Путь на Прагу
I
В те дни, когда мы завершали Моравско-Остравскую наступательную операцию, сковывая и громя крупную вражескую группировку в Чехословакии, действовавшие справа от нас на главном стратегическом направлении войска 1-го Украинского, 1-го и 2-го Белорусских фронтов развернули мощное наступление на Берлин. С огромным воодушевлением воспринимали мы каждое известие об этом грандиозном сражении. И вновь вспоминалось: даже в самые тяжкие дни первых месяцев войны, ведя ожесточенную борьбу с превосходящими силами противника и отступая с боями в глубь Родины, мы верили, что будет и на нашей улице праздник, что придет день расплаты и Красная Армия не только очистит родную землю от захватчиков, но и разгромит врага в его собственном логове. Всем сердцем верил в это каждый наш боец и командир — коммунист и беспартийный, молодой и пожилой, независимо от того, где он сражался — под Москвой или у блокированного Ленинграда, в Севастополе, Сталинграде, под Воронежем или на перевалах Кавказа. Ждал, верил в победу весь советский народ. И во имя этой цели совершил он свой небывало великий ратный и трудовой подвиг.
Было время, когда Гитлер и его клика объявляли СССР и Красную Армию уничтоженными. Этот миф был развеян в прах мощными ударами Советских Вооруженных Сил, от которых потерпела сокрушительное поражение вся немецко-фашистская военная машина. А Красная Армия в ходе войны стала еще более могущественной, чем прежде.
Наше Верховное Главнокомандование смогло к концу войны на одном лишь берлинском направлении сосредоточить до 2,5 млн. солдат и офицеров, что равно почти половине личного состава тех дивизий, которые были брошены гитлеровской Германией 22 июня 1941 г. в войну на всем советско-германском фронте.
Но отнюдь не только численность войск определяла возросшее превосходство Красной Армии. Она намного превзошла противника в техническом отношении. Если к началу войны враг [592] имел на воем советско-германском фронте 3712 танков, 50 тыс. орудий и минометов, 4950 самолетов, то советские войска только на берлинском направлении к 16 апреля 1945 г. располагали свыше 6,2 тыс. танков и САУ, более 42 тыс. орудий и минометов, 7,5 тыс. боевых самолетов{338}.
Главным же оставалось колоссальное, не поддающееся никакому сравнению морально-политическое превосходство Красной Армии, предопределившее и высокий уровень советского военного искусства, и непревзойденную доблесть наших воинов.
Могучие удары двух фронтов под командованием маршалов Г. К. Жукова и И.С. Конева при содействии 2-го Белорусского фронта маршала К. К. Рокоссовского 25 апреля привели к тому, что Берлин оказался в кольце наших войск. Одновременно была отсечена и окружена в лесах юго-западнее Франкфурта-на-Одере 200-тысячная группировка противника. В тот же день на р. Эльбе советские войска соединились с наступавшими с запада частями
1-й американской армии. А еще пять дней спустя, 30 апреля, воины Красной Армии, штурмовавшие Берлин, водрузили над рейхстагом Знамя Победы.
Стремительно наступали и действовавшие слева от нас войска
2-го и 3-го Украинских фронтов Маршалов Советского Союза Р. Я. Малиновского и Ф. И. Толбухина. Разгромив противостоявшего врага, они еще 13 апреля овладели столицей Австрии — Веной.
Таким образом, справа и слева от нас линия фронта продвинулась значительно западнее, чем на пражском направлении.
В этом сказались уже отмеченные выше весьма благоприятные для обороняющихся условия местности в полосе наступления 4-го Украинского фронта в сочетании с наличием у противника крупных сил. Немецко-фашистское командование сосредоточило в Чехословакии главные силы 4-й танковой, 17-ю и 1-ю танковую армии, насчитывавшие 62 дивизии{339}. Среди них наиболее сильной и многочисленной была 1-я танковая армия, оборонявшаяся в полосе 4-го Украинского фронта.
Особенностью всей этой группировки было то, что она состояла из кадровых, а не из наспех сформированных дивизий. И пополнение они получали соответствующее. В частности, их не «разбавляли» батальонами фольксштурма, которых здесь были единицы, в то время как на других направлениях насчитывались сотни таких малобоеспособных формирований. Не следует забывать, что здесь, как и на берлинском направлении, гитлеровцы находились на своих последних рубежах, за которыми следовала расплата за все преступления прежних лет. [593]
Поэтому не удивительно, что вражеская группировка и в Чехословакии оборонялась стойко и упорно.
Хочу подчеркнуть еще одно обстоятельство, касающееся распределения танковых и моторизованных дивизий, остававшихся у немецко-фашистского командования. Так, на берлинском направлении в апреле число первых из них составляло четыре, вторых — десять, а в Чехословакии — соответственно тринадцать и три{340}. Причем даже во время Берлинской операции ни одно из этих соединений не было переброшено из Чехословакии для обороны столицы Германии. Больше того, в этот и предшествующий периоды вражеская группировка в Чехословакии непрерывно усиливалась все возраставшими темпами. Если с сентября по декабрь 1944 г. сюда было переброшено восемь дивизий, то с января по апрель 1945 г. — еще тринадцать.
Чем же объяснить усиленную концентрацию в Чехословакии крупных сил и средств противника в момент, когда главные ударные силы Красной Армии угрожали Берлину?
Несомненно, все тем же намерением Гитлера и его клики осуществить план своего спасения путем провоцирования «распада» антигитлеровской коалиции. А чтобы дождаться столь желаемого для них исхода войны, они прежде всего стремились продлить ее. Гитлеровцам казалось, что выход может быть найден, что союз государств антифашистской коалиции непрочен и распадется. Они надеялись создать в Чехословакии и Австрии с их горными массивами мощный укрепленный бастион и там выстоять. Использование танковых соединений в обороне горных районов, по их мнению, отвечало поставленным целям.
Но и тут враг просчитался. В значительной мере тому способствовало успешное завершение Моравско-Остравской наступательной операции, в результате которой противник лишился крупного промышленного района и важных стратегических позиций.
Да и в целом обстановка для него была уже безнадежной. Гитлеровская клика, бесспорно, увидела приближавшийся окончательный и бесповоротный крах всех своих надежд. Об этом можно судить и по тому, что 30 апреля покончил самоубийством Гитлер, предпочтя яд суду народов, и по тому, что его ближайшие подручные тогда уже заметались в поисках собственного спасения. Как мы теперь знаем, в начале мая их замыслы сводились к одному — спастись от Красной Армии, в которой они не без оснований видели силу, самую последовательную в борьбе с фашизмом. Но наиболее безрассудные из них все еще надеялись осуществить планы сговора с западными державами.
Что касается находившейся в Чехословакии крупной группировки немецко-фашистских войск, то ее командующий Шернер в первые дни мая по-прежнему стремился организовать упорное [594] сопротивление нашим наступающим армиям. Ожесточенные бои продолжались.
