На Южном фронте
Как только я вошел в кабинет к генералу Аборенкову и доложил о возвращении, он вызвал к себе членов Военного совета П. А. Дегтярева и Л. М. Гайдукова. Я доложил им о результатах проверки.
— Да, у Бажанова все приходит в норму, — сделал вывод Аборенков. — А вот на Южном фронте далеко не все благополучно. Вам придется выехать туда. Поедете в опергруппу, где начальником Герой Советского Союза полковник Л. М. Воеводин. Он храбрый офицер, имеет боевой опыт, но ему надо помочь. В составе оперативной группы три полка и два отдельных дивизиона. Не исключена возможность, что вам придется вступить в командование группой, поэтому внимательно изучайте обстановку, состояние частей. О ходе проверки информируйте меня. Когда прибудете в Старобельск, в штаб фронта, сразу явитесь к командующему фронтом.
Через сутки я был в Старобельске у командующего фронтом генерала Р. Я. Малиновского. Он любезно принял меня, поинтересовался мойм боевым опытом. После короткой беседы сказал:
— Приступайте к работе. Если будут обнаружены серьезные недостатки, сообщайте немедленно, а подробный доклад сделаете после окончания проверки.
Осенью 1941 года после тяжелого отхода из Харькова Старобельск показался мне сереньким и скучным городишком. Сейчас, в разгар весны, он выглядел почти празднично. Уже знакомыми улицами я отправился в штаб опергруппы. Самого Воеводина в Старобельске не было. [113]
Он находился в войсках, но где точно, никто в штабе не знал.
Свое предписание я предъявил начальнику штаба подлолковнику Г. В. Осмоловскому, который производил впечатление энергичного и волевого командира. Он позвонил члену Военного совета группы полковнику П. А. Лапаеву и доложил, что прибыл инспектор. Через некоторое время пришел Лапаев.
— Когда прибудет Воеводин? — поинтересовался я.
Он этого точно не знал.
— В таком случае не будем терять времени, — сказал я. — До его возвращения вы меня познакомьте с делами на фронте, расскажите, где находятся полки и в каком они состоянии. После этого составим план проверки частей. Прошу выделить мне для сопровождения офицера, машину и, разумеется, хорошего водителя.
Членами Военного совета этой группы были полковник П. А. Лапаев, полковой комиссар М. И. Дрожжин и полковой комиссар И. Н. Ломаковский. К моменту моего прибытия Дрожжин и Ломаковский также находились в войсках.
По плану проверки частей я должен был начать с артсклада, расположенного на окраине Старобельска, а затем выехать во 2-й полк и 48-й дивизион, которые находились на правом крыле фронта, на участке 9-й армии, недалеко от Изюма. Однако дела на фронте сложились так, что пришлось срочно выехать во 2-й полк.
18 мая 1942 года около 12 часов дня мы прибыли во 2-й гвардейский минометный полк. Его командир полковник И. С. Шенкер доложил, что противник прорвал фронт и наши войска отступают. Со штабом армии нет связи...
— Где ваши дивизионы? — спросил я.
— Дивизионы на этом берегу, на выжидательных позициях в лесу, — ответил полковник. — Переправить их на западный берег Донца нельзя: половодье. Есть небольшой паром, но он очень медленно ходит.
Северский Донец широко разлился, вода затопила многие деревья и кусты. Верхушки их выступали над серебряной гладью зелеными островками. Вдали слышалась артиллерийская канонада, в воздухе непрерывно кружились вражеские самолеты. Горизонт заволакивало дымом. [114]
Было ясно, что основной бой разгорится за переправу через Донец. Поэтому я приказал полковнику Шенкеру один дивизион развернуть для прикрытия переправы, а два направить в Изюм.
Через некоторое время Шенкер доложил, что два дивизиона отправлены к Изюму, а слева, в пяти километрах, развернут 2-й дивизион капитана С. Д. Дорохова и 48-й отдельный дивизион старшего лейтенанта П. В. Логинова, там находится и командующий опергруппой.
Полковника Воеводина я нашел на наблюдательном пункте командира 48-го дивизиона.
