Впереди Берлин!

Удерживая и расширяя плацдарм на Одере, части нашего корпуса готовились в составе 5-й ударной к Берлинской операции. По данным нашей разведки, противник от кюстринского плацдарма и до самого Берлина подготовил мощную глубоко эшелонированную оборону.

В Берлинской операции должны были принять участие несколько общевойсковых и танковых армий, артиллерия и авиация.

Для прорыва обороны противника командованием 5-й ударной армии вводился в действие и наш 9-й стрелковый корпус в составе 230, 248 и 301-й стрелковых дивизий.

По замыслу командования фронта задача по овладению столицей гитлеровского рейха условно делилась [110] на три этапа. Первый этап — прорыв тактической зоны обороны и выход к внешнему оборонительному обводу Берлина (16–19 апреля). Второй — взлом внешнего и внутреннего оборонительных обводов города (20–21 апреля). На третьем этапе предполагалось штурмом овладеть пригородами Берлина, форсировать реку Шпрее (по это уже касалось задачи корпуса), взять восточную часть центра Берлина — цитадель.

Штабы корпуса и дивизий начали подготовку к выполнению поставленной задачи. Подразделения поочередно выводились в заранее подготовленные для обучения войск районы. Там они проводили полковые, батальонные и ротные тактические учения, целью которых была отработка форсирования реки и ведения боя в лесной местности. Батальоны готовились в качестве штурмовых подразделений для боевых действий в крупных населенных пунктах.

Все работники политотделов корпуса и дивизий, партийные и комсомольские организации подразделений проводили работу по подготовке воинов к наступательной операции, вместе с командирами заботились о повышении воинского мастерства солдат, сержантов, офицеров. А оно в сложных условиях предстоящего наступления и штурма Берлина должно быть наивысшим. В войсках царил высокий боевой дух — каждый стремился внести свой вклад в окончательный разгром врага, поэтому все учились с громадным напряжением, не считаясь ни с какими трудностями, учились действовать в таких условиях, какие могли встретиться в предстоящих боях.

Впереди Берлин! Мы на подступах к нему! А шли мы сюда отовсюду: от Москвы и Кавказа, из Сибири и из-под Сталинграда, от Курска и с Украины, от Ленинграда и Орла. Мы видели на пути разрушенные города и села, виселицы на их площадях, видели газовые камеры и печи концлагерей, истерзанную родную землю... [111]

Кровь и смерть наших людей звали к возмездию. Но возмездия не народу, а фашистам и их главарям.

Вот почему после семинара политработников, проведенного политотделом армии, на котором выступили командующий генерал-лейтенант Н. Э. Берзарин и член Военного совета армии генерал-лейтенант Ф. Е. Боков, мы на митингах, собраниях, в личных беседах с людьми особенно подчеркивали мысль о нашем интернациональном долге перед народами Европы. Советские воины должны были избавить их от коричневой чумы фашизма. И каждый боец и офицер знал, что путь к завершению войны и мирной послевоенной жизни лежит через Берлин, куда мы идем, чтобы раздавить фашистскую гидру, а немецкому народу помочь освободиться от нацистской тирании, дать ему возможность строить новую свободную жизнь. И мы были рады, что, хотя война у каждого оставила в сердце глубокие раны, он понимал необходимость быть гуманным по отношению к немецкому народу, но беспощадным к гитлеровскому отродью.

Комсомолец Ладога из 2-го батальона 1050-го стрелкового полка заявил на собрании:

— Я родом с Украины. Иду на Берлин, чтобы отомстить фашистам за поруганную свою землю и скорее закончить эту проклятую войну, и для этого я не пожалею ни своей крови, ни даже, если потребуется, жизни.

Для поднятия наступательного порыва по всем боевым порядкам полков пронесли боевые знамена их частей, и воины под развернутыми стягами давали клятву выполнить поставленную задачу и разгромить врага в его собственном логове.

Я находилась во 2-м батальоне Ф. К. Шаповалова, когда туда как раз вернулся из госпиталя комсорг батальона лейтенант Салиджан Алимов. Правда, ему надо было еще залечивать раны, полученные на магнушевском плацдарме, но он упросил врачей выписать его, чтобы [112] участвовать вместе со своим подразделением в завершающих боях.

Воины радостно встретили Салиджана. Состоялось собрание.

— Дорогие мои боевые друзья, комсомольцы, — сказал, выступая на нем, Алимов. — Я не мог быть в тылу. Столько нами пройдено вместе, и вот последний решительный бой! Он не будет легким, но это великая честь для солдата — вступить в Берлин. Давайте поклянемся перед Знаменем части, что мы до конца выполним свой долг перед Родиной и партией. Вперед, на Берлин!

