Так сражались наши товарищи
Сразу же после Победы я кинулся разыскивать кадровых полярников, ушедших в армию и Военно-Морской Флот, в ополчение и партизаны. Очень многих недосчитались мы в своих рядах. Те же, кто остался жив, вернулись работать на свои прежние места. Север, раз захватив человека, уже не отпускает его от себя. Недаром великий русский художник Николай Рерих писал: «Если кто-нибудь тебе скажет, что Север мрачен и беден, то знай, что он Севера не знает. Ту радость, и бодрость, и силу, какую дает Север, вряд ли можно найти в других местах».
Радостными были наши встречи, грустными воспоминания: нашего полку очень убыло. И я хочу рассказать, кратко хотя бы, о моих друзьях-полярниках, что достойно сражались за нашу Победу. o Первым хочу назвать имя начальника Горно-геологического управления Главсевморпути Ивана Александровича Белозерского. Комсомолец с 1918 года, член Коммунистической партии с 1921 года, Белозерский впервые попал в Арктику в 1937 году: по решению ЦК партии его направили в Амдерму, где Иван Александрович построил рудник, стал его директором и за три года превратил его в отлично налаженное предприятие. В 1940 году Иван Александрович занял пост начальника Горно-геологического управления ГУСМП. Он взял под контроль работу всех горных предприятий Арктики и уделял много внимания созданию топливной базы для Северного морского пути. Уже к началу 1941 года вся трасса Северного морского пути была обеспечена собственными угольными базами. Ледоколы и пароходы могли спокойно отправляться в сквозные рейсы.
В понедельник 23 июня 1941 года Иван Александрович подал в военкомат заявление с просьбой призвать его в ряды действующей армии.
Но вызова не было. Иван Александрович не выходил из здания Главсевморпути. Он работал самоотверженно, несмотря на порок сердца. И продолжал «атаковать» военкомат, требуя, чтобы его взяли в армию. В конце концов он добился своего: был назначен комиссаром отдельного морского артиллерийского батальона. Его бойцы сражались под Смоленском, били прямой наводкой из своих 6-дюймовых орудий по вражеским укреплениям и танкам, расчищая путь для нашей пехоты, ходившей в контратаки. Особенно отличились моряки-артиллеристы батальона Белозерского в боях под Ельней, а в Главсевморпути пришла скорбная весть:
«Белозерский, комиссар отдельного тяжелого дивизиона морской артиллерии, погиб под Ельней в единоборстве с немецким танком».
В первые дни войны ушел на фронт и начальник Управления полярных станций Александр Григорьевич Капитохин.
Когда Капитохин впервые пришел в Арктику, за его плечами были две войны — первая мировая и гражданская, большой опыт работы в армии. Арктическую школу прошел Капитохин на острове Уединения в Карском море, где был начальником полярной станции. Был он незаурядным организатором и заботливым хозяином.
Август 1941 года застал Капитохина на юге. Немцы и румыны яростно рвались в Одессу. Все атаки врага разбивались о стойкость Приморской армии. На участке 161-го стрелкового полка, которым командовал Александр Григорьевич Капитохин, противник не продвинулся ни на один метр до тех пор, пока по приказу Верховного Главнокомандования части Красной Армии не оставили Одессу.
В начале ноября 1941 года полк Капитохина высадился в Севастопольском порту и был послан под Перекоп. Трое суток не затихали упорные бои у села Воронцовка. На перевале Ай-Петри полковнику Капитохину приказали командовать сводным отрядом, который прикрывал отход армии. Отряду полковника Капитохина ценою нечеловеческих усилий и больших жертв удалось обеспечить отход армейской колонны. Так и шел Капитохин с боями до Балаклавской долины в арьергарде отходившей армии.
Подтянув войска, гитлеровцы начали первый штурм Севастополя и двенадцать дней непрерывно атаковали город с моря, суши и воздуха.
17 декабря начался второй штурм Севастополя.
И снова десять суток не затихал бой на участке полковника Капитохина. 29 декабря Александр Григорьевич приказом Военного совета Приморской армии был назначен комендантом 4-го сектора обороны и командиром 95-й дивизии. Дивизия отбросила немцев за реку Бельбек.
