Визит на Адак

Пришел долгожданный День Победы. 9 мая 1945 года разгром фашистской Германии отметили в Колд-бее торжественным подъемом советского Военно-Морского и американского флагов. Трудно передать охватившие всех нас, советских моряков, чувства радости и гордости за далекую Родину. Но все мы понимали, что милитаристская Япония будет продолжать войну.

В Маньчжурии по-прежнему находилась большая часть ее сухопутных сил. Только разгром Квантунсксй армии в Маньчжурии и Корее мог отрезвить японских милитаристов и заставить их капитулировать. Значит, следовало ускорить приемку от американской стороны боевых кораблей, быстрее отправлять их в порты советского Дальнего Востока. После выигранной у Максвелла «баталии» приемка шла без особых происшествий. Но все же успокаиваться и медлить было нельзя: вернувшийся 19 мая из поездки в Вашингтон контр-адмирал Б. Д. Попов рассказал, что в морском министерстве ожидают в скором времени прекращения поставок по ленд-лизу, а следовательно, и передачи нам кораблей. Поэтому Попову посоветовали принимать корабли в том виде, в каком они есть, без какого-либо ремонта. Этот «добрый совет» следовало понимать как явный нажим: берите, мол, что дают, а то и этого не получите.

Вместе с контр-адмиралом Б. Д. Поповым в Колд-бей прилетел П. А. Фаворов. Петр Алексеевич рассказал о ходе приемки тральщиков типа УМС в Томкинс-Вилле. Первая группа из шести кораблей уже укомплектована прибывшими через Портленд экипажами и готовится к переходу на Балтику. Выход назначен на 25 мая. Переход из США в СССР второй группы, предназначенной для Черноморского флота, предполагается в первой половине июня. Это было хорошей новостью — на Балтике и на Черном море флот испытывал большую нужду в тральщиках. Там предстояло вытралить тысячи мин, чтобы обеспечить безопасность плавания торговых и рыболовных судов.

В конце мая из Колд-бея вышли во Владивосток две первые группы принятых у американцев кораблей: одиннадцать тральщиков и шесть больших охотников за подводными лодками. Продолжалась приемка и других кораблей этих классов, а также фрегатов и десантных кораблей. Как было в свое время с охотниками в Майами и тральщиками в Томкинс-Вилле, американцы снимали с передаваемых нам кораблей ряд видов аппаратуры. В этом я убедился, побывав на пришедшем в Колд-бей под флагом береговой охраны США фрегате, не предназначенном для СССР. Командир любезно показал мне свой корабль. Я обратил внимание на радиолокационные дальномеры 76-миллиметровых универсальных орудий: на принятых нами фрегатах их не было. Несколько дней спустя, осматривая вместе с Максвеллом очередной фрегат, я попросил как бы между прочим дать указание закрашивать на щитах орудий те места, откуда сняты приборы радиолокационных дальномеров, чтобы не вызывать неизбежных вопросов наших матросов. Кэптену ничего иного не оставалось, как проглотить эту пилюлю, и он промолчал.

В эти же дни в Колд-бей пришел мощный спасательный океанский буксир. На подобных кораблях мне бывать не приходилось, и я решил попросить у его командира разрешение на осмотр. Такой буксир-спасатель я видел в Майами, но тогда попасть на него не удалось. Командиром оказался наш бывший переводчик Константин Петерсон. Встретил он меня с искренней радостью и большим радушием. «Отличный шип, не правда ли, коммодор?» — спросил он после того, как мы прошли по буксиру. Чувствовалось, что Петерсон гордится своим кораблем, доволен, что стал командиром. На прощание он вручил подарок — фотографию своего корабля. Это была моя последняя встреча с К. Петерсоном, офицером флота США. Я сохранил о нем самую добрую память.

Передача кораблей в Колд-бее наладилась, и я решил проверить, как подготовились к переходу из США на Черное море тральщики УМС второй группы. Получив разрешение, вылетел вместе с Т. Н. Баниным в Вашингтон. Несколько ранее оставил Аляску П. А. Фаворов. Он был назначен руководить приемкой морских буксиров в Техасе. Вначале наш самолет совершил посадку в Сан-Франциско. После надоевших ветров Аляски — скорость их зачастую превышала сорок миль в час, после пяти градусов тепла, а то и нулевой температуры, которая упорно держалась весь май в Колд-бее, Калифорния встретила нас безмятежным голубым небом и жарой.

