Днепровская эпопея
I
Устранение угрозы центру Воронежского фронта у Гадяча не означало, однако, что мы уже сломили сопротивление противника на пути к цели — Днепру. Враг продолжал поспешно накапливать здесь силы для того, чтобы вновь попытаться остановить наши наступающие войска.
На этот раз все более опасным становилось положение 40-й армии. Прорвавшись к г. Лохвица, мы опять оказались значительно западнее своих соседей — 38-й армии справа и 47-й и 52-й армий слева.
При этом левофланговые дивизии 38-й армии, которые взаимодействовали с нашим 52-м стрелковым корпусом, после форсирования Суды на участке Перекоповка — Новая Гребля были остановлены противником на рубеже Глинск, Ярошевка. Рубеж, достигнутый 47-й армией, был еще восточное. Ее правофланговые соединения, действуя совместно с 47-м стрелковым корпусом, форсировали р. Хорол и вышли на линию населенных пунктов Березовая Лука, Рашевка, Лысовка.
На левом же фланге ее войска встретили упорное сопротивление частей 57-й и 255-й пехотных дивизий и успели лишь форсировать р. Псел.
Из всего этого видно, что войска правого крыла и центра Воронежского фронта продолжали продвигаться на юго-запад уступом, как бы вгоняя в оборону противника огромный клин. И опять на острие клина была 40-я армия. Ее командованию, естественно, нужно было особенно тщательно оберегать свои фланги и неослабно следить за обстановкой у соседей. Тем более, что нам, как уже отмечено, приходилось испытывать возрастающее сопротивление гитлеровцев, что всегда сопутствовало подготовке противника к нанесению контрудара.
Это было известно нам по опыту. Однако мы не знали, где будет нанесен контрудар и какими силами. Между тем через несколько часов, утром 14 сентября, нам предстояло возобновить наступление. Следовательно, в то время как мы начнем [114] продвигаться вперед, затаившийся где-то враг попытается нанести нам удар в спину.
Именно так действовали гитлеровцы все последние недели. Стремясь любой ценой остановить дальнейшее продвижение наших войск, противник яростно сопротивлялся и время от времени наносил довольно сильные контрудары своими резервами. Этим он рассчитывал нарушить планы советского командования и не дать ему в полной мере использовать стратегический успех, наметившийся после разгрома основных группировок противника в районах Орла, Белгорода, Харькова и в Донбассе.
Обо всем этом думал я, возвращаясь под вечер 13 сентября на командный пункт армии из только что освобожденной Лохвицы. Там, в центре армейской полосы, а также на левом фланге ни наземная, ни авиационная разведка не обнаружили признаков подготовки противника к нанесению контрудара. Оставалось предположить одно из двух: либо полученные здесь данные не соответствуют действительности, либо на этот раз гитлеровцы готовят контрудар по нашему правому флангу.
На командном пункте уже ждал с докладом начальник штаба генерал-майор А. Г. Батюня. Он сообщил об обострении обстановки на правом фланге в районе Новой Гребли.
— Командир 52-го стрелкового корпуса генерал Перхорович доносит, — говорил начальник штаба, — что противник усилил огневое сопротивление. Активизировалась вражеская разведка, упорно нащупывающая наш стык с правым соседом. Взятые южнее Новой Гребли пленные оказались солдатами 7-й пехотной дивизии.
Этой дивизии до сих пор не было среди противостоявших нам войск, и ее появление здесь могло означать лишь одно: фашистское командование опять пыталось создать кулак для контрудара. Такого мнения придерживались и А. Г. Батюня, и находившийся здесь же член Военного совета армии К. В. Крайнюков.
— Пленные показали, что их дивизия прибыла вчера вот сюда, — продолжал начальник штаба, отмечая на карте район к западу от Ярошевки и Новой Гребли. Затем его карандаш скользнул чуть севернее, к Волошновке. — А здесь, тоже в полосе правого соседа, отмечено скопление до полка пехоты. Об этом сообщил командир 232-й стрелковой дивизии 38-й армии генерал-майор И. И. Улитин. Он же сообщил, что рядом, в районе населенного пункта Нижнее, появились до 25 танков, артиллерия и пехота неустановленной численности.
Было очевидно, что названные пункты противник избрал в качестве исходного рубежа для атаки. Не оставалось сомнений и в том, что он нанесет свой удар в южном направлении, под основание выступа, занятого наступающими войсками 40-й армии, с целью отбросить их на восточный берег Сулы и восстановить оборону по западному берегу. Мы также пришли к выводу, что [115] удар, судя по всему, будет нанесен не позже завтрашнего утра. Это значило, что если верны предположения относительно намерений противника, то 52-му стрелковому корпусу предстоит в одно и то же время наступать на Пирятин и несколько правее отражать контрудар гитлеровцев.
В то время, когда мы вырабатывали свое решение, в штаб поступило распоряжение командующего фронтом: нам из состава 47-й армии передавалась 23-я стрелковая дивизия под командованием генерала А. И. Королева. Мы должны были принять ее в ночь на 14 сентября, с тем чтобы немедленно использовать на правом фланге для наступления на Пирятин.
Это было как нельзя более кстати.
Наскоро поужинав, я решил тотчас же отправиться в 52-й стрелковый корпус, где, таким образом, вновь должны были развернуться главные события. Ко мне присоединился Константин Васильевич Крайнюков, и мы выехали, не теряя времени.
Уже наступила полночь, когда мы добрались до командного пункта корпуса. Генерал Ф. И. Перхорович, только что возвратившийся из 42-й гвардейской стрелковой дивизии, доложил, что на ее участке противник продолжает сосредоточение войск, явно готовясь нанести контрудар. Командир корпуса также перечислил принятые в связи с этим меры и в заключение попросил усилить 42-ю гвардейскую стрелковую дивизию артиллерией. Мною тут же было отдано распоряжение подтянуть к полосе дивизии истребительно-противотанковый полк и армейский подвижный отряд заграждения, развернув их на участке от Голенки до Першетравневого.
Однако этого было мало. Ведь отражать контрудар на участке 42-й гвардейской стрелковой дивизии предстояло одновременно с возобновлением нашего наступления во всей полосе армии или спустя несколько часов. И нужно было не только отбить вражескую атаку, но и нанести сильный ответный удар, способный по меньшей мере прорвать оборону гитлеровцев в междуречье Сулы и Удая, лежавшем на нашем пути к Днепру.
Поэтому я решил привлечь к делу 2-й танковый корпус. Его командиру генерал-лейтенанту А. Ф. Попову был передан приказ обеспечить отражение вражеских атак и быть в готовности к нанесению контрудара во взаимодействии с 42-й гвардейской стрелковой дивизией.
Возвратились мы на свой командный пункт под утро, так что времени для отдыха осталось мало.
Возобновив наступление в 8 часов 14 сентября, войска армии встретили сильное сопротивление. Это давала себя знать очередная переброска сил противника в нашу полосу, произведенная, по-видимому, за последние сутки. Особенно упорно оборонялись вражеские части, противодействовавшие левому флангу армии. [116]
На правом же сопротивление вскоре начало ослабевать, и 52-й стрелковый корпус, наступавший частью сил в юго-западном направлении, продвинулся на несколько километров.
В тот момент я испытал большой соблазн развить этот первый успех вводом в бой частей 42-й гвардейской стрелковой дивизии и 2-го танкового корпуса, предназначавшихся для отражения ожидаемого контрудара противника. Ведь время шло, а контрудара все еще не было. И думалось: возможно, мы ошиблись, и противник намеревался лишь обороняться...
Не знаю, надолго ли хватило бы у меня терпения ждать, но, видимо, у противника было его еще меньше.
Ровно в полдень 7-я пехотная дивизия при поддержке 40 танков нанесла контрудар в направлении Ярошевки и Новой Гребли. Потеснив 232-ю стрелковую дивизию 38-й армии, гитлеровцы ворвались в эти населенные пункты и двинулись к югу. Они явно намеревались ударить по правому флангу 42-й гвардейской стрелковой дивизии. Одновременно по ее левому флангу противник нанес удар силами до полка пехоты с танками.
Появилась и фашистская авиация. Группы по 35—40 самолетов наносили бомбовые удары главным образом по боевым порядкам 52-го стрелкового корпуса.
Бои сразу же приняли ожесточенный характер. Однако спустя два часа гитлеровцы, потеряв 10 танков и до 200 солдат и офицеров, были вынуждены прекратить атаки.
