«Немецкие транспорты идут на дно»
К концу 1944 года немецкое командование, ослабив боевой состав кораблей на других театрах военных действий, сосредоточило значительные силы своего флота на Балтийском море. Сюда входили: два старых линейных корабля — «Шлезвиг-Гольштейн» и «Шлезиен», 4 тяжелых крейсера — «Лютцов», «Адмирал Шеер», «Принц Ойген» и «Зейдлиц», 4 легких крейсера, свыше 200 подводных лодок, до 30 эсминцев и миноносцев, около 200 десантных судов, 70 торпедных катеров, 64 тральщика, а также большое количество сторожевых кораблей и катерных тральщиков.*
Основная часть этого флота базировалась в портах и военно-морских базах в южной части Балтийского моря — в Пиллау, Данциге, Гдыне, Свинемюнде. В Либаве и Виндаве находились тральщики, охранявшие подходы к базам и противодействующие нашей авиации и подводным лодкам.
Обеспечение безопасности своего флота, охрану побережья и поддержку сухопутных войск противник возлагал на развитую мощную береговую оборону, оснащенную артиллерией крупного калибра и многочисленными зенитными батареями. Кроме того, на Балтийском театре военных действий базировалось более 500 вражеских самолетов, главным образом истребителей. Все это давало возможность противнику значительно усилить охрану конвоев на переходе в море и на стоянках. Даже отдельные транспорты зачастую шли в сопровождении миноносцев, сторожевых кораблей, подводных лодок.
Обстановка на фронтах требовала наращивать удары по вражеским кораблям. С этой целью сначала штурмовики, а с ними и наша третья эскадрилья под командованием капитана К. А. Мещерина, перебазировалась на небольшой аэродром вблизи литовского курортного городка Паланга. А немного погодя сюда перелетел и весь наш полк. Теперь у нас не стало порожних маршрутных полетов над территорией, занятой гитлеровцами, а истребители смогли сопровождать нас от взлета до посадки. Здесь мы находились как бы на середине морского пути между портами северной Германии и Либавой, так что, едва поднявшись в воздух, вскоре уже могли вступить в бой. К числу преимуществ нового места базирования следует отнести и то, что местность эта хорошо была знакома летному составу. Мы знали здесь каждый овраг на земле, каждое отдельно стоящее дерево, каждый хуторок, потому что именно по этому своеобразному коридору между Курляндской группировкой на севере и линией фронта на юге мы в последнее время чаще всего выходили на морские коммуникации и по нему же возвращались обратно в Паневежис.
Правда, говоря откровенно, для торпедоносцев аэродром был не совсем удобным. Наши тяжелые двухмоторные самолеты не очень-то могли здесь «разгуляться»: посадка при плохой погоде даже днем, не говоря уже о ночи, всегда становилась рискованной. Ну, а если самолет подбит?.. К тому же, беспокоила и близость фронта — гитлеровцы не раз преподносили нам сюрпризы в виде интенсивных артиллерийских обстрелов со стороны Мемеля. А вскоре после перебазирования к нам пожаловали «гости» — немецкие истребители-штурмовики. К счастью, им не удалось натворить много бед. В воздух поднялись наши «яки» и противнику пришлось убраться восвояси.
Теперь непогода была для нас не так страшна — рядом шумело море. Вылеты на боевые задания стали более частыми, потери врага — ощутимее. Вот несколько выдержек из сообщений Совинформбюро тех дней:
— За 16 января: «Авиация Краснознаменного Балтийского флота в Балтийском море потопила 2 транспорта противника водоизмещением 14000 тонн и сторожевой корабль...»
— За 17 января: «Авиация Краснознаменного Балтийского флота потопила в южной части Балтийского моря вражеский транспорт водоизмещением 7000 тонн...»
И так почти каждый день. 28 января, например, летчики нашего полка потопили на подходе к Мемелю транспорт противника с живой силой и техникой. Все самолеты вернулись на свой аэродром, не имея серьезных повреждений. 29 января были потоплены три транспорта общим водоизмещением 16000 тонн и самоходный понтон.
Газета «Правда» 2-го февраля 1945 года опубликовала статью «Транспорты идут на дно». Выдержку из нее мне хочется процитировать.
