Такими были ветераны войны

ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ЗАМЕСТИТЕЛЬ КОМАНДИРА ПОЛКА И.П.ЛАВЕЙКИН

Летчика И.П.ЛАВЕЙКИНА мне довелось знать с декабря 1942 года, когда гвардейский авиаполк вошел под Сталинградом в состав авиадивизии А.П.ОСАДЧЕГО.

По моему заключению, в нашей авиадивизии не было другого летчика, который бы имел такой авторитет и известность, какими обладал в то время И.П.ЛАВЕЙКИН. Фамилия ЛАВЕЙКИН очень часто упоминалась в штабе авиадивизии при разборе итогов боевых действий авиаполков, в сводках и отчетах для штаба авиакорпуса. Даже со стороны весьма строгого и сурового командира дивизии А.П.ОСАДЧЕГО всегда замечалось особое уважение и отеческое благоволение к И.П.ЛАВЕЙКИНУ за его храбрость и летное мастерство во время боевых полетов.

И.П.ЛАВЕЙКИНА часто назначали командиром группы истребителей для выполнения очень сложных и ответственных заданий как самого опытного и тактически грамотного летчика. И это было не случайно, потому что свой боевой опыт ему пришлось накапливать в самых первых дней войны в очень сложных и трудных условиях, когда приходилось вести воздушные бои с превосходящими по числу и весьма наглыми фашистскими летчиками. Одному из первых летчиков в авиаполку И.П.ЛАВЕЙКИНУ было присвоено звание Героя Советского Союза.

Мне часто приходилось видеть И.П.ЛАВЕЙКИНА на полевых аэродромах среди других летчиков, и мне казалось в то время, что все его движения, выражение лица и глаз подчеркивали в нем его природное дарование к летному мастерству, увлеченность и привычку к полетам, его мужество и отвагу. Его походка была чем-то похожа на походку моряка. После выхода из кабины самолета ЛА-5 он шел в «развалочку», неторопливыми редкими шагами; как будто все еще ему мешали пристегнутые к ногам ремни парашюта.

А с каким увлечением он докладывал на командном пункте авиаполка о результатах своего боевого полета! По его громким словам, торопливой речи было заметно, что он еще не успел погасить в себе азарт воздушного бойца. Своим темпераментом при докладе он внушал другим, что для него во всем мире не было ничего более важного, чем ем стремление успешно выполнить порученное боевое задание.

Он дополнял и сопровождал речь жестами своих рук, выражая этим пространственное положение в воздухе своего истребителя, напарника или атакуемый ими самолет противника. И был заметен на его возбужденном лице, в остром взгляде черных соколиных глаз очень сильный, волевой характер боевого летчика.

Выполняя обязанности заместителя командира авиаполка И.П.ЛАВЕЙКИН продолжал часто летать на боевые задания.

В авиаполку все называли его по имени и отчеству Иваном Павловичем, подчеркивая этим его авторитет и уважение к нему, в то время, как многих других заслуженных летчиков называли просто ласкательными именами: Саша МАСТЕРКОВ, Сережа ГЛИНКИН, Толя БЕЛЯКОВ.

В начале октября 1944 г., к огорчению многих моих однополчан, И.П.ЛАВЕЙКИН был переведен по службе: его назначили страшим инструктором по воздушному бою в главное управление боевой подготовки летчиков фронтовой авиации ВВС, чтобы он мог передать свой боевой опыт и учить других летчиков в боевых частях на фронте.

В конце войны, на немецком аэродроме Альтено, я имел приятную встречу с Героем советского Союза И.П.ЛАВЕЙКИНЫМ. Он от души сердечно обнял меня и расспрашивал о своих однополчанах — боевых летчиках родного для него авиаполка. Он в то время летал на самолете ЯК-3 и участвовал в воздушных боях за Берлин и под Дрезденом.

В последний раз мне довелось увидеть И.П.ЛАВЕЙКИНА в Москве, в марте 1979 г. Постарел и заметно изменился в лице генерал-майор. Герой Советского Союза И.П.ЛАВЕЙКИН, любезно встретивший меня в качестве своего гостя в своей, весьма скромной по внешнему виду и жилплощади квартире. Только выражение его глаз и беспокойный характер напоминали мне со времен войны прежнего боевого летчика. Но он по-прежнему был бодр, энергичен и подвижен. Мне подумалось тогда, что только его волевые качества и неукротимая энергия позволили ему так долго сохранить свою трудоспособность и продолжать свою службу в должности начальника кафедры военной академии им.М.В.Фрунзе.

И.П.ЛАВЕЙКИНУ много пришлось истратить сил и энергии, пережить во время воздушных боев на войне и при полетах в мирное время на скоростных истребителях в ночном небе. Его общий летный и ратный труд можно назвать колоссальным трудом и образно, для сравнения, отнести к своеобразному труду пахаря, добывающего в поле самое главное для жизни людей — хлеб насущный.

В наши дни опасный и тяжелый труд летчика по своей значимости и по объему вполне сравним с трудом пахаря, и И.П.ЛАВЕЙКИНА, за его подвиги, геройство и колоссальный труд летчика — мне хотелось назвать «пахарем воздушной стихии». А ведь давно принято называть моряков за их тяжелый и опасный труд — «пахарями моря». Наши летчики, к сожалению, все еще не удостоены этого трудового сравнения с тружениками земли — пахарями.

О колоссальном ратном и летном труде И.П.ЛАВЕЙКИНА говорят его цифровые данные:

— за время войны он совершил 497 успешных боевых вылетов;

— провел 106 воздушных боев;

— лично сбил 24 самолета противника;

— в групповых боях сбил 15 самолетов противника.

За время своей сорокалетней службы в Советской Армии — 25 лет провел в качестве летчика.

После войны, в 1950 году, окончил военно-воздушную Академию. В 1957 г. успешно окончил Академию Генерального штаба СА.

После учебы в академиях И.П.Лавейкин около шести лет командовал авиационными соединениями и сам летал на скоростных ночных истребителях.

ДОПОЛНЕНИЕ

Тревожным напоминанием о днях минувшей войны 1941-1945гг. звучит и волнует наши сердца песня в исполнении ансамбля «Песняры»

— Каждый четвертый — сбит в небе сокол,

— Каждый четвертый — погиб на войне.

Да, так оно и было во время войны, и эти, приведенные мной слова, должны обязывать всех свято хранить память о войне и о погибших героях.

Легко и просто можно повторять известную всем фразу: «Ничто не забыто, и никто не забыт». Но только отдельным лицам, с большой душой и большими достоинствами их доброго сердца свойственно на деле сохранять память и славу о погибших на войне своих товарищах.

К таким лицам, которые продолжительное время свято и активно сохраняют память о своих боевых товарищах, можно без всякого преувеличения отнести практические дела И.П.Лавейкина.

В марте 1979 г. мне довелось присутствовать на торжественной линейке пионерского отряда имени погибшего Героя Советского Союза А.Б.Мастеркова в одной из школ г.Москвы.

Трудно передать словами эмоциональное воздействие на пионеров и школьников, когда со своими воспоминаниями о Герое Советского Союза А.Б.Мастеркова выступал И.П.Лавейкин и другие его боевые товарищи и друзья. На детских лицах пионеров, в той торжественной обстановке переполненного спортивного зала школы было прочесть их волнение и глубоко возбужденные чувства — быть в своих делах похожими на старших товарищей, так горячо, ярко и трогательно рассказывающих им о герое А.Б.Мастеркове и о войне, после приема в пионеры и вручения пионерских галстуков были отнесены цветы на могилу А.Б.Мастеркова, на Калитниковское кладбище.

Пионерские сборы, посвященные памяти Героя Советского Союза А.Б.Мастеркова, при активном участии И.П.Лавейкина — проводятся 22 марта ежегодно.

Хорошо известны однополчанам факты, когда при активном участии И.П.Лавейкина, после войны, посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза Е.В.Быковскому и сооружен памятник на его могиле, в г.Старобельске, Ворошиловградской области.

Несмотря на занятость своими делами и должности большого начальника, И.П.Лавейкин не пожалел несколько их недель и личного труда, чтобы возвеличить и увековечить память о ранее ему подчиненном летчике-герое Е.В.Быковском.

Много времени было уделено И.П.ЛАВЕЙКИНЫМ для розыска другого, очень отважного летчика, летавшего во время войны с ним в одной эскадрилье — П.Т.КАЛЬСИНА, который не вернулся с боевого задания 13 декабря 1943 г. из района Кривого Рога — Апостолово. Тщательные и продолжительные поиски следов погибшего героя П.Т.КАЛЬСИНА были безрезультатными, и увековечить память о нем не удалось.

И.П.ЛАВЕЙКИН всегда отзывчиво и по-простому помогает своим однополчанам, которые обращаются к нему с просьбой о помощи в бытовых и семейных вопросах.

В плеяде советских заслуженных героев-летчиков 1930-1960гг. И.П.ЛАВЕЙКИН не одинок, у нас много широко известных летчиков, подобно ПОКРЫШКИНУ, ГРОМОВУ, КОКИНАКИ, КАМАНИНУ и другим.

Но не все еще наши герои-летчики окружены ореолом литературной славы и известностью, хотя их жизненные подвиги, их трудолюбие могли быть достойным примером для воспитания советской молодежи.

СТАРШИЙ ЛЕТЧИК, ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА Е.В. БЫКОВСКИЙ

В начале апреля 1943 г. после вынужденного отступления из района г.Красный Лиман, в Донбассе, авиаполки и штаб авиадивизии возвратились на свой прежний аэродромный узел в г.Старобельск.

На юго-западном фронте, на рубеже по реке Сев.Донец наступило относительное затишье.

Для летного состава авиадивизии обычная боевая работа продолжалась, хотя и с меньшим напряжением, чем в период Сталинградской битвы. Немецкая авиация еще не потеряла свою былую мощь, и наносила бомбовые удары по аэродромам на линии фронта, и завязывала воздушные бои с нашими истребителями.

Наши истребители ЛА-5, по своим боевым данным, не уступали немецким истребителям типа Ме-109 и в воздушных боях часто одерживали над ними победу.

По долгу службы мне часто приходилось быть на аэродромах и оказывать необходимую организационную и техническую помощь в деле повышения эффективности радиосвязи во время боевых вылетов, это давало мне возможность ближе знакомиться с летным составом авиаполков, лично знать отдельных летчиков.

Весной 1943 года аэродромы часто подвергались налетам немецкой авиации, и по этой причине все самолеты находились в укрытиях — капонирах.

