Последние месяцы в восточных штатах

Итак, наша работа во Флориде закончилась. Теперь я должен был организовать приемку передаваемых нам тральщиков типа УМС. Корабли этого класса были очень нужны советскому Военно-Морскому флоту: в Финском и Рижском заливах, в Балтийском море, Черном и Азовском, в Баренцевом и даже Карском морях гитлеровцы выставили тысячи мин. Наш флот, обеспечивая фланги наступающей Красной Армии, действовал уже у берегов Германии и ее сателлитов.

Сотни тральщиков неустанно расчищали пути боевым кораблям и транспортам, и все-таки их не хватало. Особенно нужны были тральщики, способные бороться со сложными неконтактными минами — в частности, магнитными и гидродинамическими. Советские ученые еще до войны, а также в первый год Великой Отечественной создали электромагнитные тралы, и вскоре они поступили на вооружение нашего флота. Очень важно было получить и американские тральщики, снабженные новейшими противоминными техническими средствами.

Признаться, я не ожидал встретить при приемке тральщиков трудности — может быть, меня «избаловали» хорошие деловые отношения, сложившиеся в Майами с Мак-Даниелом и его преемником Харрисоном. Но работа с самого начала пошла не слишком гладко...

Прежде всего необходимо было решить, где нам передадут корабли, Основной учебно-тренировочный центр тральных сил американского флота находился на базе Литл-Рок, близ Норфолка. Казалось бы, именно там и следует производить обучение наших экипажей и передачу кораблей. Я уже собирался съездить в Норфолк, чтобы решить на месте все организационные вопросы, но морское министерство что-то не сообщало о своем решении. Наконец нас известили, что обучение и передача тральщиков будут происходить в базе Томкинс-Вилл, расположенной на реке Гудзон, что ж — решаем не мы, а хозяева.

13 ноября я дал в Майами прощальный прием (как говорят американцы, коктейль-парти) в честь начальника военно-морских учебных центров вице-адмирала Брэдли. После обмена тостами с выражением взаимных чувств уважения обстановка стала менее официальной, и адмирал со свойственной американцам непосредственностью стал расспрашивать о наших впечатлениях о принятой во флоте США системе подготовки кадров, об особенностях обучения матросов и офицеров в нашей стране. Брэдли, как и многих других американцев, интересовало, как мы добиваемся глубокого знания техники у личного состава, умения не только эксплуатировать механизмы и аппаратуру, но и ремонтировать их. В ответ я сказал, что, насколько успел заметить, учебно-тренировочные центры флота США стремятся обучить лишь боевому использованию техники и элементарным основам ее эксплуатации. Теория не в почете. В случае выхода из строя прибора или механизма производится замена на новый, а снятый идет в специальные мастерские на ремонт или в металлолом. В советском флоте другой подход: матрос, не говоря уже об офицере, должен уметь устранить любую, даже самую сложную неисправность. Ведь если корабль в море — нельзя рассчитывать на помощь специалистов-ремонтников. Поэтому мы стремимся, чтобы наши моряки знали свою технику и теоретически и практически.

— Знающий теоретические основы всегда освоит практику эксплуатации и тем более боевое использование, — закончил я.

— Если это ваша система обучения приводит к тому, что в учебном центре Шелл-Бич советские артиллеристы-зенитчики сбили почти все конусы и самолетам-буксировщикам скоро нечего будет делать, а ваши гидроакустики так хорошо держат контакт с подводными лодками, то я восхищен ее результатами...

Тепло простившись с кэптеном Харрисоном, я выехал на машине в Нью-Йорк. В последний раз довелось проехать вдоль всего Атлантического побережья страны, от Флориды до Нью-Йорка. Ехали «караваном» — перегоняли все три автомашины бригады. За рулем головной сидел я сам. За четверо суток преодолели почти полторы тысячи миль. Уже в самом Нью-Йорке я не перестроился в нужный ряд и не смог повернуть к зданию нашего Амторга. В потоке тысяч автомобилей пришлось пронестись через весь Манхэттен. Город я знал плохо, и как теперь добраться до Амторга, было неясно. Решил ориентироваться по видному отовсюду небоскребу Эмпайрстейт-билдинг — зданию в сто два этажа, близ которого находился наш Амторг. Так, «пеленгуя» этот ориентир, и прибыли в конечный пункт нашего путешествия.

