Содержание
«Военная Литература»
Мемуары
Ленинградским летчикам, живым и павшим

К читателям моей книги

В жизни каждого человека, прошедшего через большую войну, есть наиболее памятные и дорогие ему события. Для меня такими являются первые семь месяцев войны с фашистской Германией. Все это время я провел в Ленинграде и своими глазами видел начало той великой народной эпопеи, которая потрясает сердца людские и сейчас, спустя много лет. Героической защите Ленинграда и посвящена эта книга.

Ныне хорошо известно, какое огромное значение отводили заправилы фашистской Германии скорейшему захвату Ленинграда. В плане «Барбаросса» Ленинград рассматривался как один из главнейших стратегических объектов нападения{1}. Документы неопровержимо свидетельствуют о том, что гитлеровцы намеревались взять Москву лишь после того, как падет Ленинград и будет создан на севере общий фронт с финской армией. Еще в феврале 1941 г. на совещании с высшими военными руководителями Гитлер заявил, что прежде надо разгромить советские войска на севере. И в ходе самой войны Гитлер и высшее руководство вооруженными силами Германии неоднократно подчеркивали важность быстрейшего захвата Ленинграда и ленинградского промышленного района. Так, в конце июня 1941 г., когда встала дилемма: продолжать ли наступление на Москву или немедленно наносить удар на Ленинград, Гитлер настаивал на том, чтобы повернуть фронт на север. Для этой цели он намеревался укрепить группу армий «Север» за счет танковых соединений группы армий «Центр»{2}. [6] 5 июля начальник штаба верховного главнокомандования вооруженными силами Германии генерал-фельдмаршал Кейтель сообщил главнокомандующему сухопутными силами вермахта генерал-фельдмаршалу Браухичу, что Гитлер озабочен, в состоянии ли группа армий «Север» одна разгромить советские войска на ленинградском направлении или в помощь ей придать 3-ю танковую группу{3}?

17 июля, когда войска генерал-фельдмаршала фон Лееба застряли перед Лужским оборонительным рубежом, Гитлер вновь вернулся к мысли о том, чтобы, не дожидаясь дальнейшего продвижения на Москву, повернуть на северо-восток крупные танковые силы группы армий «Центр», которые должны помочь перерезать коммуникации Ленинграда с Москвой, окружить город на Неве и разгромить защищавшие его советские войска{4}.

21 июля Гитлер посетил штаб группы армий «Север» и указал ее командованию на необходимость быстрейшего захвата Ленинграда, пообещав фон Леебу усилить его войска 3-й танковой группой. А 23 июля уже в беседе с Браухичем Гитлер сказал, чтобы после окончания боев в районе Смоленска 2-я танковая группа была направлена для оказания помощи группе армий «Юг», а 3-я танковая группа — группе армий «Север»{5}.

Несмотря на большие потери, Гитлер торопит фон Лееба с захватом Ленинграда. 4 августа, находясь с Кейтелем в группе армий «Север», Гитлер дает фон Леебу отсрочку до 20 августа и принимает решение перебросить под Ленинград одно из мощнейших авиасоединений ВВС Германии — 8-й авиакорпус ближнего боя{6}. А 15 августа такое же указание Гитлера о быстрейшем овладении Ленинградом было дано и Браухичу, и лишь после этого Гитлер соглашался наносить удар на Москву{7}. А через день генерал-фельдмаршал Кейтель в дополнение к директиве № 34 от 12 августа 1941 г. писал, что до начала наступления на Москву следует покончить с Ленинградом{8}.

Стремясь быстрее овладеть Ленинградом, гитлеровцы, исходя из своих человеконенавистнических бредовых расистских планов, в которых в первую очередь предусматривалось лишение государственной самостоятельности и национальной культуры народов Восточной Европы и превращение их в бесправных рабов, заранее готовились стереть его с лица земли. Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Гальдер [7] 8 июля 1941 г. записал в своем служебном дневнике следующее: «Непоколебимым решением фюрера является сравнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое, в противном случае, мы будем кормить в течение зимы. Задачу уничтожения городов должна выполнить авиация»{9}.

Почему же эта варварская роль отводилась авиации?

