов в военных действиях было редким явлением. Когда немцы подошли к Ленинграду и замкнули блокадное кольцо, в войсках фронта появились энтузиасты-стрелки. Их меткий огонь выводил из строя ежедневно десятки и сотни немецких оккупантов. Получив в руки винтовки с оптическим прицелом, ленинградские снайперы стали грозой для гитлеровских захватчиков. Снайперы не только истребляли врагов сами, но и учили меткой стрельбе товарищей. Это были своеобразные университеты военного времени. Другого выбора у нас не было.

«Не зря ли я это все им говорю? — подумалось мне. — Тем более после утренней «лекции» по английской общеобразовательной системе. К чему это будущим джентльменам, элите английского общества?»

Однако, глядя на своих сверстников, я видел их интерес к моему рассказу. Старался простым бесхитростным языком пояснить суть работы снайпера, привести поучительные примеры из боевой практики. Такой рассказ хорошо воспринимался на слух, да и переводчику легче было. Даже шутка воспринималась с пониманием.

— Снайпер — своеобразный фронтовой аптекарь. Он всегда готов отпустить дозу свинца — десять граммов — каждому зарвавшемуся фашисту. Доза эта обычно смертельная. Но свинец, как известно, — металл редкий и дорогой. Поэтому наши снайперы начали использовать более экономный «метод лечения», суть которого: одна пуля — на двоих фашистов! Мои первые опыты в этой части уже дали положительный результат...

Затем выступила Людмила. Она рассказала о зверствах гитлеровцев на нашей земле. О том, как немцы бомбили Одессу и на ее глазах погибли десятки детей, игравших в городском саду. Слушавших Людмилу студентов особенно взволновал рассказанный ею случай, когда в отбитом у фашистов селе она встретила обезумевшую от горя мать, прижимавшую к своей груди мертвого мальчугана с окровавленной головой. Сквозь слезы [167] мать рассказала, как все это случилось. В избе квартировал фашистский офицер. Ночью расплакался ребенок, и мать никак не могла его успокоить. Вскочивший с постели фашист в ярости вытащил из колыбели плачущего ребенка, схватил его за ножки и, размахнувшись, размозжил голову о дверной косяк...

Рассказ Людмилы потряс студентов. Они долго молчали, осмысливая услышанное. Что ж, это им полезно узнать.

Утро 12 ноября началось с осмотра лабораторий. Знакомство с университетом было интересным и поучительным. Побывали в музеях университета, в картинной галерее.

В полдень на площади был выстроен почетный караул из гвардейских подразделений Королевских вооруженных сил. Прогремел салют. Караул прошел по площади торжественным маршем и отдал честь поднятому на флагштоке государственному флагу СССР. Торжественный церемониал воинских подразделений был нам непонятен, ведь он совершался перед простой студенческой делегацией, но врать не буду: нам был приятен. Мы понимали главное, что была отдана честь нашему государству, нашей армии.

Наша машина медленно тронулась с площади, и сразу же грянул военный оркестр. Так, под звуки военного марша, мы покидали Кембридж. Уже стемнело, когда возвратились в Лондон. В этот же день поздно вечером мы присутствовали на встрече, устроенной обществом дружбы английской и советской молодежи. Более 300 человек представляли свои молодежные организации. Мы изрядно устали и выступать не собирались, но обстановка заставила поступить иначе. Николай попросил меня выступить от имени делегации. Учитывая принадлежность присутствующих к различным молодежным организациям и течениям, выступление мое носило общий характер. Может быть, прямым следствием нашей встречи явилось единодушное решение лидеров молодежи собрать среди членов молодежных организаций 25 тысяч посылок в подарок воинам Красной Армии.