В те дни 2 связи с падением Берлина и соединением Красной Армии с войсками наших западных союзников на р. Эльбе, разделением фашистской Германии на две изолированные части можно было ожидать общей капитуляции немецко-фашистских войск. Однако этого не произошло. Для ускорения капитуляции требовалось разгромить группировку противника и в Чехословакии. Поэтому Ставка ВГК в конце апреля и в первых числах мая и разработала план ее освобождения. Замысел состоял в том, чтобы наряду с 4-м и 2-м Украинскими фронтами повернуть на Прагу после завершения Берлинской операции также и 1-й Украинский фронт.
Принимая это решение, Верховное Главнокомандование учитывало необходимость как скорейшего освобождения всей Чехословакии, так и полной ликвидации оставшейся на ее территории самой крупной в то время вражеской группировки. Войска трех фронтов получили задачу совместными действиями сломить сопротивление немецко-фашистских войск, воспрепятствовать их отходу на запад и, окружив, заставить капитулировать.
Начало этой последней стратегической операции Красной Армии на советско-германском фронте намечалось на 7 мая. Но ход событий потребовал ускорить ее.
Задача 4-го Украинского фронта состояла в завершении разгрома противостоящих войск противника и в стремительном наступлении на Прагу. Для осуществления этого требовалось овладеть г. Оломоуц. Он являлся единственным пунктом в болотистой пойме р. Морава, где можно было перерезать пути отхода вражеской группировки, находившейся в «мешке», и выйти на Чешское плато.
Войска фронта после освобождения Моравской Остравы громили вражескую группировку, главные силы которой еще удерживали города Богумин, Карвина, Фриштат, Цешин, Мистек. 1-я гвардейская и 18-я армии очищали от гитлеровцев остававшуюся в их руках часть Моравско-Остравского промышленного района, а часть сил 60-й и 38-я армия, продолжая обходить врага с запада, продвигались на юг.
В полосе нашей армии противник особенно упорно оборонялся. Он подтянул сюда части 4-й горнострелковой, 75, 78, 158, 304-й пехотных и 19-й танковой дивизий и стремился воспрепятствовать захвату г. Мистек и мостов через р. Остравице, овладение которыми грозило отрезать ему пути отхода на Оломоуц.
В ожесточенных боях прошел день 1 Мая. Последний раз встречали мы первомайский праздник в схватке с врагом. Это понимали и чувствовали все. Вот почему каждым советским воином владела одна мысль, одно стремление — добить фашистов на их последних рубежах. В тот день, ломая сопротивление противника, войска фронта продвинулись вновь до 20 км, освободив [595] большое количество населенных пунктов. Вечером мы узнали, что в честь этих успехов в Москве был дан салют. Так день 1 Мая стал для нас вдвойне праздником.
II
Наступление продолжалось и в последующие дни. 2 мая наша 38-я армия вышла на рубеж Биловец, Пасков. Угроза окружения 1-й танковой армии после овладения мостами через р. Быстрице вынудила гитлеровцев начать поспешный отход. 1-я гвардейская и 18-я армии, продвигавшиеся по разрушенным дорогам и к тому же ослабленные переброской части сил на правый фланг фронта, не могли обогнать отступающего противника, и он успел отойти за реку.
Лучшим и кратчайшим путем на Оломоуц в полосе фронта были так называемые Моравские ворота — узкая долина вдоль русел Одры и Бечовы. Но этот путь, как и следовало ожидать, был сильно укреплен противником, где он оказал упорное сопротивление войскам нашей 38-й армии. Если на других участках враг отходил, прикрываясь арьергардами, то Моравские ворота он стремился удержать для того, чтобы вывести из-под удара свои войска в оломоуцком выступе, вытянувшемся на восток.
В создавшейся обстановке предпочтительнее оказался иной путь на Оломоуц и Прагу, хотя и не столь удобный, так как он проходил через Судетские горы, но зато менее укрепленный. Там, в полосе 60-й и на правом фланге нашей 38-й армий, командующий фронтом и решил нанести удар в обход Оломоуца с северо-востока. 4 мая, согласно приказу генерала А. И. Еременко, 107-й стрелковый корпус из 1-й гвардейской и части 159-го укрепленного района из 18-й армии были переданы 60-й армии.
В те дни чехословацкий народ, воодушевленный успешным наступлением Красной Армии, активизировал борьбу против захватчиков, за свободную, демократическую Чехословакию. В Праге вспыхнуло народное восстание. Это мешало осуществлению замыслов гитлеровцев, и они бросили крупные силы на разгром восставших. Положение пражан стало критическим. Столица Чехословакии взывала о помощи.
Во имя спасения Праги и ее населения, которому гитлеровцы угрожали беспощадной расправой, Ставка перенесла начало операции на 6 мая. В назначенный день войска трех фронтов с разных направлений начали концентрическое наступление на Прагу.
Ломая оборону врага, стремительно двигались вперед армии 1-го Украинского фронта под командованием И. С. Конева. Этот фронт обладал наиболее крупными силами, в том числе двумя танковыми армиями, и под его ударами противник поспешно [596 — карта; 597] откатывался, неся тяжелые потери. Его наступление после прорыва фронта облегчалось тем, что распространялось по глубоким тылам вражеской группировки.
Успешно проходило и наступление войск нашего фронта. Оно не прекращалось и в дни после освобождения Моравской Остравы, но особенно резкий поворот в их действиях наступил 6 мая, после того как была завершена перегруппировка сил на правое крыло фронта из 1-й гвардейской и 18-й армий.
Несмотря на трудные условия лесистых Судетских гор и дождливую погоду, войска фронта безостановочно наступали, продвигаясь ежедневно по 20—30 км. За четыре дня наступающие продвинулись на 130 км, а противник потерял 28 тыс. солдат и офицеров. Кроме того, было захвачено 9 тыс. пленных, 430 орудий и много другого имущества и вооружения{341}.
Противник пытался организовать сопротивление, особенно у Оломоуца, где было сосредоточено 14 дивизий, в том числе 8-я танковая, переброшенная из полосы 2-го Украинского фронта. Наши войска сломили сопротивление врага и 6 мая завязали бои на северо-восточной окраине Оломоуца.
В тот день мы узнали, что накануне в Праге началось восстание против гитлеровцев, а вскоре услышали по радио призыв повстанцев: «... Советскому Союзу, 4-й Украинский фронт... Срочно просим помощи — парашютную поддержку. Высадка в Праге...»
Так стало известно об угрозе, нависшей над восставшими пражанами. Это заставило подумать о немедленных мерах по оказанию им помощи. Дело в том, что парашютных войск, которых ждали от нас пражане, в составе фронта не было. А. И. Еременко приказал мне сформировать подвижную группу армии, послать ее в Прагу на помощь восставшим, используя прорыв вражеского фронта в районе Оломоуца.
Я отдал соответствующий приказ командиру 101-го стрелкового корпуса генералу А. Л. Бондареву, который должен был сформировать группу и руководить ее действиями. Вот содержание этого приказа:
«Восставшим населением освобожден от немцев г. Прага. Немецкое командование, по данным пражского радио, оттягивает в район г. Прага воинские части для подавления восстания. На основании указаний командующего войсками фронта приказываю:1. Сформировать подвижную группу в составе 70 гв. сд (без тылов), 42 гв. тбр, 5 гв. тбр, 1 отдельной чехословацкой тбр, 1511 самоходно-артиллерийского полка, 5 гвардейского минометного полка (артчасти особым указанием) и автополка фронта в составе 200 автомашин под общим командованием командира 101 ск генерал-лейтенанта Бондарева. Заместителем командира [598] подвижной группы по танкам назначить начальника штаба БТ и MB армии подполковника Зудова.
