Подвиг «девяносто седьмого»

22 июля 1944 года за героизм, проявленный в боях с немецко-фашистскими захватчиками, старшине 1-й статьи Григорию Митрофановичу Давиденко было присвоено звание Героя Советского Союза. А примерно за месяц до этого большого события мы приняли его кандидатом в члены партии. Рекомендовали Григория Митрофановича В. С. Ефременко, К. С. Мухортов и я. Собрание проходило поздно вечером, когда дивизион возвратился с траления. После ужина парторг Михаил Васильевич Осетров пригласил всех коммунистов в ленинскую каюту. Избрали президиум и огласили повестку дня. Слово предоставили Осетрову.

— Завтра, рано утром, Давиденко уходит на выполнение ответственного задания, — сказал он. — Григорий Митрофанович хочет идти в море коммунистом. Разрешите зачитать его заявление. — И он начал читать: — «Прошу принять меня кандидатом в члены Коммунистической партии. Обязуюсь беспощадно бить врага до полной победы...»

Так же кратко изложил Давиденко и свою автобиографию.

Поднялся Николай Уманцев (он вместе с Давиденко начал флотскую службу на катерах пограничной охраны):

— Очень скромно пишет о себе Григорий. Мы все знаем его как смелого и бесстрашного моряка, командира лучшего боевого корабля нашего седьмого дивизиона, отличного воспитателя подчиненных. О его героических делах на Ханко знает вся Балтика. Предлагаю [104] принять Григория Давиденко кандидатом в члены большевистской партии.

Выступили также Ефременко, Мухортов, Ромашков. Давиденко приняли единогласно.

Утром «девяносто седьмой» раньше всех отошел от пирса. Провожали его офицеры штаба, командиры катеров. Давиденко был, как всегда, собран, деловит, в отличном настроении. Это передавалось и экипажу. Мы верили: экипаж «девяносто седьмого» задание выполнит. А оно было не из легких: предстояло высадить на берег, занятый врагом, диверсионно-разведывательную группу моряков.

Через трое суток Давиденко, усталый, но довольный, доложил мне:

— Все в порядке! «Девяносто седьмой» готов снова выйти в море...

Так всегда и было у Давиденко: что ни задание — то подвиг. Это он первым стал уничтожать вражеские мины-ловушки с помощью длинного троса. Подходил на шлюпке с подветренной стороны к мине, подвязывал один конец троса к «хвосту» ловушки, а свободный конец закреплял за кнехт на катере и давал полный вперед. Метод Давиденко приняли на вооружение не только катера нашего 7-го, но и других дивизионов. Григорий Давиденко совершенствовал способы борьбы с противником, на хитрость врага отвечал двойной хитростью...

И вот теперь уже Герой Советского Союза мичман Давиденко предложил новый дерзкий план — направить немецкие миноносцы на минное поле и уничтожить их. Этот замысел появился у него тогда, когда он на своем «КТ-97» шел с продовольствием для гарнизона банки Вигрунд. Наблюдая за навигационными ограждениями фарватеров, проложенных у островов Большой и Малый Тютерс, Давиденко заметил, что наши буи смещены и ведут на минное поле, а на главном фарватере Нарвского залива поставлены светящиеся вехи и буи немецкого образца. «Видно, фашисты проложили дорожку для прохода своих кораблей», — рассудил Давиденко. Вернувшись в Гакково, доложил мне об этом и, помедлив, произнес:

— Товарищ комдив, а что, если мы передвинем немецкие знаки? — Его большие серые глаза хитро сощурились. [105] — Здорово получится: фашистские корабли подорвутся на собственных минах! — Он взял лист бумаги, начертил на нем линии установленных мин, обвехованный проход (фарватер) и пунктиром показал, как, по его мнению, следует передвинуть вехи.

План был рискованный, но продуманный.

В дивизионе в это время находился командир бригады контр-адмирал Ф. Л. Юрковский. Мы взяли чертежик и пошли к нему.

Федор Леонтьевич внимательно выслушал мичмана, и, подумав, сказал:

— Заманчиво! Но и риск большой. Вехи и буи придется буксировать по минному полю... Немцы могут заметить.

— Так ведь нам к риску не привыкать, — ответил Давиденко. — Изо дня в день таскаем тралы, подрываем мины... А зато эффект-то какой! А заметят или нет — бабушка надвое сказала.