В это время передовые немецкие части уже кое-где подходили к Северскому Донцу. Артиллерии здесь было мало, и залпы гвардейских дивизионов, возглавляемых Воеводиным, сыграли решающую роль. Продвижение гитлеровцев было приостановлено. Воеводин четко и уверенно управлял огнем. Под артиллерийским обстрелом и во время налета авиации вел себя мужественно. Видно было, что этот человек обладает большой силой воли.
Разгоряченный боем, Воеводин сказал:
— Здорово мы дали фрицам прикурить. Форсировать Донец им теперь не удастся.
— Серьезная опасность нависла сейчас над нашими частями в районе Изюма, — подчеркнул я. — Фашисты будут стремиться захватить мост. Считаю целесообразным выехать в Изюм, установить связь со штабом 9-й армии.
— Это правильно, — согласился Воеводин. — Поезжай туда и помоги Шенкеру. Да, вот еще что имей в виду: завтра утром в Изюм должен прибыть 43-й гвардейский минометный полк. Он сегодня выступил из Ворошиловграда. Постарайся его встретить.
— Непременно.
Попрощавшись с Воеводиным, я помчался в Изюм. До предела напряженный день подходил к концу. Сгущались сумерки...
С капитаном Смирновым в кромешной тьме мы пробирались лесом к Изюму, долго петляли по незнакомым лесным дорогам. У обочины дороги под деревьями увидели темные силуэты боевых машин. Это стоял дивизион 2-го полка. Разыскав командира, я спросил, почему они остановились в лесу, а не вышли к Изюму. [115]
— Товарищ полковник, — ответил командир дивизиона, — разведка доложила, что из Изюма двигаются грузовые машины и подводы.
Я вспылил:
— Вы свою задачу знаете? Ведь вам было приказано сосредоточиться в лесу, в пяти километрах южнее Изюма, связаться с частями, обороняющими город, помочь им огнем! Предупреждаю, на рассвете буду там, где к этому времени должен быть готов к бою и ваш дивизион!
Не доезжая до Изюма километров десять, мы встретили поток машин и подвод. Некоторые тыловые подразделения и население покидали город.
Севернее Изюма в лесу мы наткнулись на артиллерийский склад оперативной группы гвардейских минометных частей Юго-Западного фронта полковника Зубанова. Начальник склада доложил, что в лесу хранятся снаряды в штабелях, вывезти их не на чем, транспорта нет, а связь со штабом группы отсутствует. Он чуть ли не со слезами на глазах умолял помочь ему.
— Отпускайте ваши снаряды 2-му и 43-му полкам Южного фронта, — сказал я.
— Да как же можно другому фронту без разрешения командования? — взмолился начальник склада.
— Всю ответственность за расход снарядов беру на себя!
Начальнику артсклада я оставил письменное распоряжение отпускать снаряды 2-му и 43-му полкам по их требованию, Зубанову написал записку, объясняющую мое решение.
Вскоре в этом же лесу мы нашли штаб 9-й армии, вернее, пока место, где он сосредоточивался. Под развесистой березой прямо на земле сидел крайне усталый командующий армией генерал-майор Ф. М. Харитонов.
Вместе с двумя офицерами он склонился над развернутой на земле картой. Я представился генералу, предъявил документы, сказал, что знаю тяжелую обстановку на участке армии и тем не менее прошу помочь вывезти снаряды.
Командующий, выслушав меня, вздохнул и проговорил с укоризной:
— Полковник, нам орудия нечем возить... — Но, подумав, сказал: — Действительно, что делать?! Не можем же мы оставить врагу секретное оружие... [116]
Командарм вызвал начальника тыла и приказал ему весь автотранспорт тыла и штаба срочно отправить на вывозку снарядов.
— Спасибо за помощь, товарищ генерал! — обрадовался я. — Рад сообщить вам, что в район Изюма прибыло два дивизиона 2-го полка и подходит 43-й гвардейский минометный полк М-13.
— Вот это дело! Ваша помощь нам сейчас нужна до зарезу! Наши части с трудом сдерживают противника, он рвется к мосту. С минуты на минуту ждем его нового наступления...