В марте 1942 года немцы усилили подготовку к новому штурму. Истомленные непрекращающимся обстрелом, бомбардировками, измученные голодом, атаками, севастопольцы дрались как львы. Своим редкостным даже для севастопольцев бесстрашием Капитохин снискал себе любовь и уважение бойцов и офицеров. Враги также по-своему оценили его.
Гитлеровские летчики вместе с бомбами сбрасывали на Севастополь листовки. В листовках фашисты предлагали севастопольцам прекратить сопротивление, сложить оружие и выдать им трех человек: командующего фронтом генерал-майора Петрова, дивизионного комиссара Чухнова и полковника Капитохина.
В сообщении Совинформбюро от 4 июля 1942 года о сдаче Севастополя говорилось:
«Слава о главных организаторах героической обороны Севастополя — вице-адмирале Октябрьском, генерал-майоре Петрове, дивизионном комиссаре Кулакове, дивизионном комиссаре Чухнове, генерал-майоре Рыжих, генерал-майоре Моргунове, генерал-майоре авиации Ермаченкове, генерал-майоре авиации Острякове, генерал-майоре Новикове, генерал-майоре Коломийце, генерал-майоре Крылове, полковнике Капитохине — войдет в историю Отечественной войны против немецко-фашистских мерзавцев как одна из самых блестящих страниц».
Дивизию, которой командовал Капитохин, перебросили под Старую Руссу, и здесь она совершила новый воинский подвиг: прорвала фронт наступающего неприятеля и отбросила его. Генерал-майор Капитохин был вызван в Ставку Верховного Главнокомандования.
В Ставке его поблагодарили за умело проведенную боевую операцию.
В тот же день Александр Григорьевич был утвержден в новой должности. Вскоре ему присвоили звание генерал-лейтенанта.
В 1944 году Капитохина послали в Югославию, в штаб партизанской освободительной армии в качестве представителя Генерального штаба Советской Армии. Там он встретил День Победы.
Капитохин не вернулся в Главсевморпути после войны, его оставили в Вооруженных Силах СССР. Несколько лет он возглавлял Тамбовское суворовское училище, готовил молодое пополнение для Советской Армии. Тяжелая болезнь сердца вынудила его выйти в отставку.
В первый период войны полярные летчики составили основное ядро авиации дальнего действия (АДД), из которого потом выросла могучая воздушная армия. Возглавил ее Михаил Васильевич Водопьянов. Нас свела и сдружила полюсная эпопея 1937 года. Ему не раз предлагали руководящие посты в полярной авиации, но Михаил Васильевич предпочитал летать рядовым летчиком, и самое большее, на что он соглашался, — быть начальником отряда.
В один из первых дней войны Водопьянов, прилетевший из Арктики, пришел ко мне и сказал:
— Ты, Митрич, не сердись, но самолеты и летчиков у тебя заберут. Я подал рапорт Верховному Главнокомандованию об организации особого отряда авиации дальнего действия. Наши полярные летчики накопили большой опыт многочасовых слепых полетов. Будем по ночам летать в фашистский тыл, громить предприятия, военные тылы и коммуникации.
— Решение твое одобряю, — отозвался я. — Но учти, буду категорически возражать, если захочешь забрать у Главсевморпути все самолеты. Начинается арктическая навигация, а без ледовой разведки, сам знаешь, мы ее провалим.
— Об этом я подумал, — ответил Водопьянов. — Призовем только добровольцев.
— А если все полярные летчики захотят вступить в такой отряд?
— Решим, кого взять, а кого оставить на арктических трассах.
Так Водопьянов стал командиром авиации дальнего действия. Ему было присвоено звание генерал-майора авиации. Вторым получил генеральское звание Марк Иванович Шевелев — он был назначен начальником штаба АДД и снова показал себя отличным организатором.