Из Сан-Франциско летели по параллели на восток. Командир экипажа любезно пригласил меня к себе в кабину, в которой я и провел почти все время перелета. Доверив самолет автопилоту, летчик показывал то вершины Скалистых гор, то прорезавшие их каньоны, рассказывал об истории штатов, земли которых открывались под крылом самолета. С высоты восемь тысяч футов панорама Дальнего Запада оставляла незабываемое впечатление. Американцы любят свою страну, гордятся ее историей, хотя и далеко не всегда бывают при этом объективны... Летчик не жалел времени и сил, и за время этого воздушного путешествия я получил неплохой урок географии и истории Соединенных Штатов.

Мы благополучно приземлились на военном аэродроме Вашингтона. После доклада контр-адмиралу А, А. Якимову о положении дел с приемкой кораблей в Колд-бее встретился в морском министерстве с кэптенами Шульманом и Пальменом. Я попросил этих офицеров, отвечавших за материально-техническое обеспечение передачи кораблей нашему флоту, не чинить препятствий осмотру и необходимому ремонту механизмов. «Мы не просим ничего лишнего — только соблюдения норм моторесурсов и инструкций фирм, только выполнения правил, действующих в вашем флоте», — закончил я. Шульман, в прошлом флагманский механик у адмирала Ч. Нимица, командующего Тихоокеанским флотом, никаких определенных обещаний не дал. Оставалось надеяться, что разговор все же не пройдет впустую.

Закончив дела в морском министерстве, я поспешил в Нью-Йорк. В Томкинс-Вилле готовилась к переходу в Севастополь группа тральщиков УМС. Командир дивизиона капитан 3-го ранга Г. Т. Каруно подробно рассказал о трудностях, которые пришлось преодолеть с уже ушедшей на Балтику первой группой тральщиков. Дело в том, что советские экипажи для тральщиков УМС прибыли с большим опозданием.

Принимали корабли наши старшины и офицеры из резерва бригады, которой я командовал в Майами. Благодаря их большому опыту и прекрасному знанию техники к моменту прибытия экипажей приемка в значительной степени была завершена. Поэтому как только поезд доставил из Портленда в Нью-Йорк советских моряков, Г. Т. Каруно немедленно организовал ускоренную подготовку личного состава в учебных кабинетах. За короткий срок матросы, старшины и офицеры освоили технические средства и оружие кораблей и приступили к завершению приемки тральщиков и отработке боевой организации. Между прочим, такое быстрое освоение советскими экипажами тральщиков УМС вновь возродило легенду о том, что «все русские — переодетые инженеры»... Несомненно, этот успех в немалой степени был достигнут благодаря самоотверженной работе флагманского механика нашей бригады М. Н. Самойлова, дивизионных специалистов А. Н. Матрохова, В. П. Садохова, А. А. Филимонова, А. Р. Кузина. Особенно велики заслуги М. Н. Самойлова. Благодаря его усилиям наши моряки быстро освоили технические средства электромеханической боевой части, а все экипажи прошли подготовку в учебном центре борьбы за живучесть на кораблях. (Через центр в Томкинс-Вилле и другие подобные учебные заведения американский флот пропускал весь свой личный состав: после катастрофы в Пирл-Харборе, гибели многочисленных кораблей в первые годы войны на Тихом океане командование флота США стало уделять много внимания обучению борьбе с водой и пожарами). Флагмех хорошо подготовил личный состав и к эксплуатации механизмов. В этом ему помогал собственный большой опыт дальних походов: в 1939 году Самойлов участвовал в переходе пяти советских тральщиков из Кронштадта на Дальний Восток, будучи командиром электромеханической боевой части одного из кораблей.

Проверка подготовки к переходу на Черное море второй группы тральщиков показала, что личный состав хорошо освоил корабли, знает свои заведования. Настроение у советских моряков было отличное, все с нетерпением ждали возвращения на Родину. Командиры тральщиков молодые офицеры А. М. Сычев, И. И. Хомяков, Т. М. Бибиков, М. З. Лопатко, В. Н. Николаев и А. И. Жуков неплохо подготовились к дальнему походу.

С нью-йоркцами у наших матросов, старшин и офицеров сразу же установились хорошие отношения. Простые американцы не скупились на проявление дружеских чувств. Мне рассказали о пожилой женщине, преподнесшей одному из экипажей собственноручно испеченный громадный торт. В настоящую демонстрацию проявления дружеских чувств нью-йоркцев к нашей стране превратился митинг в Медисон-сквер-гарден в День Победы, в котором приняли участие моряки дивизиона. Советских воинов приветствовали, жали им руки, дарили сувениры. Граждане Нью-Йорка, мужчины и женщины, старались, насколько это было возможно, выразить свое уважение к нашей стране, восхищение подвигом Красной Армии и Военно-Морского Флота, разгромивших гитлеровских захватчиков.