Командный пункт полка был в землянке-блиндаже. В расположении личного состава и на стоянках самолетов были вырыты окопы и щели. На взлетной полосе находилось дежурное звено из 2-4-х самолетов, готовых к взлету по сигналу с КП.

Победа наших войск под Сталинградом и теплая весенняя погода как-то по-особому настраивали всех воинов-фронтовиков, вселяли бодрость, усиливали работоспособность, инициативу и веру в конечную победу над фашизмом.

На примере наблюдаемого мной воздушного боя летчика Е.В.БЫКОВСКОГО попытаюсь рассказать о том, каким тяжелым был этот бой для самого летчика, какая подготовка и натренированность должна быть у воздушного бойца, чтобы выдержать испытания в те короткие минуты боя.

В один из весенних дней 1943 г., находясь на аэродроме г.Старобельска, мне пришлось наблюдать неравный воздушный бой летчика Евгения Быковского с четырьмя немецкими истребителями Ме-109.

Е.В.БЫКОВСКИЙ вместе с другим летчиком находился взлетной полосе в готовности к взлету по команде с КП.

Над аэродромом появилась четверка немецких истребителей и сходу пыталась штурмовать наши самолеты на аэродроме. Получив команду на взлет, Е.БЫКОВСКИЙ оказался в воздухе без своего напарника, который не смог взлетать из-за неисправности в моторе самолета.

Летчик БЫКОВСКИЙ вынужден был один вести воздушный бой с четырьмя самолетами. В этой героической схватке он проявил необыкновенную виртуозность воздушного акробата — бойца. Избегая прицельного огня от «мессеров», умело маневрируя своим самолетом в воздушном бою, он сам стрелял по атакующим его самолетам противника.

Наблюдавшим за воздушным боем казалось, что летчик Быковский соревнуется со своими противниками в мастерстве высшего пилотажа.

В ярко освещенном полуденном небе над аэродромом временами были видны остроносые силуэты «мессеров» и самолет нашего героя попеременно: то возрастающие по-своему объему, то убывающие, в зависимости от их дальности от наблюдавших этот бой. Только стрельба в воздухе, да неравномерный рокот моторов подтверждали напряженность воздушного боя.

Помощь летчику Е.Быковскому в воздухе оказать было невозможно, потому что все исправные самолеты находились на выполнении боевого задания в полете.

Старший летчик Е.Быковский принял неравный бой, чтобы защитить многих людей и самолеты на своем аэродроме, и это он героически выполнил.

Немецкие летчики, не достигнув успеха в бою, были вынуждены возвратиться на свой аэродром.

Е.Быковский, получив команду на посадку, подрулил на свою стоянку, где летчика-героя встречал командир дивизии полковник А.П.Осадчий и другие офицеры, с восхищением наблюдавшие этот неравный бой.

Когда летчик вышел из кабины самолета и снял свой парашют, мы с удивлением увидели на его спине, поверх мокрой гимнастерки, обильно выступавшую от пота пену, похожую на рыхлые хлопья ваты. Такого у людей мне никогда не приходилось замечать!

В детстве мне не раз приходилось наблюдать резвого молодого коня после длительной и быстрой езды с выступающей на нем пеной. Всегда считалось это признаком чрезмерной и быстрой езды.

Наблюдаемый нами с земли воздушный бой одного нашего летчика с четырьмя «фашистскими стервятниками» казался нам не так тяжелым и впечатляющим. По своей динамике и быстротечности он был похож на своеобразную игру со смертельной опасностью.

Но когда мне пришлось увидеть слой пены на мокрой гимнастерке летчика, его неестественное розовое лицо с выступившими на нем белыми пятнами от соли, я понял и представил для себя — каких неизмеримо больших физических усилий, воли и нервов стоил летчику БЫКОВСКОМУ этот неравный бой в воздухе против четырех врагов!

Очевидным было и то, что в успешном проведении воздушного боя не меньшая роль принадлежала мастерству летчика, в совершенстве владеющего искусством высшего пилотажа, его спортивно-боевому задору, молодецки выглядевшего, с красивым русским лицом двадцатилетнего парня.

Несмотря на усталость после боя, настроение у Е.Быковского было бодрое и веселое. Он шутил и смеялся в ответ на похвалу и на то, что сам командир дивизии полковник А.П.Осадчий, по-отцовски обнял его и обещал представить к награде.

Летчик Женя Быковский был любимцем в своем гвардейском полку. Его теплая, открытая улыбка и всегда бодрое настроение говорили о его душевной доброте, а мягкий, приятный баритон его голоса, часто был слышен по вечерам в строевой песне летчиков.

Е.Быковского уважали за его смелость. Он самоотверженно всегда первым вступал в бой с врагами.

В одном из воздушных боев вражеским снарядом была повреждена часть броневой защиты на сиденье летчика и при этом он получил сильный ушив на спине. Преодолевая боль от ушиба, он продолжал полеты на боевые задания.

Через несколько дней после описанного мной воздушного боя, Е.БЫКОВСКОМУ снова пришлось сражаться в небе под Старобельском. Он первым взлетел с аэродрома и вступил в последний бой с немецкими самолетами, чтобы не дать фашистским разбойникам сбросить бомбы на город. При атаке строя немецких бомбардировщиков он заплатил своей жизнью.

Его самолет, как смертельно раненая птица, с работающим мотором взрелся в болотистую пойму реки Айдар.

За время войны Е.В.БЫКОВСКИЙ произвел 123 боевых вылета, 48 воздушных боев, сбил 9 самолетов противника.

В послевоенное время пионеры из села Половинкино обнаружили обломки самолета в высохшей пойме р.Айдар, а останки праха героя перенесли на сельскую площадь, где и сейчас стоит скромный памятник на могиле летчика, гвардии лейтенанта Е.В.БЫКОВСКОГО.

Высокое звание Героя Советского Союза Евгению БЫКОВСКОМУ присвоено посмертно, в 1965 году, в день двадцатилетия победы над фашистской Германией.

ПОДВИГ ЛЕТЧИКОВ ПЕТРА КАЛЬСИНА И ГЕОРГИЯ БАЕВСКОГО

Никем не писанный, благородно-рыцарский закон боевой дружбы:

—  «Сам погибай, а товарища спасай!» — имел довольно многочисленные случаи его применения.

И это было самым высшим проявлением геройства среди воинов на фронтах Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.

Беспримерный героический подвиг, основанный на искреннем чувстве боевого товарищества, был совершен летчиком Петром КАЛЬСИНЫМ, спасшим от немецкого плена своего командира звена — Георгия БАЕВСКОГО.

Это было особый случай героического подвига. Он был обоюдным, т.е. одновременно совершаемым двумя боевыми друзьями в опасной для их жизни обстановке, потому что и спасенному от немецкого плена Георгию БАЕВСКОМУ необходимо было преодолеть чрезвычайно большие физические и моральные усилия для того, чтобы могла быть выполнена рискованная цель его товарища Петра КАЛЬСИНА.

В пасмурный день очень снежной зимы начала декабря 1943 года, летчики Г.А.БАЕВСКИЙ и П.Т.КАЛЬСИН выполняли свой боевой полет на разведку и «свободную охоту» в районе г.Никополя, на юге Украины. Во время воздушного боя П.КАЛЬСИН заметил, что самолет Г.БАЕВСКОГО подбит и с горящим мотором снижается на территорию, занятую немцами.

П.КАЛЬСИН решил спасти своего командира и посадить свой самолет в заснеженной степи, вблизи горящего самолета Г.С.БАЕВСКОГО; это удалось ему сделать, хотя он знал, что и сам идет на смертельный риск в случае неудачной посадки своего самолета.

Большая сила воли и необыкновенное мужество было проявлено со стороны летчика Г.БАЕВСКОГО, совершившего посадку на горящем и подбитом в бою самолете в незнакомой ему степи, а также и когда он, с сильно обожженным лицом и руками выбирался из кабины и в дымящемся комбинезоне бежал к самолету своего друга и спасателя. Взлететь двум летчикам на одноместном самолете ЛА-5 с распаханного и с глубоким снегом поля было далеко нелегким и простым делом. Самолет П.КАЛЬСИНА не смог от работающего мотора сам развернуться для взлета по направлению ветра. Нужно было кому-то поднять тяжелый хвост ЛА-5 и развернуть самолет. Это сделал сам, обожженными руками, Г.БАЕВСКИЙ.

По всей вероятности — сознание нависшей опасности немецкого плена было главной причиной трудно объяснимых в обычное время моральных и физических усилий у летчика Г.БАЕВСКОГО в те минуты его жизни, когда один поднимал для разворота тяжелый хвост ЛА-5, примерялся для возможной посадки в кабину летчика и каким-то чудом потом открыл люк и смог влезть к аккумулятору, в фюзеляж самолета, и терпел при этом боль от сильных ожогов на руках и на лице.

Можно ли все эти действия летчика Г.БАЕВСКОГО назвать и определить другими словами, отличными от слов «героический подвиг»?

Проявляя мастерство в управлении самолетом и «выжимая» всю мощь от мотора, летчику П.Т.КАЛЬСИНУ удалось благополучно оторваться от покрытого глубоким снегом вспаханного поля и главное то, что ему удалось взлететь на минуту раньше, чем смогли подбежать стреляющие под ним немецкие автоматчики.

В тот день руководитель полетов В.П.РУЛИН очень беспокоился, не досчитавшись среди возвратившихся на аэродром самолетов Г.БАЕВСКОГО.

И вдруг! Со стоянки самолетов ему сообщили по телефону, что Г.БАЕВСКИЙ жив и вернулся на самолете вместе с П.КАЛЬСИНЫМ!

Из фюзеляжа самолета полузамерзшего Г.БАЕВСКОГО вытащили мотористы и отнесли его на носилках в санитарную машину.

Радостная весть о спасении Г.БАЕВСКОГО быстро распространилась на аэродроме, и многим она казалась маловероятной потому, что это был первый и единственный случай из боевой практики полка.

За проявленный подвиг по спасению своего боевого товарища, приказом командующего войсками 3-го Украинского фронта, лейтенант П.Т.КАЛЬСИН был награжден орденом Красного Знамени.

Летчик П.КАЛЬСИН в авиаполку пользовался всеобщим уважением за свою простоту, скромность и боевые успехи в воздушных боях.

Он лично сбил 16 самолетов противника.