2. Подвижной группе к 6.00 7.5.45 сосредоточиться в Вигштадтль, Чирм, где погрузиться на автомашины с общей готовностью к выступлению в 8.00 7.5.45 г.
Маршрут следования подвижной группы: Вигштадтль, Чирм, Швансдорф, Рауд, Шенвальд, Штадт Либод, Домштадтль, Гибау, Весна, Оломоуц и далее Мюглиц, Моранска Трюбау, Цвиттау, Поличка, Здырец, Часлов, Кутна-Гора, Прага. Иметь в виду: при отсутствии возможности быстрого прохождения Оломоуц переправить группу в районе Седличко.
Подвижной группе достигнуть г. Прага не позже исхода дня 9.5.45. г.
3. Главной задачей подвижной группы является быстрейший выход в район г. Прага. Действия группы должны быть решительными, продвижение смелым и энергичным. Возможные очаги сопротивления противника обходить, используя густую сеть шоссированных дорог вблизи основного маршрута.
Иметь в виду действия подвижной группы 60 А на Прагу правее оси движения подвижной группы 38 А...
5. Связь со штабом армии осуществлять по радио и самолетами связи, для чего начальнику связи придать группе две мощные рации и три самолета...
7. Вслед за подвижной группой... следует 140 сд.
Командующий армией
генерал-полковник К. МоскаленкоЧлен Военного совета
генерал Ф. ОлейникНачальник штаба
генерал-лейтенант В. Воробьев»{342}.
Соединениями, предназначенными для подвижной группы армии, командовали: 70-й гвардейской и 140-й стрелковыми дивизиями — полковники Л. И. Грединаренко и М. М. Власов, 5-й и 42-й гвардейскими танковыми бригадами — подполковник В. М. Тараканов и полковник В. С. Гаев, танковой бригадой 1-го Чехословацкого отдельного армейского корпуса — подполковник В. Янко. Все возглавляемые ими войска были выведены из боя и 7 мая сосредоточены в 8—10км северо-восточнее Оломоуца.
А тем временем бои за этот город продолжались. Разгром противника и овладение Оломоуцем по замыслу Ставки возлагались на правофланговые армии 4-го и 2-го Украинских фронтов, которые должны были для этого нанести одновременный удар с севера и юга. Первыми туда прорвались левофланговые дивизии 60-й армии генерала П. А. Курочкина. Вслед за ними на восточной окраине начал бои за город 11-й стрелковый корпус нашей армии. Почти двое суток шли упорные бои. [599]
В целом события проходили не так, как было предусмотрено планом. Войска 2-го Украинского фронта не успели подойти с юга и не замкнули своевременно кольцо вокруг всей действовавшей там вражеской группировки. Тем не менее значительная ее часть, находившаяся в «мешке» и теснимая с трех сторон, подверглась разгрому. Только ее остаткам — без тяжелого вооружения, транспорта и тылов — удалось уйти через заболоченную пойму Моравы, южнее г. Оломоуц. Организовать сопротивление на Чешском плато враг был уже не в состоянии. Войска фронта начали стремительное наступление на Прагу.
Так обстояло дело 7 мая.
А ночью пришла волнующая весть: согласно полученной из Москвы телеграмме в г. Реймсе был подписан предварительный протокол о военной капитуляции германских войск. Штабом фронта мне, как и другим командармам, было приказано выслать от каждой дивизии парламентеров для вручения ультиматума командованию немецкой 1-й танковой армии и входивших в ее состав соединений. Образец ультиматума был передан из штаба фронта. Его подписывали командиры корпусов и дивизий и через парламентеров вручали командованию противостоящих вражеских частей и соединений. Вот его текст:
«7 мая 1945 года в городе Реймсе главное командование немецких вооруженных сил подписало акт о безоговорочной военной капитуляции всех немецких войск как на Западном, так и на Восточном фронтах. Акт о безоговорочной капитуляции вступает в силу в 23.00 8 мая 1945 года по среднеевропейскому времени.Предлагаю:
1. Всем немецким военным частям, всем немецким солдатам, офицерам и генералам прекратить с 23.00 8.5.45 г. по среднеевропейскому времени всякие военные действия и сложить оружие.
2. К 7.00 9.5.45 г. по среднеевропейскому времени выслать от каждой дивизии на передний край по одному офицеру за получением моих указаний.
3. Предупреждаю, что в случае невыполнения немецкими солдатами, офицерами и генералами к указанному сроку моего требования прекратить военные действия и сложить оружие мною будет отдан приказ об уничтожении всех остатков немецких частей, противостоящих моим войскам»{343}.
Казалось бы, зачем нужен ультиматум, в особенности его третий пункт, если вражеское главное командование подписало акт о безоговорочной военной капитуляции всех немецких войск? Увы, мы достаточно ясно видели сложившуюся на нашем участке фронта обстановку и потому имели все основания не верить в готовность противостоявших нам войск добровольно капитулировать, как это было предусмотрено в Реймсе. [600]
Чтобы пояснить, на чем были основаны эти сомнения, должен несколько дополнить сказанное выше о планах и намерениях противника в отношении Чехословакии. Пытаясь сдержать наступление советских войск посредством организации ожесточенного сопротивления, немецко-фашистское командование стремилось сохранить в своих руках часть Чехословакии. Затем оно рассчитывало пропустить туда наступавшие с запада американские войска, предварительно сформировав здесь «правительство» из предателей чехословацкого народа, которое могло бы быть признано западными державами. За спиной этого «правительства» и предполагали укрыться гитлеровские генералы с остатками своих войск, внеся раскол в союз держав антигитлеровской коалиции.
Абсурдность такого плана стала ясна очень скоро. Но в те первые майские дни у его авторов, несомненно, имелись некоторые основания для надежд, которые они возлагали на реакционные круги западных держав. Достаточно напомнить два известных документа.
Один из них, впоследствии опубликованный английской газетой «Тайме», представлял собой данное в последние дни войны указание Черчилля фельдмаршалу Монтгомери. Британский премьер-министр требовал «тщательно собирать германское оружие и складывать его так, чтобы его легко можно было бы снова раздать германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжалось»{344}. Другой документ — письмо генерала Эйзенхауэра начальнику советского Генерального штаба от 4 мая 1945 г., в котором заявлялось: «...Мы будем готовы продвинуться в Чехословакии, если потребует обстановка, до линии рек Влтава и Эльба...»{345}, — т. е. до Праги включительно, что противоречило договоренности о демаркационных линиях.