— Клянемся! — единодушно выдохнули комсомольцы.

Ранним утром 14 апреля 1945 года в полосах всех корпусов 5-й ударной началась разведка боем. Выделенные стрелковые батальоны, усиленные танками и самоходными орудиями, атаковали передний край обороны противника; В полосе нашего корпуса начал действовать батальон майора А. Д. Перепелицына из 1054-го стрелкового полка 301-й дивизии. Воины подразделения решительно ворвались после мощного удара гвардейских минометов по врагу в первую немецкую позицию западнее Ортвига и захватили пленных.

Артиллерийские разведчики вскрыли много новых огневых точек противника.

На следующий день разведка боем продолжалась. Теперь в бой был введен 1054-й стрелковый полк целиком, а также 220-я танковая бригада. В 15.00, после мощного огневого налета, они начали взламывать вражескую оборону.

Стремительными действиями пехотинцы и танкисты полностью овладели первой позицией врага, а затем ворвались и во вторую. К 17.00 они овладели железнодорожной станцией Гольцов и продолжали продвигаться, освобождая пристанционный поселок и городок.

К этому времени к Гольцову подошел и второй эшелон 301-й дивизии — 1050-й стрелковый полк. [113]

Разведка боем показала, что воины действуют уверенно, что между пехотой, танкистами и артиллеристами осуществляется четкое взаимодействие и что движение танков и пехоты за огневым валом, как самый надежный метод прорыва обороны врага, оправдало себя и на этот раз.

Из показаний пленных, захваченных в ходе разведки боем, становилось ясным, что фашисты любой ценой хотят остановить нас на подступах к Берлину и будут для этого использовать не только мощную систему оборонительных сооружений, но и соответственно подготовленные и укрепленные естественные рубежи — озера, реки, каналы, овраги, высоты. Повсюду там — густые минные поля, проволочные заграждения, противотанковые надолбы.

Об успехах разведки боем мы, политработники, пропели во всех батальонах беседы и вместе с командирами подразделений, учитывая показания пленных, проверили, все ли готово к бою.

В первом эшелоне 9-го стрелкового в готовящейся операции должна была действовать 301-я стрелковая дивизия полковника В. С. Антонова в составе 1050, 1052 и 1054-го стрелковых полков. Поддерживать ее было приказано 823-му артиллерийскому полку полковника Г. Г. Похлебаева и 92-му гвардейскому танковому полку подполковника И. А. Мясникова.

В первом эшелоне предстояло наступать воинам 1050-го стрелкового полка подполковника И. И. Гумерова. На его командном пункте собрались представители вышестоящих штабов, тут же с радиостанцией был армейский разведчик и порученец командарма старший лейтенант Н. А. Гайнуллин. Мне было приказано находиться в этом полку.

Собравшись на КП, мы обменивались мнениями по поводу предстоящего наступления. Эта памятная ночь [114] тянулась, кажется, бесконечно долго. Все поминутно сверяли часы.

После полуночи потянуло с Одера прохладой, туман лег на землю. От бессонницы у всех воспалились глаза, но о сне никто и не помышляет. Да это и невозможно сейчас — хоть минуту отдохнуть. Все начнется через час. Воины уже позавтракали, и теперь, как и все, с настороженным нетерпением ждут сигнала.

И вот 5.00 по московскому времени 16 апреля. Всколыхнулась вдруг, вздрогнула земля, началась невиданной силы артиллерийская подготовка. Потом мы узнали, что за 25 минут по вражеским соединениям, противостоящим 5-й ударной, было выпущено 50 тысяч снарядов.

Потом артиллерия перенесла удары в глубь обороны противника, и тут же при свете внезапно вспыхнувших мощных прожекторов наши части дружно поднялись в атаку.

Артиллерийская подготовка ошеломляюще подействовала не только на фашистов, но и на наших воинов. Но, конечно, ошеломляюще радостно. Красноармеец И. Кривошеев сказал за минуту до начала атаки:

— Такую сильную артподготовку я вижу впервые за всю войну. Она вдвойне превосходит мощь огня на Днепре и Висле...

Освещение прожекторами переднего края противника дало нам возможность видеть, как в панике, словно звери, попавшие в ловушку, метались фашисты.

Позднее немецкие солдаты и офицеры, попавшие в плен, говорили:

— От огня вашей артиллерии многие из нас потеряли слух, творилось что-то невообразимое... Так долго человек не может выдержать, он должен умереть или сойти с ума.