Еще в начале 30-х годов в капиталистических странах большую популярность обрела разбойничья теория «воздушной войны», основоположником которой был итальянский генерал Дуэ. Он высказал предположение, будто авиация в состоянии решить исход войны одна путем массированных бомбовых ударов по важнейшим военно-экономическим центрам противника и своим воздействием на моральное состояние населения враждебной страны.

Во второй половине 30-х годов, когда политическая обстановка в мире, особенно в Европе, стала быстро накаляться, в главных капиталистических странах начался период бурного роста вооруженных сил и, в первую очередь, авиации, чему в значительной степени способствовал и стремительный скачок в авиастроении. Достижения в науке и технике позволили весьма быстро улучшить все летно-технические и боевые качества самолетов. В Англии, Германии, Италии и Франции военно-воздушные силы, как сухопутные войска и морской флот, были выделены в самостоятельный вид вооруженных сил. Популярности взглядов Дуэ способствовали успехи в авиастроении и желание милитаристских кругов наиболее развитых капиталистических стран выиграть будущую войну с наименьшими материальными затратами, а главное — «малыми армиями», состоящими из профессиональных военных. Опыт первой мировой войны, вызвавшей мощную волну антимилитаристских и революционных настроений, внушал опасения, что в случае новых вооруженных столкновений возникнет подобная ситуация. А потому империалистические круги стремились обойтись без призыва под ружье миллионов рабочих и крестьян, которые могли повернуть оружие против зачинщиков новых войн. По душе эти взгляды пришлись и гитлеровцам, ВВС которых к концу 30-х годов стали самыми мощными и совершенными в капиталистическом мире. Германия первая и попыталась на практике частично осуществить теорию Дуэ{10}.

Наиболее полно и последовательно эта попытка проявилась в [8] воздушной войне против Англии (август 1940 г. — май 1941 г.). Гитлер бросил на Англию не только основные ударные (бомбардировочные) силы своих действующих воздушных флотов, но и наиболее закаленные, опытные летные кадры. Среди них были такие асы, как Ветер и Мюнхенбергер. Вегнер бомбил почти все наиболее важные жизненные центры противников Германии, в том числе Варшаву, Роттердам, Лондон, Ковентри, Дюнкерк. Во время налетов на Лондон Вегнер выполнял особые задания Геринга — бомбил парламент, Букингемский дворец, Вестминстерское аббатство и другие правительственные и исторические здания.

Мюнхенбергер был мастером «слепого» самолетовождения, он летал при любой погоде днем и ночью.

Кстати, и Вегнер, и Мюнхенбергер кончили свою карьеру на советско-германском фронте. Осенью 1941 г. из-за больших потерь фашистской авиации они в числе многих лучших летчиков Германии были направлены на ленинградское и московское направления. В конце того же года оба были сбиты ленинградскими летчиками.

Гитлеровцы долгое время подвергали Англию мощным бомбовым ударам, нещадно уничтожая не только ее военно-промышленные объекты, но и население. Особенно злодейским оказался налет на Ковентри — один из крупнейших центров английской промышленности. 14 ноября 1940 г. 500 фашистских бомбардировщиков несколькими волнами обрушились на заводы и мирные кварталы города и нанесли ему огромные разрушения.

И все же гитлеровским стратегам не удалось выиграть воздушную войну против Англии и вовсе не потому, как они утверждали впоследствии, что им не хватило авиации, основную массу которой вскоре пришлось перебросить к границам Советского Союза. Главный просчет их был в том, что они не учли самого главного — человека. Варварские бомбардировки не только не запугали англичан, а, напротив, еще больше укрепляли их волю к сопротивлению. Оправившись от первых налетов, заставших их врасплох, англичане сумели затем создать сильную систему противовоздушной обороны и стали наносить гитлеровцам весьма ощутимые удары.

Вторично в столь значительном масштабе осуществить теорию «воздушной войны» нацисты попытались в сражении за Ленинград. Выполняя изуверский план своего командования, фашистские летчики начали с конца июля 1941 г. регулярно бомбить Ленинград. Четыре месяца, вплоть до конца ноября, «юнкерсы» и «хейнкели» упорно рвались в небо города Ленина. Враг не считался ни с какими потерями, а они были очень ощутимы.