Петр КАЛЬСИН до войны мечтал быть агрономом: он с особой любовью созерцал окружающую его природу во время отдыха на аэродромах, знал названия многих трав и цветов.

Как-то по особому и франтовато он курил из лично смастеренной им трубочки с длинным мундштуком, на которой был маленький чубук, каким-то чудом удерживающий в нем табачную самокрутку.

Во время беседы П.КАЛЬСИН отвечал на вопросы не сразу, а с намекающим юмором и в полушутливом тоне.

Вот таким запомнился мне летчик П.Т.КАЛЬСИН, с его юношеской худобой на лице, с чертами и выражением у него детской наивности и простоты, которые еще не успело стереть у него суровое время войны.

Через восемь дней после свершенного подвига, 12 декабря 1943 года, П.КАЛЬСИН не вернулся с боевого задания из района Никополя — Апостолово. Последний боевой полет П.КАЛЬСИН, в группе с другими летчиками, выполнял при очень пасмурной погоде. Во время полета он оторвался от группы и затерялся в низкой облачности. Обстоятельства и место гибели героя-летчика П.Т.КАЛЬСИНА остались неизвестными.

Память о нем сохраняется у вечного огня на могилах-памятниках Неизвестному Солдату.

О ЛЕТЧИКЕ Г.А.БАЕВСКОМ

После лечения в военном госпитале со следами ожогов на лице Г.БАЕВСКИЙ возвратился в свой авиаполк и продолжал увеличивать счет сбитых им немецких самолетов.

Выполняя обязанности начальника связи авиаполка, я был всегда очень доволен Г.БАЕВСКИМ за его умелую радиосвязь во время полетов. Он обладал хорошим слухом, четко передавал разведанные с борта самолета.

За хорошую и активную радиосвязь в полете ему было присвоено звание «летчика — мастера воздушной радиосвязи».

Весьма корректным и культурным в обращениях с товарищами, Г.БАЕВСКИЙ был самым грамотным и старательным из всех летчиков авиаполка.

За время войны им было произведено 252 боевых вылета, 50 воздушных боев, сбито 19 самолетов противника. За боевые успехи на фронте Г.А.БАЕВСКОМУ было присвоено звание Героя Советского Союза.

В настоящее время, генерал-майор авиации, кандидат Военных наук, заслуженный военный летчик СССР, Г.А.БАЕВСКИ^ продолжает свою службу и работает в Москве.

Он принимает активное участие в общественно-патриотической работе.

Начальник штаба авиаполка КАЛАШНИКОВ Николай Михайлович

Примерно-показательный тип военного офицера-штабиста представлял собой во всей мой непосредственный начальник, с уважением и некоторой бережливостью относившийся ко мне — начальник штаба авиаполка Николай Михайлович Калашников. Для того чтобы не нарушать святости правил служебной субординации и своего положения старшего начальника, он был строг и официален и при всех обращениях к своим подчиненным и поэтому мог казаться излишне сухим и черствым человеком. Но он был, в первую очередь, строгим к самому себе по всем правилам воинских уставов.

Много лет до войны он был командиром кавалерийского эскадрона и, вероятно, по этой причине в авиаполку его называли «козаком». В кавалерии он приобрел навыки «истого» службиста.

Его худощавая, высокая и стройная фигура физкультурника выражала собой потребность в постоянном движении и увлеченность конно-спортивной верховой ездой.

Несмотря на неудобства походной жизни, Н.М.Калашников был всегда внешне подтянут, побрит и опрятен. Он всегда полностью был занят делами службы, и по его серьезному выражению на лице было заметно, что он непрестанно думает о текущих служебных делах штаба авиаполка. Редко можно было услышать Н.М.Калашникова, когда он принимал участие в разговоре на тему, не связанную со служебными делами.

Неукротимая волевая энергия Н.М.Калашникова, подобно натянутой пружине, в любую минуту готова была вырваться у него наружу в его делах и действиях с удесятеренной силой.

Как бы не казался иногда официальным, «сухим» в обращении с подчиненными, он, как старший по званию, всегда проявлял тактичность, выдержку и очень редко срывался до грубости и только тогда, когда было необходимо заставить подчиненного выполнить очень трудное и срочное приказание.

Его уважали в авиаполку за справедливую требовательность, настойчивость в его характере, и все его распоряжения и приказания выполнялись точно и без промедления, потому что всем было известно о том, что не выполнить замысел, желание и то, что нужно было для начальника штаба авиаполка — невозможно и непростительно.

Штаб авиаполка, руководимый Н.М.Калашниковым, всегда вовремя, с большой аккуратностью оформлял и выполнял всю полковую документацию и отчетность для штаба авиадивизии, за что его всегда ставили в пример перед другими авиаполками.

Очень часто можно было наблюдать такую картину в работе нач. штаба М.Калашникова, проявляемую им энергию, настойчивость и быстроту в действиях для выполнения приказания штаба авиадивизии:

В обстановке интенсивных полетов и напряженной нагрузки для летчиков, когда, например, две авиаэскадрильи полка находились в воздухе, а из штаба дивизии поступало срочное приказание на вылет еще одной группы истребителей для сопровождения штурмовиков ИЛ-2. В подобно сложившейся обстановке Н.М.Калашников дает приказание по телефону на вылет третьей авиаэскадрильи. Одновременно с этим, по «слуховому телефону» мне передают команду: «Ракету на вылет 3-й эскадрильи!». Я стреляю установленным сигналом: «две зеленые ракеты».

Но случилось и так, что после выстрелов сигнальных ракет проходит две минуты, а запуска авиамоторов в 3-й эскадрильи не слышно: вероятно случилась какая-то задержка. Тогда начальник штаба вторично звонит по телефону в 3-ю эскадрилью, но там комэска и адъютанта нет у телефона. Вероятно, они кого-либо ждут, разыскивают или выясняют, каким самолетом можно заменить неисправный самолет.

В такой сложившейся обстановке начальник штаба выбегает из землянки, мчится бегом в расположение третьей эскадрильи, чтобы выяснить на месте причину задержки вылета или передать приказание на вылет с меньшим числом самолетов.

Мне приходилось не раз наблюдать такую картину. Я не считал, сколько таких «стометровок» на аэродроме пришлось пробежать Н.М.Калашникову. Могу лишь подтвердить, что они случались довольно часто.

Вот с такой энергией и настойчивостью руководил летной работой начальник штаба Н.М.Калашников, чтобы как можно быстрее выполнить приказание штаба дивизии. Сбереженные минуты в авиации отражали не только дисциплину исполнителей: они были очень важны для летчиков непосредственно на поле боя.

После войны Н.М.Калашников быстро пошел по восходящей линии служебных должностей от полка до штаба авиадивизии, штаба ВА и в соответствии со своими стараниями и способностями он дослужился до звания генерал-лейтенанта.

Скончался он от болезни в 1973 году.

Командир эскадрильи дважды Герой Советского Союза Виталий Иванович ПОПКОВ,

заслуженный военный летчик Советского Союза

С августа 1944 г. до конца войны мне довелось служить в одном авиаполку с летчиком, командиром эскадрильи В.И.ПОПКОВЫМ, которому было присвоено звание дважды Героя Советского Союза.

Во время войны В.И.ПОПКОВ совершил 475 боевых вылетов. Им было лично сбито в воздушных боях 41 самолет противника и 17 самолетов в групповом бою.

Приведенные цифровые данные со всей очевидностью выражают собой ратный подвиг летчика, его геройство за время войны с немецким фашизмом.

Во время воздушных боев огнем зенитной артиллерии самолет В.И.ПОПКОВА три раза был подбит и загорался в воздухе. Три раза пришлось летчику покидать свой самолет на парашюте. Следы ожога от пламени горящего самолета остались у него на всю жизнь.

Очень трудно нам представить для себя, мысленно ощутить в настоящее время, как нелегко было герою-летчику пережить смертельную опасность и нестерпимую боль от ожога лица на горящем самолете и после выздоровления преодолеть «психологическую контузию» в своем сознании и снова заставить себя сесть в кабину самолета, подняться в воздух и лететь навстречу новым опасностям! Это было проявлением настоящего мужества, подлинного геройства у летчика В.И.ПОПКОВА и у многих других наших летчиков.

Четыреста семьдесят пять раз ему приходилось поднимать свой самолет в охваченное пожаром войны и чрезвычайно опасное небо, насыщенное на линии фронта взрывами зенитных орудий и самолетами противника. Сознательно рискуя жизнью, он летел навстречу опасности, умело преодолевал ее, и часто возвращался на свой аэродром с победой.

Мне хотелось бы, чтобы приведенные мной цифровые данные, характеризующие ратный подвиг В.И.Попкова за время войны, более четко представлялись читателями моих воспоминаний, чтобы они не поддались своему необоснованному умозаключению в том, будто бы героические поступки во время прошедшей войны совершались в результате счастливых сочетаний: обстоятельств, условий и времени для самих героев.

Безусловно, что при массовом героизме, проявленном всем советским народом во время Великой Отечественной войны 1941-1945гг., могли быть герои, совершившие свои подвиги при счастливых для них случайных обстоятельствах. Но, и такого рода геройство советских воинов нельзя считать сугубо случайным, потому что в своем побуждающем истоке к геройству, в своей первооснове для самих героев, были причины общественного характера — это общенародное стремление к победе над врагом за спасение своей Родины от нависшей над ней угрозы полного порабощения и уничтожения со стороны фашизма.

Геройство летчика В.И.Попкова за время войны не могло быть случайным вообще и даже потому, что главный показатель его геройства — это цифры сбитых им самолетов противника и число боевых вылетов, которые характеризуют его геройство, как осознание — необходимый, выполненный им тяжелый и самоотверженный и опасный труд воздушного бойца, труд летчика высокого класса и мастера своего дела.

Безусловно, что и мастерство летчика — воздушного бойца было достигнуто им также в результате его труда, от труда по изучению им военной техники-самолета, в овладении ими в совершенстве, его труда во время боевых полетов, которые выполнились при очень большой мобилизации и напряжении всех духовых и физических человеческих сил.

Главная роль в героических поступках летчиков во время войны, по моему убеждению, принадлежала их умелому, упорному труду и учебе. В дополнение к труду и учебе летчика большое значение имели и его личные природные качества — всестороннее развитие человека: хорошее здоровье, физическая сила и натренированность, быстрота реакции и особая интуиция, позволявшая ему в полете и в бою успевать и быстро думать, быстро принимать решения, действовать и стрелять только с расчетом, наверняка. По всей вероятности, природные качества самого летчика можно было бы отнести к его личному счастью, потому что такой природной одаренностью и способностями обладает далеко не каждый человек.

