Командировка в США

Шел июль сорок второго года. Я только что вернулся в Москву после завершения испытаний установок реактивных снарядов — флотских «катюш» — на бронекатерах Волжской флотилии. Нужно было доложить результаты заместителю наркома Военно-Морского Флота адмиралу Л. М. Галлеру.

Лев Михайлович принял меня в своем кабинете в здании наркомата. Адмирал вышел из-за стола и сделал несколько шагов навстречу — так встречал он всех, независимо от должности и звания, — поздоровался и тепло поздравил с наградой — орденом Красной Звезды. Днем раньше его вручил мне в Кремле Михаил Иванович Калинин. Поблагодарив за внимание, я доложил Льву Михайловичу о том, что пуски реактивных снарядов прошли успешно. Комиссия, в работе которой я принимал участие, рекомендует принять на вооружение бронекатеров и торпедных катеров реактивные минометы М-13 и М-24.

Вскоре я вновь выехал на один из заводов, где строились торпедные катера. Необходимо было выяснить, как подготовились конструкторы и производственники к установке импортных двигателей: в связи с тем, что наши моторостроительные заводы полностью переключились на продукцию для авиации, на катера должны были устанавливаться поступившие из США моторы «паккард» мощностью 1150 лошадиных сил. О поставке этих моторов удалось договориться еще в первый приезд в СССР Гарри Гопкинса, личного представителя президента Франклина Д. Рузвельта. Успешно и в срок завершив деловую программу поездки, я вернулся в столицу. И вот я вновь у Л. М. Галлера: докладываю об успешном ходе строительства торпедных катеров, малых охотников за подводными лодками и бронекатеров. Как всегда, Лев Михайлович понимает все с полуслова. Он чуток ко всему новому, прогрессивному — работать с ним удивительно хорошо. Отпуская меня, адмирал сказал, чтобы я воздержался от длительных поездок, вскоре понадоблюсь.

Смысл этого приказания стал понятен несколько дней спустя: адмирал объявил, что я включен, в состав группы офицеров нашего наркомата для поездки в США. Лев Михайлович пояснил, что предстоит принимать у американцев корабли, вооружение и аппаратуру. Все это будет поставляться в СССР по закону о ленд-лизе, то есть путем передачи взаймы или в аренду. Группа Наркомата Военно-Морского Флота будет входить в состав Государственной закупочной комиссии СССР. Все едут с семьями, командировка будет длительной.

— Где ваша семья? — спросил адмирал. Я ответил, что в Башкирии.

— Ну что ж, думаю, десяти дней вам будет достаточно: поезжайте за женой и детьми и собирайтесь в дальний путь...

Не теряя времени, я съездил за семьей и начал готовиться к командировке: занялся английским, запасся словарями и учебниками — осваивать язык предстояло «с нуля»: ведь в училище я учил немецкий. И конечно, постарался получить возможно более полную информацию о предстоящей работе. В отделе внешних сношений Главного штаба ВМФ мне рассказали, что для СССР в США строятся несколько больших тральщиков, малые охотники за подводными лодками и торпедные катера. Число передаваемых нам кораблей еще неизвестно. Срок передачи -1943 год. Принятые катера будут доставляться в Мурманск и Архангельск на транспортах, а тральщики перейдут самостоятельно.

В эти же дни, при подготовке к отъезду и оформлении необходимых документов, познакомился с включенными в состав группы командирами, в том числе с П. А. Панцерным, Т. Н. Баниным, П. А. Фаворовым, А. Н. Мингалевым, А. М. Хохловым, П. А. Егоровым и минером Н. Я. Долгоненко.