Эти документы отражали тайные планы определенных кругов на Западе как в отношении захвата Чехословакии и установления в ней реакционного режима, так и в части «возможного сотрудничества» с немецко-фашистским командованием в этом деле. Не приходится сомневаться в том, что подобные намерения в какой-то степени были известны гитлеровским генералам. Только этим можно объяснить отказ командующего группой армий «Центр» Шернера подчиниться подписанному в Реймсе 7 мая предварительному протоколу о капитуляции всех немецких войск. Более того, требуя от своих подчиненных продолжать сопротивление наступающей Красной Армии, он объявил им, что «слухи» о капитуляции являются «ложными» и что «война против Советского Союза будет продолжаться»{346}. [601]
Как известно, надежды вражеского командования и планы западных реакционеров относительно Чехословакии провалились. И произошло это исключительно потому, что советское командование, разгадав игру и тех и других, приняло необходимые меры. Западные союзники, получив советское напоминание о существующей договоренности и будучи вынуждены считаться с мощью и влиянием СССР в антигитлеровской коалиции держав, остановили свои войска на согласованной демаркационной линии в Чехословакии. Что же касается немецко-фашистской группировки в этой стране, то наши сомнения полностью подтвердились.
Несмотря на то, что содержавшееся в ультиматуме требование вытекало из подписанного в Реймсе предварительного акта о военной капитуляции всех германских войск и не считаясь с непрерывно ухудшавшейся обстановкой для группы армий «Центр», вражеское командование отклонило его. Отказываясь капитулировать перед Красной Армией, оно продолжало отводить свои войска на запад, оказывая ожесточенное сопротивление нашим наступающим армиям.
Отходя, противник взрывал мосты и портил дороги, уничтожал тяжелое вооружение и склады — все, что не мог взять с собой в своем поспешном отступлении. В то же время, выполняя приказ Шернера, гитлеровцы обрушились на Прагу, чтобы потопить в крови народное восстание.
Не следует забывать, что все это происходило в момент, когда фашистская Германия уже была повержена, а представители ее главного командования ожидали назначенного часа для подписания в Берлине акта капитуляции перед Красной Армией и вооруженными силами США, Англии и Франции.
Исходя из сложившейся обстановки, Советское Верховное Командование было вынуждено отдать приказ войскам 1, 2 и 4-го Украинских фронтов ускорить ликвидацию отказывающейся сложить оружие вражеской группировки в Чехословакии и спасти Прагу от уничтожения.
III
С утра 8 мая войска трех фронтов устремились к Праге. В тот день был разгромлен штаб группы армий «Центр», что оказало существенное влияние на ход событий. Генерал-фельдмаршал Шернер потерял управление войсками и, бросив их, бежал на запад. Отступление превратилось в беспорядочное бегство.
Наши наступающие войска продвигались, однако, быстрее гитлеровцев, постепенно окружая всю вражескую группировку. Кольцо вокруг нее должно было замкнуться в районе Праги. Туда и устремились подвижные войска трех фронтов. В полосе [602] 1-го Украинского фронта впереди наступали 3-я и 4-я гвардейские танковые армии генералов П. С. Рыбалко и Д. Д. Лелюшенко, 2-го Украинского — 6-я гвардейская танковая армия генерала А. Г. Кравченко, имевшая задачу обойти Прагу с юго-востока.
4-й Украинский фронт не имел танковой армии, поэтому у нас были сформированы подвижные группы, получившие задачу на форсированное движение к Праге. Одна из них, как уже упомянуто, создавалась 6 мая в нашей 38-й армии, а другая, фронтовая, была сформирована, согласно приказу генерала А. И. Еременко, 2 мая, т. е. в период планирования и подготовки Пражской наступательной операции. Во фронтовую группу, которой руководил заместитель командующего фронтом генерал Г. Ф. Захаров, были включены стрелковая дивизия на машинах, танковая бригада, разведывательная моторизованная рота фронта и автомобильный полк. О составе нашей армейской подвижной группы я уже говорил.
Утром 8 мая, когда в северной части Оломоуца еще шли бои, с его центральной площади мы отправляли подвижную группу армии в стремительный рейд на Прагу. Чтобы проводить ее, прибыли командующий фронтом А. И. Еременко, я и А. А. Епишев. Прощаясь с А. Л. Бондаревым, как всегда спокойным и решительным, я вновь подумал, что он лучше других подходит для роли командира подвижной группы с такой ответственной задачей.
Сложность тут заключалась в том, чтобы в кратчайший срок прорваться к Праге в условиях, когда при отсутствии сплошного фронта противника очаги его сопротивления могли не раз встретиться подвижной группе на ее пути. Из этих соображений еще при разработке приказа мною были указаны лишь основные промежуточные пункты ее движения. В выборе маршрута между ними в зависимости от конкретно складывающейся обстановки инициатива была предоставлена командиру подвижной группы.
— Обходить, только обходить очаги сопротивления, — еще раз напомнил я Бондареву, — ни в коем случае не ввязываться в бои, безостановочно двигаться к Праге, помнить, что для ее спасения дорога каждая минута.
Получив разрешение, генерал Бондарев со своей подвижной группой двинулся на запад. Мы же возвратились на командный пункт армии.
В тот день войска 38-й армии стремительно наступали во всей своей полосе. Дивизии 11-го стрелкового корпуса генерала М. И. Запорожченко после овладения Оломоуцем форсировали р. Морава. Одна из них, 276-я стрелковая генерала П. М. Бежко, преследуя противника и сбивая его отряды прикрытия, успешно продвигалась в направлении Мюглица. Другая, 30-я стрелковая генерала В. П. Янковского, освободила Славонин. 183-я и 226-я стрелковые дивизии генералов Л. Д. Василевского и Н. А. Кропотина [603] (101-й стрелковый корпус) выбили врага соответственно из городов Подштат и Линник. Успешно продвигались вперед и соединения 52-го стрелкового и 126-го легкого горнострелкового корпусов. В целом 8 мая войска армии освободили свыше 80 населенных пунктов, завершили переправу на западный берег р. Моравы и продвинулись на 35—40 км. Также успешно продвигались слева от нас и войска 1-й гвардейской армии генерал-полковника А. А. Гречко и 18-й армии генерал-майора А. И. Гастиловича, справа — 60-й армии генерал-полковника П. А. Курочкина.
Хотя гитлеровцы и продолжали оказывать отчаянное сопротивление, но вое большее их число, попадая под удары наших войск, бросало оружие. Количество пленных немецких солдат и офицеров достигало уже многих тысяч.
Выслушивая доклады об успешном наступлении войск армии, я ловил себя на том, что неотступно продолжаю думать о действиях подвижной группы генерала А. Л. Бондарева. Они становились теперь главным звеном в выполнении задачи, поставленной нашей армии. И потому не следовало ли мне находиться вместе с подвижной группой? Когда я заговорил об этом с А. А. Епишевым, оказалось, что так думал и он.
Решили обратиться за советом к генералу А. И. Еременко. Командующий фронтом, рассудив, что целесообразно иметь впереди, там, куда устремились все войска фронта, одного из командармов, разрешил мне возглавить подвижную группу армии. Одновременно мы договорились, что, в случае если связь будет прервана, он на следующий день, 9 мая, вышлет к нам самолет. Согласовали и координаты места посадки самолета на восточной окраине Праги.