По моему мнению, особые положительные природные качества В.И.Попкова обусловили его геройство, его успех в ратных подвигах. Они выражали собой его личное счастье, его талант воздушного бойца и в сочетании с его упорным трудом, учебой способствовали общему боевому успеху.

Во время войны я выполнял обязанности начальника связи авиаполка и мне приходилось многие годы лично держать радиосвязь с самолетами, передавать команды для летчиков, принимать от них разведданные и информацию о полете.

В.И.Попков был одним из самых способных летчиков в использовании радиосвязи во время боевых полетов. Своим певучим тенором он умело и четко передавал наземным радиостанциям разведданные и очень активно использовал радиосвязь для управления ведомыми им летчиками. «Пошли, братцы» — была его любимой фраза, произносимая им для летчиков, когда они занимали боевой порядок в строю эскадрильи и летали на выполнение боевого задания.

В.И.Попков обладал очень хорошим слухом и с большим вниманием принимал все команды от радиостанций наведения. Вероятно, в умелом использовании радиосвязи во время полетов ему также способствовал его природный талант.

За отличное использование радиосвязи, знание основ радиотехники и самолетного радиооборудования в 1944 г. В.И.Попкову было присвоено звание летчика — «мастера воздушной радиосвязи».

Многие летчики в эскадрилье В.И.Попкова следовали его примеру и также умело использовали радиосвязь. Особенно хорошо держал всегда радиосвязь в полете Герой Советского Союза А.И.Пчелкин.

В.И.Попкова в авиаполку уважали не только за боевое мастерство и высокое звание Героя, которым он никогда ни перед кем не гордился, его уважали за простоту, за человечность. В обращении со своими однополчанами он держал себя просто и не любил, чтобы его товарищи как-то превозносили его или подчеркивали его геройство.

Он всегда старался быть во всех делах равным среди своих боевых друзей. Своих подчиненных в эскадрилье он старался убеждать своей логикой и необходимости выполнения служебных обязанностей и приказаний.

Слушая разговоры В.И.Попкова со своими подчиненными, мне было трудно различать в его словах чередование намекающего юмора от сугубо делового приказания.

Меня лично Виталий Иванович привлекал всегда бодрым и хорошим настроением, приятными чертами юношеского лица, с которого почти никогда не сходила его приветливая улыбка.

Вот таким сохранился в моей памяти образ и психологический портрет боевого летчика, моего однополчанина, дважды Героя Советского Союза В.И.ПОПКОВА, Заслуженного военного летчика СССР.

В марте 1978 г., через 33 года после окончания войны мне удалось повидать в Москве своего однополчанина. Меня встретил солидный, несколько располневший генерал-лейтенант авиации В.И.ПОПКОВ. Его лицо казалось для меня отягощенным всем пережитым им в трудные годы войны и продолжительным напряжением учебы и служебных забот в послевоенное время.

Несмотря на большой период времени, прошедший после войны, лицо подошедшего ко мне генерала четко сохранило для меня знакомы черты: я узнал его. Его лицо и глаза, как и прежде, выражали собой добродушие и неподдельную приветливость ко мне.

Генеральское звание и заслуженная слава дважды Героя Советского Союза не помешала ему по-простому, душевно побеседовать со мной, с простым, состарившимся человеком, его бывшим однополчанином.

Наша дружеская беседа была посвящена воспоминаниям о трудных военных годах и о наших однополчанах, из которых уже многих не осталось в живых за прошедшие тридцать три года послевоенного времени.

Бронзовый бюст дважды Героя Советского Союза В.И.ПОПКОВА установлен на Самотечном бульваре в Москве.

Зам.командира АЭ, ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА С.Г. ГЛИНКИН

- Воспитание к подвигу —

С летчиком С.Г.Глинкиным я познакомился зимой 1943 г., на аэродроме г.Старобельска, который отличался от всех других полевых аэродромов взлетной полосой из кирпича и полуразрушенным от бомбежки ангаром.

Мое внимание в то время привлек худощавый, высокого роста летчик с чрезмерно серьезным выражением лица, на котором была заметна наигранная строгость, явно не соответствующая его двадцатилетнему возрасту.

С.Г.Глинкин выполнял обязанность дежурного летчика у выносного устройства от радиостанции. Он следил за обстановкой в воздухе и на аэродроме, передавал команды взлетающим самолетам, слушал многоголосную передачу от самолетов, сливавшуюся в динамике с шумом и «морзянками», часто низко наклоняясь к раструбу разговорного устройства, отвечал дежурному офицеру, находящемуся в землянке командного пункта полка.

Мне казалось тогда, что С.Глинкин был чем-то недоволен и с большим удовольствием поменялся бы своими обязанностями с любым летчиком, улетавшим на самолете Ла-5 на боевое задание.

Мои предположения о настроении дежурного и КП летчика подтвердил мой старый товарищ — начальник связи авиаполка Г.Моисеенко, которого я знал с 1932 г. по совместной учебе в авиашколе.

Летчик С.Глинкин отбывал наказание (взыскание/, объявленное ему командиром полка. Он временно был отстранен от полетов за нарушение правил по эксплуатации самолета ЯК-9б, приведшее к незначительной неисправности мотора (замораживание трубок водяного охлаждения мотора самолета/.

Наблюдаемый мной случай с летчиком С.Глинкиным должен подчеркнуть тот факт, что герои прошлой войны выходили из простых людей с присущими для многих житейскими недостатками, что воспитание геройства у летчиков было не простым, а очень сложными процессом, включающим в себя элементы строгой требовательности контроля и поощрения в форме наград медалями и орденами.

Замеченные мной глубокое психологическое переживание и расстройство у С.Глинкина, когда ему приходилось на виду своих товарищей «маячить» на земле у КП полка и демонстрировать своим высоким ростом то, что его отстранили от полетов, было для меня весьма понятным. Я восхищался им и искренне ему сочувствовал.

Переживания самого летчика были выражением его высоких морально-боевых качеств и стремлений к подвигам, в самом деле, разве мог, к примеру, другой летчик, со скрывающейся мелкой эгоистической душонкой, заметно для других волноваться и переживать от того, что его оставили на земле, освободив от опасного для жизни полета, от возможности глубокого физического напряжения для летчика при боевом полете? Конечно нет!

Хотя и на аэродроме было не совсем безопасно: и рядом с командным пунктом, у капониров для самолетов — всюду были вскрыты щели и окопчики, в которых приходилось часто укрываться при налетах немецких самолетов.

Всегда, и особенно в военное время, требовательность старшего командира к своим подчиненным, кроме главного элемента воспитания — личного примера во всех его делах и в поведении — должна быть постоянной, умелой и целенаправленной. Подобно опытному садоводу, формирующему крону молодой яблоки и без сожаления срезающему ветви, мешающие дальнейшему росту дерева, командир должен вовремя заметить у своего подчиненного, среди его даже весьма положительных сторон и качеств, ненужные и вредные черты: излишнее самолюбие, показное геройство и пренебрежение к вверенной ему боевой технике и оружию.

К таким умелым и строгим воспитателям боевых летчиков относился командир полка, Дважды Герой Советского Союза ЗАЙЦЕВ В.А.

Вовремя замеченные им недостатки у С.Глинкина, не принизили авторитет боевого летчика, а послужили своеобразной ступенью для формирования у него летного мастерства, выразившегося в его дальнейших боевых успехах.

В феврале 1944 г. С.Глинкину было присвоено звание Героя Советского Союза за 19 лично сбитых им самолетов противника.

Следует добавить, что боевому успеху С.Глинкина способствовал преданный ему самолет Ла-5, с весьма трудолюбивым авиамехаником, ст.сержантом Федором Багаевым.

Подобно живым боевым коням у кавалеристов, самолеты Ла-5 были не всегда одинаковыми между собой. Особенно они отличились своими возможностями в критические моменты воздушного боя, когда летчику приходилось «выжимать» всю силу и надежность машины.

Боевые качества и надежность Ла-5 во многом зависели от малоприметного труда и старания авиамехаников. Им приходилось готовить и ремонтировать самолеты на полевых аэродромах, часто на открытом морозном воздухе, когда степной ветер иглами пронизывал через швы одежды холодеющее тело, а от соприкосновения с металлом обжигало и сковывало руки. Воины, «земные боги войны», выносили все трудности боевой жизни. Они тоже были гвардейцами.

ПОДВИГ ЛЕТЧИКА СЕРГЕЯ ГЛИНКИНА

ВО время подготовки и проведения Львовско-Сандомирской операции воздушные бои с весьма многочисленной еще тогда немецкой авиацией носили массовый и ожесточенный характер.

Штаб 11-й авиадивизии и 5-го авиаполка находились в то время в г.Луцке.

15 июля 1944 г. всем офицерам штаба нашей авиадивизии стало известно о необыкновенно героическом подвиге командира звена, летчика С.Г.Глинкина. Им был сбит при таране на горящем самолете немецкий истребитель Ме-109.

Трудно вообразить сейчас то, какое нужно было иметь самообладание и силу воли С.Глинкину, чтобы в критическую минуту воздушного боя, пренебрегая опасностью для жизни, на объятом пламенем самолете, таранным ударом по самолету ненавистного врага — сбить его!

Огонь на самолете С.Глинкина был рядом, горячие струи обжигали ему лицо, шею, руки, и в такой момент летчик сумел пересилить все муки и боль, чтобы не упустить удобного случая для тарана самолета вражеского летчика, который огнем из пушек успел отбить часть плоскости Ла-5 и поджечь самолет.

Летавшие вместе с С.Глинкиным товарищи видели, как загорелся его самолет и с дымным следом стал терять высоту. В тот момент группового воздушного боя вблизи С.Глинкина оказался немецкий Ме-109.

Увлеченный азартом воздушного боя, С.Глинкин нацелил еще управляемый самолет для таранного удара по фашистскому стервятнику.

Летчики наблюдавшие этот необыкновенный поединок воздушного боя, видели падение поврежденного немецкого истребителя.

С.Глинкину передавались настойчивые команды, чтобы он покинул свой горячий самолет. В быстротечном бою раскрытие парашюта с падающего самолета С.Глинкина никто из летчиков не наблюдал. Все считали его погибшим.

После возвращения летчиков на свой аэродром, по их докладам, в документах авиаполка было записано, что старший лейтенант С.Глинкин не вернулся с боевого задания. В авиаполку все жалели отважного летчика, а его боевые друзья справили по нему поминки.