Вся моя служба на флоте была связана с боевыми катерами. При моем непосредственном участии происходили и приемка на вооружение нашего флота новых катеров — торпедных и противолодочных, и разработка тактики их боевого применения. Мне было известно, что и в США уделяют в последние годы много внимания строительству и созданию новых типов торпедных катеров и катеров-охотников — на флоте США их называли истребителями подводных лодок. (Как узнал я много позже из американской исторической литературы, еще перед началом второй мировой войны генерал Макартур, командующий американскими войсками на Филиппинах, ставил перед президентом вопрос о выделении для обороны архипелага 300 торпедных катеров. Но у флота США катеров было мало, в 1938–1940 годах строились всего 20 единиц. В то время американцы выделили несколько миллионов долларов для проведения конкурса на лучший проект мореходного торпедного катера с большим радиусом действия. Конкурс позволил выявить наиболее перспективные проекты и развернуть строительство по лучшим из них — «Элко-77», «Хиггинс-78» и, несколько позже, «Элко-80». Все же лишь в начале 1941 года американский флот смог начать формирование соединений торпедных катеров). Знал я также, что еще в годы первой мировой войны в США строили для британского флота катера-истребители подводных лодок. Тогда же такие катера закупила и Россия, и они действовали в составе русского Черноморского флота, а в годы гражданской войны на Волге и Каспийском море. О боевых делах катеров-истребителей писал советский писатель-маринист Сергей Колбасьев, командир Красного Флота в годы гражданской войны.

Незадолго до отъезда офицеры нашей группы вместе с женами были приглашены на встречу с наркомом внешней торговли А. И. Микояном.

Анастас Иванович вышел к нам вместе с наркомом ВМФ Н. Г. Кузнецовым. В предвоенные годы А. И. Микоян бывал в Штатах, знал американские промышленные и торговые круги; все мы с интересом слушали его рассказ. В непринужденной беседе Микоян дал ряд практических советов, подчеркнул, что американцам присущи деловитость, размах и завидная точность в выполнении взятых обязательств. Все это необходимо учитывать как при деловом общении, так и при личных контактах. «Слово — не воробей, — сказал нарком. — Так что надо думать, прежде чем что-то обещать. Но если обещали, дали согласие, то выполняйте неукоснительно». Особо подчеркнул он значение быстрых и своевременных поставок в СССР из США, необходимость увязывать их со сроками отправления конвоев через Атлантику. Нашим женам Анастас Иванович посоветовал во всем помогать мужьям, по возможности поступать на работу в советские представительства в США, однако не в ущерб воспитанию детей. Продолжая беседу, нарком подробно разъяснил порядок устройства детей в школы. Затем Н. Г. Кузнецов пожелал успехов в работе и сказал несколько слов о важности порученного нам дела.

И вот настал день отъезда. Поезд тронулся — впереди был долгий путь до Владивостока, плавание через Тихий океан к берегам Америки. Из вокзальных динамиков раздавался звучный голос Левитана: Красная Армия начала наступление в районе Сталинграда!

День за днем поезд идет на восток. В Перми, на вокзале, обнимаюсь с встречающими меня братом Всеволодом, его семьей. Еще осенью сорок первого они оказались здесь, выехав из Ленинграда со своим заводом. Мы радуемся победе на Волге, еще и еще раз переживаем боль утрат: где-то в Задонье, на подступах к Сталинграду, пропал без вести в 1942 году брат Виктор. Под Кандалакшей погиб другой брат — Владимир. В боях под Петергофом пал сын старшей сестры, наш племянник Алеша, слушатель 1-го курса Военно-медицинской академии, совсем еще мальчик. Вспоминаем друзей и близких, не переживших блокадную зиму, Константина Алексеевича Шилова, общего нашего друга, погибшего на Балтике...

Гудок, и поезд медленно набирает ход. Долго стою я у окна, всматриваясь в суровые и величественные уральские пейзажи. Не оставляют мысли о будущей работе: как-то все сложится? Да, куда ясней было бы все, если б я ехал с назначением на действующий флот. Например, на соединения торпедных катеров, с которыми связана вся жизнь...

Дорога, сам быт вагонной жизни располагали к знакомству. Я вскоре подружился с попутчиками, в особенности с офицерами-североморцами нашей группы.