В Нью-Йорке сразу же захлестнули дела. Я занялся подготовкой к размещению экипажей и их обучению. Добиться всего этого в Томкинс-Вилле оказалось нелегко — база не имела необходимого оборудования. Американцам пришлось доставлять аппаратуру для тренировочных кабинетов, устанавливать ее, изыскивать помещения. После осмотра кораблей я понял, почему нас не пустили в Норфолк: морское министерство опасалось, как бы мы не заметили, что советскому флоту передают тральщики с неполным комплектом положенного оборудования. Здесь же, в Томкинс-Вилле, находились только те тральщики, которые передавались СССР... Повторялось то, что было в сорок третьем с радиолокаторами.

Еще в конце ноября нам сообщили номера двенадцати передаваемых кораблей. Тральщики типа УМС водоизмещением 350 тонн строились в США большими сериями. Их деревянные корпуса были унифицированными — использовались и для тральщиков УМС, и для патрульных противолодочных кораблей, так называемых «патрол крафт сабмарин». Таким образом, эти корабли отличались друг от друга только вооружением. УМС наряду с электромагнитным тралом и тралом для контактных мин имел также противолодочные глубинные бомбы и гидролокатор, что позволяло использовать его и для борьбы с подводными лодками. 75-миллиметровое орудие и три автомата (два 20-миллиметровых и один 40-миллиметровый) составляли его артиллерийское вооружение. Прочность обшивки тральщиков не была рассчитана на плавание в замерзающих морях. Поэтому по нашей просьбе на все корабли ставился дополнительный ледовый пояс обшивки из толстых дубовых досок. По окончании этой работы и выходе тральщиков из дока можно было начинать приемку.

Для приемки кораблей была сформирована группа под командованием Г. Т. Каруно. В нее вошли М. Н. Самойлов и другие офицеры и старшины. В качестве офицеров связи из флота США и переводчиков к нам по-прежнему были прикомандированы уже упоминавшийся мною лейтенант Хайксанен и лейтенант Гагарин, молодой человек из семьи белоэмигрантов. («Князь!» — представил его в свое время К. Петерсон.) Испытания тральщиков УМС начались в конце года. Суровая зима и появившийся на Гудзоне лед вынудили в начале января 1945 года временно прекратить выходы в море, так как плавание кораблям с деревянными корпусами было запрещено, В феврале они возобновились. Но к тому времени я уже получил новое ответственное задание.

Еще 7 ноября 1944 года на приеме у советского посла в США Андрея Андреевича Громыко по случаю 27-й годовщины Октября я беседовал с коммандером Смитом из морского министерства.

— Кэптен, — сказал он, — может быть, вы вскоре получите от нас уже стальные корабли для ваших стальных людей.

Слова Смита, вероятно, были ответом на мой спич на приеме в Майами по случаю окончания передачи советскому флоту тридцати четырех больших охотников. Я сказал тогда, что мы благодарим за переданные Советскому Союзу деревянные корабли, с экипажами из наших стальных людей они внесут свой вклад в разгром гитлеровской Германии. Таким образом, коммандер подтвердил слухи о предстоящей поставке нам фрегатов, и я поблагодарил его за приятные вести.

Но что представляют собой эти корабли? Обосновавшись в Томкинс-Вилле, я решил ознакомиться с фрегатами и корветами, которые стояли тут же, у ближайшего пирса. Обратился к переводчику Гагарину с просьбой помочь мне посетить корабли. Он замялся, а потом сказал, что необходимо разрешение морского министерства.

— Но такое разрешение может и не понадобиться, если командиры фрегата и корвета пригласят меня посетить свои корабли как соседа, — возразил я.

Гагарин улыбнулся... и обещал попробовать. Через несколько дней он передал приглашение командира корвета. Надо сказать, что переводчик был доволен, что удалось выполнить мою просьбу. Не знаю, как относились к своей бывшей родине его родители-эмигранты, но их сын всегда отличался лояльностью, даже благожелательностью и помогал нам, насколько это было в его силах. Итак, я посетил корвет, и командир провел меня по всем боевым постам и помещениям, рассказал о боевых возможностях своего корабля.

Корвет был построен в Канаде и имел водоизмещение 725 тонн. Паровые машины позволяли развивать ход до 17 узлов. Артиллерийское вооружение корвета состояло из одного 102-миллиметрового универсального орудия и зенитных автоматов, противолодочное — из бомбометов и глубинных бомб.