В смелой атаке воины 1052-го и 1054-го полков захватили вторую позицию врага, закрепившегося на северных скатах Зееловских высот. И тут полковник В. С. Антонов ввел в бой второй эшелон — полк И. И. Гумерова. Мощный [115] рывок вперед всей дивизии — и третья позиция вражеской обороны в руках наших воинов, Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись.

Когда противник открыл мощный огонь из пулеметов и автоматов и стал одерживать атаки 8-й роты 1050-го полка, командир этого подразделения кандидат в члены партии старший лейтенант Аверьянов и парторг Козырев поднялись первыми. Вперед! И бойцы стремительным броском ворвались в траншеи гитлеровцев.

Воины 9-й роты под сильным огнем в один момент тоже были вынуждены залечь. И здесь пример мужества и бесстрашия показал командир.

— Орлы, за мной, на Берлин! — крикнул лейтенант Заболотников и бросился вперед.

Бойцы смело поднялись, ринулись в атаку и потеснили фашистов. Но радость успеха не познал Заболотников, сраженный пулей. Он погиб как герой.

С Зееловских высот враг вел активный артиллерийский огонь, бросал против наших наступающих частей авиацию. Высоты стали большой естественной преградой для нас. Склоны их были очень крутыми, всюду озера, рвы, овраги, — словом, положение противника на местности было господствующим. А за Зееловскими высотами вплоть до Берлина, мы знали, создана сплошная система оборонительных сооружений. Гитлеровцы, имея за спиной эти укрепления, стали переходить в контратаки. В районе станции Вербиг на позицию семидесятишестимиллиметрового орудия, расчетом которого командовал старшина Симонов, двинулись две вражеские самоходки, которые на ходу вели огонь. Отражая контратаки, батарейцы подбили одну «пантеру», но все, кроме Симонова, выбыли из строя. А вторая самоходка — все ближе и ближе. И когда вражеская машина была всего в 30 метрах, старшина Симонов, оставшись один у орудия, вторым снарядом поджег уцелевшую «пантеру» и вышел победителем из этого неравного поединка. [116]

А в расположении 1050-го полка неожиданно загорелся сарай, в котором хранились боеприпасы. Находившийся поблизости красноармеец Макиенко кинулся внутрь склада и стал выносить снаряды, а потом оттащил в безопасное место стоявшую рядом со строением пушку. На бойце загорелась одежда. Подоспевшие боевые друзья помогли Макиенко погасить пламя, но он все же получил ожоги. Смельчаку предложили отправиться в медсанбат, но он отказался.

— Туда я всегда успею попасть, — сказал Макиенко, — а вот до Берлина нужно дойти как можно быстрее...

Тем временем 1050-й полк подполковника И. И. Гумерова успешно продвигался вперед, углубляясь в оборону противника. Как только наши танки и артиллерия подошли к железнодорожной линии, гитлеровцы открыли огонь из пушек. Напролом не пройти. К тому же подходы к полотну дороги оказались густо заминированными. Саперам во главе с майором Камаловым было приказано сделать проходы в минных полях. Работали они напряженно, при этом им приходилось неоднократно браться за оружие и отражать вражеские контратаки. К 5.00 17 апреля путь нашей пехоте, танкам и артиллерии был открыт, но саперы понесли тяжелую утрату. Их командир майор Камалов подорвался на мине, не дойдя до Берлина несколько десятков километров.

К исходу 17 апреля части корпуса прорвали вторую оборонительную полосу обороны противника у Гузова. Из-за тумана была плохая видимость, это влияло на точность ведения артиллерийского огня и действия авиации. Темп наступления наших частей снижался. Тем не менее они продвинулись километров на тринадцать и вышли к Хермерсдорфу и Оберсдорфу, овладев Гузовом.

Для развития успеха нам придали гвардейские танковые части. Танкисты действовали исключительно настойчиво и помогали пехоте постоянно продвигаться вперед. Кроме того, командир корпуса генерал И. П. Рослый [117] ввел из второго эшелона 248-ю дивизию генерала Н. З. Галая. Мужественно сражались воины этого соединения, они проявляли героизм на каждом шагу. Так, заряжающий семидесятишестимиллиметрового орудия красноармеец В. В. Швачко, оставшись единственным из расчета в строю, увидел, что на огневую позицию идут танки противника. Он не растерялся: сам зарядил пушку, сам произвел наводку и подбил два танка.