Михаил Водопьянов летал в первые полеты на Берлин и Кенигсберг на своем тихоходном тяжелом бомбардировщике и успешно бомбил намеченные цели. Многие полярные летчики пришли к Водопьянову. Проведя первый этап организации АДД и сколотив ее ядро, Водопьянов подал рапорт командованию ВВС об освобождении его от должности командира АДД и остался в авиации дальнего действия командиром самолета.
Летчики в АДД подобрались один к одному. Замечательный был народ! Никогда не забуду эстонца Энделя Пусэпа. Он отличался необыкновенным спокойствием и казался медлительным, но тем не менее всегда в срок выполнял любое, даже самое трудное, задание. В полярную авиацию Пусэп пришел в 1938 году уже сложившимся летчиком, инструктором летного дела и «слепого» самолетовождения. Первые полеты в Арктике он совершил в экипаже летчика Фариха во время поисков пропавшего самолета Леваневского.
С той поры Пусэп и остался работать на Севере. Он летал на ледовые разведки, отыскивал пути для судов.
21 июня 1941 года Пусэп вместе с Водопьяновым вел ледовую разведку в Карском море. Они пробыли в воздухе 25 часов подряд, осмотрели огромный район и, только посадив машину, узнали, что началась Великая Отечественная война. Пилоты тут же передали по радио рапорт с просьбой разрешить им срочное возвращение в Москву. Спустя несколько дней Пусэп уже носил форму военного летчика. Его зачислили в АДД.
Первый раз на Берлин Пусэп шел в группе Водопьянова 10 августа 1941 года. На подходе к германской территории набрали высоту 7 тысяч метров. До Берлина оставалось лететь минут пятнадцать. Вдруг на самолете Пусэпа отказал один из моторов...
— Пойдешь вперед? — спросил по рации Водопьянов. — Или, может, вернешься?
— Вперед!
Уже километров за двести пятьдесят до Берлина наши самолеты встретила вражеская противовоздушная оборона: прожекторы и зенитная артиллерия. Наши благополучно миновали ее. Наконец внизу показался Берлин. Сбросив бомбы, летчики возвращались домой и снова попали под сильный заградительный огонь. На машине Пусэпа был пробит бензобак. Бензина хватило только до Эстонии, и здесь, на одной из лесных полян, экипаж посадил машину.
Враги патрулировали по всем дорогам. Летчики встретили мальчика-пастушонка. Мальчик рассказал, как добраться до линии фронта. Пробираясь болотами и лесами, летчики дошли до своих.
Так завершился первый полет Пусэпа на Берлин. Путь самолету прокладывал первоклассный полярный штурман Александр Павлович Штепенко, который впоследствии совершил с Пусэпом не один сложный и опасный полет в глубь вражеской территории. Они бомбили автоколонны, железнодорожные узлы, склады. Летали ночью, в любую погоду. Вот когда в полной мере пригодился Пусэпу и опыт слепых полетов, и опыт работы на Севере. Осенью и зимой 1942/43 года Пусэп выполнял боевые задания на Сталинградском фронте.
За отвагу и геройство, проявленные в боях, командир боевого воздушного корабля Эндель Пусэп и штурман Александр Штепенко были удостоены звания Героя Советского Союза.
После войны Энделю Пусэпу врачи не разрешили работать в авиации. Он вернулся в родную Эстонию, трудящиеся республики избрали его заместителем Председателя Верховного Совета Эстонской ССР.
Его боевой товарищ и соратник, полярный штурман Александр Павлович Штепенко, был отличным специалистом летного дела. Когда за штурманским столом в пилотской кабине «колдовал» Штепенко, пилот знал: самолет точно в рассчитанное время выйдет к цели.
В Арктике Штепенко начал летать вскоре после челюскинской эпопеи. Он работал с такими полярными асами, как Головин, Фарих, Водопьянов, Молоков, Алексеев, Мазурук, Черевичный, Козлов.
22 июня 1941 года Штепенко был на ледовой разведке на самолете Водопьянова. Вместе с Михаилом Васильевичем Штепенко прилетел в Москву. Спустя несколько дней он пересел на флагманский корабль соединения бомбардировщиков, которым командовал М. В. Водопьянов.
Штепенко всегда сопутствовало благородное беспокойство, он вечно носился с новыми идеями и никогда не уставал учиться, совершенствуя свои штурманские знания.