Получив донесение об этом, я отдал приказ без промедления нанести ответный удар. В соответствии с ранее намеченным планом это сделали уже в 14 часов 30 минут 42-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора Ф. А. Боброва и часть сил 2-го танкового корпуса генерал-лейтенанта А. Ф. Попова. А когда противник, не выдержав их удара, поспешно начал отходить, Ф. И. Перхорович ввел в бой и 23-ю стрелковую дивизию генерала А. И. Королева, специально предназначавшуюся для развития наступления на Пирятин.
На левом фланге армии гитлеровцы в тот день также начали с контратак. Правда, здесь они действовали меньшими силами, чем в полосе 52-го стрелкового корпуса, но с такой же яростью и так же безуспешно. Четыре вражеские контратаки отразил за день 47-й стрелковый корпус, которым теперь командовал генерал С. П. Меркулов. Измотав гитлеровцев в боях, наши войска и здесь вынудили их к отходу.
Так была сорвана еще одна попытка врага задержать наступление наших войск. На этот раз, как нетрудно было понять, немецко-фашистское командование стремилось восстановить свою оборону по западному берегу Сулы. Но, понеся немалые потери, не достигло цели.
В тот же вечер командный пункт 40-й армии по моему распоряжению был выдвинут в дер. Западинцы, расположенную к западу от Лохвицы. Здесь он опять находился в непосредственной [117] близости к наступающим войскам, что значительно улучшало условия для управления ими.
15 сентября гитлеровцы вновь попытались организовать оборону на пирятинском направлении. Упорное сопротивление оказывали они и в последующие дни, преимущественно на водных рубежах.
В связи с этим считаю себя обязанным рассеять существующее заблуждение относительно характера действий противника в полосе 40-й армии 16—18 сентября. В нашей военно-исторической литературе можно встретить утверждение, что с 16 сентября вражеское сопротивление резко ослабло на всем левобережье Днепра. Подобные высказывания основаны главным образом на том, что в ночь на 16 сентября командование группы армий «Юг» отдало своим войскам приказ об отходе за Днепр.
Такой приказ, санкционированный Гитлером, действительно был отдан вечером 15 сентября Манштейном, как он сам о том свидетельствовал впоследствии. Однако для того, чтобы осуществить этот приказ, войскам противника нужно было обезопасить свои пути отхода к переправам через Днепр от угрозы со стороны наступающих советских войск. Переправ было пять — у Киева, Канева, Черкасс, Кременчуга и Днепропетровска. К трем из них — Киевской, Каневской и Черкасской — вели пути, проходившие частично в полосе 40-й армии, что и определило обстановку на нашем участке фронта 16, 17 и 18 сентября.
Вопреки упомянутым утверждениям, противник в эти дни упорно оборонялся, пытаясь замедлить наше продвижение в междуречье Сулы и Удая. Когда же наступающие войска 40-й армии, разгромив противостоявшую группировку, на исходе 17 сентября вышли на восточный берег Удая, мы встретили организованное сопротивление заранее выдвинутых сюда частей 75-й пехотной, 19-й танковой и 10-й моторизованной дивизий, а также боевых отрядов, сколоченных из остатков 38-й и 255-й пехотных дивизий. Как нам стало известно, в дальнейшем они имели задачу прикрыть расположенные к западу от этой реки железнодорожные линии, по которым немецко-фашистские войска отходили к переправам у Киева, Черкасс и Каяева.
Командование группы армий «Юг» ставило своей целью удержать плацдармы у этих переправ через Днепр.
В те дни от взрыва мины трагически погиб командующий войсками соседней нам 47-й армии генерал-лейтенант П. П. Корзун. Я знал его с сентября 1941 г., когда мы оба оказались в окружении восточное Киева. Тогда мне особенно понравилась в нем огромная энергия, с какой стремился он к прорыву из кольца и соединению с главными силами войск нашего фронта. Мы прорвались, но в дальнейшем пути наши надолго разошлись. Лишь в августе 1943 г. мы встретились вновь и опять действовали вместе на пути к Днепру. Удар двух армий, нанесенный нами 17 августа в обход ахтырской группировки противника [118] с запада, имел существенное значение для войск всего фронта. При этом взаимодействовали мы исключительно плодотворно. Тем более грустно было узнать, что генерал Корзун погиб всего лишь в нескольких переходах от места, где мы пробивали в 1941 г. кольцо окружения. Похоронен он в г. Гадяче. О П. П. Корзуне с теплотой и сердечностью вспоминает бывший начальник политотдела 47-й армии, позднее заместитель начальника Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота генерал-полковник М. X. Калашник в своей книге «Испытание огнем».
II
Оборонявшийся в Пирятине сильный гарнизон опирался на заблаговременно созданный здесь узел сопротивления с опорными пунктами на северных и южных подступах к городу, имел артиллерию, самоходные орудия и танки. Серьезным препятствием для наших наступающих частей был и Удай с его заболоченными берегами и взорванными противником мостами.
Дело осложнялось тем, что у нас не было табельных переправочных средств, сильно отстававших в течение всего периода наступления. К этому вопросу я еще вернусь. Пока же отмечу, что и Псел, и Хорол, и Сулу мы форсировали на подручных средствах. Огромную помощь при этом оказывали нашим частям местные жители. И не только в доставке подручных средств. Охваченные великой радостью освобождения от ужасов оккупации, женщины, дети и старики, составлявшие в основном население очищенных от гитлеровцев городов и сел, повсюду становились нашими проводниками. Самоотверженно, не страшась смертельной опасности, они вели передовые отряды наступающих советских войск тайными прибрежными тропами к наиболее удобным для переправы местам.
Так было и при форсировании Удая. Здесь частям 309-й и 237-й стрелковых дивизий генерал-майора Д. Ф. Дремина и полковника П. М. Мароль помогали переправиться на западный берег жители сел Харьковцы, Заречье, Деймановка, Великая Круча и Запорожская Круча.
Одними из первых форсировали реку в районе Заречья подразделения 955-го стрелкового полка подполковника И. Е. Давыдова. Под покровом ночи они бесшумно переправились на противоположный берег, имея задачу отвлечь на себя силы обороняющихся. Вскоре их обнаружил противник. Гитлеровцы открыли бешеный огонь, а затем всю ночь контратаковали, стремясь сбросить наши подразделения в реку. Но это им не удалось.
А тем временем на гарнизон Пирятина обрушился удар с юга. Его нанесли два других полка 309-й стрелковой дивизии — 959-й и 957-й, успевшие утром переправиться через Удай в районе Великой Кручи. Когда же гитлеровцы перебросили на это [119] направление свои танки и самоходные орудия, с севера усилили натиск 955-й стрелковый полк и присоединившиеся к нему части 237-й стрелковой дивизии.
Противник, имевший приказ во что бы то ни стало удерживать Пирятин, яростно оборонялся. Однако к 23 часам 18 сентября вражеский гарнизон, потеряв только убитыми свыше 300 солдат и офицеров, а также большую часть своей артиллерии и танков, был выбит из города.
В тот же день части 42-й гвардейской стрелковой дивизии, продолжавшие наступать на правом фланге армейской полосы, освободили г. Прилуки.
Но если 309-я стрелковая дивизия, сыгравшая главную роль в боях за освобождение Пирятина, стала «Пирятинской» уже на следующий день, 19 сентября, то 42-й гвардейской стрелковой дивизии столь же почетное наименование «Прилукской» было присвоено лишь спустя несколько дней. Причиной тому было недоразумение, в результате которого донесения об освобождении г. Прилуки прибыли в Ставку одновременно из штабов Воронежского и Центрального фронтов.
Случай это редкий, и его уникальность подчеркивается тем, что даже в послевоенное время, причем в печати, плохо осведомленные авторы повторили версию об освобождении Прилук одной из дивизий Центрального фронта. Поэтому справедливость требует вновь подтвердить, что на самом деле эта честь принадлежит 42-й гвардейской стрелковой дивизии 52-го стрелкового корпуса 40-й армии Воронежского фронта. Надеюсь, что всякие сомнения на этот счет рассеет нижеследующий документ, составленный Г. К. Жуковым и командованием фронта 21 сентября 1943 г. и хранящийся в архиве:
«Товарищу Иванову{72}Докладываем:
По проверенным данным на месте установлено, что Прилуки были заняты в 6.00 18.9.43 г. 42 гв. сд 40 армии генерал-лейтенанта тов. Москаленко; командует 42 гв. сд генерал-майор Бобров Федор Александрович.
В это время правое крыло армии Чибисова{73} имело задачей идти 10—15 км севернее Прилуки и в город не заходить, а обходить.