Контр-адмирал улыбнулся:

— Что ж, мичман, ваша идея, вам ее и осуществлять. Только действуйте осмотрительно...

Ночью «девяносто седьмой» покинул Гакково. Рядом с Давиденко на мостике находился флагманский штурман бригады капитан 2 ранга И. В. Васильев.

— Ум хорошо, а два еще лучше, — сказал им на прощание Юрковский.

В ту ночь в штабе дивизиона собралась группа офицеров во главе с контр-адмиралом Юрковским. Все мы много курили, кое-кто пытался отвлечься флотскими «байками», но смеха они не вызывали. Наши мысли были в море, на «девяносто седьмом». Как-то они там?

Уже начало рассветать. Дежурный доложил:

— Давиденко дает позывные.

Все поднялись и пошли на пирс. «Девяносто седьмой» приближался.

— Все в порядке! — доложил мичман Давиденко.

Уже в штабе штурман Васильев обстоятельно рассказал о походе, о действиях экипажа катера.

«Девяносто седьмой» на малом ходу приближался к проходу, матросы отпорным крюком быстро захватывали светящийся буек или веху (были там и те и другие), заводили от носа катера за корму, крепили к ходовому концу буксирного троса, и катер медленно тянул «груз» [106] метров 400 на минное поле. За несколько часов новый «проход» был сделан.

Все с нетерпением ждали, когда в этот «проход» войдут фашистские корабли. А очутились они на минах 18 августа. О тех событиях у меня сохранились записи показаний пленных гитлеровских моряков...

Флотилия миноносцев под командованием корветтен-капитана Копенгагена вышла из Гельсингфорса. Следовала она строем кильватера. При подходе к Нарвскому заливу командир приказал штурману проверить местоположение навигационного ограждения фарватера. Сделав обсервацию, штурман доложил, что вехи смещены и ведут на минное поле.

— Еще раз проверьте, — приказал Копенгаген.

— Вехи смещены на вест, — снова доложил штурман.

Отвернули — и сразу под флагманом раздался взрыв. Корабль начал тонуть. Через несколько секунд подорвался второй миноносец, затем третий... Четвертый получил повреждения.

Вехи и буи, передвинутые Давиденко, как он и предполагал, привели врага на свое же минное поле. В панике фашисты выбрасывались за борт, многих морская бездна поглотила вместе с кораблями.

Наши посты СНиС и морская авиация запеленговали этот переход вражеской флотилии и место ее гибели. Командование флота по радио передало в Гакково: «Вступить в бой с уцелевшими немецкими кораблями, уничтожить или взять в плен...»

На минном поле было выловлено 107 неприятельских моряков во главе с Копенгагеном и доставлено в Гакково. Понурив головы, пленные брели по пирсу, бормоча: «Гитлер капут! Русс победа!» Они-то и рассказали, как все произошло, как попали в подстроенную русскими ловушку...

20 августа командир отделения мотористов старшина 2-й статьи Петр Воробьев с «КТ-77» заметил в море одинокий катер, доложил командиру главному старшине Василию Тимофееву. Последовала команда рулевому: «Держать курс на катер». Подошли. Оказалось, это пустой, никем не управляемый катер с затонувшего фашистского миноносца. Воробьев внимательно осмотрел катер — не заминирован ли? — и пересел в него. Минут [107] двадцать повозился с мотором незнакомой марки, завел... В Гакково на трофейном катере подняли Военно-морской флаг Советского Союза.

Днем раньше «КТ-77» подобрал пятерых моряков и в их числе француза. Командир катера Тимофеев спросил:

— Как вы, житель Франции, очутились на фашистском военном корабле?

Пленный, с трудом поняв вопрос, произнес слово «тоталь». Он пытался объяснить, что попал под тотальную мобилизацию и что он не фашист. Уже возвращаясь в Гакково, заметили одинокий плотик и около него немца. «КТ-77» приблизился. Вдруг француз прыгнул за борт, подплыл к немцу, схватил его за волосы и стал топить. Обоих подняли на борт катера. Тимофеев, как мог, растолковал французу, что пленных запрещается бить, топить тоже.

За уничтожение вражеских миноносцев всех членов экипажа «КТ-97» наградили боевыми орденами и медалями. [108]