Мне, как тогдашнему командующему ВВС Ленинградского фронта, эти бомбежки особенно памятны. В то время гитлеровская [9] авиация значительно превосходила нашу и по численности, и по качеству своих самолетов. Каждая боевая машина, каждый летчик у нас были тогда буквально на вес золота. Пополнения же поступали скудно, и осенью 1941 г. численное превосходство врага в небе стало подавляющим. Воздушные защитники невской твердыни воевали с предельным напряжением сил, а противник все наращивал мощь своих ударов по городу. Начиная с 6 сентября почти ни одна ночь не обходилась без бомбежек. Вражеские налеты нередко длились по 9 и более часов подряд. Так, 23 сентября сигнал воздушной тревоги звучал 11 раз, 4 октября было 10 воздушных тревог общей продолжительностью более 9 часов, 9 октября ленинградцы провели в бомбоубежищах тоже свыше девяти часов. Только за три месяца (сентябрь, октябрь и ноябрь) сигнал воздушной тревоги подавался 251 раз{11}.

Защищая город Ленина, советские летчики дрались, как львы, не задумываясь, шли на самопожертвование. Убедительнейшее тому подтверждение — число воздушных таранов, совершенных ленинградцами в первые шесть месяцев войны. Только за три первых месяца войны воздушные часовые Ленинграда нанесли по врагу до 30 таранных ударов{12}. А всего за войну, пока по неуточненным данным, ленинградские летчики более 50 раз применяли этот опасный для собственной жизни прием. Всего же за годы Великой Отечественной войны советские летчики применяли таран 211 раз. Разумеется, число это не окончательное.

Стремясь превратить Ленинград во второй Ковентри, гитлеровцы привлекли на помощь своей авиации артиллерию. Во второй половине сентября, когда линия фронта стабилизировалась, фашисты установили по всему южному полукружию обороны города осадные орудия калибра от 150 до 420 мм.

Артиллерии, как и авиации, сразу же была поставлена задача: превратить Ленинград в груду развалин, а население его уничтожить. Об этом свидетельствуют не только показания пленных, но и секретные документы командования вермахта, оглашенные на Нюрнбергском процессе. Так, в сентябре 1941 г. немецкий военно-морской штаб издал секретную директиву «О будущности города Петербурга». Во втором параграфе ее говорится следующее:

«Фюрер решил стереть город Петербург с лица земли. После поражения Советской России нет никакого интереса для дальнейшего существования этого большого населенного пункта...»

В параграфе четвертом сказано:

«Предположено тесно блокировать город и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежкой с воздуха сравнять его с землей. Если [10] вследствие создавшегося в городе положения Пуду т заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты...{13}»

21 сентября 1941 г. оперативный отдел немецкого генерального штаба выпустил еще один варварский документ «О блокаде Ленинграда», в первых же параграфах которого сказано следующее:

«б) Сначала мы блокируем Ленинград (герметически) и разрушаем город, если возможно, артиллерией и авиацией...

в) Когда террор и голод сделают в городе свое дело, откроем отдельные ворота и выпустим безоружных людей...

г) Остатки «гарнизона крепости» останутся там на зиму. Весной мы проникнем в город... вывезем все, что осталось живое, в глубь России или возьмем в плен, сровняем Ленинград с землей и передадим район севернее Невы Финляндии»{14}.

В октябре 1941 г. верховное командование фашистских вооруженных сил издало директиву относительно судьбы Ленинграда. В ней, в частности, предусматривалась возможность возникновения в блокадном городе эпидемии. Опасаясь, что эпидемия может распространиться за пределы Ленинграда, гитлеровское командование приказывало уничтожать население орудийным огнем, если оно вдруг начнет покидать город{15}.

Вначале враг вел беспорядочный огонь, стремясь прежде всего воздействовать на моральное состояние ленинградцев. Но в ноябре противник перешел на плановый систематический обстрел. Гитлеровцы разработали специальный график обстрелов для утренних, дневных, вечерних и ночных часов. Особенно интенсивно велся огонь во время рабочих смен на предприятиях и наибольшего оживления на улицах города{16}.