— Мы лучше всего учимся на своих собственных ошибках, — сказал мне как-то Штепенко. — И самое страшное, если человек решит, что он уже достиг потолка, дальше ему идти некуда...
Вместе с Водопьяновым, Пусэпом, Асямовым и другими летчиками Штепенко совершил десятки боевых вылетов на вражеские цели. Имя А. П. Штепенко занесено в Книгу почета 28-го гвардейского полка АДД.
После войны Александр Павлович Штепенко вернулся в полярную авиацию и был назначен главным штурманом ГУСМП. Здесь он смело внедрял прогрессивные методы самолетовождения, многое сделал для навигационного переоснащения самолетов полярной авиации. Немало сил и времени отдал Штепенко организации воздушных экспедиций в район Северного полюса. Тут он неизменно был начальником штаба и главным штурманом экспедиций. Всю свою любовь к Арктике вкладывал Александр Павлович в эти экспедиции.
Многие товарищи Штепенко вписали героические страницы в историю войны.
В Книге почета 25-го гвардейского полка АДД о летчике Сергее Александровиче Асямове говорится:
«Это имя дорого сердцу каждого члена боевой семьи полка. Оно окружено глубоким уважением и любовью, овеяно немеркнущей славой.Свое блестящее летное искусство он выработал во время многочисленных длительных полетов над суровыми и коварными ледяными просторами Арктики.
Упорный, бесстрашный, настойчивый в боевой работе, мягкий, всегда сдержанный и вежливый в быту, хороший товарищ, волевой, требовательный командир и воспитатель — таким все знали майора Асямова.
Он прибыл в часть в самом начале ее существования и сразу включился в боевую работу.
Осенью 1941 года, зимой 1941/42 года самолет капитана Асямова участвовал во всех боевых операциях полка. Он сумел воспитать лучший в части экипаж, все члены которого до сих пор с гордостью говорят, что они ученики Асямова. Экипаж по всем показателям был всегда впереди.
Боевой работе Асямов отдавал весь свой огромный летный опыт, все свои знания, всю свою волю большевика».
Сергей Александрович Асямов совершил много боевых вылетов в тылы врага и погиб нелепо в Англии во время пробного полета на новой машине.
Многие работники Главсевморпути добровольно ушли в народное ополчение и партизанские отряды в первые дни и недели войны.
Дмитрий Дмитриевич Староверов был геологом в бухте Угольной. В начале войны добровольцем ушел в Красную Армию. Когда Староверова отправили во вражеский тыл, в партизанский отряд Медведева, его назначили начальником штаба этого отряда.
Для борьбы с партизанами прибыли эсэсовцы. Бесстрашный начштаба, спасший жизнь многим товарищам по оружию, погиб в неравном бою с фашистами: он прикрывал отход партизан и, попав в окружение, последнюю пулю оставил для себя.
В Москве и сегодня работает доктор геолого-минералогических наук Леонид Васильевич Громов, известный полярный ученый, исследователь острова Врангеля. Молодой сотрудник Горно-геологического управления ГУСМП Леонид Громов 23 июня 1941 года подал заявление в военкомат и в июле был переброшен в партизанский отряд, действовавший в лесах Смоленской области. Его назначили в группу разведки. Умение быстро и точно составлять карты местности очень пригодилось Громову-партизану.
Это он рассказал генералу Доватору о местности, по которой предстояло идти, показал составленную разведчиками карту перед началом знаменитого рейда советских конников по глубоким тылам врага. Громов был назначен начальником штаба отряда. В одном из боев его тяжело ранило. Партизаны вынесли его из вражеского тыла, пройдя с боями 40 километров труднейшего пути.
Врачи спасли Громова, и он, как только встал на ноги, приехал в Москву, в Центральный партизанский штаб. Там его направили на улицу Разина в Главсевморпути работать и «отдыхать до весны». В мае 1942 года Громова вновь послали в тыл врага, на этот раз командиром партизанского отряда. И еще полтора года Громов со своим отрядом пускал под откос вражеские эшелоны, взрывал мосты и склады, участвовал в боях.