Накануне выхода тральщиков УМС на Черное море я пригласил кэптена Хилла, командира базы Томкинс-Вилл, на коктейль. Вечер прошел в теплой обстановке, и мы расстались друзьями. На следующий день, проводив в дальний путь через океан наши корабли, я вылетел в Колд-бей.

За десять дней, что я отсутствовал, во Владивосток ушли еще три группы кораблей — семь тральщиков, двенадцать охотников за подводными лодками и четырнадцать пехотно-десантных кораблей. Но число советских моряков-тихоокеанцев не уменьшилось — в Колд-бей прибыли на транспортах сотни краснофлотцев, старшин и офицеров. К концу мая из Колд-бея, с заходом в базу Адак на Алеутах для пополнения запасов, ушли во Владивосток еще несколько групп кораблей.

Кроме того, в Петропавловск-Камчатский доставили на транспортах двенадцать торпедных катеров капитана 3-го ранга М. Г. Малика. Я уже говорил ранее, что экипажи этого дивизиона проходили подготовку в учебном центре торпедных катеров в Мелвилле. Из Петропавловска эти торпедные катера своим ходом благополучно совершили переход в несколько сот миль во Владивосток. Это была неплохая проверка и мореходных качеств катеров и выучки экипажей.

Мне давно уже хотелось побывать на какой-нибудь базе американского флота на Алеутских островах. Да и сами Алеуты интересовали — говорили, что там сохранились памятники тех лет, когда эти острова входили в состав России. И вот такая возможность неожиданно представилась: контр-адмирала Б. Д. Попова и меня пригласил на завтрак вице-адмирал Фрэнк Джек Флетчер, командующий силами американского флота в северной части Тихого океана. В гости предстояло лететь на самолете, присланном за нами Флетчером: от Колд-бея до острова Адак, где находился штаб вице-адмирала, расстояние порядочное — что-то около семисот миль.

Пробив низкую облачность, «Дуглас» сделал положенный перед посадкой круг над островом и приземлился. У трапа нас встретил командующий военно-морским округом контр-адмирал Вудд. Он приветствовал «представителей русского военно-морского флота» от имени вице-адмирала Флетчера и пригласил в подъехавший к самолету «джип». Десять минут езды, и мы уже в центре небольшого поселка.

Командующий вышел навстречу из своего коттеджа и сказал, что рад встрече «с русскими союзниками». Стол был уже накрыт, нас тут же пригласили завтракать.

Хозяин оказался интересным собеседником. Вначале он много рассказывал о своем участии в войне на Тихом океане, о боях с японским флотом. Переводчик не успевал за быстрой, эмоциональной речью адмирала, но я и без перевода понимал почти все. Было ясно, что Ф. Д. Флетчер, начавший войну командиром оперативного соединения, убежденный сторонник авианосцев. Свою убежденность в этом он подтвердил примерами боев в Коралловом море в мае 1942 года. Как известно, исход этого сражения решила авиация — корабли противников так и не сблизились на дистанцию артиллерийского огня. С интересом слушал я рассказ о сражении у острова Мидуэй в июне 1942 года, в ходе которого американцы уничтожили четыре авианосца японцев.

Тогда 16-е и 17-е оперативные соединения под командованием Ф. Д. Флетчера в самом начале боя мощным ударом авианосной авиации за несколько минут потопили «Кага», «Акаги» и «Сорю» — три тяжелых японских авианосца. Правда, японским самолётам удалось ответным ударом нанести тяжелые повреждения авианосцу «Йорктаун», на котором держал флаг Флетчер (на следующий день его пустила ко дну подводная лодка). Американцы вновь выиграли сражение, находясь от противника в 150 Милях. Японцы отступили...

— После этого наш противник на Тихом океане уже не мог оправиться, джентльмены! В последние три года мы спускаем на воду один авианосец за другим, число авианосцев, а не линкоров обеспечивает господство на море! — закончил Флетчер.

Смысл слов адмирала был ясен: флот США, обладающий мощными авианосными соединениями, отныне господствует и будет господствовать в Мировом океане... «Время покажет», — подумал я.