На картах гитлеровских артиллеристов были отмечены и занумерованы не только все наиболее важные промышленные предприятия города, но и детские учреждения, больницы, музеи, архитектурные памятники. Так, Эрмитаж значился как цель № 256, Дворец пионеров — № 192, больница имени Нечаева — № 99{17}.

К концу 1941 г. на юге, от Финского залива до Ладожского озера, действовало уже несколько группировок осадной артиллерии противника. Воздушная тревога сменяла артиллерийскую, артиллерийская — воздушную. И так дни, недели, месяцы. С начала сентября по конец ноября город обстреливался 272 раза. В сентябре на улицах города разорвалось 5364 снаряда, в октябре — 7590, в ноябре — 11230. Бывали дни, когда фашистские артиллеристы-убийцы не выпускали население из убежищ по 18 с лишним часов подряд. Так было 15 и 17 сентября{18}. [11]

Я очень хорошо помню эти жуткие дни. Они последовали после жесточайших воздушных налетов, длившихся трое суток подряд — с 8 по 10 сентября. 8 сентября фашистская авиация дважды — вечером и ночью — бомбила город. В эти два налета возникло более двухсот пожаров, многие из которых были крупными. Было убито и ранено более 150 человек. 9 сентября вражеские бомбардировщики снова прорвались в город. В этот налет было убито 54 человека и ранено 466{19}. Больницы и госпитали не успевали принимать раненых, похоронный трест — готовить могилы на кладбищах.

У защитников Ленинграда прибавилось забот — нужно было немедленно принимать меры для контрбатарейной борьбы. Но налаживалась она нелегко. Противнику было просто: каждый выпущенный снаряд наносил разрушения. Нам же приходилось отыскивать осадные орудия врага и вести только прицельный огонь. Контрбатарейная борьба в таких условиях во многом отличалась от контрбатарейной борьбы на передовых. Защитникам Ленинграда пришлось осваивать эту борьбу буквально под огнем неприятеля. Поэтому, пока не был приобретен опыт, все действовали врозь — и армия, и флот, и авиация. Лишь в марте 1942 г. контрбатарейная борьба сложилась в единую и четкую систему, которая непрестанно совершенствовалась и развивалась. А в осенне-зимний период 1941 г. в борьбе с осадной артиллерией врага каждый род войск действовал по своему усмотрению, сам разрабатывал и внедрял в практику формы и методы контрбатарейной борьбы.

Основная тяжесть в этой борьбе, конечно, легла на плечи артиллеристов армии. Но и летчики вложили в нее немало сил. Они не только вели воздушную разведку, но и при малейшей возможности стремились уничтожить обнаруженные осадные орудия противника. Помощь авиации в этот период была особенно ценна, так как наша артиллерия сидела на «голодном пайке» — суточная норма на орудие составляла 3 — 4 снаряда. Командование фронта сохраняло неприкосновенный запас снарядов на случай вражеского штурма города, гитлеровским же артиллеристам для обстрела города отпускалось неограниченное количество снарядов{20}.

И действительно гитлеровцы не жалели боеприпасов. Так, в сентябре Ленинград обстреливался 26 дней, в октябре и ноябре по — 30 дней. Всего за эти три месяца фашистская артиллерия обстреляла город 272 раза{21}.

Многое о героической 900-дневной обороне Ленинграда уже известно, о днях этих написано немало книг. И все же тема эта далеко не исчерпана, и долго еще будут обращаться к ней и историки, [12] и писатели, и мемуаристы. Я не претендую на исчерпывающий рассказ о событиях в ленинградском небе, легших в основу моих воспоминаний. Мне хочется рассказать о том, что мало известно или вовсе неизвестно другим, и тем самым дополнить героическую летопись Великой Отечественной войны несколькими из многих еще недостающих ей страниц.

Эта книга выходит из печати в год, примечательный для нашей страны двумя событиями — 100-летием со дня рождения В. И. Ленина и 25-летним юбилеем победы над фашистской Германией. Герои этой книги защищали город, носящий имя создателя первого в мире государства трудящихся, величайшего мыслителя нашей эпохи. Они ходили в бой с именем этого человека в своих пламенных сердцах и, как бы им ни приходилось тяжело, твердо верили, что выстоят и победят. И победили.

Моя книга — скромный дар в честь этих двух дат. [13]

Дальше