И вот, приблизительно через два часа после проводов подвижной группы, вслед за ней отправился я. Вместе со мной был и А. А. Епишев. Сопровождала нас небольшая охрана.
Не успели мы проехать по шоссе и 40—45 км, как догнали части подвижной группы. Выяснилось, что ее движение застопорилось в районе крупного населенного пункта Литовель. Засевшие там гитлеровцы открыли массированный артиллерийский огонь по передовому отряду и вывели из строя несколько наших танков и автомашин. Потери группы были невелики, но среди убитых оказался командир 42-й гвардейской танковой бригады полковник Виталий Сергеевич Гаев, храбрый офицер, владевший разносторонним опытом боевых действий. Полковник Гаев и его танкисты умело действовали в составе подвижной группы при проведении Ясло-Горлицкой операции, при форсировании рек Висла, Одер, Опава, при прорыве долговременной полосы обороны под Моравской Остравой.
Я распорядился вывести части из боя. Им было приказано обойти Литовель по грунтовым дорогам и продолжать движение на Мюглиц, Моравска Трюбау, Цвиттау. Но так как на этот [604] маневр требовалось некоторое время, а у нас на счету была каждая минута, то тут же был сформирован новый передовом отряд из стрелковых и танковых частей, не связанных боем. Он без промедления двинулся вперед, прокладывая путь всей подвижной группе.
Двигаясь с передовым отрядом, мы шли на высоких скоростях. Вот позади остались Мюглип, Моравска Трюбау, Цвиттау, Поличка, Глинско и другие города. По пути мы обгоняли колонны пеших немецких солдат, танков и самоходных орудий, а также обозы и колонны автомашин с войсками и имуществом. Всех их потом останавливали и разоружали главные силы армии.
Надо ли говорить о том, каким воодушевлением были охвачены наши воины! По радио к нам доносились новые призывы из Праги: «Мы ждем Руду Армаду. Немцы, нарушив акт о капитуляции, бросили против нас танки и авиацию. Праге грозит уничтожение. Идите к нам на помощь немедленно, повторяем — немедленно!»
И мы, подобно всем советским воинам, устремившимся тогда с разных направлений к столице Чехословакии, шли на предельных скоростях, с одной мыслью: «Быстрей, быстрей достичь Праги, спасти ее от фашистских варваров!»
Примерно в 21 час передовой отряд миновал г. Хотеборж. Я приказал не останавливаться, не ждать остальных частей подвижной группы, стремительно двигаться вперед. Был сделан лишь короткий привал, настолько короткий, что за это время мы даже не успели ни установить связь со своим штабом, ни доложить командующему фронтом о ходе выполнения задачи. Важнее было как можно скорей вступить в Прагу и оказать ей помощь.
Сумерки еще не успели сгуститься, когда мы выехали на шоссе, соединяющее г. Йиглаву с Прагой. Здесь произошла наша встреча с передовым отрядом 5-го гвардейского танкового корпуса 6-й гвардейской танковой армии из состава 2-го Украинского фронта. Этот корпус в свое время под командованием Андрея Григорьевича Кравченко действовал в составе 1-й гвардейской армии, которой я командовал под Сталинградом. В январе-феврале 1943 г. он вместе с 40-й армией окружал и громил воронежско-касторненскую группировку противника, а затем освобождал Харьков. В составе 38-й армии корпус отлично проявил себя при освобождении Киева.
Встреченный нами отряд почему-то приостановил движение. Командир корпуса, которого мы увидели в районе г. Часлав, сообщил, что имеет задачу наступать через Колин и Ческа Брод на Прагу, но вынужден дожидаться рассвета. Такое решение было вызвано тем, что, во-первых, передовой отряд корпуса встретил сопротивление гитлеровцев, а во-вторых, у многих машин фары и лампочки за время боевых действий оказались разбитыми, что затрудняло движение ночью. [605]
Что касается меня и А. А. Епишева, то для нас было ясно: нужно продолжать — и как можно быстрее — рейд на Прагу. Но теперь, когда мы встретились с частями 6-й гвардейской танковой армии, требовалось во избежание скрещивания с ее колоннами повернуть нашу группу на шоссе Кутна-Гора — Прага. Это и сделал А. А. Епишев в те краткие минуты, когда я беседовал с командиром корпуса.
Итак, глухой темной ночью мы продолжали движение. Но тут, как на грех, выяснилось, что и в нашей колонне оказались машины с поврежденной осветительной системой. Что делать? Неужели тоже ждать рассвета? Но ведь если передовой отряд 6-й гвардейской танковой армии встретил сопротивление врага, то и подвижная группа нашего фронта, наступающая севернее, очевидно, ведет бой с противником, задерживающим ее движение... Следовательно, пока что успешно продвигается к Праге с востока только наша колонна, и мы обязаны продолжать наступление в любых условиях, чтобы прийти на помощь столице Чехословакии.
Приняв такое решение, мы нашли и способ его осуществления. Дорогу подсвечивали машины с исправным освещением, которые по возможности чередовались с теми, у которых оно было повреждено. Благодаря этому мы смогли продолжать движение, хотя и несколько медленнее, чем днем.
На этом последнем отрезке пути — от Кутна-Горы до Праги — мы встретили довольно много мелких групп противника. Но наша колонна двигалась все стремительнее, обходя опорные пункты гитлеровцев. В коротких ожесточенных схватках мы уничтожали их заслоны, пытавшиеся преградить нам путь, прикрыть отход своих главных сил на запад.
Сопротивление противника усилилось утром, когда мы вышли непосредственно на подступы к Праге. Но и тут оно не имело успеха. Перед глазами у нас была Злата Прага, а позади тяжелый многомесячный путь боев во имя ее освобождения, во имя свободы и счастья братского чехословацкого народа.
IV
9 мая передовой отряд подвижной группы 38-й армии вступил в Прагу. Недалеко от центра города навстречу нам вышли
3—4 танка с закрытыми люками, т. е. в готовности к бою. Оказалось, что они принадлежали 63-й гвардейской танковой бригаде 4-й гвардейской танковой армии, которая рано утром первой вступила в столицу Чехословакии.
О нашем приближении знали в 4-й танковой армии. В ее журнале боевых действий в тот день было записано: «... с востока к Праге подходила 38-я армия»{347}. [606]
Мы с А. А. Епишевым вышли из машины. Танкисты также остановились, и командир их роты доложил, что имеет задачу выдвинуться на восточную окраину Праги. Так как с востока двигалась наша подвижная группа, то я велел командиру роты, во избежание возможного столкновения со своими, повернуть обратно, что он и исполнил.
Население восторженно встречало советских воинов. Тротуары быстро заполнились ликующими жителями. И почти у каждого цветы. Ими забрасывались наши танки и машины с солдатами. Некоторые жители, в том числе женщины и дети, с помощью бойцов взбирались на танки и ехали по улицам. Особенно восторженно пражане встретили танковую бригаду 1-го Чехословацкого армейского корпуса.