Дивизия Центрального фронта двигалась на Прилуки, пересекая боевые порядки войск Чибисова, когда уже в городе противника не было, а там находились части 42 гв. сд.
Просим присвоить 42 гв. сд наименование Прилукской»{74}. [120]
Бои с ожесточенно сопротивлявшимся противником продолжались в полосе 40-й армии и 19 сентября. В тот день они завершились освобождением десятков населенных пунктов и, в частности, узловой железнодорожной станции Гребенки. Сопротивление, встреченное нами при освобождении этой станции, городов Прилуки, Пирятин, а также г. Лубны, занятого в те дни 47-м стрелковым корпусом, было по существу последней попыткой противостоявших войск задержать наступление 40-й армии.
Сразу после этого обстановка коренным образом изменилась. К исходу 19 сентября сопротивление противника резко ослабло.
Это не было неожиданностью для нас. Начиная с
16 сентября все виды разведки подтверждали, что немецко-фашистское командование поспешно отводило войска за Днепр. С потерей основных опорных пунктов на левобережье и последнего оборонительного рубежа по р. Удай противник заметно ослабил сопротивление. Обстановка на фронте вновь резко изменилась в нашу пользу. Учитывая все это, командующий войсками Воронежского фронта отдал новую директиву, в которой потребовал быстрее выйти на Днепр и форсировать его.
Эту задачу должны были прежде всего выполнить 3-я гвардейская танковая и 40-я армии. Было приказано к исходу 24 сентября первой из них совместно с 1-м гвардейским кавалерийским корпусом выйти в район Ковалин, Козинцы, Городище, Козлов, Московцы в готовности с ходу форсировать Днепр. Быть в готовности незамедлительно сделать то же самое предписывалось и 40-й армии, которая к указанному выше сроку должна была достичь Днепра на участке Кайлов, Рудяки, Кальне, Гусинцы, Яшники, Пидсинне, Андруши, Козинцы, Чаплин.
В район Козинцы, Городище, Хоцки, Натягайловка должна была к исходу 26 сентября подойти и 27-я армия — второй эшелон фронта. Левее, на участок Жерноклевы, Воробьевка, Хрущевка, предписывалось выйти к 24 сентября 47-й армии, захватив Лепляво и Канев силами 3-го гвардейского механизированного корпуса, а в район иск. Хрущевка, Богодуховка, Бол. Бурмак, Погребняки, Семеновка — 52-я армия, имевшая задачу [121] одновременно освободить г. Золотоношу сильными передовыми отрядами. 4-я гвардейская армия должна была обеспечить левое крыло фронта, действуя на участке от Семеновки до р. Хорол и далее по этой реке до устья р. Решетиловка.
Наступавшая на правом крыле фронта 38-я армия получила задачу к исходу 24 сентября занять рубеж Вел. Дымерка, Требухов, Борисполь, Воронков, Кайлов. Следовательно, она должна была к названному сроку выйти на Днепр лишь своим левым флангом, на стыке с 40-й армией.
В эту директиву вскоре также было внесено существенное изменение, касавшееся сроков выхода на Днепр. Оно было вызвано тем, что враг, отступавший под нашим натиском за Днепр, на пути своего бегства поджигал населенные пункты, сжигал хлеб, убивал скот. И пытался угонять население для принудительного использования на оборонительных работах за Днепром. Нужно было сорвать его план, спасти советских людей и материальные ценности от уничтожения.
В этих целях командующий фронтом отдал в ночь на 19 сентября следующее боевое распоряжение:
«Командармам 3 гв. ТА, 38 А, 40 А.Противник, отходя, стремится сжечь весь хлеб. Обстановка требует максимальных темпов наступления. Приказываю:
1. Тов. Рыбалко двигаться со скоростью 100 км в сутки с расчетом в район Переяславль лучшими подвижными частями и танками выйти не позднее 22.9.43 г.
2. Командующим 40 и 38 А ускорить темпы наступления, в первую очередь подвижными войсками, которыми выйти к р. Днепр также к 22.9.43 г.
3. О принятых мерах донести»{75}.
Из всего сказанного видно, что сроки быстрейшего освобождения Левобережной Украины все время менялись в сторону сокращения. И поскольку теперь мы должны были выйти на Днепр раньше, то и сроки форсирования его намного приблизились. Задача преодоления реки с ходу, продиктованная необходимостью дезорганизовать мероприятия врага по обороне правого берега, не только не снималась, но и приобретала особенно важное значение. Ибо противник, которому удалось уничтожить за собой все переправы, стремился использовать это преимущество, чтобы прочно закрепиться на Правобережье.
Для выполнения упомянутого боевого распоряжения фронта во все соединения армии были посланы ответственные работники штаба с целью конкретизации задач и помощи командирам дивизий и танковых корпусов. Выехал в передовые части и я с К. В. Крайнюковым.
Менее суток спустя, 20 сентября, произошло знаменательное событие: наши передовые подразделения начали выходить [122] к Днепру. Одним из первых сделал это передовой отряд 309-й стрелковой дивизии генерал-майора Д. Ф. Дремина. После того как 10-й танковый корпус освободил Переделав, где отличились 178-я и 183-я танковые бригады майора К. М. Пивоварова и подполковника Г. Я. Андрющенко, названный отряд прошел через этот город и достиг Днепра. Вот как описано это событие в журнале боевых действий 309-й стрелковой дивизии:
«Выход на р. Днепр. Части дивизии после овладения г. Пирятин, сбивая подвижные отряды прикрытия, под сильным воздействием авиации противника стремительно наступали на юго-запад в направлении на г. Переяслав-Хмельницкий. Приказом комдива для быстрого выхода к р. Днепр был сформирован передовой отряд в составе 2-го батальона 957 сп, посаженный на авто-гужевой транспорт...» Далее в журнале боевых действий отмечено, что этот передовой отряд «был выброшен вперед с задачей: в ночь на 21.9.43 г. выйти на р. Днепр и произвести разведку берега, переправ и мест сосредоточения для форсирования р. Днепр.
В 8.00 20.9.43 г. передовой отряд выступил из Гречано-Петровский и, совершив 80-км марш по маршруту Вел. Каратунь, г. Переяслав-Хмельницкий, Карань, к 22.00 20.9.43 овладел о. Андруши, выйдя первым на р. Днепр в р-не Пристань, о. Андрушинский, в полосе наступления 40 армии. Командиром отряда и разведчиками 362 ОРР была произведена разведка берега, переправ и мест сосредоточения для частей на участке Пристань—Пидсинне... 21—23.9.43 г. части дивизии стали выходить [123] на р. Днепр на участке Пидсинне—Гусинцы и сосредоточиваться для переправ...»{76}
В ночь на 22 сентября вышли на берег Днепра и передовые отряды 237-й, 42-й гвардейской, 161-й и 337-й стрелковых дивизий. Причем они сразу же выслали разведку на противоположный берег и начали форсирование. Первые маленькие плацдармы были захвачены 22 сентября. Одновременно с дивизиями нашей армии к Днепру вышли и передовые отряды 3-й гвардейской танковой армии. Так, рота автоматчиков 51-й гвардейской танковой бригады в ночь на 22 сентября вместе с партизанами отряда имени Чапаева без потерь форсировала р. Днепр и освободила населенный пункт Григоровку.
Здесь я позволю себе небольшое отступление.
Некоторые исследователи и мемуаристы утверждают, что перелом в боевых действиях войск Воронежского фронта в сентябре 1943 г. при освобождении Левобережной Украины произошел после ввода в сражение 3-й гвардейской танковой армии. Это не соответствует действительности. 3-я гвардейская танковая армия, включенная в состав Воронежского фронта 6 сентября, задержалась в районе Курска из-за малой пропускной способности восстанавливаемых железных дорог и, к сожалению, смогла сосредоточиться в районе Ромны (в 150—170 км от Днепра) с опозданием. В сражение она была введена только в ночь на 20 сентября.
Решительный же перелом на Воронежском фронте, как показано выше, начался в первой декаде сентября в полосах 40-й, а затем и 38-й армий. С 16 сентября они, ломая сопротивление арьергардов, повели стремительное наступление. Темп продвижения этих армий вперед непрерывно нарастал, достигая 25— 30 км в сутки. Противник на киевском и переяславском направлениях безостановочно отступал к Днепру. 40-я армия, например, в первые дни наступления форсировала реки Псел, Грунь, Хорол, Сула, а 18 сентября освободила г. Пирятин, преодолела р. Удай и к исходу следующего дня достигла р. Гнилая Оржица в 60— 70 км от Днепра.
