Первый гвардейский
Над Балтикой стояли последние дни лета, когда на новом корабле закончились ходовые испытания. Еще на стапеле эсминец получил имя «Гремящий». Рабочие завода с рук на руки передали военным морякам боевые механизмы. Корабль вошел в состав эскадры Балтийского флота. Теперь он готовился к своему первому походу.
Кто из моряков не знает Восточный Кронштадтский рейд! Отсюда в далекие времена парусного флота уходили в кругосветное плавание корабли Беллинсгаузена и Лазарева. Здесь начинали свою службу прославленные адмиралы Нахимов и Корнилов. Отсюда уходили в свое первое плавание курсанты наших военно-морских училищ. Отсюда входили в свою большую и славную жизнь многие наши новые корабли. Сейчас готовился в свой первый поход и «Гремящий».
Балтийцы становятся североморцами
Осенний день на Балтике недолог. И вот уже кронштадтские маяки зажигают свои огни и начинают свой немой разговор с кораблями. Впервые зажглись якорные огни на «Гремящем». [4]
Начались флотские будни. «Гремящий» выходил в море, отрабатывал плавание в строю и в одиночку.
Моряки корабля и не подозревали, что им предстоит серьезнейший экзамен. Между тем командир корабля старший лейтенант Гурии уже получил приказ. Новый эсминец должен был перейти на Север.
Время года было неудачное для перехода. В осенние месяцы северные реки мелеют. Моряки принялись облегчать корабль. Сняли мачты, орудия, торпедные аппараты. Такие же работы производились и на некоторых других балтийских кораблях, собиравшихся менять свою «прописку». Операцию по переводу кораблей возглавил Фотий Иванович Крылов, начальник Эпрона СССР. Начальником штаба стал капитан 2 ранга Василий Иванович Платонов, ныне адмирал.
В начале сентября 1939 года корабли тронулись в путь.
В селе Рыбацком, расположенном на Неве несколько севернее Ленинграда, сделали первую остановку. У «Гремящего» уже были сняты винты, под корпус подведены понтоны. Все это делалось, чтобы уменьшить осадку корабля. Одиннадцать буксиров «впряглись» в тросы, закрепленные на носу эсминца, и потащили его вверх по течению. До Шлиссельбурга прошли сравнительно спокойно. Но Ладога встретила неприветливо. По огромному озеру гулял ветер. Волны набрасывались на беспомощный корабль. Понтоны били в борт, оставляя в корпусе глубокие вмятины. Люди забыли про отдых. Приходилось беспрерывно подавать в понтоны сжатый воздух, обтягивать тяжелые стальные тросы. Сутками матросы трудились на пронизывающем ветру. [5]
Но вот пройдено Ладожское озеро. Корабль втянули в реку Свирь. В ее устье вынуждены были остановиться. Река настолько обмелела, что и понтоны не могли выручить. Долго ломали голову моряки и все же нашли выход.
На глубокое место вывели большую баржу и загрузили в нее тысячи тонн камня и цепей, пока она не затонула. Затем сюда подвели корабль, и весь груз из баржи выгрузили, выкачали и воду. Когда баржа всплыла, корабль оказался внутри нее, как в плавучем доке. Всю эту титаническую работу моряки и эпроновцы делали вручную. Осадка у баржи была небольшой, но река так обмелела, что и этот плавучий док не мог пройти по ней.
Помощник командира корабля старший лейтенант Андреев предложил поднять баржу на деревянные понтоны. Трюмные машинисты, комендоры, электрики превратились в плотников. Под руководством лейтенанта Короткевича они сколотили большие деревянные ящики, затопив их, подвели под кронштейны, вделанные в борта баржи. Затем воду из ящиков выкачали. Осадка дока теперь еще уменьшилась. Буксиры потянули его по Свири.
Однако на подходе к Сиговскому порогу понтоны начали цепляться за грунт. Как же преодолеть Сиговец — самый опасный порог на Свири? Опять на помощь пришла матросская смекалка. Было принято дерзкое решение: перегородить русло реки и таким образом поднять ее уровень. Разыскали несколько старых барж, поставили их поперек течения. Баржи вручную загрузили камнем, пока они не сели на грунт. Работали по пояс в воде. А шел уже октябрь, вода была холодной. Люди не останавливались ни перед чем. Пример подавали коммунисты и комсомольцы. Комиссар корабля старший политрук Новиков и политрук электромеханической боевой части Рожков шли на самые трудные участки, своей самоотверженностью увлекали моряков.
Наконец закончились «саперно-водолазные работы». Но тут выяснилось: мощности имевшихся четырех буксиров не хватает, чтобы провести громоздкий док через Сиговскую узкость, где течение было очень сильным. Помощник командира Андреев снова нашел выход. Моряки стали заводить тросы на берег, закреплять за [6] стволы деревьев, а потом вручную корабельным шпилем выбирать эти тросы, подтягивая эсминец вперед. Через каждые несколько десятков метров пути всю эту операцию повторяли.
На подходе к Беломорско-Балтийскому каналу моряки затопили док, вывели из него корабль. Дальше уже все шло нормально.