— Задача мне ясна, — ответил я. — Разрешите действовать? К вам в штаб пришлю офицера связи. Сейчас еду встречать 43-й полк. Он на подходе к Изюму.
— Ну что ж, еще раз спасибо за добрую весть. А мы здесь никак не можем связаться со штабом фронта. От бомбежки пострадали наши радиостанции. Прошу как можно скорее поставить задачу своим дивизионам, и пусть они сами свяжутся с передовыми батальонами. Мы, к сожалению, точно не знаем, где сейчас находятся командные пункты дивизий и их штабы.
Оба дивизиона 2-го полка прибыли в указанное место и заняли боевой порядок. Вперед были высланы офицеры для поддержания связи с передовыми стрелковыми частями, занимающими оборону по западному берегу Северского Донца. Каждый дивизион выделил по десять машин для переброски снарядов.
Примерно в пятнадцати километрах юго-восточнее Изюма мы с капитаном Смирновым встретили колонну 43-го гвардейского минометного полка во главе с его командиром подполковником М. П. Гороховым. Перед ним была поставлена задача ускорить выдвижение полка и быть готовым к боевым действиям. На карте я указал Горохову районы огневых позиций и наблюдательных пунктов, а также место штаба 9-й армии, куда следовало выслать офицера связи, показал положение наших обороняющихся частей, районы, по которым, возможно, придется вести огонь, предупредил, что освободившиеся машины из-под снарядов надо немедленно направлять в артсклад группы Зубанова и в дальнейшем снаряды получать с этого склада.
Пока мы встречали 43-й полк, на западном берегу реки начался бой. Противник рвался к переправам. Над [117] мостом и нашими передовыми позициями непрерывно кружили «юнкерсы».
Фашистские цепи двигались к мосту. Дивизионы 2-го полка произвели по два залпа. Но с их наблюдательных пунктов местность на противоположном берегу просматривалась плохо, и им не было видно, что главная опасность нависла над правым флангом, на западной окраине Изюма. С высоты же, что находилась в трех километрах юго-восточнее города, хорошо просматривался не только западный берег, но и дальние подступы к нему. Поэтому мы со Смирновым выехали к высоте.
С гребня высоты в бинокль были видны атакующие цепи гитлеровцев, подтягиваемые из глубины резервы в ротных колоннах, движущиеся танки и автомашины. Противник теснил наши части. У моста передовые цепи врага захватили правобережные высоты и спускались к реке. Назревала угроза захвата переправы. Дать огонь по атакующим гитлеровцам с закрытых позиций на этой дальности было невозможно, так как противник узким клином врезался в нашу оборону в направлении моста. Эллипс рассеивания снарядов будет вытянут по фронту. Открыть огонь — значило нанести поражение и своим частям. К сожалению, нашей артиллерии на этом участке фронта было очень мало. Она своим редким огнем уже не могла сдержать натиск врага. Что делать? Как помочь нашим частям?
— Товарищ полковник, смотрите! — закричал капитан Смирнов. — Показалась колонна Горохова.
И правда. Сзади нас, примерно в двух километрах, шел дивизион 43-го полка. Решение созрело мгновенно: вывести дивизион на высоту и дать залп прямой наводкой через Изюм.
Расстояние до противника — три-четыре километра. Его передовые цепи, танки, отдельные машины спускаются по пологому склону к мосту. Условия для стрельбы прямой наводкой идеальные. Мы помчались навстречу нашим. Впереди увидели Горохова и командира дивизиона.
— Товарищ подполковник! — обратился я к Горохову. — Зарядите боевые машины и выводите их вон на ту высоту. Враг идет в атаку, дайте по нему залп прямой наводкой! [118]
Горохов смотрел на меня с удивлением:
— Товарищ полковник, нас тут немедленно накроют артиллерийским огнем и разбомбят сверху! Посмотрите, что делается вокруг.
Я повторил распоряжение тоном, не допускающим возражения:
— Немедленно выводите один дивизион на высоту! Остальные разверните, как вам было указано раньше.