Прошло около десяти дней после случая с С.Глинкиным, которого все считали погибшим, как на аэродром авиаполка сел самолет По-2, пилотируемый Героем Советского Союза М.Игнатьевым и подрулил к командному пункту. Из самолета с помощью подошедших однополчан вышел С.Глинкин. Он не мог разговаривать. Его лицо и руки были покрыты черным панцирем из обоженной кожи. Только хорошо знавшие его могли узнать в нем боевого летчика.

Весть о возвращении живого С.Глинкина большой радостью быстро распространилась среди личного состава авиаполка. К сидевшему на земле летчику со слезами радости на глазах подошла всеми уважаемая укладчица парашютов Лариса Щеберетова. Она сильно переживала из-за того, что никто не видел раскрытие парашюта, приготовленного ею для летчика.

Она с волнением спросила: «Сережа, почему ты так долго не сообщал о себе? Я за это время поседела от тревоги за тебя».

С трудом и болью, еле шевеля обожженными губами, Сергей смог произнести: «Я не мог».

Тревога укладчицы парашютов Ларисы была вызвана ее ответственностью и сомнениями в том, что она могла случайно допустить небрежность в укладке парашюта, и по этому делу с ней беседовал начальник особого отдела полка ЛИСКЕР С.Д.

Позднее С.ГЛИНКИН рассказывал: ему с большим трудом удалось выдернуть троссик от парашюта, который раскрылся на малой высоте и поэтому его не заметили летевшие с ним летчики. Приземлился он на передовой, в районе г.Золочева, северо-восточнее г.Львова; в бессознательном состоянии его подобрали пехотинцы и доставили в полевой госпиталь. Во время быстрого продвижения наших войск на запад, от передовых частей связи со 2ВА не было и невозможно было сообщить, что С.ГЛИНКИН был жив.

На другой день после возвращения в полк С.ГЛИНКИН санитарным самолетом был отправлен на длительное лечение в г.Станислав.

В свой родной авиаполк С.ГЛИНКИН возвратился на аэродром Замостье, в районе г.Владимира-Волынского.

За совершенный подвиг — таран на горящем самолете немецкого истребителя Ме-109 был награжден орденом Богдана Хмельницкого.

ЛЮБОВЬ ГЕРОЯ

Весна 1945 года радовала и бодрила всех советских воинов близостью явно обозначившейся победы над фашистской Германией.

Условия фронтовой жизни становились легче. Личный состав авиаполка не размещался, как прежде, в неудобных домах и землянках; всем хватало для ночлега места в домах, оставленных немецкими гражданами. Оттаивали человеческие чувства, загрубевшие у многих из нас от тяжелых испытаний военного времени.

Вот в таких условиях и началась большая любовь у нашего героя — Сергея Глинкина, которая не могла быть незамеченной для других его однополчан. В конце войны любовные чувства властвовали среди большей части молодежи, одетой в солдатские шинели, и эти чувства человеческие никто не мог запретить и нарушить.

В одной хорошо оборудованной столовой внимание многих офицеров привлекла очень молодая стройная девушка, выполнявшая обязанности официантки. Она поражала многих из нас только что успевшей расцвести своей необыкновенной свежестью девичьей красоты и обаянии. На ее прелестном розовом лице, еще не освободившемся от детской наивности и простоты, часто сияла искренняя улыбка и приветливость, без слов пытающаяся сказать: «Вот я какая красивая, волшебница, обслуживаю вас за обедом!».

Без всякого преувеличения внешность ее можно было сравнить с цветком розы, распустившим свои лепестки, с капельками росы, отсвечивающимися радужным светом в лучах утреннего солнца, нарисованной рукой искусного художника.

Официантку звали Шурой. Пожилая женщина — старший повар столовой, заменявшая мать для Шуры и оберегавшая ее от всяких случайностей фронтовой жизни, умело подбирала ей нарядные платья, и Шура выглядела еще более обворожительной для молодых офицеров, отвыкших за время войны от женской красоты.

В авиаполку, как в большой семье, ничто не могло быть тайной, и по никем не высказанным моральным правилам любоваться вновь появившейся молодой красавицей запрещалось. Всем нам было известно о начале большой любви у Сергея Глинкина с Шурой.

Влюбившийся в Шуру Сергей был достойным для нее партнером: красивый, высокого роста, стройный парень, с правильными чертами на простом русском лице, носившем следы от ожога на горящем самолете. Оставшаяся на его лице от ожога маска подчеркивала его мужественный волевой характер, и наигранная при разговоре с ним строгость не могла скрыть добродушие, прямоту и благородство его души.

О глубине, искренности обоюдных чувств начавшейся на фронте любви у Сергея и Шуры могли бы рассказать только они сами. Что касается меня, то рассуждая через призму прошедших лет, когда Сергей Григорьевич и Александра Дмитриевна стали дедушкой и бабушкой и ухаживают за внуками от своих двух дочерей, могу утверждать, что их любовь была действительно большой. Она выдержала и преодолела все житейские трудности, испытания разлук, бытовых неудобств при частых переменах местожительства, сопровождавших офицерские семьи.

Удачное сочетание их характеров, моральная поддержка Друг друга — были главными цементирующими условиями в их семейных делах и благополучии.

До самых последних дней войны мне приходилось быть среди летчиков авиаполка, находясь у пульта управления полетами на взлетной полосе аэродрома. С.Глинкин продолжал увеличивать в воздушных боях свои боевые успехи. Находясь на фронте с сентября 1942 г. он произвел 250 боевых вылетов и провел 58 воздушных боев.

Лично сбил 30 вражеских самолетов и один самолет во время группового боя.

В феврале 1944 г. за 19 лично сбитых самолетов ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

С группой офицеров авиаполка нам с С.ГЛИНКИНЫМ удалось 4 мая 1945 г. побывать в Берлине и сфотографироваться у здания Рейхстага, а также встретить 9 мая 1945 г. — радостный день Победы над фашистской Германией.

НЕЛЕПЫЙ СЛУЧАЙ

Трудно передать словами необыкновенно радостное, по особенному легкое чувство у всех советских воинов в первый послевоенный месяц. Весь окружающий нас тогда мир и природа воспринимались заново, казалось, что как будто человек вступает в жизнь вторично родившимся. Так глубоки были наши благодарные ощущения мирного времени.

Можно представить особо воодушевленное настроение того времени и у боевых летчиков С.Глинкина и А.Марченко во время их тренировочного полета на По-2, который казался тарахтящей игрушкой по сравнению с боевым самолетом Ла-5, плавно раскачивающимся в теплых воздушных потоках над утопающими в зелени мирными берегами Дуная.

Но человек есть человек, с присущими для него положительными и отрицательными качествами, и человеческие чувства иногда могут стихийно прорываться наружу вместе с легкомыслием и несерьезностью в поступках.

Разве просто было удержаться молодым летчикам от соблазна, чтобы не полюбоваться роскошной природой и красотой полноводного Дуная с живописными берегами и его окрестностей? Им хотелось лучше и ближе рассмотреть все это на мирной земле, насладиться представленной им возможностью при полете на По-2.

Так, вероятно, и было в самом деле при том полете. Алексей Марченко находился в закрытой колпаком кабине и тренировался для полетов ночью, управляя самолетом по приборам. С.Глинкин контролировал намеченный им маршрут и передавал команды.

На малой высоте над Дунаем, увлекшись красивым зрелищем, они не заметили, как задели за провода линии связи и повредили полотняную обшивку плоскости самолета По-2.

Вероятно, эта неприятная случайность испортила летчикам настроение и заставила их сесть на ближайший аэродром в г.Братислава.

По приказанию командира А.П.ОСАДЧЕГО на аэродроме Парндорф, в Австрии, был проведен коллективный разбор случая с С.ГЛИНКИНЫМ. Некоторые офицеры-летчики пришли на сбор весьма в веселом настроении и хотели выразить этим свою поддержку летчику, допустившему незначительную поломку самолета ПО-2.

После строгой, осуждающей С.ГЛИНКИНА речи начальником штаба авиаполка Н.М.КАЛАШНИКОВЫМ выступил летчик Яременко Е.М.

В армии всегда был такой порядок, что всякое нарушение дисциплины среди летчиков должно быть наказуемо.

С.ГЛИНКИН понес очень строгое взыскание. Оформленные на него документы на присвоение ему звания дважды Героя Советского Союза за 31 сбитый им самолет были возвращены в авиаполк и аннулированы.

Переход от военной обстановки к мирной, будничной службе и учебе летного состава происходил, как видно, нелегко и не без курьезов.

Дисциплина и строгость были необходимостью и оправданными. Это вызывалось обстановкой того времени и продолжавшейся еще войной наших союзников на Тихом океане с Японией.

Герой Советского Союза С.Г. ГЛИНКИН, передавая свой боевой опыт молодым летчикам, продолжал свою службу в авиачастях до 1960 года. В настоящее время полковник С.Г.ГЛИНКИН проживает в г.Москве.

Герой Советского Союза СЫТОВ И.Н.

ПОСЛЕДНИЙ ПОЛЕТ

На сборы ветеранов авиаполка, организованных благодаря стараниям РУЛИНА В.П., ПОПКОВА В.И., ВАКУЛИНА Л.Т. и других, 9 мая 1980 г. в Москву приехало около двухсот человек.

После встречи с боевым знаменем полка у дома Советской Армии ветераны собрались на банкете в гостинице «Орленок».

Трудно словами передать искренние чувства радости и воодушевления, овладевшие настроением всех собравшихся на банкете. Ветераны, после продолжительной разлуки, с трудом узнавали состарившихся от времени боевых друзей, делились воспоминаниями о пережитых днях войны, о погибших героях и ушедших из жизни товарищах в послевоенное время.

«Бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе сражались они».

Во время банкета больше всего было сказано слов о командире эскадрильи — Герое Советского Союза СЫТОВЕ И.Н., погибшем в боях за г.Запорожье в октябре 1943 г. На боевом счету героя было 34 сбитых им самолета противника.

Если задуматься над тем, каким тяжелым ратным трудом, чрезмерным напряжением физических и моральных сил героя достались ему победы над 34-мя фашистскими стервятниками, то можно каждому представить себе бесстрашие в характере СЫТОВА И.Н.

Из выступлений многих однополчан, вспоминавших героя, замечалось главное: его ценили, как самого отважного и честного летчика, погибшего в боевом полете случайно.