«...Разведка вновь обнаружила большой караван противника, вышедший из порта Либава. Он состоял из 6 транспортов и кораблей охранения в составе миноносца, сторожевого корабля, трех тральщиков и восьми быстроходных десантных барж. Через несколько минут в воздух начали подниматься торпедоносцы 51-го минно-торпедного авиаполка, находящиеся в повышенной готовности. Первым вылетело звено, ведомое командиром звена Богачевым. Противник открыл сильный заградительный огнь. У самолета младшего лейтенанта Кулинича еще на подходе к цели прямым попаданием снаряда был подбит один мотор. Казалось, катастрофа неизбежна, но это не остановило отважного летчика. На одном работающем моторе, в сложных метеусловиях, маневрируя на малой высоте, молодой, без достаточного опыта, торпедоносец Виктор Кулинич сближается с целью, выходит на выгодные курсовые углы и поражает транспорт. А затем приводит поврежденный самолет на свой аэродром и бдагополучно производит посадку. Младший лейтенант Богачев атаковал головной, тяжело груженный транспорт и пустил его на дно.
Вторая пара командира звена Репина и летчика Полюшкина атаковала крупный транспорт, который шел в центре конвоя. От прямого попадания бомб и торпед транспорт загорелся и затонул.
Через 40 минут, в сумерках в воздух поднялись еще два торпедоносца: ведущий — командир полка Орленко (штурман Сазонов, начальник связи Быков) и ведомый — командир эскадрильи Макарихин. Когда экипажи подошли к цели, то караван уже расстроился. Часть судов осталась подбирать плавающих на обломках людей, остальные полным ходом пошли на юго-запад. Цели распределились так: ведущий атаковал головной транспорт, шедший в первой группе разделившегося конвоя, и потопил его. Макрихин атаковал концевой транспорт второй группы. Его атака тоже увенчалась успехом.
И только наступление темноты и сгустившийся над морем туман помешали полному разгрому вражеского конвоя».
И сами результаты боевых вылетов, и то, что действия полка отметила главная газета страны, приносили глубокое моральное удовлетворение. По достоинству оценивая действия наших «старичков» и набирающейся опыта молодежи, я особенно порадовался за капитана Макарихина. Федор Николаевич прибыл к нам как раз в канун Октябрьских праздников. Одно время он работал в Ейском авиаучилище и там дал путевку в небо некоторым нашим летчикам, в том числе и Богачеву. Потом он вместе с ними служил в полку перегонщиков. Поэтому, встретив у нас в полку многих старых знакомых, он легко и быстро вошел в коллектив. Мы назначили его командиром 2-ой эскадрильи вместо убывшего после ранения майора Ковалева. Тот вылет на перехват конвоя был у него вторым (о первом мне хочется рассказать особо). И сразу такой успех!
А вскоре мы одержали здесь еще одну большую победу. К Либаве шли транспорт и танкер под охраной нескольких боевых кораблей. Для прикрытия каравана из Либавы поднялось до двух десятков истребителей. Противник особенно оберегал танкер «Засниц», который, как выяснилось позже, вез 5000 тонн горючего, крайне необходимого для танков и другой боевой техники. Наши истребители из 21-го авиаполка связали боем «фоккеров» и «мессершмиттов», штурмовики подавляли огонь зенитной артиллерии кораблей. Командир звена Д. К. Башаев — с торпедой и его ведомые летчики — В. Г. Мартынов и А. А. Бровченко — с бомбами, потопили два тральщика из охранения. А подошедшая затем пара торпедоносцев во главе с А. А. Богачевым отправила «Засниц» на дно моря. Летчики 15-го разведполка подарили нам целую серию хороших фотоснимков — с момента обнаружения «Засница» до его потопления. Вот идет он безмятежно в сопровождении охраны, а вот — погружается в морскую пучину.
28 января наши войска овладели Мемелем. За активное участие в овладении таким важным портом и городом, проявленные при этом мужество и отвагу Верховный Главнокомандующий объявил всему личному составу полка благодарность. После освобождения Таллинна, а затем Пярну, это была третья благодарность Верховного. Но главное... Главное состояло в том, что за эту операцию полк удостоился награждения орденом Боевого Красного Знамени. На пурпурном бархате родного 51 МТАП заалел первый боевой орден!
Так успешно начинался для нас победный 1945 год.
...Стало известно, что у одного из причалов мемельского порта пришвартован сильно поврежденный нашей авиацией немецкий транспорт. Это уже интересно! Посоветовались с Ивановым и Добрицким: неплохо бы свозить туда наших орлов, вблизи показать корабль, палубные надстройки, расположение зенитных установок, определить его сильные и слабые стороны. Как это пригодится в будущих атаках! Такое «учебное пособие», да еще в натуральную величину, грех было упустить.