Без всяких происшествий преодолен последний шлюз канала. В порту Сорока нас ожидала бригада рабочих судоремонтного завода. С их помощью моряки поставили винты, установили мачту, орудия и торпедные аппараты, следовавшие вслед за кораблем на специальной барже. Через трое суток «Гремящий» уже своим ходом вышел в Белое море. Здесь он попал в шторм. Но самая страшная качка началась в Баренцевом море. Огромные океанские волны набрасывались на корабль, перекатывались через палубу. Вот он, Север, где нам теперь суждено было нести свою службу!
Утром 8 ноября в вахтенном журнале появляется запись: «Ошвартовались у причала в Полярном, глубина 40 метров».
Началась напряженная боевая учеба. Моряки понимали, что неспроста корабли были переведены на Север. Белофинны, побуждаемые гитлеровцами, открыто готовились к нападению на СССР. [7]
Вскоре начались боевые действия. Северный флот обеспечивал безопасность фланга наших войск с моря. Корабли находились в полной боевой готовности. Вместе с другими эсминцами «Гремящий» нес дозорную и разведывательную службу на дальних подступах к нашим базам, конвоировал советские суда, курсировавшие между Мурманском и Архангельском.
Война с белофиннами закончилась победой нашего оружия. Облегченно вздохнул народ, радуясь наступившему миру. Но недолго продолжался он. В июне 1941 года смертельная угроза нависла над Родиной. Механизированные орды немецко-фашистских войск вероломно напали на нашу страну. Советский народ грудью встал на защиту родной земли. Началась Великая Отечественная война. Коммунистическая партия мобилизовала все силы народа на отпор врагу. Фронт ожесточенной борьбы протянулся от Северного Ледовитого океана до Черного моря.
У нас, на Севере, стояло заполярное лето. Солнце почти круглые сутки не уходило за горизонт. Противник воспользовался этим. Имея огромное преимущество в авиации, гитлеровцы совершали беспрерывные воздушные налеты на Мурманск и другие наши базы. Мурманск горел. Тысячи людей остались без крова, но продолжали трудиться для фронта. Работали железнодорожный узел, заводы, порт. Артиллерия, корабли и авиация Северного флота самоотверженно отбивали воздушные вражеские налеты. Моряки помогали жителям Мурманска тушить пожары, восстанавливать разрушенные предприятия.
«Гремящий» был на ремонте, когда фашистские самолеты сбросили бомбы на находившийся неподалеку склад торпед. К счастью, торпеды были без сжатого воздуха. Это предотвратило взрыв. Но помещение загорелось. Огонь распространялся, он уже приближался к штабелям с боезапасом.
Командир «Гремящего» повел своих подчиненных спасать снаряды и торпеды. Люди работали среди пламени, на них загоралась одежда. Снаряды так нагрелись, что обжигали руки. В любой момент можно было ожидать несчастья. Но моряки понимали важность своей работы. Если они не уберегут боезапас от огня, склады взлетят на воздух, от взрыва погибнут и корабли, стоящие [8] у причалов. Экипаж «Гремящего» вышел победителем из схватки с огнем. Боезапас был погружен на транспорт, который отвели в безопасное место.
Днем и ночью несли свою боевую вахту моряки «Гремящего». Вели бои с вражеской авиацией, конвоировали караваны судов, артиллерийским огнем поддерживали наши войска, сражавшиеся в прибрежных районах, искали и уничтожали вражеские подводные лодки, ставили мины на путях движения фашистских кораблей.
Мне трудно писать о тех днях: я тогда не служил на «Гремящем», хотя вся его боевая деятельность проходила на моих глазах. Я в то время был помощником командира эсминца «Сокрушительный». «Гремящий» и наш корабль вместе переходили с Балтики на Север, были соседями по причалу в Полярном, вместе ходили в конвойные и набеговые операции.
Потом мне на целых восемь месяцев пришлось расстаться с Севером: послали учиться на курсы. Вернулся я на флот уже в декабре 1942 года. Меня вызвал командующий флотом адмирал А. Г. Головко и объявил приказ: я назначен командиром эсминца «Гремящий».
Это и обрадовало и ошеломило меня. Мне, молодому командиру, доверен лучший корабль флота, который к тому времени своими боевыми делами завоевал уже широкую славу! Многое смущало меня. Командира «Гремящего» Антона Иосифовича Гурина я знал как образованного, инициативного офицера, замечательного воспитателя. Его любил весь экипаж. Неутомимый, энергичный, он смог сколотить крепкий боевой коллектив, где каждый был отважным и умелым воином. Смогу ли я заменить такого человека?
Но для сомнений не было времени. Командование флота доверяет мне, значит, я должен приложить все усилия, чтобы оправдать это доверие. Адмирал ободрил меня и пожелал успеха.
И вот я у пирса, где стоит «Гремящий», только что возвратившийся из боевой операции. Я не сразу узнал его. Причудливый камуфляж преобразил вид корабля.