Осенью 1943 года Громова отозвали в Главсевморпути: в войне уже совершился перелом, и Громов был теперь нужнее как специалист.
В Ленинграде в Арктическом научно-исследовательском институте работал молодой и, судя по его опубликованным трудам, талантливый гидролог Юрий Константинович Чернявский. За его плечами было несколько арктических экспедиций.
Закончить аспирантуру Чернявскому помешала война. В дни блокады Ленинграда вместе с другими патриотами Чернявский ушел в партизаны. А потом жена Юрия Чернявского получила письмо. Партизан Федор Крюков, друг Юрия, писал:
«Здравствуйте, Тамара Павловна! Это пишет товарищ и боевой друг Вашего мужа, Федя Крюков. Вы уже знаете о гибели Юры. Вы потеряли любимого человека, а мы, в том числе и я, лучшего товарища, замечательного боевого товарища. Я был постоянным спутником его. На его счету три вражеских эшелона, десятки уничтоженных гитлеровцев.Знаете, Тамара Павловна, когда мы работали с Юрой, то всегда чувствовали себя уверенно и спокойно. Каждый знал, что, в какое бы трудное положение ни попали, Юра всегда найдет выход. И недаром его группа была самой лучшей в отряде. Мы любили и уважали Юру. Вот почему так тяжело пережить его утрату. Это касается не только старых его товарищей, но и тех, кто знал его совсем недолго.
Наши партизаны всегда с гордостью и уважением будут вспоминать, что они сражались с врагом под командованием Юрия Чернявского...»
Имя Павла Мегера страна узнала во время знаменитой эпопеи «Георгия Седова». Вместе с остальными участниками дрейфа кочегар Павел Мегер был удостоен звания Героя Советского Союза. Возвратившись из Арктики, он поступил в мореходный техникум, но не окончил его. В первый день войны Мегер подал в военкомат заявление с просьбой направить его в Северный флот. Мегера послали в морскую пехоту, он защищал подступы к Мурманску, прославился как смелый разведчик. Мегер и погиб в тылу врага.
В 1939 году Московский комитет партии направил Ивана Григорьевича Кузовлева на работу в Главсевморпути. Сначала Кузов-лев был инструктором Политуправления, а затем начальником отдела. Всегда чуткий и внимательный, мастер на все руки, он пользовался в коллективе большим авторитетом.
Иван Григорьевич ушел в армию, где стал комиссаром танковой части. Сначала часть, в которой служил Кузовлев, стояла под Москвой, затем ее перебросили на Ленинградский фронт. В конце июля 1941 года танкисты вели с гитлеровцами ожесточенный бой. Целый день не уходил с поля боя головной танк, в котором у пулемета сидел комиссар.
Атаки гитлеровцев были отбиты. Поздно вечером танкисты вывели с поля боя подбитый танк. Похоронили они своего боевого комиссара на опушке леса.
Никогда не забудут защитники Ленинграда о подвигах линейных ледоколов Главсевморпути «Ермак» и «Молотов». С первых же дней войны суда поступили в оперативное подчинение штаба Краснознаменного Балтийского флота. Они эвакуировали советских людей с побережья и островов Балтийского моря, перевозили войска и вооружение, не раз подвергались атакам подлодок противника, артиллерийскому обстрелу, налетам бомбардировщиков. Но полярные моряки с честью выходили из самых тяжелых положений. Когда наступила первая военная зима, наши ледоколы под непрерывным обстрелом врага обеспечивали ледокольную проводку военных кораблей и транспортов из Ленинграда в Кронштадт, Красную Горку, Шепелев и другие пункты. Не забудьте при этом, что экипажи ледоколов сильно поредели, многие моряки ушли на фронт, а оставшиеся, перенося голод и холод блокады, воздушные и артиллерийские налеты, изнурительный труд, сумели сохранить ледоколы и после освобождения Ленинграда передали их в арктический флот ГУСМП. И тут первая заслуга их командиров — старых полярных капитанов Михаила Яковлевича Сорокина и Николая Михайловича Николаева. Они сумели сплотить вокруг себя людей, вселить в них веру в победу, желание биться с врагом до последнего вздоха.