Двое суток шел, не умолкая, ожесточенный бой. Фашисты для удержания этого рубежа снимали с соседних участков свои войска и бросали их на центральное для обороны Берлина направление. В частности, юго-восточнее Штраусберга нам пришлось столкнуться с фанатичными юнцами из танкоистребительной бригады «Гитлерюгенд» и отъявленными головорезами 18-й моторизованной дивизии СС.

Эти схватки трудно описать. Может быть, и не очень удачное сравнение, но я бы сказала, что тот библейский ад, которым религия сотни лет запугивала верующих, — ничто рядом с тем, что происходило на подступах к Берлину. Сам черт, поддерживающий огонь под мифическими адскими котлами, не выдержал бы этого, но наши воины выдержали все и, будь сказано в том же ключе, победили всем чертям назло.

19 апреля воины 301-й и 248-й дивизий взломали последнюю полосу вражеской обороны, штурмом взяли город Буков и, пройдя во взаимодействии с частями 2-й танковой армии за четыре дня до 30 километров, уперлись непосредственно в сильно укрепленный внешний оборонительный обвод столицы фашистского рейха. Теперь Берлин был, как говорится, в двух шагах.

Воодушевление всех воинов было необыкновенно высоким. Вот он — Берлин! Каждому, кто прошел тысячи или только сотни километров по суровым дорогам войны, конечно же хотелось ступить победителем на мостовые поверженной германской столицы. И для этого никто не [118] щадил своих сил, своей крови, никто не думал о том, что он может сделать здесь, на подступах к Берлину, свой последний в жизни шаг...

А жертвы были, и очень тягостные. Под Буковом погиб наш общий любимец заместитель командира 823-го артиллерийского полка по политчасти майор К. З Цуцкиридзе. Он заменил в бою выбывшего из строя командира батареи, и артиллеристы до той минуты, когда был сражен мужественный политработник, успели уничтожить 3 вражеских танка и отбить контратаку гитлеровцев.

Там же, под Буковом, сложил свою голову и заместитель командира 2-го батальона 1054-го полка по политчасти капитан Н. М. Полюсук. Он тоже заменил в бою командира и погиб, ведя в бой подразделение.

К. З. Цуцкиридзе и Н. М. Полюсуку за проявленные ими мужество, храбрость и решительность было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

* * *

Особо тяжелые бои 20 апреля развернулись за город Штраусберг и в районе Хермесдорфа. Штраусберг был центром мощнейшего оборонительного района, в котором и населенные пункты с каменными строениями, и сама сложная по рельефу местность, и многочисленные озера были подготовлены фашистами для обороны.

За этот важный пункт вели жестокий бой наши соседи — воины 32-го корпуса 5-й ударной. Они первыми подошли к городу. Части же 9-го корпуса обошли Штраусберг и, пройдя с боями 6 километров, вышли на рубеж Гарцин, Хоэнштейн, Гладовсхез.

Здесь мне встретился старший инструктор политотдела 5-й ударной армии майор И. В. Малышев. Когда мы обменялись приветствиями, Игорь Васильевич показал мне удостоверение, выданное ему Военным советом армии. Документ подтверждал, что Малышев назначается начальником инспекторской группы по руководству работой [119] военных комендатур и временным комендантом еще не освобожденного Штраусберга.

— Перед этим заданием меня лично инструктировал генерал Берзарин, — рассказывал мне майор Малышев. — Сказал, что, мол, мальчонка белобрысый чуть под машину в одном городе не попал и что всюду безнадзорных скопилось множество. Сказал, что надо к ним быть внимательнее, ведь они ни в чем не виноваты, что в душах детей наш приход должен оставить добрый след. Словом, я как комендант должен и позаботиться о детях, и организовать медицинское обслуживание, и даже снабдить детские учреждения молоком.

Слушая рассказ майора Малышева, я думала: какое же величие души у наших людей! Ведь в сердцах воинов не остыла и никогда не остынет ненависть к фашистам, принесшим столько горя советскому народу и народам Европы. А разум и гуманность на первом плане!

К утру 21 апреля части соседних нам стрелковых корпусов — 32-го и 26-го — штурмом овладели городом Штраусберг. Части 9-го стрелкового вместе с другими соединениями 5-й ударной вышли на гребни высот за кольцевым Берлинским шоссе, и все вдруг увидели панораму огромного города. Это был Берлин.

Отсюда артиллеристы послали первые залпы прямо по логову нацизма. На снарядах они сделали надписи: «За сирот и вдов!», «За слезы матерей!», «За Сталинград!». Первый выстрел по Берлину прозвучал как победный салют.