Командир дивизиона М. Н. Моль, его заместитель по политической части В. М. Кулаков, начальник штаба Е. А. Хмыров, командиры тральщиков А. М. Савлевич, В. А. Бабанов, В. И. Шумилов, В. П. Морозов, А А. Лысов обладали боевым опытом полутора лет войны в тяжелейших условиях Севера. Им предстояло вступить в командование тральщиками, которые американцы обязались передать СССР.

Как-то мы собираемся в одном из купе и М. Н. Моль, в недавнем прошлом офицер штаба охраны водного района Северного флота, рассказывает о боевых делах торпедных катеров Д-3. С интересом узнаю подробности о бое 11 сентября 1941 года, в котором М. Н. Моль принимал участие. В тот день два Д-3 — А. О. Шебалина и Г. К. Светлова — пустили ко дну в Варангер-фиорде вражеские транспорт и миноносец. А ведь в охранении транспорта у гитлеровцев были еще три сторожевых катера, каждый из которых имел автоматические пушки калибром 37 и 20 миллиметров!

— Еще через четыре дня наши катерники Поляков и Хапилин отправили на дно два гитлеровских транспорта. Из двух два, сторожевым катерам немцев охранять уж было нечего, — добавляет Е. А. Хмыров.

— Потопили транспорт и в октябре: Шабалин торпедировал. Оказалось, что на нем чуть ли не полк егерей в Петсамо направлялся. Зимой в море не ходили — шторма, моторы изношены. Ремонтировали своими силами. Да и корпуса чинили-латали, — вспоминает В. М. Кулаков. — Туго механикам приходилось — не было запасных частей...

Дополняя, перебивая друг друга, командиры рассказывают о боевых делах МО-4 и Д-3 в 1942 году: о единоборстве малых охотников с гитлеровскими самолетами, о том, как потопили вражескую подводную лодку торпедные катера А. А. Куксенко и Б. Ф. Зимченко...

За разговорами, рассказами о мирных годах и суровых испытаниях военных лет, размышлениями о нашей будущей работе в США время проходит незаметно. Поезд пересекает Урал и мчится по просторам Сибири. Минуем Иркутск. Два века тому назад отсюда начинались походы землепроходцев, которые привели к берегам Тихого океана. Путь к Якутску и Охотску, на Камчатку и Курилы, наконец, в Русскую Америку когда-то начинался от этого старинного русского города.

Во Владивостоке пришлось две недели ожидать транспорта, который должен был доставить нашу группу в Сан-Франциско. Решаем использовать дни ожидания для встречи с тихоокеанцами-катерниками: нужно поделиться с ними опытом боевого использования торпедных катеров на Севере и Балтике, узнать их нужды, которые, быть может, мы сможем учесть в США.

Бригадой торпедных катеров командует Александр Васильевич Кузьмин. В год моей первой поездки на Тихоокеанский флот он был командиром торпедного катера, теперь он уже известный катерник, автор вышедшей перед войной популярной на флоте книги «Записки по истории торпедных катеров». Ни он, ни я, конечно, не можем знать, что через два года, в сорок четвертом, я стану командиром советской бригады катеров в Майами, а Кузьмин возглавит на Северном флоте бригаду торпедных катеров, сформированную в значительной части из доставленных из США «хиггинсов» и «восперов»...

Александр Васильевич охотно принимает мое предложение о встрече с командирами бригады.

— Мои ребята с интересом послушают тех, кто уже пороха понюхал, — говорит комбриг. — Понимаете, скоро уже два года в готовности, а это нелегко — рапортами о переводе на действующий флот меня атакуют непрерывно. Что могу им ответить? Служить надо там, где приказано. Признаться, я и сам бы не прочь...