В отзыве о ее действиях в последние дни войны командующий БТ и MB 38-й армии писал следующее: «После освобождения города Моравская Острава в ночь с 7 на 8 мая 1945 года бригада получила задачу, действуя в составе подвижной группы войск армии, к исходу 9.5.45 г. выйти в район Прага... После [607] освобождения г. Оломоуц бригаде предстояло совершить трехсоткилометровый марш...»{348}
В Праге мы встретили сопротивление лишь отдельных подразделений эсэсовцев, которых быстро уничтожили или взяли в плен. Город был освобожден от гитлеровских захватчиков, поэтому личный состав нашего передового отряда получил отдых после изнурительного рейда. Я дал также указание генералу Бондареву выставить посты для встречи остальных частей подвижной группы и направления их в район сосредоточения. А сам вместе с Алексеем Алексеевичем Епишевым выехал в район условного квадрата местности, куда генерал армии А. И. Еременко обещал выслать для связи самолет.
Весь остаток дня вблизи ликующей Праги на краю зеленого пшеничного поля мы прождали самолет, с которым предполагалось послать донесение об освобождении Праги. Но он так и не прибыл.
После освобождения Праги, где соединились войска трех Украинских фронтов, вражеская группа армий «Центр» оказалась в кольце. Теперь задача состояла в быстрейшем ее пленении. В связи с этим войска 4-го Украинского фронта продолжали выдвигаться в назначенные им районы и вместе с армиями двух других фронтов завершали ликвидацию окруженной группировки. Эта задача была в основном осуществлена к исходу 11 мая, а 19 мая закончилась ликвидация последних мелких групп противника, пытавшихся проникнуть через линию расположения советских войск в Южную Германию и Австрию.
Пражская наступательная операция, продолжавшаяся с 6 по 11 мая 1945 г., развернулась на фронте в 750 км. В ходе ее Красная Армия освободила центральные и западные районы Чехословакии с ее столицей Прагой, сорвав политические комбинации западных реакционных кругов в отношении этой страны. За шесть дней советские войска ликвидировали последнюю стратегическую группировку врага. В плен было взято 859,4 тыс. солдат и офицеров противника, в том числе 60 генералов. В качестве трофеев войска 1, 2 и 4-го Украинских фронтов взяли все вооружение, многочисленную технику и огромное количество разнообразного военного имущества бывшей группы армий «Центр». Всего было захвачено 9,5 тыс. орудий и минометов, 1800 танков и самоходных орудий, 1100 самолетов, 18,4 тыс. пулеметов, 312,2 тыс. винтовок и автоматов, 76,3 тыс. автомашин и 500 военных складов{349}.
Последняя кампания Красной Армии в Европе завершилась полным разгромом фашистской Германии. И долго еще не могли опомниться гитлеровские генералы от могучих ударов Красной Армии. Вот что писал впоследствии, например, один из них, Ф. Меллентин:. «...Русское наступление развивалось с невиданной [608] силой и стремительностью. Было ясно, что их Верховное Главнокомандование полностью овладело техникой организации наступления огромных механизированных армий... Невозможно описать всего, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 1945 г. Европа не знала ничего подобного со времен гибели Римской империи»{350}. Под этими ударами фашистский рейх, поработивший народы Европы и угрожавший свободе и независимости всех стран мира, рухнул.
Уже в Праге 9 мая я узнал, что минувшей ночью в Берлине представители советского, американского, английского и французского командования приняли безоговорочную капитуляцию гитлеровской Германии. Трудно передать словами царившие 9 и 10 мая в столице Чехословакии восторг и ликование. На пражских улицах еще догорали последние пожары. Тротуары были завалены осколками битого кирпича и припорошены известковой пылью. Перепачканные землей и копотью саперы еще ощупывали миноискателями подвалы и чердаки, оставляя на выщербленных пулями и осколками стенах успокоительные надписи «Проверено. Мин нет».
А весна, победная весна 1945 г., уже вступила в город полноправной хозяйкой. Она была во всем — та удивительная весна. В солнечных бликах на гладкой поверхности Влтавы. В звонком детском смехе и радостных улыбках пражан. В цветах на броне боевых машин и танков войск, освобождавших чехословацкую столицу. Радостный, шумный, многоязыкий говор советских и чехословацких воинов, жителей Праги, только что избавленных от ужасов фашизма, музыка и песни, несущиеся со всех сторон, создавали на улицах, площадях и в парках необычайную праздничную симфонию.
Да, наконец-то она пришла — Победа! Настал этот прекрасный, счастливейший день, означавший конец смертям и страданиям, скорое возвращение домой, к мирному труду, к родным и близким. К нему мы шли долгие месяцы и годы от стен Москвы и Ленинграда, от берегов Волги и Дона, от предгорий Кавказа тысячами дорог через горы и сотни рек...
В этот день в памяти как-то особенно четко вставали все дни войны, начиная с самых первых, самых тяжелых. Думалось и о том, что им предшествовало, что породило эту жесточайшую и кровопролитнейшую из всех войн, какие знало человечество.
Подготовку к ней Гитлер начал еще в 1933 г., сразу же после своего прихода к власти в Германии. Фашизм лихорадочно создавал командные кадры для многомиллионной захватнической армии, переводил промышленность на производство военной продукции. Одновременно осуществлялась идеологическая подготовка войск и населения к войне. Проповедовались идеи реванша и человеконенавистнические теории о превосходстве немецкой [609] расы, для которой «жизненным пространством» должен был стать весь мир. Вскоре Гитлер при попустительстве западных держав порвал Версальский договор и ввел в стране всеобщую воин скую повинность. При этом он требовал массовой подготовки таких солдат, «которых не останавливали бы принципы, когда надо укокошить кого-нибудь».
Германский генеральный штаб разработал стратегические принципы ведения войны, которые заключались в следующем: изолировать противников Германии друг от друга и разгромить их поодиночке; внезапным нападением добиться разгрома вражеских армий первой линии, прикрывающих пограничный район; прорывом крупных танковых и моторизованных сил при поддержке авиации с воздуха обеспечить глубокое вторжение [610] германской армии на территорию противника и ее свободное маневрирование на стратегических просторах с тем, чтобы парализовать политическую и хозяйственную жизнь страны, сорвать мобилизацию резервов и развертывание армий второй линии.
Так была взята ставка на мощный удар крупных танковых сил и авиации как основных родов войск для ведения «молниеносной» войны. Артиллерия рассматривалась как придаток танков и мотопехоты. Пехота по существу считалась вспомогательной силой и средством осуществления оккупационного режима.
Правящие круги западных стран своей политикой и прямой финансовой поддержкой способствовали быстрой подготовке военной машины гитлеровской Германии. Но, вопреки их надеждам на агрессию германского фашизма против Советской страны, он напал сначала на Польшу, затем на Данию, Норвегию и, наконец, на Бельгию, Голландию и Францию. Все эти страны были в короткий срок оккупированы. В апреле 1941 г. немецкие войска захватили Югославию и Грецию. Вокруг гитлеровского вермахта, разгромившего в течение полутора лет армии десяти европейских государств, возник миф о его «непобедимости».