Поднимаюсь на верхнюю палубу. Эсминец только что ошвартовался после долгого и трудного похода, а сияет чистотой.
Первым, кого я встретил, был помощник командира корабля старший лейтенант А. М. Васильев. О нем мне [9] много говорили товарищи. Это знающий и любящий дело офицер. Моя удача, что у меня будет такой помощник.
Увидел я и главного боцмана мичмана Речкина. С Павлом Андреевичем мы давние знакомые, еще с тех пор, когда я был курсантом военно-морского училища. Во время практики на корабле он был первым нашим учителем и наставником. Сейчас судьба вновь свела нас вместе. Правда, положение несколько изменилось. Теперь Павел Андреевич — мой подчиненный. Но на старой дружбе это не отразится.
На следующее утро после подъема флага бывший командир «Гремящего», а ныне назначенный командиром нашего дивизиона миноносцев капитан 2 ранга А. И. Гурин представил меня морякам экипажа, построенным по большому сбору. Передо мной стояли крепкие моряки с мужественными загорелыми лицами, обвеянными северными ветрами. Это были люди, не раз смотревшие смерти в глаза, люди, выходившие победителями из самых тяжелых схваток. Представив меня [10] команде, Гурин сообщил о своем новом назначении, поблагодарил моряков за отличную службу, пожелал им новых боевых успехов.
Я коротко рассказал о себе, о своей службе. Выразил надежду, что мои новые боевые друзья помогут мне быстрее войти в курс дел.
В сопровождении помощника командира и боцмана я обошел все боевые посты и еще раз убедился, что корабль находится в образцовом порядке.
Вечером мы долго сидели в каюте заместителя командира по политической части. Он познакомил меня с людьми корабля, коммунистами и комсомольцами. Перед тем как уйти от политработника, я попросил показать мне исторический журнал корабля. До поздней ночи в своей каюте я вчитывался в скупые строки этого документа. Они рассказывали о боевых делах экипажа. Им мог позавидовать любой корабль нашего флота.
В начале войны «Гремящий» поддерживал своим огнем наши войска у Западной Лицы, уничтожил несколько артиллерийских и минометных батарей противника. Большим уважением на корабле пользовались моряки корректировочных постов, которые пробирались на передний край и по радио направляли залпы «Гремящего», стрелявшего из Ура-губы. Эсминец поставил сотни мин во вражеских водах. Зенитчики корабля сбили несколько самолетов противника. На счету «Гремящего» одна потопленная и две поврежденные подводные лодки. Более тысячи транспортов — наших и союзных — доставили свои грузы в северные порты под охраной «Гремящего».
За скупыми цифрами скрывался поистине героический труд моряков. В историческом журнале приводились фамилии десятков воинов, которые за свои подвиги удостоились правительственных наград. Иные из них награждены были уже дважды. Среди этих товарищей оказались инженер-механик корабля Ротенфельд, командир батареи Москалец, командир отделения сигнальщиков старшина 2-й статьи Фотеев, парторг артиллеристов старшина 1-й статьи Филь и другие.
С такими людьми не может быть невыполнимых задач. И я еще сильнее почувствовал ответственность, которая легла на меня, нового командира «Гремящего». [11]
А утром мы уже были в море. Корабли наши в те дни не застаивались в базах.
В тот день мы выдержали тяжелый бой с вражескими торпедоносцами. Управляя кораблем, я воочию убедился в высокой выучке экипажа. Команды исполнялись мгновенно. В опасные минуты моряки действовали смело и инициативно.
После боя состоялось заседание партийного бюро. На нем рассматривались заявления о приеме в партию комсомольцев Домрина, Фокеева и Тесленко. Все трое отважно вели себя при отражении атаки фашистских самолетов на конвой. Решение было единогласным — принять в кандидаты партии. Решение бюро сейчас же по радиотрансляции передали всему экипажу.
Транспорты, которые мы охраняли, благополучно прибыли к месту назначения. Для «Гремящего» схватка с вражескими самолетами не осталась без последствий. Близкие разрывы бомб нанесли кораблю некоторые повреждения. Требовался ремонт.
Завод был перегружен, поэтому все работы пришлось выполнять своими силами. Из личного состава электромеханической части в помощь верхней команде было организовано несколько бригад. Машинисты под руководством коммуниста Сойгина приводили в порядок стеллажи глубинных бомб и двери в помещениях надстройки, сорванные взрывной волной. Главный боцман Речкин вместе со своими подчиненными матросами боцманской команды устранял повреждения такелажа и шлюпок.
Самая трудная задача выпала на долю котельных машинистов. В котлах текли водогрейные трубки. Нужно было разыскать поврежденные трубки, заглушить или сменить их, проверить, прочистить, прокатать и провальцевать остальные. В заводских условиях на эту работу отпускалось 6–7 дней.
Котельные машинисты под руководством старшин Бедраня и Короткова сумели уложиться за три дня. Они трудились без отдыха, пока самая придирчивая проверка не показала, что котлы приведены в образцовое состояние.
К исходу третьих суток «Гремящий», сияя свежей окраской, был снова готов в плавание. [12]