Гитлеровцы тщетно охотились за обоими ледоколами, хотели во что бы то ни стало лишить их возможности сообщения зимой с Кронштадтом и фортами.
За полтора зимних месяца 1942 года «Ермак» совершил в трудной ледовой обстановке — лютая была зима! — 16 рейсов по маршруту Ленинград — Кронштадт и 6 рейсов к фортам и маякам Финского залива. В вахтенном журнале «Ермака» отмечено, что только за 7 рейсов, проведенных при хорошей видимости, по ледоколу было выпущено около тысячи немецких снарядов. Всего же в первую военную зиму «Ермак» провел под обстрелами врага по каналу Ленинград — Кронштадт 89 судов.
С летчиком полярной авиации Юрием Константиновичем Орловым я впервые познакомился в 1937 году, когда он был вторым пилотом самолета Молокова в полюсной экспедиции. Это был замечательный пилот и обаятельный человек, высокий, статный, красивый, всегда спокойный и приветливый.
На неизменном ПС-84 Орлова застала Великая Отечественная война. На своей машине Орлов перебрасывал оружие и боеприпасы из Москвы в Мурманск. Потом по заданию Наркомата Военно-Морского Флота летал с грузами в осажденный Севастополь. А дальнейшие маршруты его пролегли в осажденный Ленинград, куда Орлов отвез начальника Политуправления ГУСМП В. Д. Новикова с группой товарищей — надо было эвакуировать из осажденного города работников ГУСМП и их семьи.
4 февраля 1942 года Орлов повел свой ПС-84 из Москвы в Череповец. Самолет был загружен полностью — несколько тонн продуктов для эвакуированных ленинградцев.
Экипаж Орлова состоял из людей, чье мастерство уже тогда было известно всей Арктике: штурмана Аккуратова, бортмеханика Кекушева, бортрадиста Наместникова, второго бортмеханика Байка.
Через несколько часов ПС-84 приземлился в Череповце. Пока здесь оборудовали общежитие и столовую для эвакуированных, Орлов, не задерживаясь, вместе с группой Новикова вылетел в блокированный врагом город.
В первый рейс на Череповец самолет был забит людьми до отказа. Чтобы взять как можно больше пассажиров, Орлов сократил до минимума запас горючего. Позднее это вошло в правило при каждом полете из Ленинграда в Череповец.
Сначала Ю. К. Орлов старался летать в составе сборной группы под охраной истребителей. Потом ожидания — пока соберется группа — ему надоели. К тому же часто портилась погода, и групповые полеты отменялись. Тогда, выбирая самую облачную и снежную погоду, Орлов стал летать в Ленинград и обратно по два-три раза в день. Перелет из Ленинграда в Череповец с посадкой в Тихвине занимал у него 1 час 50 минут.
Нередко при подходе к аэродрому в Ленинграде или в Тихвине выяснялось, что поблизости идет бой. Но внизу, как всегда, было аккуратно выложено посадочное «Т». Самолет садился по всем правилам. Только однажды на ленинградском аэродроме «Т» не оказалось. Погода была настолько нелетной, что самолета никак не ждали. И вдруг прямо из снегопада вырвалась машина. Это Орлов делал еще один, «дополнительный» вылет за оставшимися в Ленинграде людьми.
Вскоре самолет Ю. К. Орлова стал ведущим. К нему из Череповца присоединили для полетов в Ленинград другие транспортные машины.
Пришла весна. Аэродромы раскисли. Работать становилось все труднее. В апреле 1942 года эвакуация сотрудников Арктического института была закончена. Уникальные документы и труды — результат более 150 научно-исследовательских арктических экспедиций — были спасены.
Но, самое главное, группа Новикова и экипаж Орлова разыскали и вывезли из Ленинграда более 600 человек, спасли их от верной гибели, от голодной смерти. Вот почему все тридцать лет после Победы старые ленинградцы — сотрудники бывшего Главсевморпути слали поздравления в праздничные дни Валерьяну Новикову и Юрию Орлову.