Беседы с личным составом бригады прошли хорошо. М. Н. Моль поделился опытом боевого использования торпедных катеров и малых охотников на Северном флоте, я рассказал о замечательных делах балтийцев, моих воспитанников С. А. Осипова и В. П. Гуманенко, бывшего тихоокеанца А. И. Афанасьева, ставших первыми из катерников Героями Советского Союза. Руководитель нашей группы инженер-капитан 1-го ранга П. А. Панцерный, инженер-капитан 3-го ранга Т. Н. Банин обратили особое внимание тихоокеанцев на необходимость отличного знания техники, умения проводить ремонт всего оборудования катеров собственными силами. Это еще раз подтвердил опыт балтийских катерников, которые в тяжелейших условиях блокадной зимы с помощью рабочих заводов, преодолевая невероятные трудности, отремонтировали свои катера и подготовили их к кампании сорок второго года. Выступления П. А. Панцерного и Т. Н. Банина, переживших в Ленинграде блокадную зиму, произвели на слушателей большое впечатление.

С неменьшей пользой в кругу командиров катеров и штабных специалистов бригады прошло обсуждение моей книги «Пособие по тактике торпедных катеров», вышедшей из печати в июле 1941 года.

Но вот наконец проходят дни ожидания — мы покидаем Владивосток на транспорте «Феликс Дзержинский», принадлежавшем известному в те годы «Дальстрою». Наши попутчики — группа дипломатов, направлявшихся через США в Австралию.

Лишь в море неожиданно узнаем, что транспорт должен зайти в бухту Находка, где три дня будет принимать груз. В этой бухте, лежащей в северной части залива Америка, я уже бывал в 1935 году. Тогда берега ее были пустынны. Теперь же здесь велось строительство порта. Пройдут годы, и в водах залива будут отражаться здания красавца города, а у причалов его порта стоять суда под флагами всех стран мира.

Проливом Лаперуза выходим в Охотское море. Штормит, длинная волна сильно кренит судно. Качает изрядно, несмотря на внушительное водоизмещение транспорта-14 тысяч тонн. Женщины не выходят из кают. Только наши дети, неугомонные мальчишки и девчонки, носятся по палубам и трапам — качка на них не действует.

Чем дальше на север идет «Дзержинский», тем холоднее, злее ветер. Морозит, плавающие льдины встречаются все чаще. В канун нового, 1943 года входим в сплошной лед. Несколько часов наш капитан пытается пробиться своими силами к порту Нагаево, но терпит неудачу. Нужна помощь ледокола.

Так, в море, и встречаем Новый год. Жены наши «оживают» — качки нет, судно лежит в дрейфе, вокруг — ледяное поле, покрытое белейшим снегом. У кого-то находится припасенный «НЗ», и мы, собравшись в кают-компании, пьем за победу над фашизмом, за наших друзей, оставшихся на западе...

Первого или второго января ошвартовались у причала Нагаево. Здесь зима, и по улицам люди ходят в коридорах, пробитых в двухметровой толще снега. На автобусе добираемся до Магадана. Прямые улицы застроены трех-четырехэтажными каменными домами.

Много магазинов, имеются кинотеатры и превосходный Дом культуры. Немало пришлось приложить труда, чтобы возвести город на берегах сурового Охотского моря.

Нагаево — последний порт захода перед Америкой. Закончив погрузку, «Дзержинский» отправляется в путь. Переход Охотским морем — и мы на бескрайних просторах Тихого океана. За кормой остался мыс Лопатка — южная оконечность Камчатки, каменные нагромождения островов Курильской гряды. С правого борта проплывают Командоры, и мы прощаемся с Родиной. Теперь судно идет Беринговым морем к Алеутским островам, давним путем русских мореплавателей — первооткрывателей Русской Америки, как когда-то в течение века называли северо-западную часть Американского континента.