Я понимал душевное состояние командира полка: не успели прибыть на фронт, как прямо с марша в бой, да еще огонь с открытой позиции. Но иного выхода не было. Требовалось во что бы то ни стало остановить врага перед мостом.
Заряженные машины развернутым строем вышли на гребень высоты. Командирам батарей мы показали на местности общую точку прицеливания, точно определили по карте положение цели, огневой позиции, а также дальность стрельбы. Чтобы не допустить ошибки и не поразить свои войска, произвели четыре пристрелочных выстрела. Снаряды легли хорошо. И вот подается команда:
— По врагам нашей Родины, огонь!
Через несколько секунд склоны высоты на том берегу окутались серым дымом, а боевые машины одна за другой ушли в лес.
Дивизиону было приказано снова зарядить установки и быть готовому к повторному залпу. Результат оказался отрадный. Склоны высоты, обращенные в нашу сторону, способствовали сокращению рассеивания снарядов. Наклон значительно увеличил плотность огня. В районе удара горели танки, валялись трупы фашистов...
Уцелевшие гитлеровцы в панике побежали обратно. Наступление немцев было приостановлено. Подходящие из глубины вражеские колонны стали расчленяться и скрываться в лощинах. Огонь, видимо, оказался неожиданным и для наших войск. Не имея приказа, они не перешли в наступление, как это обычно бывало вслед за удачными залпами наших «катюш». Между тем самолеты противника над нами не появлялись, да и артиллерия не била по высоте. Нельзя было упускать удобный случай. Мы повторили залп, но положили его дальше, в глубину, по вторым эшелонам противника. [119]
Только мы успели отвести в лес боевые машины, как на высоте стали рваться снаряды, а еще через несколько минут над ней появились пикирующие бомбардировщики. Но высота уже опустела. Дивизион 43-го полка, оказавший большую помощь оборонявшимся войскам 9-й армии, уже успел отойти на несколько километров в глубь леса. Остальные дивизионы занимали боевые порядки и устанавливали связь с общевойсковыми и артиллерийскими начальниками этого направления.
Итак, на участке 9-й армии в районе Изюма было сосредоточено пять дивизионов «катюш». Еще два дивизиона действовали южнее, там, где находился Воеводин.
За 19 и 20 мая фронт стабилизировался. Все снаряды артсклада группы Зубанова были переброшены на 30–40 километров в тыл Юго-Западного фронта.
22 мая, будучи у командующего 9-й армией, я поблагодарил его за оказанную помощь в эвакуации снарядов, а он в свою очередь поблагодарил гвардейцев за огневую поддержку.
На обратном пути я побывал во 2-м и 43-м полках, а также в 48-м отдельном дивизионе. Знакомство мое с дивизионами было кратким: проверка их боеспособности произошла в бою.
Я был вынужден выехать в штаб фронта, не повидав Воеводина — он был в частях, — хотя мне очень хотелось поделиться с ним своими оценками и выводами.
В штабе фронта в присутствии члена Военного совета дивизионного комиссара И. И. Ларина и начальника штаба генерала А. И. Антонова, я доложил командующему фронтом генералу Р. Я. Малиновскому о событиях, происшедших в районе Изюма, о действиях гвардейских минометных частей, о распорядительности командующего 9-й армией, который помог эвакуировать артсклад, о храбрости полковника Воеводина.
В конце нашей беседы генерал Малиновский сказал, обращаясь ко мне:
— Вы теперь достаточно хорошо ознакомились с состоянием частей опергруппы нашего фронта. Предлагаю вам вступить в командование группой. Об этом я уже говорил с генералом Аборенковым. Слов нет, Воеводин храбрый офицер и грамотный артиллерист, но это еще не все...
Я поблагодарил командующего фронтом за оказанное доверие и принял его предложение. [120]
— Вот и хорошо, — заключил Малиновский, — с завтрашнего дня вступайте в командование гвардейскими минометными частями фронта. Об этом решении Воеводин будет мною поставлен в известность. Прошу представиться членам Военного совета фронта товарищам Корнийцу, Сыромолотному, командующему артиллерией генералу Жуку и начальнику тыла генералу Щебунину.
Так кончилась моя короткая инспекторская служба. [121]