Особенно откровенно и ярко рассказывал о боевых и моральных сторонах в характере героя Иван АРТАМОНОВ, летавший с СЫТОВЫМ при последнем его полете. Он пытался объяснить предполагаемые им причины и обстоятельства, приведшие к трагической гибели героя СЫТОВА И.Н.

С АРТАМОНОВЫМ нельзя было не согласиться. Может быть он был в чем-то прав в своих предположениях.

Всем фронтовикам было известно, что боевые успехи летчиков доставались нелегко, и были периоды, когда им просто не везло: они теряли в боях своих товарищей, а о сбитых ими самолетах противника доложить было нечего.

В ноябре-октябре 1943 г. войска 3-го Украинского фронта вели ожесточенные и продолжительные бои за овладение Запорожским плацдармом, и напряженность боевой обстановки на фронте оказывалось и на летчиках.

Из рассказа летчика АРТАМОНОВА стало известно, что СЫТОВ пользовался в воздушных боях особым тактическим приемом. Он поднимал своих истребителей на допустимую большую высоту и абажируя в полете, поджидал появление немецких самолетов, использовал свое преимущество в высоте, атаковал их.

Так было задумано СЫТОВЫМ и в последнем его полете в районе г.Запорожья.

Летчик АРТАМОНОВ заметил тогда беспричинное падение с работающим мотором неуправляемого самолета своего командира.

Можно предположить, как это было сказано АРТАМОНОВЫМ,

[Страница отсутствует]

КОМАНДИР ЭСКАДРИЛЬИ А.К.ШТОКОЛОВ

«ТАЛИСМАН»

Мои воспоминания о командире эскадрильи Д.К.Штоколове неразрывно связаны с его выделяющейся от других формой летной одежды. Он мне представляется таким, каким я его часто видел на фронтовых аэродромах, перед боевым вылетом на самолете Ла-5, одетым в очень большой по размеру и сильно изношенный кожаный реглан.

Вероятно, человеческая память лучше и дольше сохраняет в себе какие-либо типичные особенности из жизни и характера людей, особые случаи проявления геройства и даже остроумно высказанной в кругу друзей уместной шутки или острого слова, а также и по другим житейским мелочам.

Кожаный реглан для летчика во время войны был весьма важной и необходимой вещью при полетах в негерметизированной, полуоткрытой кабине самолетов, и его нельзя отнести к житейским мелочам. Просторные размеры и длина реглана не выражали «чудачество летчика», а позволяли утеплять реглан в зимнее время меховой подкладкой. Длинные полы реглана после крепления ремней парашюта и резиновых застежек согревали колени летчика. Кожа реглана и шлемофон с очками, частично и временно предохраняли тело летчика от пламени на горящем самолете, подбитом в бою, и давали в распоряжение летчика драгоценные секунды, чтобы он мог «выброситься» из кабины горящего самолета на парашюте.

Случаи, когда летчику приходилось одновременно вести бой с врагом и с огнем на самолете, были не единичными. Только в нашем пятом гвардейском истребительном полку следы от ожога и травмированную кожу на лице, как несмываемую печать геройства и мужества, носили на своем лице оставшиеся в живых после войны летчики: В.А.Зайцев, В.И.Попков, Г.А.Баевский, С.Г.Глинкин и некоторые другие.

Реглан был самым непосредственным свидетелем и индикатором тех человечески больших напряжений и физических нагрузок для организма летчика, которые приходилось переносить во время боевых вылетов, в зоне зенитного обстрела и в воздушных боях. Поверхность реглана на спине и по бокам со временем становилась жесткой и серой, с подтеками от осевшей на ней соли, от обильного пота летчика.

Вероятно, жизненная практичность, свойственная характеру Д.К.Штоколова, его скромность и невзыскательность во всем, заставляли его отказываться от получения им нового реглана, жаль ему было расставаться со своим «старым и привычным другом». В летнее время, с помощью авиамехаников, реглану устроили «баню» — промывали его от соли, высушивали и смазывали касторовым маслом, и реглан приобрел обновленную и эластичную поверхность и продолжал служить летчику.

Некоторые летчики в нашем авиаполку в шутку называли старый реглан у Д.К.Штоколова — «талисманом», выражая этим словом не оттенки каких-либо предрассудков, а как похвалу командиру эскадрильи за его боевые успехи опытного летчика, летавшего на фронте о самых первых дней войны.

В самом деле Д.К.Штоколов заслуживал такой похвалы своим личным примером и требовательностью. Он был до предела малословен и не любил много говорить. Но каждое высказанное им слово имело значимость и вес обязательного и строгого приказания для его подчиненных. О своих боевых делах, лично сбитых им самолетах противника, об участии в групповых воздушных боях и оказанной помощи в бою своим товарищам Д.К.Штоколов также говорил весьма мало и кратко.

Мне, как начальнику связи авиаполка, излишняя скупость на слова у Д.Т.Штоколова не совсем приходилась по душе. Уж очень было трудно «раскачать» и заставить его включиться на передачу по радио с самолета для аэродромной радиостанции. Но боевые команды для своих подчиненных в полете он передавал активно и умело.

За время войны Д.К.Штоколов совершил 375 умелых успешных вылетов, провел 65 воздушных боев и лично сбил в воздушных боях 13 самолетов противника и чуть-чуть «недовыполнил» свои боевые показатели, чтобы ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

По всей вероятности, «талисманный реглан у Д.К.Штоколова не был причиной его боевых успехов за время войны, хотя само слово «талисман» среди летчиков того времени было весьма употребительным.

Подругу своей семейной жизни Д.К.Штоколов встретил на фронте и взял себе в жены военного врача из батальона аэродромного обеспечения — Варвару Васильевну. Нажил с ней двух дочерей, имеет уже и внуков.

В 1950 г. Д.К.Штоколов окончил Краснознаменную воздушную академию и до 1962 года он занимал ряд ответственных должностей в авиационных частях и соединениях: начальника штаба, заместителя командира части, старшего инспектора по технике пилотирования авиакорпуса и др.

После демобилизации по болезни из рядов СА, Д.К. Штоколов до 1978 года работал в должности начальника штаба Ворошиловградского аэродрома.

РАССКАЗ Л.К.ШТОКОЛОВА

Небывало засушливая и жаркая погода в начале лета 1979 г. мало чем изменила зеленый покров Донецкой степи. Земля еще питалась за счет обильных осенне-зимних дождей. Мне было очень приятно в это время находиться в гостях у Д.К.ШТОКОЛОВА, на его небольшой — из десяти ульев — пасеке.

Степной простор, аромат мяты, посеянной между пчелиными ульями, жужжанье пчел — все это расслабляюще действовало на меня, успокаивало и вызывало в моей памяти воспоминания о пережитом в годы войны, и я стал просить своего однополчанина Д.К.ШТОКОЛОВА рассказать о своих делах, подвигах боевого летчика в годы войны.

Дмитрий Кириллович, отвечая на мою настоятельную просьбу, начал свой рассказ:

«...Очень трудно словами выразить и нарисовать обстановку и детали воздушного боя, действия самого летчика. Воздушный бой летчика-истребителя очень сложен и быстротечен во времени. Он может длиться всего несколько секунд.

Некоторым представляется романтика и героизм летчика в воздушном бою, в его наступательном порыве и в выполнении преднамеренных решений самого летчика, это, конечно, верно, но летчику приходилось не только самому нападать, но и выходить из под готовящегося для него удара со стороны противника, иногда в невыгодной и опасной ситуации. Подобная обстановка в воздушном бою очень трудна и требовала от летчика мгновенно находить единственное и правильное решение.

В июле 1943 г., во время происходившего сражения на Курской Дуге, наши истребители летали на прикрытия своих войск в районе севернее г.Харькова. В один из таких полетов, после группового боя с немецкими истребителями, мой ведомый летчик отстал от меня, и я оказался на своем ЛА-5 на некоторое время один без прикрытия своего напарника, в отрыве от своих самолетов эскадрильи.

Одновременно я заметил, что недалеко от меня летает немецкий истребитель Ме-109 и следит за мной. Я сразу догадался, что второй немецкий истребитель готовится атаковать меня... (немецкие истребители всегда летали в паре/. Мгновенно я принял решение: набирать высоту полета и, наблюдая за хвостом своего самолета, резким маневром своего самолета выйти из зоны обстрела противника. Мои предположения оказались верными, и я заметил приближающийся ко мне немецкий истребитель, готовящийся к прицельной стрельбе со стороны хвоста моего самолета... Но я, не допуская его до дистанции прицельной стрельбы, резко, с разворотом вверх, на полном глазу вывел самолет из опасной зоны, предупредив намерение своего противника маневром своего самолета.

Преимущество в высоте полета дало мне возможность самому зайти для атаки (стрельбы) по вражескому самолету, но сбить его не удалось.

Второй мой заход с прицельной стрельбой был сделан по другому Ме-109. Мои противники — немецкие летчики — вероятно поняли, что несмотря на явный перевес сил в бою в их пользу — им небезопасно для самих продолжать атаковать мой самолет, и они «отважили» (удалились) от меня. Мне удалось разыскать в воздухе свою эскадрилью, и я благополучно прилетел с ними на свой аэродром.

В землянке, на своем аэродроме, я снял свой кожаный реглан. Он был мокрым от пота, который был своеобразным индикатором моих сил, напряжения и переживаний, затраченных во время этого сложного и тяжелого боя. Реглан был подобно только что вынутому из воды белью, и его можно было выжимать от пота.

А что касается вашего названия для моего реглана «талисман», оно, конечно, не соответствует действительности. «Талисманом» для летчика всегда были и будут его личные способности и качества, его летная выучка и натренированность, быстрота реакции и сообразительность, его здоровье и физическая выносливость в трудном летном мастерстве воздушного бойца».

Так закончил свой рассказ знакомый мне боевой летчик-ветеран Великой Отечественной войны Д.К.ШТОКОЛОВ.

КОМАНДИР ЗВЕНА Н.Ф.МАКАРЕНКО

С летчиком Н.Ф.МАКАРЕНКО мне пришлось служить в одном авиаполку около шести лет — на фронте и в мирное время. И ни одного из летчиков я не знал так близко и хорошо, как его.

Моя семья несколько месяцев жила в 1947 г. в г.Веспреме (Венгрия) в одной квартире с семьей МАКАРЕНКО.