Что касается выхода к Днепру, то он, как уже отмечено, был осуществлен войсками 40-й и 3-й гвардейской танковой армий одновременно, командные пункты которых для удобства организации взаимодействия по указанию Н. Ф. Ватутина располагались рядом.
В боях тех дней отличились все соединения и части нашей армии. Это подчеркивало и командование фронта, которое в своем донесении Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину отмечало, что 40-й армией «при наступательной операции пройдено свыше 350 км, взяты города Тростянец, Боромля, Лебедин, [124] Гадяч, Лубны, Пирятин, Лохвица, форсированы реки Боромля, Псел, Грунь, Хорол, Сула, Удай»{77}.
Многим соединениям 40-й армии были присвоены почетные наименования в честь освобождения ими крупных населенных пунктов. 2-й танковый корпус под командованием генерал-лейтенанта танковых войск А. Ф. Попова был преобразован в 8-й гвардейский танковый корпус.
В описываемый период характерной особенностью в планах и действиях Воронежского фронта было то, что начиная с 3 августа направление главного удара постепенно перемещалось с левого на правый фланг, на киевское стратегическое направление. По-видимому, Ставка и Генеральный штаб пришли к выводу, что наибольшего успеха в разгроме немецко-фашистских войск можно ожидать на юго-западе советско-германского фронта и, в частности, на киевском направлении. Поэтому Верховное Главнокомандование усиленно направляло свои резервы Воронежскому фронту, предвидя, что овладение Киевом решит участь вражеских войск на Правобережной Украине, в Крыму и на Кубани. Думается, что и маршал Г. К. Жуков, как заместитель Верховного Главнокомандующего, сыграл в этом деле определенную роль, координируя действия Воронежского и Степного фронтов.
III
Итак, перед нами был Днепр. Много врагов захлебнулось в его водах. По ним плыл князь Олег в далекий Константинополь, стремительно проносились стаи казачьих «чаек» иэ Запорожской вольницы, его пересекал битый под Полтавой король шведский, бежавший в Турцию. Днепровские воды видели воинов в буденовках, спешивших бить интервентов. Теперь ему доведется видеть разгром гитлеровцев. Старый и седой, ласковый и грозный, он воспет народом, заселяющим его берега. Он в сказках и преданиях, в поэзии Тараса Шевченко и в прозе Гоголя. Кто не знает произведения Тараса Шевченко «Реве та стогне Дншр широкий» или гоголевского описания «Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои!».
Песни о прославленной реке пели, подойдя к ней, и наши воины. Наиболее популярной была «Песня о Днепре» Е. Долматовского: «Ой, Днепре, Днепре, ты широк, могуч, мы в атаку шли под горой...»
Днепр! Сколько мыслей и чувств вызвал он во мне в тот памятный день, когда вместе с передовыми частями армии мы с генералом К. В. Крайнюковым вышли на берег реки и молча [125] глядели на нее, не в силах высказать словами радость долгожданной встречи. Перед моим мысленным взором стояла картина нашего отхода от Днепра в тяжкие дни ранней осени 1941 г. Враг оказался тогда сильнее нас, и ни беспримерный героизм советских воинов, ни их ненависть к захватчикам, вторгшимся на советскую землю, не смогли отвратить тяжелого исхода тех боев. Но даже тогда, когда враг торжествовал, полагая, что он завладел Днепром «на тысячу лет», мы знали, верили: мы вернемся.
И вот сбылось, мы вновь здесь, на днепровском берегу, а гитлеровцы позорно бегут за реку. Они еще надеются удержаться на Правобережье, но этому не бывать. Мы придем и туда, чтобы освободить всю нашу Родину и, загнав врага в его собственное логово, нанести ему смертельный удар. И нас не остановит ни широкая гладь реки, ни сила, которой еще много у врага.
Да, его войска там, на правом берегу, ощетинились жерлами орудий и минометов, приготовили все виды смертоносного оружия. В небе неумолчно воют самолеты противника, получившие приказ уничтожить всякого, кто попытается перебраться через реку. Немецко-фашистское командование продолжало усиливать свои войска, подтягивая туда все новые дивизии с других участков фронта. [126]
Следовательно, с каждым днем, с каждым часом усложнялась наша задача. А она и без того была нелегкой. Ведь передовые отряды наших армий не смогли опередить противника и захватить переправы. Отступавшему врагу удалось оторваться от наших войск и, переправившись через Днепр, уничтожить за собой все мосты и переправы.
И все же нам предстояло форсировать реку. Без промедления, используя фактор внезапности для дезорганизации вражеской обороны на правом берегу.
— Представляю, как лихорадочно подтаскивает противник на правый берег технику и войска, — словно угадывая мои мысли и не отрывая взгляда от Днепра, тихо сказал Константин Васильевич. И решительно повернулся ко мне: — Командарм! Мы должны как можно быстрее начать форсирование. Иначе оно обойдется нам дорого...
— Да, да, конечно, — подтвердил я, думая в то же время, что действовать нужно не только стремительно, но и продуманно, с учетом особенностей участка форсирования.
Войскам 40-й и 3-й гвардейской танковой армий предстояло, как уже отмечалось, форсировать Днепр в районе букринской излучины. Обращенная в нашу сторону, она уже по этой причине была выгодна для нас в тактическом отношении: мы могли артиллерийским огнем с левого берега с трех сторон простреливать почти всю территорию излучины и таким образом несколько облегчить первоначальные действия по захвату плацдармов на правом берегу.
Трудности при форсировании предстояло преодолеть серьезные. Днепр на участке от Ржищева до Черкасс имеет пойму шириной от 1 до 15 км, изрезанную озерами, старицами. Русло извилистое, делится на рукава, образующие большое количество островов и песчаных мелей. Ширина зеркала реки — 600—800 м, глубина — 8—12 м. В целом местность против букринской излучины способствовала сосредоточению и укрытию наших войск.
Правый берег реки обрывистый, высотой 60—80 м, а у Григоровки — 150 м; он позволял противнику организовать сильную оборону и просматривать подходы советских войск к Днепру. Местность в излучине изобилует множеством высот, сильно пересечена оврагами глубиной 30—40 м и долинами с крутыми обрывами. Эту особенность обороняющиеся умело сочетали с искусственными заграждениями. Местность в излучине не позволяла применять массированно подвижные войска, особенно танки, и затрудняла наступление других родов войск. Наконец, противник располагал хорошей сетью дорог и имел свободу скрытого маневра силами и средствами, в то время как действия наших войск были скованы широкой водной преградой и находились в поле зрения врага.
Кроме перечисленных трудностей, существовало еще два важных обстоятельства, о которых нельзя не сказать. [127]
Как мы уже видели, жизнь внесла существенные поправки в планы операций. Стремительное наступление главных сил Воронежского фронта привело к тому, что наши части начали выходить к Днепру на 10 суток раньше, чем было предусмотрено. При таких темпах одни тыловые части не успевали восстанавливать дороги и мосты, а другие — обеспечивать войска в полной мере боеприпасами, горючим и продовольствием, потребность в которых возросла в связи с необходимостью создать хотя бы минимальные запасы материальных средств перед форсированием такой мощной водной преграды.
Вторым фактором, определявшим дальнейшие действия наших войск, являлось отставание штатных и приданных переправочных средств. 22 сентября у Днепра имелось всего 16 переправочных понтонов. На следующий день дополнительно прибыло еще 32. Даже 24 сентября в районе предстоящего форсирования Днепра находилось крайне незначительное количество переправочных средств. Они продолжали прибывать вплоть до конца месяца. Немалую роль в их сосредоточении и бесперебойном снабжении войск всем необходимым сыграл А. А. Епишев, непосредственно руководивший этим. Будучи в свое время первым секретарем Харьковского обкома партии и заместителем народного комиссара среднего машиностроения, он приобрел огромный опыт не только партийной, но также государственной и хозяйственной деятельности и использовал его на новом поприще своей работы.
Передовые и разведывательные отряды начали форсирование Днепра на подручных средствах уже в ночь на 22 сентября. И правильно сделали, что не дождались штатных переправочных средств, ибо они не только прибыли с опозданием, но и вообще нам не достались, так как по приказу командующего фронтом были переданы 3-й гвардейской танковой армии.