Погрузились в машины и выехали из Паланги на юг, вдоль берега. Погода обычная — балтийская: туман, мокрый снег с дождем. Под колесами — скользкий асфальт, во многих местах изуродованный гусеницами танков. Повсюду — воронки от бомб и артиллерийских снарядов. Минуем рубежи обороны — один, второй, третий... Разорванные многорядные заграждения из колючей проволоки, взорванные противотанковые надолбы. Разрушенные, а местами уцелевшие, поспешно брошенные гитлеровцами при отступлении доты и дзоты. Их много. Мы воочию убедились, как нелегко было нашим солдатам брать с боем эти мощные укрепления. Кое-где еще валялись неубранные трупы вражеских солдат и офицеров, «покорителей мира». С горечью всматривались мы в изуродованную фашистами некогда живописную местность. Когда-то люди радовались жизни, наслаждались плодами щедрой земли, теперь здесь гигантским молохом прошла война.
Наконец, добрались до Мемеля. Нам, привыкшим к высоким скоростям, эти 25 километров показались дорогой в вечность. Город сильно разрушен. На окраине вместо домов — одни закопченные трубы. В центре большие здания либо полностью уничтожены, либо заминированы. Наши саперы старательно извлекали мины и, тут же обезвреживая их, складывали штабелями. Пожилой сержант, командир отделения, рассказал, что гитлеровцы при отступлении минировали все, что можно — предметы домашнего обихода и даже детские игрушки. Кое-кому это стоило жизни. Вот он, звериный оскал фашизма!
Жители встречались редко. Отступая, гитлеровцы угоняли с собой население. Улицы завалены настолько, что трудно проехать.
Порт. У причальной стенки действительно пришвартован сильно поврежденный нашей авиацией немецкий сухогруз, которому не удалось уйти. Судно нагружено зерном, награбленным захватчиками в Советской Прибалтике. Бросалась в глаза огромная рваная пробоина в самом центре корабля.
— Крепко ему распороли брюхо! — восторженно воскликнул летчик младший лейтенант Виктор Носов. — Вот только непонятно, чем это его полоснуло — торпедой или бомбой?
— Попали — что надо! Прямо по центру, в самое сердце.
— Саша, не узнаешь? Не твоя работа? — подначил кто-то Богачева.
— Мои в порт не возвращаются. Мои — там, — отпарировал Богачев, кивнув в сторону моря.
— А все-таки интересно, отчего в борту такие ворота — от бомбы или от торпеды?
Завязался спор. Торпедоносцы утверждали, что пробоина сделана торпедой, топмачтовики доказывали свое.
— Какая разница? — примирил спорщиков майор Добрицкий. — Не в этом суть. Главное, торпеда ли, бомба ли — наши, советские.
Поднялись на палубу. Повсюду — рваное железо, исковерканные, скрюченные металлические конструкции, умолкшие навек зенитные орудия с пробитыми накатниками и сползшими в нижнее положение стволами. Эти отстрелялись. Да, не позавидуешь тем, кто находился здесь во время атаки торпедоносца!
Переходя по палубе, практически разобрали множество вопросов. Как, например, летчику проходить вблизи корабля на небольшой высоте, чтобы противник не смог использовать для стрельбы все зенитные установки? Какие палубные надстройки ограничивают противнику ведение огня при атаке торпедоносца? Насколько уязвимы расчеты зенитных орудий и установок от огня наших крупнокалиберных пулеметов? Интересовало многое. И отрадно, что не было среди нас скучающих экскурсантов, все летчики и штурманы активно участвовали в знакомстве с кораблем, в обсуждении поднятых вопросов, высказывали свои суждения, аргументировано отстаивали свою точку зрения. Полтора часа пролетели незаметно. Я подвел итоги этого необычного практического занятия. Мы кое-чему научились. Это — главное. Пора возвращаться на аэродром.
По дороге домой оживленно обменивались впечатлениями. Туман тем временем рассеялся, и на море просматривались корпуса и мачты затонувших на мелководье вражеских кораблей.
— Потрудилась родная авиация, — сказал Виктор Носов и в его голосе прозвучали горделивые нотки. — Мемель — наш. Теперь на очереди Кенигсберг.
— Говорят, твердый орешек! — отозвался Богачев. — Голыми руками не возьмешь.
— Ничего, поработаем!
Под хлопающем на ветру тентом автомобиля повисла тишина. Каждый думал о своем: то ли об увиденном в порту, то ли о новых грядущих испытаниях.