Через два дня мне удалось побывать на фрегате. Этот корабль обладал большими боевыми возможностями, чем корвет, хотя его паровые машины и не позволяли развить ход более 19 узлов. Для своего водоизмещения (около 2200 тонн) фрегат имел довольно сильное вооружение: три 76,2-миллиметровых универсальных орудия, два 40-миллиметровых и девять 20-миллиметровых автоматов и девять бомбометов типа «Хеджехог», каждый из которых мог дать залп 24 глубинными бомбами с контактными взрывателями.

Таким образом, когда 9 января контр-адмирал А. А. Якимов сообщил, что мне предстоит участвовать в приемке кораблей, передаваемых советскому Тихоокеанскому флоту, я уже представлял, с чем придется иметь дело. Соглашение о передаче Советскому Союзу фрегатов, тральщиков типа АМ и УМС, больших охотников, десантных кораблей, торпедных катеров, а также плавучих мастерских и малых танкеров — в общей сложности более двухсот пятидесяти единиц, как объяснил адмирал, явилось результатом переговоров в Ялте. Следовало полагать, что время вступления нашей страны в войну с милитаристской Японией не за горами.

Мне было поручено согласовать с морским министерством организационные вопросы. Нужно было разработать программу приемки кораблей, определить базы, в которых она будет производиться, договориться об обучении экипажей и решить еще сотни других вопросов.

Сразу же пришлось встретиться с рядом трудностей. Дело в том, что соглашение о передаче кораблей Тихоокеанскому флоту не предусматривало восстановления моторесурсов кораблей, независимо от срока их эксплуатации в американском флоте. Не был оговорен уже утвердившийся в практике приемки порядок проведения испытаний в море и передачи кораблей от американского экипажа советскому на ходу, т. е. у действующих механизмов. Ни слова не говорилось и о порядке предварительного обучения советских моряков и обеспечении соответствующими техническими средствами учебного процесса, о порядке технического снабжения. Таким образом, текст соглашения давал возможность американцам передавать нам корабли в том-состоянии, в котором они находились — без всякого ремонта. Но исправить уже ничего было нельзя. Оставалось надеяться, что удастся чего-то добиться на месте, при непосредственной приемке кораблей.

Среди прочих забот мы не забывали и о переводчиках. В морском министерстве сказали, что о переводе технической документации можно не беспокоиться — специальное переводческое бюро уже давно работает и все описания и инструкции поступят в срок, а переводчиков — офицеров связи мы получим. В первых числах марта мы в основном подготовились к приемке и готовились вылететь в Колд-бей, военно-морскую базу на Аляске. Узнав, что в Вашингтон прибыл командир этой базы кэптен Максвелл, я решил увидеться с ним, чтобы уточнить организацию предстоящей работы. Уже в поезде сопровождавший меня Ю. Хайксанен сообщил, что к нам назначают переводчиком А., того самого, которого с немалым трудом удалось убрать из Майами. Я тут же попросил лейтенанта довести до сведения кэптена Масквелла, что присутствие А. на Аляске для нас крайне нежелательно. Хайксанен эту просьбу выполнил, и вопрос о работе А. на базе Колд-бей был снят. Однако его назначили в то самое переводческое бюро, которое трудилось над технической документацией. Забегая вперед, скажу, что к июню на русский язык были переведены лишь инструкции по использованию кофемолки, титана-кипятильника, камбузной плиты и холодильника.

Это все, что сделало бюро за месяц работы. Без нашего «друга» тут явно не обошлось.

После решения всех вопросов с кэптеном Максвеллом была сформирована группа для приемки кораблей в Колд-бее. В нее вошли офицеры П. А. Фаворов, Т. Н. Банин, К. П. Сергеев — прекрасные специалисты, хорошо известные мне по совместной работе в Майами, а также В. Т. Арутюнян и И. Николаев. 20 марта 1945 года наша группа вылетела на Аляску. Вместе с нами в Колд-бей вылетел заместитель начальника морского отдела закупочной комиссии Н. П. Сербин. Первой нашей задачей было проверить готовность базы Колд-бей. Все дела по приемке тральщиков УМС в Томкинс-Вилле были поручены командиру дивизиона Г. Т. Каруно. Буквально накануне отлета А. А. Якимов и наш военно-морской атташе И. А. Егорычев поздравили меня с присвоением звания капитана 1-го ранга.