Но несмотря на такое очень близкое знакомство с Н.Ф.МАКАРЕНКО, мне не удалось заприметить что-либо особенное, весьма колоритное в его поведении и характере, что могло бы отличать его от многих других летчиков. Ведь бывает же так в жизни, когда лихого спортсмена-футболиста трудно выделить из городской толпы обычной молодежи. Лихой и заслуженный спортсмен хорошо смотрится во время игры на футбольном поле, где он может раскрыть перед всеми все свои способности.

Свои высокие положительные качества отважного летчика-бойца Н.Ф.МАКАРЕНКО проявил во время войны и своим летным мастерством, смелостью, товарищеской помощью и взаимовыручкой.

Н.Ф.МАКАРЕНКО уважали в авиаполку, и ему часто приходилось летать в паре с заслуженными героями-летчиками И.П.ЛАВЕЙКИНЫМ и Г.А.БАЕВСКИМ, участвовать с ними в воздушных боях с превосходящими по численности самолетами противника, рискуя собой, активными действиями прикрывать своих командиров, а иногда спасать им жизнь.

В пятом авиаполку боевые приключения Н.Ф.МАКАРЕНКО, его решительность и смелость начались с зимы 1942 г. на Калининском фронте, когда он, при перелете с аэродрома Старица произвел удачно небывало смелую посадку своего самолета на колесах, на заснеженную полосу аэродрома Луковниково, с которого летали истребители только с установленными на шасси лыжами.

В очень тяжелое время войны 1942 г., когда приходилось вести воздушные бои с превосходящими по численности самолетами противника, Н.Ф.МАКАРЕНКО делал по восьми боевых вылетов за день. На подбитом в бою самолете, с одной лыжей на шасси, когда вторая лыжа вертикально висела на поврежденном шасси, он сумел посадить самолет и отделаться при такой рискованной посадке легкими ушибами.

В одном из воздушных боев Н.Ф.МАКАРЕНКО был вынужден покинуть свой подбитый самолет на парашюте. Этот случай произошел на самой огневой черте линии фронта. Только ветер, дувший в направлении к своим войскам, помог ему избежать немецкого плена или смерти.

Зимой 1942 г. на Калининском фронте, Н.Ф.МАКАРЕНКО вылетел на боевое задание в паре с И.П.ЛАВЕЙКИНЫМ, и им, двум нашим летчикам, пришлось вести неравный воздушный бой с шестеркой немецких самолетов Ме-109.

Смело прикрывал Н.Ф.МАКАРЕНКО своего командира, отбивая воздушные атаки истребителей противника, но во время этого боя снаряд от немецкой пушки — «эрликон» разорвался в кабине самолета. Сотня осколков от разорвавшегося снаряда врезались в ноги и тело, но он случайно остался жив и вернулся на свой аэродром.

И чего только не случалось во время войны легендарного и необычного! Таким легендарным случаем был факт, когда один из осколков разорвавшегося снаряда попал в орден Боевого Красного Знамени, висевший на груди гимнастерки летчика, пробил на нем отверстие. И, быть может, по счастливой случайности орден летчика защитил его сердце.

Прошло более тридцати лет после войны, но часть мелких осколков, до которых хирурги не смогли «докопаться», до настоящего времени осталась в теле летчика, болью дает о себе знать, напоминая ему о тяжести войны.

После продолжительного лечения и физических тренировок в военном госпитале, в мае 1943 г. Н.Ф.МАКАРЕНКО вернулся в свой авиаполк и включился в строй боевых летчиков. Он продолжал полеты на самолете ЛА-5 и в воздушных боях увеличил боевой счет сбитых самолетов противника.

Всего за время войны Н.Ф.МАКАРЕНКО:

— произвел 254 успешных боевых вылета;

— провел 51 воздушный бой;

— лично сбил 14 самолетов противника;

— сбил в групповых боях 6 самолетов противника.

В мирное время Н.Ф.МАКАРЕНКО продолжительное время служил в авиационных частях и передавал свое летное мастерство и опыт боевого летчика молодым летчикам.

После демобилизации из рядов Советской Армии Н.Ф.МАКАРЕНКО продолжает честно трудиться в народном хозяйстве. Об этом свидетельствует форма на его послевоенной фотографии. Он имеет хорошую семью и живет в г.Чернигове, на Украине.

Командир эскадрильи Герой Советского Союза Леонид Михайлович СОКОЛОВ

Самым высоким уважением и большой симпатией пользовался у летчиков и лично у меня командир эскадрильи Л.М.Соколов.

Летчик с довоенной подготовкой и большой летной практикой, волжанин с типично русским лицом, со стройной рослой фигурой, со спокойным характером и мягким приятным ревучим голосом. Свой обычный разговор с собеседником он умел вести с некоторым юмором, большим тактом и с намеками на поставленные вопросы и всегда чем-то был похож на артиста.

Главная моя симпатия к Л.М.Соколову была за его умение использования радиосвязи в полете в своей группе и с наземными радиостанциями.

Если было бы возможным в то время записать радиопередачи на магнитофонную ленту и сравнить ее с другими передачами летчиков, то можно было бы заключить, что все переданное и принятое по радиосвязи у Л.М.Соколова было намного больше.

Слушать и принимать по радио четкие передачи от летчика Соколова, его обстоятельные донесения о разведке было не только хорошо понятно, но и приятно. Сам командир авиадивизии А.П.Осадчий любил слушать его передачи с самолета.

Во всех своих делах на аэродроме: при проверке готовности материальной части самолетов к полетам, по изучению ж усвоению летчиками боевой задачи перед вылетом Л.М.Соколов проявлял всегда свойственные ему спокойствие, неторопливость и рассудительность.

Спокойный голос командира эскадрильи в полете, его четкие команды, безусловно, положительно сказывались на его подчиненных и на выполнении боевого задания.

Летчики эскадрильи старались во всем подражать своему командиру и учились у него боевому мастерству. Во время полетов они внимательно слушали передаваемые команды, действовали сплоченно и предусмотрительно, учитывая обстановку на линии фронта и по этой причине им удавалось избегать лишних потерь.

За большое число совершенных групповых вылетов, за лично сбитые в воздушных боях немецкие самолеты Л.М.СОКОЛОВУ было присвоено звание Героя Советского Союза и воинское звание подполковник.

В послевоенные годы Л.М.СОКОЛОВ находился в рядах Советской Армии и охранял еще не совсем спокойное наше небо. Во время высотного полета он получил травму от частичной разгерметизации кабины самолета.

Мне удалось встретиться с Л.М.СКОЛОВЫМ во время сборов ветеранов полка в Москве — в мае 1980 г., на которые он приехал из последних своих сил, — сильно больным.

Я старался сказать что-то приятное для Героя и благодарил его за помощь во время моей службы. Он любезно отвечал на мои радостные воспоминания о совместной службе, но вскоре уехал со сборов ветеранов, отказавшись от торжественной части и свидания с однополчанами.

Боевой летчик — Герой Советского Союза, подполковник в отставке, Леонид Михайлович СОКОЛОВ умер в г.Смоленске в 1981 году.

Секретарь партийной организации авиаполка Алексей Павлович ПЕТРОВ

Казалось бы, что можно сказать примечательного и особенного о такой простой и, казалось, малозагруженной должности офицера, выполняющего обязанности освобожденного секретаря партийной организации авиаполка — капитане А.П.ПЕТРОВЕ? Но такое утверждение не является приемлемым для оценки работы во время войны партийного секретаря. Истинная характеристика и оценка достоинства человека должна даваться не по занимаемой им должности, а по его отношению к этой должности, его практическому труду, добросовестности и инициативе в работе. Эти качества и выражают главную суть человека, они украшают, возвышают его на любой должности.

На обязанности А.П.ПЕТРОВА было планирование и практическое проведение всей политической и агитационной работы в авиаполку. Он сам часто делал доклады на собраниях и проводил беседы в авиаполку. В авиаэскадрильях и звеньях были выделены агитаторы, которые по рекомендации и материалам А.П.ПЕТРОВА регулярно проводили политинформации и читки газет. А самое главное было в его работе то, что он хорошо знал весь личный состав авиаполка, постоянно был в курсе всех событий и боевых дел и настроений.

Самой популярной и распространенной темой в конце войны для политинформаций была читка сводок Совинформбюро о продвижениях наших войск и об одержанных победах над немецкими войсками. Отмечались также недостатки в работе и дисциплине, ставились задачи на дальнейшую работу.

Центром всей политической работы на полевом аэродроме был «красный уголок», в котором на длинном столе, покрытом красной материей, всегда лежали свежие газеты и отдельные журналы.

На аэродроме Джезковицы «красный уголок» был оборудован рядом с командным пунктом полка, около речки, и представлял собой крытый толем сарай, без потолка, стены были сплетены из веток деревьев и обклеены толстой бумагой. На противоположном от входа стене висели два больших портрета Ленина и Сталина, выполненных масляной краской художником-самоучкой, солдатом полка Николаем Мишариным.

На боковых стенках «красного уголка» висели 24 увеличенных портрета летчиков — Героев и дважды Героев Советского Союза — воспитанников части, из которых еще многие продолжали службу в своем авиаполку. Портреты летчиков были нарисованы на холсте цветным карандашом художником из солдат Н.Мишариным.

«Красный уголок» можно было бы скорее назвать более подходящим именем.»комнатой славы героев-летчиков», ранее служивших в авиаполку и продолжающих свою службу.

В настоящее время на всех заводах и в учреждениях есть Доски почета с портретами передовых производственников, которые служат поощряющим фактором для многих рабочих и служащих. Тем более, такая наглядная поощрительная форма агитации для боевых летчиков была важна и необходима во время войны, в условиях походной жизни.

Во время войны создать своими силами портретную галерею летчиков было непростым делом, и в этом была большая заслуга политработников: комиссара В.П.Рулина, секретаря парторганизации А.П.Петрова и комсорга полка П.Т.Вакулина.

А.П.Петров был чрезвычайно скромным, простым человеком, но в партийных делах и по своей службе всегда проявлял смелую партийную принципиальность и требовательность. До фанатизма он был идейно убежденным человеком и чем-то напоминал своим характером образ литературного героя Макара Нагульного из романа Шолохова «Поднятая целина».

Рабочий по происхождению, А.П.Петров с раннего возраста работал на заводе фарфоровых изоляторов в г.Славянске, в Донбассе. Он долгое время служил солдатом и сержантом сверхсрочной службы в пограничных войсках на самой южной точке Советского Союза г.Кушка, на границе с Афганистаном. Нелегкая служба в пограничных войсках закалила стойкость характера А.П.Петрова и придала ему оттенок некоторой внешней суровости. Служба под горячим солнцем высокогорного района сделала его лицо обветренным и оставила на нем маску какой-то особой желтизны. Высокая фигура Алексея Петрова, как у хорошего физкультурника-бегуна, казалась костлявой, но сильной.