Отдавая приказ о форсировании Днепра с помощью подручных средств, я предоставил командирам дивизий широкую инициативу в выборе наиболее выгодных для переправы участков, не считаясь с разграничительными линиями. Такое решение было продиктовано вышеперечисленными сложными условиями, в которых предстояло выполнить поставленную задачу.
Здесь мне приходится коснуться еще одного пробела в нашей военной историографии. Среди довольно подробных описаний операций по форсированию Днепра войсками ряда армий не найти достаточно полного изложения опыта 40-й армии. Между тем она, как увидит читатель, одной из первых среди армий Воронежского фронта форсировала Днепр и захватила плацдармы на его правом берегу, приковав крупные силы врага к своему участку, что облегчило выполнение той же задачи другим армиям.
Нижеследующие воспоминания, разумеется, далеко не исчерпывают этой темы. Однако я надеюсь, что опыт 40-й армии по [128] форсированию Днепра привлечет внимание исследователей и они восполнят пробел.
Итак, перед соединениями и частями 40-й армии стояла невероятно трудная задача — с ходу преодолеть Днепр с весьма ограниченным количеством штатных переправочных средств, под огнем противника. И тот факт, что она оказалась по плечу нашим воинам, до сих пор наполняет сердце гордостью за советского солдата, не знающего преград в борьба с врагом.
Войска были окрылены успехами в боях за освобождение Левобережной Украины. Огромный подъем среди солдат и офицеров вызвал приказ Ставки Верховного Главнокомандования, гласивший, что те, кто первыми форсируют крупные реки, в том числе, разумеется, Днепр, представляются к присвоению звания Героя Советского Союза. Содержание этого приказа являлось в те дни основой всей политической работы в войсках. Политорганы, партийные и комсомольские организации оказали командованию армии и ее соединениям огромную помощь в подготовке и осуществлении броска через Днепр. Широко разъяснялось значение форсирования реки с ходу. Лозунгом дня стали слова: «Даешь Днепр!»
Особое внимание командиры и политработники уделяли ознакомлению личного состава со способами заготовки необходимых материалов для изготовления подручных переправочных средств и их использования, учили закреплять за собой плацдарм, который предстояло захватить на противоположном берегу. [129]
Исключительно важную роль в мобилизации войск армии на форсирование Днепра сыграло обращение Военного совета фронта с призывом напрячь все силы для выполнения долга. В нем говорилось: «Славные бойцы, сержанты и офицеры! Перед вами — родной Днепр. Вы слышите плеск его седых волн. Там, на его западном берегу, древний Киев — столица Украины. Вы пришли сюда, на берег Днепра, через жаркие бои, под грохот орудий, сквозь пороховой дым. Вы прошли с боями сотни километров. Тяжел, но славен ваш путь... Вы с честью выполнили свой воинский долг перед Родиной. Слава вам, богатыри! Сегодня наш путь — через Днепр. Окиньте взглядом берег, что стоит перед вами. Там Киев, украинская земля, там дети и жены, отцы и матери, братья и сестры. Они ждут вас!»{78}
И воины армии ответили делом на этот призыв. Повсюду на левом берегу в укрытиях кипела работа. С необыкновенной быстротой и поразительной изобретательностью изготовлялись переправочные средства. В дело пошло все, что оказалось под рукой, — бревна, доски, бочки. Сколотив плоты, бойцы под огнем врага подтаскивали их к самому берегу, спускали на воду. Местные жители помогли рыбачьими лодками, строительным материалом.
Не могу не отметить самоотверженность, проявленную при этом местным населением. Когда мы обратились к жителям ближайших населенных пунктов, к нам на помощь для строительства моста пришло более 2 тыс. человек. Они работали под непрерывным огнем артиллерии и минометов противника. И хотя 150 человек из них были ранены, а некоторые убиты, никто не ушел, работы продолжались днем и ночью.
IV
Наступила незабываемая ночь на 23 сентября, когда началось массовое форсирование Днепра — эпопея массового героизма советских воинов. Первыми преодолевали реку штурмовые группы и отряды, имевшие в своем составе от взвода до батальона. Им была поставлена задача захватить плацдармы и обеспечить форсирование Днепра своим частям и соединениям. И они выполнили приказ, проявив подлинный героизм и беззаветную преданность Родине.
Вместе с К. В. Крайнюковым я провожал штурмовую группу 161-й стрелковой дивизии генерал-майора П. В. Тертышного. Действуя в составе стрелковой роты под командованием младшего лейтенанта М. Б. Ивенкова и подготовив два плота и три лодки, она одной из первых двинулась к правому берегу. Едва десант занял свои места, младший лейтенант приказал: [130]
— Отчаливай!
Вот скрылась в темноте первая лодка. За ней пошел плот, на котором с группой бойцов находился парторг роты Мещеряков. За ними отчалили остальные. Двигались они столь бесшумно, что мы, хотя и вслушивались напряженно, не уловили ни малейшего звука.
Начало хорошее. Но главное впереди. Вряд ли удастся отряду Ивенкова преодолеть реку незаметно для противника. И тогда...
Так и есть. На правом берегу, занятом противником, взвилась в воздух серия ракет. На реке стало светло как днем. Весь десант был виден как на ладони. Как поступит горстка смельчаков? Нет, они не повернут назад! И действительно, лодки и плоты плыли вперед. Мы видели, как пригнулись на них люди, стремясь как бы слиться с водной гладью и продолжая грести изо всех сил.
А противник, лихорадочно освещая ночное небо ракетами, уже открыл сильный автоматно-пулеметный огонь. Трассирующие пули плотным веером сходились над десантом, падая в воду. Огонь с каждой минутой усиливался. Вскоре откуда-то из глубины вражеской обороны загремели орудийные залпы. Вокруг десанта поднялись столбы воды, послышались глухие разрывы. Одна из лодок взлетела на воздух, но остальные уже успели приблизиться к берегу. И когда опять вспыхнули ракеты, мы увидели силуэты чудом уцелевших людей, высаживающихся на берег, занятый противником. Автоматная стрельба усилилась. Раздались разрывы гранат. Потом внезапно все затихло.
В тревоге ждали мы сигнала с того берега. Но шли минуты, а отряд Ивенкова не давал о себе знать. С болью подумалось: неужто погибли? И вдруг над Днепром вспыхнул долгожданный сигнал — красная и зеленая ракеты. Рядом с нами гремело «ура». Огромное чувство радости охватило всех на левом берегу: наши живы, они уже закрепляются на клочке земли, отбитом у врага!
Попытки других подразделений дивизии переправиться на противоположный берег успеха не имели. Оставалось поддерживать десант огнем с левого берега.
Начался рассвет. Противник предпринимал отчаянные усилия, чтобы сбросить роту Ивенкова в реку. Но безуспешно. Поддерживаемая огнем артиллерии и минометов с левого берега, рота в течение дня отбила четыре атаки. Большую помощь отважным бойцам оказала авиация 2-й воздушной армии, дважды нанесшая бомбоштурмовые удары по атакующему противнику.
Только следующей ночью на участок роты переправилось несколько батальонов, которые расширили плацдарм на глубину до 1,5 км. Впоследствии туда переправилась вся дивизия.
Смело и решительно действовал в ту ночь и 569-й полк 161-й стрелковой дивизии. Второй стрелковый батальон на [131 — схема; 132] подручных средствах, под сильным огнем противника переправился на западный берег. Стремительной атакой он выбил гитлеровцев из опорного пункта в Зарубенцах и тем самым обеспечил форсирование реки остальным силам полка и дивизии. Уже к исходу 23 сентября эта дивизия полностью, с артиллерией и приданными частями усиления, переправилась на западный берег, достигнув Трактомирова, Луковиц и расширив плацдарм на глубину от 3 до 4 км.
Такие небольшие плацдармы были захвачены также частями 309-й стрелковой дивизии генерал-майора Д. Ф. Дремина и 10-го танкового корпуса генерал-майора В. М. Алексеева в районе Балыки, Щучинки. 253-я стрелковая дивизия генерал-майора Е. В. Бедина овладела плацдармом в районе Ходорова.
Вслед за тем 309-я стрелковая дивизия заняла населенный пункт Монастырек и восточную часть Щучинки, 161-я генерал-майора П. В. Тертышного — Трактомиров, 337-я стрелковая дивизия генерал-майора Г. О. Ляскина — Зарубенцы, 38-я стрелковая дивизия полковника А. В. Богданова — Григоровку. При расширении плацдармов последние три дивизии, очистив от врага Вел. Букрин и Луковицу, соединили свои фланги.
Несмотря на большую усталость после длительных непрерывных боев, личный состав всех соединений армии действовал с большой энергией и поистине самоотверженно.