На очереди у зарвавшихся фашистских правителей Германии были захват Англии, Африканского континента, перенесение военных действий на территорию Америки. Но для осуществления своих планов мирового господства Гитлер видел главное препятствие в существовании могущественного Советского государства. И 22 июня 1941 г. полностью отмобилизованная кадровая [611] немецко-фашистская армия, имевшая почти двухлетний опыт ведения боевых действий, вероломно напала на нашу страну.
В войне против Советского Союза все тщательно отработанные стратегические принципы гитлеровского командования провалились. Красная Армия упорным сопротивлением встретила захватчиков и в оборонительных боях измотала их. Она не допустила глубокого прорыва танковых и моторизованных частей противника на стратегические просторы и тем самым обеспечила мобилизацию, сосредоточение и развертывание армий второй линии. В ходе тяжелых кровопролитных боев мы вынуждены были отходить, но наносили невосполнимые потери гитлеровцам. Под Москвой был сорван их план «блицкрига» и положено начало повороту в ходе войны. Спустя год был Сталинград, а затем Курская битва, за которой последовала непрерывная цепь тяжелых поражений вермахта на советско-германском фронте, завершившаяся полным разгромом гитлеровской Германии и ее армии.
Нелегко досталась нам победа. Война потребовала от советского народа мобилизации всех его духовных и материальных сил. С первого и до последнего ее дня росла огневая и ударная мощь Красной Армии. Непрерывно совершенствовалось мастерство наших солдат, офицеров, генералов. И великим итогом огромных усилий советского народа стала всемирно-историческая победа Красной Армии над немецко-фашистским вермахтом— сильнейшей в то время армией капиталистического мира.
Откуда же появились у Красной Армии богатырские силы после неудач и потерь начального периода войны? Ответ на этот вопрос не нов: силы многонационального социалистического государства, советского народа, руководимого партией Ленина, неисчерпаемы. Не следует также забывать, что эти силы были приведены в движение после Октябрьской революции и особенно в предвоенное десятилетие, в годы первых пятилеток, когда в сущности и сложился тот могучий военно-экономический потенциал, который противопоставила наша Родина мощи врага, опиравшегося на ресурсы почти всей Европы.
Этот непреложный факт, думается мне, особенно ярко показывает гигантскую организаторскую деятельность Коммунистической партии и Советского правительства в предвоенный период по укреплению обороноспособности страны и подготовке к отражению военной угрозы. Эта деятельность ленинской партии в сочетании с ее умелым руководством страной и Красной Армией в ходе самой войны и явилась залогом нашей Победы.
V
В заключение хочу кратко рассказать о тех памятных событиях, участником которых мне довелось быть после Победы.
Запомнился грандиозный митинг в Праге, на который вместе с воинами Красной Армии и чехословацкой армии собрались [612] десятки тысяч жителей столицы и ближайших населенных пунктов. Повсюду цветы и счастливые улыбки. Волнующие речи К. Готвальда, Л. Свободы, командующих фронтами и других советских и чехословацких участников митинга. А в заключение — не менее грандиозное народное гулянье, затянувшееся до поздней ночи. Героями дня, естественно, были советские и чехословацкие солдаты, офицеры, генералы. Вокруг них собрались толпы празднично одетых жителей. Их обнимали, дарили цветы, от души угощали всем, что было лучшего.
На митинге мы вновь увиделись с министром национальной обороны Чехословакии генералом Людвиком Свободой. Я всегда был рад встречам с этим выдающимся военным и государственным деятелем. Мы взаимно поздравили друг друга с Победой. И, не скрою, было приятно, что он при этом отдал дань уважения той армии, в составе которой дольше всего находились чехословацкие соединения под его командованием, доблестно сражаясь на своем славном пути от Киева через Карпаты в родную Чехословакию.
Воины 38-й армии внесли существенный вклад в освобождение Чехословакии, как и в целом в боевые действия сначала 1-го, а затем 4-го Украинских фронтов. На их счету были десятки разгромленных вражеских дивизий, тысячи освобожденных городов и сел. Много воинов армии было награждено орденами и медалями.
Незабываемым событием был Парад Победы 24 июня 1945 г. Для этой цели в Москву были вызваны лучшие воины всех фронтов и всех родов войск.
Наш фронт, как и другие выделил для участия в этом параде сводный полк в составе 1440 солдат и 25 офицеров и генералов. Полк имел три батальона пехоты, по одному — артиллеристов, танкистов и летчиков, один — саперов и связистов. Каждый батальон возглавлял генерал — командир дивизии.
Сводный полк 4-го Украинского фронта прибыл в Москву, имея при себе 36 боевых знамен наиболее отличившихся соединений и частей.
Немалая часть этих знамен принадлежала войскам 38-й армии. Привезены были также захваченные нами в боях знамена разгромленного противника.
Сводным полком командовал лучший на нашем фронте командир 101-го стрелкового корпуса 38-й армии генерал-лейтенант А. Л. Бондарев, о котором я уже рассказывал. Его заместителем по политчасти был столь же мужественный и храбрый генерал Л. И. Брежнев, назначенный в конце Великой Отечественной войны начальником политуправления нашего фронта. Он и на новом посту оставался таким же простым и обаятельным человеком. Опыт и глубокие знания партийно-политического руководителя снискали ему большой авторитет и уважение в войсках фронта, а затем и округа. [613]
За всю войну я всего лишь один раз был в Москве, в октябре 1942 г., да и то менее суток. Тогда наша столица выглядела сурово и настороженно, еще действовал режим светомаскировки, во всем чувствовался напряженный ритм жизни огромного города, ставшего и штабом, и арсеналом борьбы с захватчиками. Совсем иной увидел я Москву в июне 1945 г. — торжественно праздничной, ярко освещенной по вечерам электрическими огнями. В облике москвичей, отражавшем настрой всей нашей огромной страны, озабоченность периода войны сменилась искрящейся радостью и гордостью одержанной Победой, возможностью вернуться к мирному созидательному труду, уверенностью в завтрашнем дне.
И вот наступил незабываемый день 24 июня. Праздник на Красной площади, вылившийся в великое торжество советского оружия и демонстрацию мощи социалистического государства, начался парадом войск. Один за другим торжественным маршем проходили сводные полки фронтов. В их рядах были лучшие из [614] лучших, и об этом говорили боевые ордена и медали на их груди. Так, в сводном полку нашего фронта было 77 Героев Советского Союза.
Среди участников Парада Победы я узнавал и прославленных воинов 38-й армии.
Вот идет 20-летний старший лейтенант Л. П. Кармазин, который особенно запомнился мне при взятии Оломоуца. Это было 7 мая 1945 г., когда 875-й самоходно-артиллерийский полк ворвался на восточную окраину этого города. Вскоре он успешно продвинулся в центр. При этом и отличилась первая батарея полка под командованием старшего лейтенанта Л. П. Кармазина. Овладев центральной площадью города, она уничтожила здесь несколько танков 8-й танковой дивизии. Кармазин установил связь с жителями Оломоуца, и они с готовностью помогли разобрать баррикады, устроенные гитлеровцами на улицах. Это способствовало продвижению вперед не только всего полка, но и наших стрелковых частей, быстрейшему очищению остальных районов города от врага, предотвратило его разрушение.