Вскоре разговор наш принял более непринужденный характер. Адмирал вспоминал молодость, забавные и одновременно драматические случаи из своей флотской службы. Ему было что рассказать: он командовал эсминцем и крейсером, был летчиком морской авиации, командовал подводной лодкой и авианосцем... Словом, прежде чем стать командиром оперативного соединения, в которое входили авианосцы, крейсера и эсминцы, Флетчер прошел большую школу. Думаю, что именно это способствовало формированию его как лучшего в американском флоте командира оперативных соединений, внесших существенный вклад в разгром японских эскадр в ряде морских битв.

За коктейлем не обошлось без анекдотов о флегматичных англичанах, которые так любят рассказывать в США.

Через Атлантику идет конвой, — начал, заранее улыбаясь, Флетчер. — Оператор гидролокатора докладывает командиру корвета, что слышит шумы подводной лодки. «Это КИТ», — отвечает командир. Акустик докладывает, что слышит шумы второй подводной лодки. Командир отвечает, что это, наверное, второй кит. И тут грохочет взрыв торпеды, попавшей в борт корвета. «Вот это уже подводная лодка!» — говорит командир...

На аэродром, с которого мы должны были отправиться в обратный путь, поехали вместе с Вуддом и Брауном — контр-адмиралом, командиром 91-го оперативного соединения тяжелых крейсеров. Но улететь в тот день не пришлось: метеорологи сообщили, что плотный низкий туман стоит над всей Алеутской грядой и полуостровом Аляска.

Пока мы находились на аэродроме, ожидая разрешения на вылет, я спросил у одного из офицеров, есть ли на Адаке какие-либо памятники эпохи Российско-Американской компании. Он ответил, что на Адаке вроде бы ничего не сохранилось. А вот на острове Кадьяк, что в заливе Аляска, есть русское поселение и сейчас. На Уналашке, острове, где расположена военно-морская база Датч-Харбор, можно увидеть Никольскую церковь с иконостасом XVIII века, старинные русские дома и среди них здание конторы Российско-Американской компании. Даже несколько бережно охраняемых деревьев, единственных на острове, посажены еще русскими. Кто-то добавляет, что алеуты, как правило, носят русские имена и фамилии и ходят в «русскую церковь».

Да, жаль, что нельзя побывать на Уналашке — остров близко от Адака, наверняка есть и оказии морем, но сейчас не время для экскурсии.

Визит затягивался. Когда стало ясно, что туман вряд ли рассеется до утра следующего дня, нас пригласил к себе на коктейль адмирал Будд. Он посетовал на неустойчивую погоду Аляски: «Неизвестно, что будет через пять минут, туман находит мгновенно». Вечер закончился просмотром документальных фильмов о боях за Окинаву в апреле-июне 1945 года. Кинооператоры сняли впечатляющую картину движения к острову многих сотен десантных кораблей, мощные удары по японской обороне кораблей поддержки: линкоров, тяжелых крейсеров и авианосцев и кораблей других классов. Мне запомнились снятые крупным планом атаки японских летчиков-смертников, «камикадзе». Уже после войны стало известно, что во время боев у Окинавы «камикадзе» уничтожили 36 и повредили 386 кораблей. Не менее интересны были комментарии нашего хозяина, участвовавшего в сражении за Окинаву. Вместе с тем я не мог не заметить, что американцы, судя по фильмам, в районе проведения операций имели полное господство на море и в воздухе, значительное преимущество на суше — более 450 тысяч солдат против гарнизона, насчитывавшего 80 тысяч японцев. Победа американцев с самого начала операции была лишь вопросом времени. И все-таки бои за Окинаву шли почти три месяца...

На следующий день утром мы вылетели в Колд-бей. Из иллюминатора набиравшего высоту самолета мы увидели уходящие в море крейсера оперативного соединения контр-адмирала Брауна.

Уже после войны в американском флоте появились эсминцы типа «Флетчер». Думаю, что головной корабль этой серии был назван в честь нашего любезного хозяина на Адаке.

В течение всего июля приемка кораблей от американцев шла без каких-либо происшествий. До 1 августа во Владивосток ушли еще пять групп. Советский Тихоокеанский флот получил пополнение состава противолодочных сил. Все же (не по нашей вине) нам не удалось выполнить указание начальника Главного морского штаба адмирала С. Г. Кучерова закончить приемку всех передаваемых по соглашению с США кораблей к 1 августа: из двадцати восьми фрегатов мы отправили в СССР только десять. Остальные должны были прибыть в Колд-бей в течение августа. Мы понимали, что следует торопиться: 26 июля была опубликована Потсдамская декларация СССР, США, Великобритании и Франции, содержащая требование капитуляции Японии.