Смелости и мужеству, находчивости и солдатской смекалке не было предела.
26 сентября, как только для танков Т-34 были подготовлены паромы, на одном из них переправились и мы с командующим 3-й гвардейской танковой армией П. С. Рыбалко и членами военных советов обеих армий К. В. Крайнюковым и С. И. Мельниковым, а также небольшой группой офицеров оперативные и разведывательных отделов. На паром вместе с танком погрузили и наши виллисы, после чего мы двинулись к противоположному берегу, на букринский плацдарм, куда вышли наши передовые части. Но не успели мы пройти до середины реки, как над нами закружили четыре «мессершмита». Они поочередно пикировали и обстреливали паром, в сущности [133] беззащитный, так как ни одной зенитной установки на нем не было. Но, к нашему счастью, ни разу не попали в паром, хотя, пока мы добрались до правого берега, они сделали четыре захода.
К тому времени войска 40-й армии имели на западном берегу четыре плацдарма. Самым большим из них, в районе букринской излучины, мы овладели совместно с войсками 3-й гвардейской танковой армии.
Так было положено начало созданию букринского плацдарма, который в последующем сыграл большую роль в освобождении Правобережной Украины.
За успешное форсирование Днепра, стойкость и мужество в бою по захвату и удержанию плацдармов Указами Президиума Верховного Совета СССР 47 генералам, 1123 офицерам, 1268 солдатам, ефрейторам, сержантам и старшинам было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Среди них было 136 воинов 40-й армии, в том числе генералы Е. В. Бедин, Д. Ф. Дремин, Г. П. Исаков, П. В. Тертышный, полковник А. П. Петров, подполковники Д. И. Буштрук, И. Е. Давыдов, В. Н. Федотов, майор П. И. Шурухин, младший. лейтенант М. Б. Ивенков, сержанты Г. Т. Ивин, И. М. Котов, рядовые С. И. Козлов, А. М. Куц, Б. Д. Ларионов, М. 3. Щербаченко и др. Только в 161-й стрелковой дивизии это высокое звание было присвоено 28 солдатам и офицерам. Звания Героя Советского Союза был удостоен и я. Более тысячи воинов армии были награждены боевыми орденами и медалями.
V
Борьба за плацдарм приняла ожесточенный и кровопролитный характер. Противник предпринимал все меры, чтобы не допустить форсирования Днепра, а те войска, которые уже захватили плацдармы, пытался отбросить за реку любой ценой. Он действовал все более крупными силами. Дело в том, что немецко-фашистское командование еще при подходе наших войск к Днепру срочно начало перебрасывать в букринскую излучину 10-ю моторизованную, 167-ю пехотную и 19-ю танковую дивизии. Передовые части этих соединений уже 21 сентября появились на рубеже Трактомиров, Григоровка. Теперь же здесь действовали уже основные силы этих, а также 112-й и 225-й пехотных дивизий врага.
Выше я отмечал помощь, оказанную 2-й воздушной армией отдельным нашим штурмовым группам. Теперь же вынужден высказать и упрек в ее адрес. Воздушная армия снизила свою активность в связи с нарушением плана перебазирования и снабжения горючим. Как показывает журнал боевых действий фронта, ее частями 19 сентября было произведено 98 самолето-вылетов, 20 сентября — 43, 21 сентября — 16, 22 сентября — 24, [134] в день массового форсирования Днепра, 23 сентября, — ни одного, а 24-го — 122 самолето-вылета{79}.
Вражеская же авиация в те дни непрерывно, группами по 15—30 и более самолетов, бомбила боевые порядки частей 40-й и 3-й гвардейской танковой армий, а также места переправ на обоих берегах Днепра. Истребители на низких высотах подвергали обстрелу все, что появлялось на поверхности воды. Так, в оперативной сводке 309-й стрелковой дивизии за 23 сентября указано, что в полосе дивизии зафиксировано 440 самолето-вылетов вражеских самолетов. 24 сентября 60 «Хеншель-126» и 23 «Ю-87» бомбили и штурмовали переправы северо-восточнее Щучинки{80}. 25 сентября в 40-й армии было зарегистрировано 1500 самолето-вылетов противника{81}.
Неудачно был выброшен и воздушный десант, предназначавшийся по решению командующего фронтом для облегчения действий войск по захвату и расширению плацдарма. Десанту ставилась задача не допустить подхода резервов противника к букринской излучине, что могло оказать положительное влияние на дальнейший ход борьбы на правом берегу. Однако в результате отсутствия у штаба фронта ясного представления о противнике, районы высадки десанта были определены неправильно. Поэтому выброшенные в ночь на 24 сентября в районы Пии, Потанцы, Грушево, Куриловка, Литвинец и Тростянец 3-я и часть сил 5-й воздушно-десантных бригад были сразу же атакованы танками и пехотой врага и своей задачи не выполнили.
24 сентября на всех захваченных нами плацдармах продолжались упорные бои с контратакующим противником. 3-я гвардейская танковая армия в эти дни почти не увеличила свои силы на правом берегу Днепра, так как противник все время авиацией и артиллерией разрушал переправы. 40-я же армия [135] продолжала медленно, по-прежнему с помощью подручных средств, переправлять войска на плацдармы.
Там были уже два полка 237-й стрелковой дивизии, а третий завершал форсирование. Два полка переправила на западный берег и 68-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора Г. П. Исакова. Там они завязали бой на северо-западной окраине Ржищева. 309-я стрелковая дивизия генерал-майора Д. Ф. Дремина, в полном составе форсировавшая Днепр, громила врага на юго-восточной окраине этого города, у высоты 165,3, в населенных пунктах Ульяники и Щучинка совместно с частью сил 10-го танкового корпуса. 253-я стрелковая дивизия генерала Е. В. Бедина одним полком вела бои за Ходоров, а остальными продолжала форсирование реки.
161-я стрелковая дивизия генерал-майора П. В. Тертышного с частями 3-й гвардейской танковой армии в тот день вела упорные бои на рубеже, проходившем от северо-западной окраины Мал. Букрина до высот 205,6 и 209,7 и далее к роще в 2 км южнее Григоровки. На северной окраине Григоровки сосредоточилась 38-я стрелковая дивизия полковника А. В. Богданова, переправившая сюда два полка. 337-я стрелковая дивизия генерал-майора Г. О. Ляскина также двумя полками форсировала Днепр и находилась в районе Зарубинцы. Туда же готовился переправиться 9 ночь на 25 сентября 8-й гвардейский танковый корпус, сосредоточившийся в лесу восточное Вьюнище.
25 сентября бои на плацдармах велись с еще большим упорством. Войска 40-й и 3-й гвардейской танковой армий отбивали яростные атаки врага и медленно продвигались вперед. 47-я армия в это время вышла главными силами к Днепру. Два ее стрелковых полка форсировали реку юго-восточнее Канева и мелкими группами вели разведку западного берега.
На следующий день мы в основном закончили переправу пехоты 40-й армии через Днепр. 3-я гвардейская танковая армия также переправила часть своих сил — три механизированные бригады и четыре мотострелковых батальона из состава нескольких танковых бригад.
Переправа танков и артиллерии по-прежнему шла очень медленно. К исходу 26 сентября 40-я армия имела на западном берегу 17 танков, 27 орудий 76-мм, 51 орудие 45-мм, 98 минометов 82 и 120-мм, 3-я гвардейская танковая армия — 14 танков и 18 минометов 120-мм. Основные силы последней переправились через Днепр 28 сентября.
Противник продолжал усиливать свои войска, действовавшие против нас. Так, захваченные в районе дер. Колесище пленные подтвердили вступление в бой частей 19-й танковой и 167-й пехотной дивизий в полосе 40-й армии. Кроме того, на участке 237-й стрелковой дивизии были взяты пленные из состава 43-й пехотной дивизии. [136]
27—29 сентября ожесточенные бои на плацдармах шли днем и ночью. Обе стороны ставили перед собой активные задачи. Огнем и контратаками пехоты с танками враг стремился задержать продвижение наших войск на плацдармах. Его авиация не прекращала ударов по боевым порядкам наших войск и пунктам переправ.
Мы же прилагали все усилия, чтобы сломить сопротивление противника и выйти на рубеж Стайки, Шандра, Хмельная, с тем чтобы расширить плацдарм и создать условия для свободного наращивания сил. Однако нехватка переправочных средств не позволяла войскам фронта достаточно быстро наращивать свои силы на западном берегу. В результате к 29 сентября так и не удалось соединить все захваченные участки в один плацдарм.