За смелые и решительные действия полк был награжден орденом Александра Невского, а Л. П. Кармазин — орденом Красного Знамени{351}.
В другом ряду я увидел старшину У. А. Рыбака, для которого война началась 22 июня 1941 г., а закончилась в Праге. Он участвовал в боях на Ленинградском, Воронежском, Центральном, 1-м и 4-м Украинских фронтах. Еще на Карельском перешейке в начале войны У. А. Рыбак подбил и уничтожил гранатами и бутылками с горючей смесью 10 вражеских танков. Потом стал разведчиком. На его счету было 57 добытых «языков», около 200 вражеских солдат и офицеров он уничтожил. За свои подвиги разведчик Рыбак был награжден Золотой Звездой Героя, орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Славы II и III степени, медалями «За боевые заслуги» и «За отвагу».
Таковы были участники Парада Победы. Герои из героев, храбрейшие из храбрых, сыновья нашего социалистического Отечества.
Впереди нашего полка шел командующий фронтом генерал армии А. И. Еременко, за ним в одной шеренге командармы: А. А. Гречко, В. Н. Жданов, автор этих строк, П. А. Курочкин и А. И. Гастилович, затем — командование сводного полка А. Л. Бондарев и Л. И. Брежнев. Высокоторжественным, полным глубокого значения явился момент, когда знамена повергнутого врага были брошены к подножию Мавзолея Ленина.
После парада должна была начаться демонстрация трудящихся, но ее пришлось отменить из-за дождя. И все же тысячи [615] людей заполнили не только Красную площадь, но и все прилегающие к центру улицы Москвы. Их восторг не поддается никакому описанию. Народное гулянье затянулось до поздней ночи. Воинов, от солдат до маршалов, обнимали, целовали, долго не отпускали.
Радость и счастливые слезы, возгласы «Ура!» и «Слава партии, воинам и труженикам тыла!» — все слилось в единый порыв ликующего народа, вынесшего все невзгоды и тяготы войны, выковавшего великую Победу.
На следующий день, т. е. 25 июня, в Кремле был устроен прием руководителями партии и правительства участников Парада Победы. На нем присутствовали воины от рядового до маршала, а также виднейшие деятели науки, техники, литературы и искусства, стахановцы столичных предприятий и ударники колхозных полей. Здесь царило то же радостное, приподнятое настроение. Произносились тосты во славу советского народа, нашей социалистической Родины, Коммунистической партии. На приеме я впервые увидел И. В. Сталина. Радостной для меня была встреча и с М. И. Калининым и К. Е. Ворошиловым, с которыми я встречался еще в двадцатые годы, а также с другими руководителями партии и правительства.
После провозглашения тостов за великую Победу и за героическую Красную Армию к столу, за которым они сидели, приглашались один за другим командующие фронтами и армиями. Начали с действовавших на севере. Вскоре дошел черед и до нас. Вслед за командующим 4-м Украинским фронтом генералом армии А. И. Еременко и командующим 1-й гвардейской армией генерал-полковником А. А. Гречко вышел я, затем командующие 60, 18 и 8-й воздушной армиями генерал-полковник П. А. Курочкин, генерал-лейтенант А. И. Гастилович и генерал-лейтенант авиации В. Н. Жданов. У каждого в руках была рюмка с вином.
Когда я представился Верховному, он поздоровался и, оглядывая меня, сказал:
— Так вот ты какой... А я представлял тебя похожим на Тараса Бульбу, — выразительным жестом он как бы изобразил мощную широкоплечую фигуру с длинными казацкими усами. И, улыбнувшись, спросил: — Почему худощавый? Может, сам не ешь и войска свои не кормишь?
Я ответил в том же шутливом тоне:
— Таков я от природы, товарищ Сталин, а войска, которыми командую, на питание не жалуются.
— Это хорошо, — заметил Сталин. И пригласил меня, после того как я представлюсь членам правительства, вернуться к нему, чтобы вместе выпить по рюмке вина.
Я так и сделал. Но пока ходил, от волнения расплескал вино, осталось меньше половины. Когда я вновь подошел к И. В. Сталину, он это заметил, взял со стола бутылку, [616] наполнил мою рюмку и поднял свою. Мы чокнулись и выпили за великую Победу советского народа над фашистской Германией.
Вернувшись на свое место и глядя на продолжавшуюся праздничную церемонию, я думал о трудном пути, приведшем нас в этот величественный, сияющий огнями Георгиевский зал, чтобы отметить торжество Победы над самой темной силой капиталистического мира — германским фашизмом. Эта мысль, видимо, владела каждым участником приема.
Все наше внимание было приковано к руководителям государства и партии, умело мобилизовавшей весь советский народ и ресурсы страны на достижение Победы. Центральной фигурой среди них был И. В. Сталин. И это вполне понятно. Ведь партия и ее Центральный Комитет на период войны возложили на своего Генерального секретаря ЦК обязанности Председателя Государственного Комитета Обороны и Верховного Главнокомандующего. Известно, что такая централизация власти на период Великой Отечественной войны являлась необходимостью и сыграла важную роль в разгроме врага.
Дальновидная политика ленинской партии, ее многогранная всеобъемлющая деятельность явились важнейшим источником Победы. Она вдохновляла на борьбу с врагом весь советский народ и была поистине сражающейся партией. Лучших своих [617] сынов она послала на передний край битвы с фашизмом, в которой отдали свою жизнь во имя Победы почти 2 млн. коммунистов — свыше половины состава партии к лету 1941 г. Но ее ряды не поредели. За годы войны наша партия выросла более чем в полтора раза{352}. И это явилось ярким свидетельством единства партии и народа в борьбе за завоевание Победы, за свободу и независимость социалистической Родины, за мир и счастье всех народов.
Победой закончилась Великая Отечественная война, равной которой не знала история человечества. Международное значение нашей Победы состоит в том, что советский народ и его армия не только отстояли завоевания Великой Октябрьской социалистической революции, но и спасли народы мира от угрозы фашистского порабощения. Победа над фашизмом коренным образом изменила обстановку в мире и открыла эру социалистических революций в странах Европы и Азии, нового мощного подъема национально-освободительного движения угнетенных народов на других континентах.
Пройдут годы, десятилетия и целые века, а наши потомки будут вечно благодарны участникам событий тех лет за то, что они отстояли честь, свободу и независимость нашей Родины. Никогда не изгладится из памяти настоящего и грядущих поколений великий подвиг советского народа во имя мира и прогресса.
Шли дни, теперь уже мирные. Войска 38-й армии после окончания боевых действий сосредоточились восточнее Праги, а штаб — в Кутна-Гора. После отдыха и возвращения участников Парада Победы из Москвы, в начале июля 1945 г., войска армии начали марш на Родину. Мы вновь проходили по земле братских нам Чехословакии и Польши, освобожденных нашими воинами и обильно политых их кровью. Здесь оставались дорогие сердцу могилы многих из тех, кто не дожил до победных залпов, прозвучавших в Москве 9 мая. Мы склоняли знамена над этими могилами, прощаясь с павшими боевыми товарищами, чей подвиг во имя спасения человечества от фашизма никогда не померкнет.