Погода по-прежнему не балует. Снежные заряды, штормовая волна, раскачивающая судно, заставляют большинство пассажиров проводить время в каютах и кают-компании, где день за днем идут ожесточенные сражения в домино. Я читаю лоцию Берингова моря, изучаю по карте цепь Алеутских островов, лежащих к югу от нашего маршрута. Самые восточные из них — Атту и Кыска — носят название Крысьих. Летом 1942 года их заняли японцы. Прогуливаюсь и на верхней палубе, с удовольствием вдыхая соленый морской воздух. Любуется штормовым морем и еще один пассажир. Мы знакомимся — это дипломат И. И. Зайцев, направляющийся на работу в Австралию. Ранее он работал в советском посольстве в Японии. Я узнаю много интересного о политике американцев и англичан в районе Тихого океана, о наших отношениях с Японией. Вспоминаем, что японцы до разгрома гитлеровцев на Волге не только останавливали наши суда в проливе Лаперуза для незаконного досмотра, японские подводные лодки торпедировали не один советский транспорт, японские самолеты бомбили и обстреливали советские суда... Но сейчас обстановка изменилась: после разгрома врага под Москвой, окружения армии Паулюса правительство Японии начало понимать, в чью сторону склоняется чаша весов на советско-германском фронте.

«Дзержинский» еще не вышел из Берингова моря, когда мы узнали о прорыве блокады Ленинграда. Трудно передать нашу радость, описать, какие чувства мы испытывали. Ведь каждого что-то связывало с героическим городом: кто учился в нем, кто служил или работал, а кто — как я и моя семья — родился и жил там.

Наконец Берингово море позади. Транспорт выходит в Тихий океан близ Уналашки, одного из Лисьих островов, на котором расположена база военно-морского флота США Датч-Харбор. «Дзержинский» идет на юг, и с каждым днем становится все ласковее море, все жарче греет солнце.

Теплым солнечным днем 24 января 1943 года наш транспорт проходит проливом Золотые ворота в залив Сан-Франциско. Все пассажиры на палубе любуются раскинувшимся на холмах городом, знаменитым висячим мостом, соединяющим Сан-Франциско с городом-спутником Оклендом.

В полдень мы вошли в порт и ошвартовались у пирса. Приход советского судна явно привлек внимание американцев. На стене пакгауза, как раз напротив места нашей стоянки, несколько человек, по виду — рабочие, подняли большой плакат: «Добро пожаловать!» — написано на нем по-русски. С пирса из толпы просто, по рабочему одетых людей, видимо докеров, слышны приветствия и по-английски, и по-русски. Вот кто-то крикнул, что на борту дети, и сейчас же на палубу полетели апельсины, яблоки и конфеты. Но борт судна высок, добросить удается не всем, и вот уже крановщик ведет стрелу с подвешенным на крюке ведром с фруктами. Слышен гонг — видимо, сигнал на работу. Люди расходятся. Так закончилась наша первая встреча с американцами, во время которой не было произнесено ни одной речи, но чувства уважения к советскому народу, восхищения героическим подвигом Советской страны были выражены совершенно определенно.

На другой день началась проверка наших заграничных паспортов и въездных виз. Полицейский чиновник, проводивший эту процедуру, расположился в кают-компании «Дзержинского» и, приглашая всех по очереди, не задавая ни одного вопроса, не торопясь сверял наши документы с какими-то бумагами в своем бюваре. Формальности закончились довольно быстро. За нами прибыл офицер советской конвойной службы Запороженко. (С начала Великой Отечественной войны наши суда, ходившие в составе англо-американских конвоев от восточного побережья США в Заполярье, а также советские одиночные суда, следовавшие во Владивосток от западного побережья США, вооружались для отражения атак самолетов и подводных лодок и имели на борту советских военных моряков. Эти команды объединялись специальной службой, получившей название конвойной. В портах США постоянно находились ее представители — советские офицеры.)

Отдав честь флагу нашей Родины, мы вступили на землю Соединенных Штатов.

Перед отъездом в Вашингтон, где находилось руководство советской закупочной комиссии, нам надлежало провести несколько дней в Сан-Франциско, чтобы ознакомиться с верфью одной из судостроительных компаний. Мы должны были осмотреть строившиеся там суда, часть которых предназначалась для СССР. Это было первым нашим заданием.