В предвоенные годы он руководил аэроклубом в г.Славянске и сам мог летать на легкомоторных самолетах, что было особенно важно для секретаря партийной организации, чтобы летчики понимали его, как человека, близкого к ним по специальности.

Я очень уважал Алексея Павловича Петрова за его скромность, партийную принципиальность и смелость, которые очень пригождались в особо сложных условиях боевой походной жизни. Дорога к победе над фашистской Германией была не такой простой и гладкой, как в месяцы относительного затишья на 1-м Украинском фронте, во время нашего базирования на аэродроме Джезковицы. На войне приходилось решать очень сложные вопросы, связанные с конфликтами во взаимоотношениях между людьми и общей дисциплиной. Алексей Петров был всегда смелым и принципиально-строгим во всех сложных партийных делах.

После окончания войны А.П.Петров был демобилизирован и работал в г.Славянске на заводе фарфоровых изоляторов. Скончался он в шестидесятых годах.

Секретарь комсомольской организации полка ВАКУЛИН Павел Трофимович

Секретарем комсомольской организации полка в 1944-1945гг. был весьма энергичный и деятельный комсомолец, выполнявший свои обязанности с особым пристрастием и комсомольским задором, выдвиженец из авиамехаников, Вакулин Павел Трофимович.

Политико-воспитательная работа с комсомольцами была особенно важна потому, что их численность было больше, чем членов партии. Комсомольцами были многие из офицеров, в том числе и летчики.

Комсомольский вожак полка с раннего утра до поздней ночи находился среди однополчан у стоянок самолетов, в землянках авиаэскадрилий, в общежитиях личного состава и в столовых. Он старался быть как можно ближе к труженикам авиаполка: мотористам, оружейникам и другим солдатам.

Комсомольский секретарь проводил беседы с комсомольцами в общедоступной форме, непосредственно и просто, часто в индивидуальном порядке. Он старался оказывать свое влияние на комсомольцев и помогал им не только словом, но и делом в их практическом труде по обслуживанию и заправке самолетов.

Комсомольская организация, руководимая Павлом Трофимовичем Вакулиным, во всех общественных, делах была хорошим помощником для партийной организации и комиссара полка.

После войны П.Т.Вакулин успешно закончил учебу в Военно-политической академии. Закончил учебу в адъюнктуре при академии и приобрел навыки весьма образованного и высоко развитого политработника.

Павел Трофимович в послевоенное время поддерживает связь со своими однополчанами и помогает им. При его активном содействии было организовано несколько товарищеских встреч ветеранов авиасоединения в Москве.

Впервые после войны мне удалось повидаться с П.Т.Вакулиным только в ноябре 1978 г. Он продолжал свою службу в Управлении политико-воспитательной работы МГА в Москве и имел воинское звание полковника.

Начальник строевой службы авиаполка Петр Сергеевич ГУДКОВ

«Петя Гудков» — так называли всеми уважаемого молодого парня — начальника строевого отдела и кадров полка, старшего лейтенанта Петра Гудкова, за его добродушие, простоту и исключительную трудоспособность.

На обязанности П.С.Гудкова было практическое составление, оформление и отправка весьма многочисленной документации авиаполка, которая, как всякое бюрократическое приложение канцелярских дел, способно было быстро разрастаться по своему объему даже и во время войны.

В таком звене управления, как штаб авиационного полка, в конце войны изготовлялось и печаталось очень много различных бумажных документов, от ежедневных боевых донесений, приказов, отчетов, сводок по материальному обеспечению, характеристик и аттестаций, наградного материала и других документов.

Оформление документации в штабе авиаполка требовало от исполнителей очень много времени и труда. Не случайно было, что в последние годы войны самым ценным трофейным материалом для штабов была бумага и печатная лента для машинок, которые расходовались в очень большом количестве.

Петя Гудков с какой-то одержимостью занимался своим канцелярским делом и работал до предела своих сил. Даже и ночной сон у него, утомленного работой за день, был продолжением его рабочего дня, вероятно, по инерции его стремлений успеть все делать и из-за чрезмерной усталости.

В Польше Петя Гудков жил в крестьянском доме, в одной комнате со мной и почти каждую ночь нам приходилось слушать, как во время своего сна он что-то диктует машинистке или отдает распоряжение по составлению документации своему писарю. На работу он уходил в пять часов утра и возвращался к полуночи.

В штабе авиаполка вместе с ним работал писарь Бацемакин и вольнонаемная машинистка — доброволец — двадцатилетняя Аня. На машинистку Аню редко кто мог смотреть, не восхищаясь ее только что расцветшей юностью удивительно красивой девушки.

Голубоглазая блондинка с крупными миловидными чертами лица, она напоминала собой специально созданную художником куклу из папье-маше в изящном оформлении, на лицо которой искусный мастер положил в меру белизны и яркого румянца.

Все работники штаба с большой бережливостью и очень ласково относились к машинистке Ане и этим старались заставить ее печатать на машинке быстрее и аккуратнее.

От любовных соблазнов лихих и статных молодцев-летчиков Аню охранял сам начальник штаба Н.И.КАЛАШНИКОВ, с которым в авиаполку все считались за его строгость и авторитет.

После войны Аня вышла замуж за хорошего человека Героя Советского Союза майора Ганчикова.

В 1978 г. мне удалось повидаться с П.С.ГУДКОВЫМ и его женой Клавдией Митрофановной, которая переносила все тяготы войны и солдатской службы на фронте в батальоне аэродромного обеспечения.

Мне было очень приятно встретиться со своими однополчанами и принимать от них искреннее добродушие и гостеприимство.

Петр Сергеевич ГУДКОВ скончался в Москве в 1982 году.

Начальник химической службы авиаполка РОТАНОВ Евгений Алексеевич

Перед началом войны Евгений Алексеевич РОТАНОВ с отличием окончил факультет химии Саратовского университета и был самым образованным офицером в авиаполку.

По причине того, что немцы во время войны не решились на применение химического оружия, Е.А.РОТАНОВ был мало загружен по своей специальности. Он был универсальным исполнителем в различных командировках, в исполнении отдельных поручений и других работ в авиаполку.

По своему характеру Е.А.РОТАНОВ был весьма энергичным человеком, любил во всем быстроту. С увлечением и откровенностью устанавливал различные знакомства, любил коллектив и активно поддерживал все компании на любом уровне. Среди развеселившихся друзей своей компании он всегда был главным и веселым собеседником. Он мог хорошо петь, вести интересный разговор, продолжительное время декламировать на память стихи и прозу. Простое и веселое поведение Жени Ротанова забавляло его фронтовых друзей, и он был желанным участником и собеседником во всех компаниях однополчан.

Евгений Ротанов был высокого роста, с худощавым красивым артистическим лицом, с крупными карими глазами и чем-то походил своим лицом на известного артиста в молодости Е.Вахтангова. Но главной человеческой красотой у Е.А.Ротанова, которая нравилась очень многим, была до наивности постоянная откровенность во всем, его прямота, доверчивость и искреннее добродушие. Он ничего не мог и не хотел скрывать или утаивать от других. Все, что он мог знать о себе, было известно и другим, жившим с ним рядом товарищам.

Самой изнуряющей обязанностью для Е.А.Ротанова было его долголетнее дежурство в качестве оперативного дежурного авиаполка на командном пункте.

Поэтичной и романтичной может быть изображена военная землянка в песнях и с первого знакомства во время недолгого пребывания в ней. Но в течение нескольких лет сутками периодически жить в ней и не досыпать во время тревожного дежурства ночью, осенью и весной, когда под полом хлюпает вода, а бревенчатый накат потолка покрывается цветами плесени, во время ветра и снежных метелей зимой, поверьте мне, жить в землянке тяжело и неприятно.

Очень много суток Е.А.Ротанову пришлось провести за годы войны в землянках на аэродромах в качестве оперативного дежурного, который во время отдыха личного состава, ночью, а также при отсутствии вблизи телефонной связи начальства авиаполка, при срочных случаях, выполнял обязанности самого старшего начальника. Он обязан был принимать самостоятельное боевое решение.

Для подтверждения факта сбитого летчиками авиаполка немецкого самолета, по установленным правилам, необходимо было получить справку от двух свидетелей. Очень часто немецкие самолеты сбивались на линии фронта, и в том случае необходимо было разыскать место упавшего самолета и привезти необходимую справку от свидетелей. Для получения подобных справок всегда посылали в командировку Е.А.Ротанова.

Обычно указанный на карте летчиками район падения немецкого самолета был весьма приближенным и найти его на многокилометровой площадке, на линии фронта, под обстрелом, было нелегко и непросто. Благодаря своей энергии и находчивости Е.А.Ротанов всегда разыскивал сбитые немецкие самолеты и привозил необходимые справки от свидетелей.

Многие из летчиков полка своим боевым счетом сбитых самолетов во многом должны быть признательными Евгению Алексеевичу, который умело и настойчиво разыскивал каждый сбитый немецкий самолет.

Многие недели Е.А.Ротанову приходилось проводить под артиллерийским обстрелом во время нахождения на радиостанции наведения, на передовой линии фронта. Об условиях нахождения офицера-наводчика на радиостанциях наведения мной было написано раньше.

Мне не раз приходилось жить в одной комнате с Женей Ротановым. Я с сочувствием успокаивал его в неутешном для него горе, когда он весной 1945 года получил известие о гибели своего второго брата — офицера, в районе озера Балатон, в Венгрии. Очень тяжело переживал гибель своего брата Е.Ротанов и плакал, как малое дитя.

Сразу после окончания войны мой очень молодой товарищ, однополчанин Е.Ротанов, демобилизовался из рядов Советской Армии. После демобилизации Е.А.Ротанов включился со всей присущей ему энергией и спокойствием в самую передовую и ответственную отрасль советской науки. Упорным трудом он внес свой личный вклад в развитие техники и ему была присвоена ученая степень доктора технических наук.

Упорный и долголетний труд в научных учреждениях сильно подорвали здоровье Е.А.Ротанова, и во время моего свидания с ним в марте 1978 г. он выглядел совсем больным и слабым человеком.

Евгений Алексеевич скончался в Москве в 1979 году.