Чтобы сломить упорное сопротивление противника, генерал армии Н. Ф. Ватутин принял решение ввести в сражение второй эшелон фронта — 27-ю армию, сосредоточившуюся в районе Переяслава. Он поставил ей задачу к утру 29 сентября переправиться на букринский плацдарм и на следующий день принять от 40-й армии часть ее полосы — участок Янивка, Шандра. В том случае, если 40, 47 и 3-я гвардейская танковая армии не выйдут к намеченному рубежу, 27-й армии было приказано вступить в бой ранее указанного срока.
Вследствие непрерывных атак вражеской авиации и артиллерийского обстрела переправ войска 27-й армии переправлялись медленно. Приходилось по нескольку раз в сутки восстанавливать мосты. Тяжелую материальную часть вообще не удавалось переправить. Стрелковые же части армии сразу по прибытии на правый берег вводились в бой на плацдарме, где с каждым часом нарастали ожесточенные бои.
Стянув в район букринского плацдарма значительные силы, гитлеровцы предприняли целый ряд контратак. 29 сентября силами 19-й, 7-й танковых и 20-й моторизованной дивизий они начали наступление с рубежа Мал. Букрин, Колосище, поддерживаемое большим количеством артиллерии. Авиация противника группами по 20—30 самолетов нанесла до 70 бомбо-штурмовых ударов по боевым порядкам 40-й, 47-й и 3-й гвардейской танковой армий.
В этот день мы особенно нуждались в помощи нашей авиации. И она была в полной мере оказана нам 2-й воздушной армией. Тем не менее в результате напряженного боя наши войска под натиском превосходящих сил противника вынуждены были оставить северные окраины Вел. Букрина и Григоровки, высоты 201,8 и 244,5. [137]
VI
Напряженные бои на букринском плацдарме продолжались и 30 сентября. 40-я армия совместно с частями 3-й гвардейской танковой и 27-й армий в течение дня отразили шесть контратак противника. К исходу дня мы сами перешли в наступление и несколько улучшили положение своих войск, вернув потерянные накануне позиции и расширив плацдарм в районе букринской излучины до 11 км по фронту и до 6 км в глубину. Здесь и сосредоточились теперь части 3-й гвардейской танковой и 40-й армий.
Первая к тому времени переправила на правый берег Днепра орудий 45-мм — 38, 76-мм — 44, минометов 120-мм — 39, 82-мм — 48, самоходных орудий — 5, танков — 42. Войска нашей 40-й армии к указанному дню имели почти столько же танков (40), но значительно больше другой техники. У нас было орудий 45-мм — 179, 76-мм — 240, 122-мм — 40, минометов 82-мм — 234, 120-мм — 131, установок PC — 9. Но и этих сил оказалось недостаточно. В результате не только на букринском, но и на других плацдармах сломить сопротивление врага не удалось.
Повсюду немецко-фашистское командование не прекращало наращивать усилия, направленные на ликвидацию наших плацдармов. Севернее Ржищева 2 октября противник силами 34-й пехотной дивизии и танковой дивизии СС «Райх» после сильной авиационной и артиллерийской подготовки перешел в наступление против 237-й и 42-й гвардейской стрелковых дивизий. В течение двух суток здесь днем и ночью шли непрекращающиеся кровопролитные бои.
Лишенные маневра, наши войска под натиском превосходящих сил врага вынуждены были 4 октября оставить большую часть этого плацдарма. Только два полка — по одному из 237-й и 42-й гвардейской стрелковых дивизий — удержались в прибрежной полосе, севернее и южнее населенного пункта Гребенки. Остальные силы дивизий были переведены на восточный берег Днепра.
Одновременно гитлеровцы непрерывно атаковали соединения 40, 27 и 3-й гвардейской танковой армий в букринской излучине. Не считаясь с огромными потерями, вражеское командование здесь, на фронте 4—6 км, бросало в контратаки по два-три полка пехоты при поддержке до 150 танков и 100 самолетов. Но цели не добилось. На этом участке 5 октября противник в основном прекратил наступление и перешел к обороне. Бои велись только на отдельных направлениях мелкими группами.
В боях на плацдармах наши воины проявили массовый героизм. Приведу лишь несколько примеров.
Действуя в составе одного из подразделений 309-й стрелковой дивизии, отбившего подряд три атаки, бронебойщик [138] С. П. Лаптев в рукопашных схватках уничтожил четырех гитлеровцев. Но вслед за этим противник предпринял еще одну атаку, поддержанную четырьмя танками. Будучи ранен в голову, но продолжая сражаться, Лаптев меткими выстрелами из противотанкового ружья подбил три танка, а их экипажи уничтожил огнем автомата. Только после второго тяжелого ранения герой оставил поле боя; он был отправлен в госпиталь.
Военный совет армии послал С. П. Лаптеву горячее приветствие. В нем говорилось: «Вы сражались за Правобережную Украину как истинный русский патриот. Ваша стойкость, мужество и воинское умение восхищают всех. Благодарим вас за честную солдатскую службу Родине. Желаем скорого выздоровления. Представляем вас к высокой правительственной награде»{82}. Вскоре С. П. Лаптеву Указом Президиума Верховного Совета СССР было присвоено звание Героя Советского Союза.
Самоотверженно и умело сражались с врагом на плацдармах полки под командованием подполковников М. А. Шкунова и П. И. Шурухина из 42-й гвардейской стрелковой дивизии. Сотни солдат и офицеров этих полков за мужество и героизм были награждены орденами и медалями. Так было во всех соединениях и частях 40-й армии.
Недавно, просматривая архивные документы, я с волнением читал скупые строки журнала боевых действий этой дивизии за дни форсирования Днепра и боев на плацдарме. Вот эти записи:
«Были намечены два пункта переправ для частей 309-й Пирятинской стрелковой дивизии:1) против ур. Вороново; 2) против восточной окраины Монастырек. Командир 309 Пирятинской сд генерал-майор Дремин приказал в ночь на 24.9.43 г. начать форсирование р. Днепр: 957 сп — в районе ур. Вороново, 955 сп — в районе восточной окраины Монастырек.
Первым десантом на рыбачьих лодках и на ДСЛ{82} переправлялись разведчики. Части дивизии для обслуживания переправ имели 10 ДСЛ и 8 рыбачьих лодок. В два часа 24.9.43 саперы Моисеев и Солдатов первыми переправили десант разведки 957 сп (М. Е. Доможаков, П. Ф. Беседин, И. М. Котов, М. С. Кисляков и др.), которые, пользуясь ночной темнотой, незаметно переправились через р. Днепр и были обнаружены противником лишь на правом берегу.
Противник открыл сильный минометный и пулеметный огонь.
Разведчики, пользуясь кустами и складками местности, подошли к населенному пункту Щучинка и дерзко атаковали противника, захватив контрольного пленного, по опросу которого удалось установить нумерацию и группировку частей противника. [139] Пленный немецкий солдат принадлежал к 41 мп 10 мд, части которой поспешно перебрасывались в районы переправ 309 сд.
Вслед за разведкой начал переправу 2-й стрелковый батальон 937 сп. За ночь было перевезено 250 человек пехоты и 25 ящиков боеприпасов. Дисциплина и организованность саперных и стрелковых подразделений обеспечили отличную светозвукомаскировку. Подразделения обнаруживались противником в момент, когда они начинали действовать на правом берегу.
В районе Щучинка—Балыка противник сосредоточил части 10 мд с поддерживающей самоходной артиллерией и танками. Начавшиеся бои носили упорный и ожесточенный характер. 957 сп окопался, произвел маскировку и в течение 24 и 25.9.43 г. удерживал узкий рубеж вдоль берега в районе урочища Вороново.
Бомбардировочная и истребительная авиация в течение дня не позволяла вести переправу и наносила массированные удары по районам сосредоточения к переправам. В этих условиях большое значение имела маскировка сосредоточения частей, переправ и мест сосредоточения. К утру лодки и паромы вытаскивались на берег, где тщательно маскировались. Для личного состава отрывались щели. Кроме этого, для отвлечения авиации и артиллерийского огня от действительных переправ в пустых участках разжигались костры, производилась ложная демонстрация подхода подразделений, которые обнаруживались авиаразведкой и наблюдателями противника. Враг по ложным объектам наносил удары бомбардировочной авиацией и вел артогонь.
К ночи 25.9.43 г. на переправу было подвезено 13 рыбачьих лодок, парк лодок А-3, 31 ДСЛ и комплект ТЗИ{84} , которые в эту же ночь вступили в эксплуатацию, что позволило переправить свыше 600 человек пехоты, 22 орудия ПТО 45-мм, 120-мм минометов — 6, пушек 76-мм — 11, боеприпасов — 30 ящиков, лошадей — 28.
За 957 сп был переправлен 343 оиптад и 959 сп. Накопившись, 957 сп при поддержке полковой дивизионной артиллерии, минометов, PC, артиллерии РГК начал бой за овладение Щучинка — Балыка. Преодолевая сильное сопротивление противника, после 2-дневных боев овладели Щучинка—Балыка и, отбивая многочисленные контратаки противника, с боями продвигались в направлении высоты 172,6.
Одновременно с действиями 957 сп в ночь на 24.9.43 г. в районе восточной окраины Монастырек начал переправу 955 сп с группой автоматчиков 11 мсбр. Взвод разведчиков под командой ст. сержанта Г. К. Задорожного на пробитых лодках под огнем противника форсировал реку, произвел разведку и в течение суток удерживал узкую полосу берега, отражая многочисленные контратаки противника из направления Монастырек. [140]
В ночь на 26.9.43 г. переправились полностью 1 и 2 батальоны 955 сп под командованием капитана Потылицына. 27.9.43 г. овладели высотой 175,4 — Монастырек, где и закрепились.
Противник беспрерывно контратаковал.
955 сп действовал силой от батальона до полка при поддержке 7 танков и самоходных пушек. Контратаки противника, отражаемые массированным огнем артиллерии и пехоты, успеха не имели.
Развивая наступление в юго-западном направлении, 30.9.43 г. 955, 957, 959 сп соединились флангами, овладели высотой 172,6 и, ликвидировав изолированность, закрепились на рубеже западная опушка рощи, западнее Монастырек, южная окраина Щучинки».
Об итогах боев дивизии за плацдарм в том же журнале боевых действий указывалось:
«Части дивизии выполнили боевую задачу в чрезвычайно сложных условиях, находясь под сильным воздействием авиации, артиллерии, не имея специально приданных саперов и понтонных частей. Каждый дом, каждый курган и малые высоты, не говоря о командных высотах и населенных пунктах, брались боем. Противник вое время предпринимал контратаки, поддерживая их до 14 танков и сильным артминогнем.Несмотря на эти исключительные трудности, части форсировали большую водную преграду и, овладев плацдармом, удержали его. В этих боях бойцы и командиры проявили геройство, отвагу.
Эти бои дивизии высоко оценило правительство Советского Союза. 47 бойцов, сержантов и офицеров были удостоены высшей правительственной награды — звания Героев Советского Союза, в том числе командир 309 Пирятинской сд генерал-майор Дремин, командир артиллерийского полка Титов, командир 955 сп подполковник Давыдов, командир 957 сп подполковник Шевченко, комбат 1/955 сп капитан Д. П. Потылицын, разведчики 957 сп Беседин, Доможаков, Кисляков и другие. Правительственными наградами за форсирование р. Днепр награждено 2098 бойцов, сержантов и офицеров.
За период боев 26.9—3.10.43 г. дивизия отбила 96 контратак противника. С 24.9 по 3.10.43 г. уничтожено: солдат и офицеров — 2406... Потери дивизии: убито — 176, ранено — 360, без вести пропало — 13»{85}.
В успехи, достигнутые войсками 40-й армии при форсировании Днепра и захвате плацдармов на западном берегу, огромный вклад внесли политорганы, партийные и комсомольские организации. Они повседневно разъясняли справедливые, освободительные цели войны советского народа, воспитывали любовь к Родине, укрепляли боевой дух, прививали бесстрашие и дисциплину.
Главное место в политической работе занимала пропаганда боевых успехов наших войск, рассказы об отличившихся солдатах [141] и офицерах, подразделениях и частях, упрочение веры в мощь своего оружия. Все это способствовало непрерывному нарастанию наступательного порыва войск, их непреклонной решимости преодолеть все трудности при захвате и удержании плацдармов на правом берегу Днепра.
Повседневная воспитательная работа в соединениях и частях укрепляла высокие морально-боевые качества наших воинов, была тем чудесным источником, из которого солдаты и офицеры армии черпали силы для ожесточенных боев с противником, массового подвига.
Многие воины, идя в бой, вступали в партию. За сентябрь партийные организации армии выросли на 2 тыс. человек. Большинство работников политотделов были направлены в части и подразделения, первыми форсировали реку. Коммунисты и комсомольцы составляли 50—70% личного состава передовых отрядов.
Да, там, где было особенно трудно и опасно, первыми шли коммунисты и комсомольцы.
На участке 38-й стрелковой дивизии в районе южнее Григоровки противник предпринял яростную контратаку при поддержке до 40 танков и 80 самолетов. После двухчасового боя, понеся большие потери, один из стрелковых батальонов начал отходить к берегу Днепра. Нависла угроза выхода противника во фланг и тыл частям дивизии.
Тогда прозвучал пламенный призыв заместителя командира батальона по политчасти старшего лейтенанта И. Г. Тарадейко: [142] «Товарищи! Отступать некуда, позади в трех километрах Днепр! Лучше смерть, чем позорное отступление за Днепр»{86}.
Замполит поднялся во весь рост и с возгласом «За Родину, вперед!» увлек за собой весь батальон. Воодушевленные его бесстрашием, солдаты дружно бросились в атаку. В яростной рукопашной схватке они смяли вклинившегося противника и отбросили его. Так батальон восстановил свое первоначальное положение, а местами даже продвинулся дальше.
Беспримерное мужество проявил на букринском плацдарме заместитель командира 1950-го истребительно-противотанкового полка капитан В. С. Петров. В течение нескольких дней артиллеристы совместно с пехотой отбивали яростные атаки противника. У орудий оставалось по одному-два человека. Петров лично руководил ведением огня. Когда вражеские танки вывели из строя один из расчетов, Петров бросился к орудию и продолжал вести огонь по противнику. Вскоре Петров был тяжело ранен в руки, но поле боя не покинул, пока не была отбита атака. Врачи спасли жизнь героя, однако были вынуждены ампутировать ему обе руки. Впоследствии, выйдя из госпиталя, В. С. Петров добился разрешения остаться в действующей армии. Он вернулся в свой полк, дошел до Берлина и за бои на подступах к нему получил вторую Золотую Звезду. В дальнейшем В. С. Петров стал генералом.
Высокие моральные и боевые качества, проявленные в боях за Днепр нашими генералами, офицерами, сержантами и солдатами, вынуждены были признать даже враги. Бывший гитлеровский генерал Дёрр в статье, опубликованной в книге под редакцией английского военного историка Лиддел Гарта, писал, что немецкое командование всегда поражалось способности советской пехоты преодолевать водные преграды. «Там, где позиции немцев и русских разделялись рекой, — отмечал он, — форсирования можно было ожидать в любой момент... Никакая бдительность не могла помешать русским с помощью различных средств форсировать реку ночью. Часто русских внезапно обнаруживали в местах, где их меньше всего можно было ожидать. Они действовали с невероятной быстротой. Им было достаточно одной ночи, чтобы превратить небольшой плацдарм в мощный опорный пункт, из которого их трудно было выбить. Как только на плацдарме накапливалось достаточно сил, начиналось наступление»{87}.
Форсирование Днепра с ходу на подручных средствах явилось беспримерным в истории войн подвигом, совершенным не отдельными солдатами и офицерами, а всеми наступающими войсками. [143]
Они показали при этом высокое воинское мастерство, героизм и беззаветную преданность Родине.
Последовавший за этим захват плацдармов на западном берегу Днепра резко изменил обстановку на фронте в нашу пользу. Планы немецко-фашистского командования были сорваны. Над противником нависла угроза потери стратегического рубежа обороны.
И хотя враг был все еще силен и нам предстояли долгие и тяжелые бои, мы все более прочно развертывались на западном берегу. Впереди у нас была высокая цель — освобождение Киева и всей Правобережной Украины. «Киев, — писала 17 октября 1943 г. «Правда», — стоит перед глазами отважных бойцов. Киев стоит перед глазами всего нашего народа. Первая столица Украины, она ждет в огне и дыму того торжественного часа, когда Красная Армия, изгнав немцев, вернет ему святые права и всенародный почет. С высот правого берега Днепра открывается простор Правобережной Украины. Вся она, и с ней родная Западная Украина, ожидают своего часа».
Тот час был недалек. [144]